Паннония
Глава 1
Хорошо в горах, особенно зимой! Хотя ночами и бывает прохладно, но днём красота – сверкающий нетронутой чистотой снег, покрывающий вершины и склоны гор, вызывал у меня чувство восторга и восхищения. Я любовался горами целыми днями, выгоняя свою отару овец на пастбища вниз по склонам, где местами из – под снега проступала трава. А вечерами, едва небо начинало сереть, я отправлялся в обратный путь, домой – на ферму.
Нужно было успеть до темноты, чтобы избежать встречи со стаями волков, которые имели привычку забредать в эти места в поисках пищи. И не всегда мои две огромные собаки, охранявшие стадо могли отогнать волков, несмотря на жестокие схватки с ними. Тогда приходилось и мне вступать в бой: десяток стрел, выпущенных мной по хищникам решали исход драки. Несколько раз мне приходилось сходиться и в рукопашную с волками, когда стая была большой и мои псы не справлялись – короткое копьё и меч позволяли мне всегда выходить победителем, хотя несколько раз мне тоже доставалось – ноги и руки были покрыты рубцами от ран, нанесённых острыми волчьими зубами.
Непростая служба мне досталась, но я был доволен своей уединённой жизнью в горах на удалённой ферме, принадлежащей Нумерию Септиму, эвокату и другу легата Паулюса. Я прожил на его ферме всю осень и вот, почти всю зиму, занимаясь выпасом овец и приготовлением сыра, который получался у меня очень вкусным – даже Нумерий, который обучил меня искусству варения сыра, часто нахваливал меня.
Простая жизнь пастуха нравилась мне – она напоминала мне мою молодость и службу в армии. Это был для меня настоящий подарок судьбы – покой и наслаждение простой жизнью простого человека, который ничего и никому не должен, и ничего и некого не опасается, кроме волков и морозов.
Никто меня не разыскивал из моих прежних могущественных врагов – я для них исчез, растворился на огромных просторах Империи. Хотя, как я понимал, меня никто и не искал – и хвала богам! И я хочу, чтобы меня забыли…
Были в моей скромной жизни пастуха и маленькие радости – раз в неделю ко мне на ферму в горы из деревни Трамонтино, из дома моего хозяина Нумерия Септима поднимался небольшой караван из рабов Септимия, которые привозили мне хлеб, вино и масло, а забирали сыр, наваренный мной за неделю и свежее молоко. С рабами приходила и старшая дочь Септимия – Нумерия. Она была вдовой женщиной – муж её был легионером и погиб где-то в Галлии много лет назад. Красивая и ещё молодая женщина – ей не было и сорока лет. Красивая и сильная. На ней лежала забота обо всём отцовском хозяйстве, доме и рабах. Оба её сына – близнеца уже служили в армии – пошли по стопам деда и отца, хотя, собственно, и выбора – то особого не было – заниматься хозяйством в такой дыре, как Трамонтино, молодые люди не захотели. И теперь служили где – то в Испании. Правильный выбор. Я тоже ушёл на службу из отцовского дома в юности и вернулся уже отставником, так и не проводив своего отца в последний путь. Это жизнь, это жизнь солдата, которая забирает себе молодость и силы, а даёт призрачную надежду на спокойную и состоятельную жизнь в будущем, которое в большинстве случаев для солдата так и не наступает.
Мне нравилась Нумерия. И я сказал ей однажды об этом – просто сказал, без всякой задней мысли и предложений. И так получилось, что женщина провела эту ночь со мной. И потом ещё много ночей, когда она поднималась ко мне в горы с караванами. Она грела мне воду в небольшой купальне, которую я сделал прямо в доме, готовила ужин. И когда я возвращался с гор со своей отарой, мы ели, пили вино, а потом купались вместе… А потом мы любили друг друга на моём ложе из овечьих шкур. И засыпали только под утро…
Мы оба ждали этих редких встреч и наслаждались тем немногим временем, отведёнными нам богами для простых человеческих радостей. И мы были счастливы с Нумерией…
Но однажды холодным и пасмурным днём ко мне в горы, в сопровождении Нумерия Септима и его дочери, поднялся человек, которого я меньше всего ожидал увидеть в этих уединённых местах. Это был легат Паулюс.
Мы отдали друг другу приветствие, а потом крепко обнялись. Я был искренне рад снова видеть своего старого друга. Хотя я и понимал, что легат не так просто посетил меня – он явился за мной, а это значит, что пришло время перемен. И радоваться этому, или, наоборот опасаться плохих новостей, я и не знал.
Глава 2
– Приветствую тебя, Луций!
– Аве, Легат Паулюс!
– Ты немного изменился – улыбнулся Паулюс.
– Как?
– Поправился, окреп телом. Надеюсь, ты и душой восстановился.
– Горный воздух, простой труд, простая еда и крепкий спокойный сон. Я только начал познавать другую жизнь, где ни слава, ни деньги не имеют значения – ответил я.
– Только это? – с улыбкой покачал головой легат.
– Не только…
– Понимаю, Луций. Давай пройдёмся немного, поговорить нужно. А ты, Нумерий, будь добр, приготовь нам всем обед. Здесь, в горах, аппетит просто зверский. Не в службу, а в дружбу, Нумерий!
– Да, конечно. Через час всё будет готово. И вино у меня хорошее найдётся – ответил старый солдат.
– Вот и прекрасно! Пойдём, Луций!
Поворачиваясь вслед за легатом, который бодро зашагал вверх по тропе, я молча обменялся взглядом с Нумерией и увидел в её глазах тревогу, страх и отчаяние. Что – то чувствует она, эта женщина, хотя, мы никогда не говорили о моём прошлом: она не расспрашивала, а я не вспоминал – ни к чему это, да и опасно, для всех. В ответ я лишь неопределённо качнул головой – я и сам не знал, зачем приехал Префект и ему нужно от меня, но, думаю, по пустякам Префект Преторианцев, не стал бы ехать в такую глушь. Вот, скоро и узнаю.
Мы с Паулюсом молча поднялись на небольшую площадку, откуда тропа поворачивала в другую сторону, дальше в горы. Остановись. Префект, сначала долго смотрел на горы, покрытые снегами и простирающихся до самого края неба, и, казалось, ушёл весь в созерцание этой нерукотворной красоты. Потом Легат, словно, очнулся и повернулся ко мне:
– Луций! Я за тобой приехал.
Я с пониманием молча кивнул в ответ.
– Инвиктима исчезла. В Паннонии. За ней отправился Помпилио, и тоже исчез. Нужно найти их.
– Как может исчезнуть имперский Префект фрументариев и такой влиятельный человек в Сенате, как Помпилио? – удивлённо, спросил я.
– Сначала исчезло золото – пятьдесят миллионов сестерциев в слитках, которое добыли на рудниках в Паннонии и готовились отправить в Рим. Император отправил найти золото Инвиктиму с её людьми. Она добралась до Паннонии, передала известие об этом в Рим, а потом исчезла вместе со своими людьми. Местный консулат и прокуратор разводят руками – мол, неизвестно, куда и как она пропала. Тогда Император отправил Помпилио с пятью десятками преторианцев на поиски Инвиктимы и золота – результат тот же, Помпилио тоже исчез вместе со своими людьми – последние известие от него пришло из Далмации – он даже Паннонии не добрался. Сначала мы решили, что Помпилио с Инвиктимой золото нашли и бежали с ним. Но позже нашли останки перебитого в горах Долмации отряда преторианцев, сопровождавших Помпилио, но самого Помпилио среди них не было – возможно, он сумел вырваться или же попал в плен.
– К кому он мог попасть в плен?
– Мы не знаем. В горах полно банд повстанцев, да и готы стали часто набеги делать.
– А что с Инвиктимой?
– Она была сначала в Аквинке – столице Паннонии, в дворце прокуратора, а потом уехала со своими людьми в Саварию – это тоже город в Паннонии, в округе которого расположены золотые рудники. Оттуда она прислала известие, что едет в город и военный лагерь в Карнунте. Видно, она встала на след похищенного золота. Это было последнее известие от неё. Император подозревает, что прокуратор Паннонии Марк Понтий Сабин что – то скрывает от Рима, поэтому поручил мне расследовать это дело, тайно расследовать. И я решил, что лучше тебя никто не справиться с этой задачей.
– Почему я?
– Потому, что тебя никто не знает, а если кто и знал, так официально ты погиб ещё в Африке. А ты знаешь хорошо Инвиктиму, знаешь не только в лицо, но и знаешь её, как человека, поэтому сможешь её найти даже по совершенно незначительным и косвенным признакам. Просто так исчезнуть имперский Префект фрументариев не может – должны остаться какие-то следы, какая – то информация. И ты должен разыскать Инвиктиму по этим следам. И заодно собрать информацию о Помпилио и найти его, живого или мёртвого. И найти пропавшее золото, которое ты должен будешь отправить в Рим. Так приказал мне Император.
– Понятно, Префект! – я с удивлением выслушал Паулюса и, немного погодя, спросил: – Я могу отказаться от этого задания?
– Нет. Это приказ Императора, эвокат Луций Апр, и он не обсуждается.
– Значит, я снова на службе?
– Да, с сегодняшнего дня. Только под другим именем.
– А как моё клеймо дезертира – его рано или поздно обнаружат и меня распнут?
– Я продумал это – в Риме тебя ждут египетские жрецы, это те, которые мастера по операциям и бальзамированию – они уберут клеймо, да и внешность твою изменят немного заодно. Через две недели ты станешь другим человеком, с другим именем и с другой историей.
– Столько сложностей… – недоумённо сказал я.
– Пятьдесят миллионов сестерциев, брат мой, Луций – это целый корабль золота, на который можно купить в Египте много хлеба для Рима. А ведь голод на носу… ты не знал об этом, Луций?
– Нет. К нам в горы не доходят новости из Рима, да и голода у нас не будет – всё своё есть.
– У вас – да, голода точно не будет. А вот в Риме – полтора миллиона граждан, которым нужен хлеб. А казна сейчас не в лучшем состоянии. И неурожай в этом году.
– Я пойду искать Инвиктиму, брат Гай Клавдий Паулюс. А вот Помпилио, и золото империи меня волнуют намного меньше.
– Знаю, Луций. Поэтому и выбрал тебя – ты найдёшь Инвиктиму, а она знает, где золото. И она уже Помпилио найдёт – Инвиктима своих не бросает!
– Да, Инвиктима своих не бросает, я знаю это, Префект Паулюс!
– Тогда сегодня в путь, Луций!
– У меня есть условие!
– Какое? – бесстрастно, как всегда, спросил Префект.
– Мне нужен аванс!
– Сколько?
– Пять тысяч денариев.
– Хорошо. Будет.
– Пусть твои люди доставят деньги Нумерии, дочери твоего друга Нумерия. Сегодня!
– Хорошо. Деньги будут вручены этой женщине сегодня. У меня они есть с собой.
– Если я погибну на этом задании, пусть причитающуюся за меня сумму, получит Нумерия. Должен же я сделать что-то хорошее в этой жизни!
– Хорошо. Да будет так – ответил Префект.
– Тогда, я готов к службе! – твёрдо сказал я.
– Отлично, Луций! Выезжаем сегодня.
Позже, когда мы спустились с гор в деревню, Нумерия спросила меня, прощаясь:
– Ты вернёшься, Луций?
– Да, Нумерия, я вернусь к тебе, если останусь жив.
– Я буду ждать тебя. Да хранят тебя боги!
И в глазах женщины заблестели слёзы.
Глава 3
К вечеру того же дня мы с префектом были уже двухстах стадиях от Трамантино. Мы мчались на юг, делая небольшие перерывы для отдыха лошадей. Префекта сопровождали шестеро солдат – преторианцев. Их чёрная форма и фиолетовые плащи зловеще развевающиеся на ветру, невольно заставляли встречных побыстрее освобождать дорогу нашему отряду. К вечеру мы остановились в небольшой почтовой станции при дороге. Скромный ужин, циновка вместо постели. А рано утром мы снова двинулись в дорогу. Я удивлялся про себя – префект преторианской гвардии как простой солдат, молча и спокойно переносит все тяготы службы. Я ничего не знал о прошлом Префекта, но год службы с ним в Африке показал мне надёжность и неприхотливость моего командира.
К концу четвёртого дня мы, не доехав до Рима, наш отряд свернул с основной государственной дороги и отправился по просёлку куда-то вглубь полей. Через некоторое время мы прибыли к небольшой вилле, расположенной на холме, окружённой ещё не распустившими листья садами. Снега, здесь в сердце Италии не было, и грядущая весна уже набирала свою силу, но и зимняя стужа ещё давала себя знать.
Ворота виллы открылись при нашем появлении и я заметил, что вилла тоже охранялась преторианцами. Весело! Откровенно говоря, я, как строевой солдат недолюбливал преторианцев – да, это были в основном опытные солдаты, набранные из армейских ветеранов, но было среди них и много солдат, толком и знавших настоящей войны, попавших служить в преторианскую гвардию по протекции. Но Гай Клавдий Паулюс поставлен императором префектом преторианцев, думаю, для того, чтобы привести гвардию в боеспособное войско, готовое обеспечить защиту императорского двора и порядок на улицах Рима. Раз Паулюс – командир преторианцев, значит, я могу спокойнее относиться к этим солдатам, хотя расслабляться и не собираюсь.
Префект спешился на внутреннем дворе виллы и последовал за ним. Наше сопровождение ушло ещё раньше, едва за нами закрылись внушительные ворота виллы, судя по укреплённости её периметра и многочисленности охраны, больше похожей на крепость. Или на тюрьму….
– Луций, ты заходишь во внутренний двор один. Тебя там встретят и будут тобой заниматься. Везде охрана, так, что, извини, друг, ты выйдешь наружу только через две недели, когда я за тобой вернусь. Постарайся побыстрее оправиться после операции и не потерять физическую форму – для занятий там оборудован вполне полноценный гимнасий. Разговаривать ни с кем ты не сможешь – внутри только египтяне – от врачей до слуг, и по латыни они не понимают ничего. И ещё: никто из охраны и египтян не выйдут за пределы виллы, пока ты будешь здесь, а потом на задании. Никто… Они вернуться в мир только после выполнения твоей миссиии, или твоей гибели, подтверждённой гибели…
– Весело – хмыкнул я. – А что за такая секретность?
– Деньги, брат Луций, деньги! Не исключено, что в действительности пропало намного больше, чем пятьдесят миллионов – всё золото, добытое на имперских рудниках Паннонии за год. А ещё – власть, вернее – борьба за власть. У императора много могущественных врагов в Сенате, да и некоторые проконсулы провинций ненадёжны. А потеря такого количества государственного золота, может сильно ослабить власть и влияние императора. А если эти деньги пойдут на финансирование заговора в Сенате и императорском дворе – то власть и жизнь императора становится под угрозой. И гражданские беспорядки, мятеж в армии неизбежны. На кону – хаос в империи.
Тебе, думаю, этого достаточно знать.
– Вполне.
– Одно ты должен знать – против императора, против меня и наших товарищей – Инвиктимы и Помпилио, сейчас действуют очень могущественные силы. И наша с тобой жизнь не стоит теперь ни единого асса. Поэтому нужно быть предельно осторожным, внимательным и беспощадным чтобы выполнить эту задачу. И мы её выполним! А пока будем готовить миссию в обстановке максимальной секретности. Это и есть наша боевая задача на ближайшие две недели. Я распорядился оставить в твоей комнате меч для тебя – на всякий случай, так что спать тебе придётся с ним под подушкой, впрочем – тебе к этому не привыкать. А теперь тебе пора внутрь. Я вернусь за тобой через две недели и ты должен быть полностью готов к дальнему походу. Удачи тебе, Эвокат Луций Клавдий Апр!
– Аве, господин префект!
И тяжёлые двери во внутренний двор виллы бесшумно затворились за мной.
Глава 4
За воротами на внутренний двор меня встретил человек, которого я совершенно не ожидал увидеть – Фальгоро, боец Инвиктимы, с которым мы работали в Африканской Цезарее. Не ожидал, потому что считал его погибшим в лабиринтах под Цезареей, когда мы с ним спасали Дженассу. Выжил таки!
Фальгоро был выбрит наголо, каким я его и знал раньше, и одет в свободную одежду египетского кроя.
Египтянин сразу молча приложил палец к губам – мол, молчи, не признавай меня.
Я в ответ незаметно кивнул.
Значит, расслабляться точно нельзя – Фальгоро просто так ко мне бы не приставили. Странно, но Префект Паулюс ничего мне не сказал об этом – не знает? Может быть. Префект не мог знать в лицо чистильщика Инвиктимы. Тогда это игра самой Инвиктимы – исчезнув в Паннонии, она продолжает держать в руках тайные нити, которыми она руководит своими планами. Значит – она жива и играет свою игру. Или Префект имеет связь с Инвиктимой, и они вдвоём разыгрывают эту партию. Вот это более вероятно. Ну, что – ж, сыграю и я, тем более, что мне за это хорошо платят.
Фальгоро проводил меня через безлюдный внутренний дворик и завел в покои, закрывающиеся на массивные деревянные двери: небольшой зал с бассейном, несколько комнат – за открытыми дверями можно было рассмотреть ложе в спальной и гимнастические снаряды в гимнасии. Всё лаконично и понятно.
Фальгоро закрыл за нами дверь.
Я молча ждал его объяснений.
– Луций, ты не знаешь меня – так нужно для безопасности – тихо произнёс египтянин.
Я кивнул
– Мы с тобой при посторонних не разговариваем
Я кивнул
– Операция завтра. Обслуга – девушка, она будет заниматься твоим питанием, купанием, массажем и решать твои мужские вопросы. Она глухонемая.
Я кивнул.
– Я буду заниматься восстановлением твоей физической формы.
Я кивнул.
– Вопросы? – быстро взглянул на меня Фальгоро.
– Префект Паулюс знает о тебе? – так же тихо спросил я.
– Да.
– Инвиктима знает?
– Да
– Хорошо. Я готов к заданию.
Теперь уже египтянин молча кивнул в ответ.
Фальгоро показал мне мою комнату – небольшую спальную, с ложем, стулом и шкафом в котором висела свободная одежда египетского кроя. На ложе лежал меч – простой армейский гладиус – вот это хорошо, мне так будет спокойнее.
– Ещё вопросы – поинтересовался Фальгоро
Я отрицательно покачал головой.
– Сейчас придет рабыня – принесёт еду. Потом откисай в бассейне, отдыхай. Сегодня можно выпить немного вина. За пределы твоих покоев выходить нельзя, только в моем сопровождении. Завтра придут врачи, осмотрят тебя и заберут на операцию. Это всё. Располагайся.
Фальгоро вышел из покоев и я услышал, как с наружной стороны двери загремел железом засов.
Теперь я под замком и отступать уже некуда.
Глава 5
Я вытянулся на ложе – несколько суток проведённых в седле давали себя знать болью в спине. Долго полежать не удалось – загремел засов на дверях в покои. Я с мечом в руке скользнул за штору, прикрывающую проём из спальни в зал. Тревожиться было незачем – это пришли несколько служанок с сосудами и тарелками с едой. Египтянки, лица прикрыты полупрозрачными масками, быстро накрыли стол возле ложа, поклонились и вышли из покоев.
Есть полулёжа на ложе, как истинный римлянин я не собирался – привычки такой не было, да и времени разлёживаться для обеда во время походной солдатской жизни просто не было. Я нашёл в зале стул, принёс его к столу и сел обедать – вот проголодался, это точно. Что тут у нас? Ага, мясо с фасолью, хлеб, масло, овощи и кувшин вина. Отлично!
Я насытился едой превосходно, снова прилёг на ложе и мгновенно заснул.
Проснулся снова от шума открываемого засова в покои. Появились две служанки, собрали посуду и вышли. Едва они покинули покои, как зашла египтянка, лицо которой не было прикрыто маской – симпатичная, молодая, хотя мне и не нравятся женщины восточного типа. Египтянка принесла большое полотенце, кувшин с чем – то ароматным и тёмно – синюю тунику из тонкого полотна. Ага, это для купания и смена одежды. Очень кстати! Только вот вода в бассейне холодная, да и ладно – ополоснусь как-то, не в первый раз. Я кивком показал египтянке, чтобы она сложила принесённые вещи у края бассейна, я сам разделся и опустил ногу в воду, ожидая почувствовать холод. Но нет – вода оказалась тёплой – видно подогрев был снизу, как в термах. Я спустился по ступенькам в бассейн и с наслаждением окунулся с головой в ласковую воду. Когда я вынырнул, то увидел, что египтянка полностью обнажённая, тоже спускается в бассейн, стыдливо прикрывая руками искомые места. Этого мне ещё не хватало! Знаю я эти бассейные обычаи – мытье переходит в секс, а вот этого я сейчас совершенно не хочу. Я оценил гостеприимство египтян, но секса не хочу, по крайней мере – сейчас.
Я знаками показал египтянке, что я понимаю её намерения помыть меня, благодарю за это, а сейчас пусть она уходит. Девушка склонила в знак покорности голову, быстро оделась и ушла.
Когда загремел засов на дверях, я смог уже расслабиться и стал с огромным удовольствием откисать в тёплой воде, куда я долил ещё ароматного масла из кувшина, принесённого египтянкой. Это были прекрасные ощущения!
Вечером опять пришли служанки и принесли ужин – обильный и вкусный. Я поел, прилёг отдохнуть и мгновенно заснул, успев только рукой нащупать рукоятку меча, поставленного у изголовья ложа.
Глава 6
Утром я поднялся бодрый и полный сил. Немного побаивался предстоящей операции, хотя, ещё было неизвестно, когда египтяне решать мне её делать.
С утра ждал завтрак, но пришли врачи – три египтянина, неопределённого возраста, бритые наголо. Их свободного восточного кроя одежда скрадывала движения, и казалось, что египтяне беззвучно плывут над полом.
Врачи знаками велели мне полностью раздеться и приступили к осмотру. Они молча ощупывали меня, местами рассматривая в упор, особенно места, где были выжжены клейма – на лбу и на груди, под правой ключицей. Долго осматривали, переговариваясь иногда на непонятном мне языке, а потом велели одеться и следовать за ними.
И вот я уже в комнате с белым потолком, широким деревянным ложем, застеленным полотном, а рядом с ложем – два небольших столика с разложенными на них инструментами из меди: ножики, крючки и другие неприятные для моего взора предметы.
Один из египтян дал мне выпить чашу какого – то очень горького напитка и заглянул мне в глаза, приблизившись к моему лицу вплотную. Потом мне велели раздеться полностью и сесть на ложе. И мне дали выпить ещё снадобья из меньшей чаши и совсем не горькое – просто был привкус травы. И я не успел выпить эту чашу до конца, как меня повело, глаза закрылись и я провалился в глубокий сон без снов.
Проснулся я , вернее очнулся постепенно, с трудом понимая где я и что со мной. Надо мной знакомый потолок моих покоев с искусно сделанной по краям лепниной. Я лежу на своём ложе, но руки и ноги крепко стянуты ремнями. Неприятно! И страшно хочется пить – сухой язык просто не помещался во рту. Я застонал от бессилия.
Тотчас же надо мной склонилась египтянка в привычной полупрозрачной маске и смочила мои потрескавшиеся губы водой. Стало легче. Я чувствовал, что моё лицо, шею и грудную клетку покрывают плотные повязки, кожа под которыми наливалась болью, по мере того, как я приходил в себя.
Я снова застонал, и опять надо мной склонилась служанка, в этот раз дав мне попить несколько глотков, но не воды или вина, а опять какого – то мерзкого зелья. И я вновь провалился в сон, напоминающий смерть. Последней мыслью, которая мелькнула, как вспышка молнии, был страх, что эти проклятые египтяне выпотрошили меня и превратили в живую мумию.
Глава 7
Меня поили этими снадобьями ещё не один день, сколько – не знаю, но я всё время спал. И снился мне навязчивый и единственный сон – я брожу по зелёным холмам на берегу моря, и я знаю, что это холмы в Брундузии, но вернуться в себя я не могу.
Я не видел, как меня по нескольку раз в день опускали в бассейн с тёплой водой, обильно пролитой благовонными маслами, как мне снимали намокшие повязки на лице и на теле, высушивали мелко тёртой губкой, вновь намазывали смесью масел и снова бинтовали. Через несколько дней, мне надели на лицо маску из гипса, оставив открытыми только глаза и рот – эту маску каждый день раскрывали, как орех и снова смазывали лицо маслами.
И я не чувствовал боли, я чувствовал только свежий морской ветер на холмах Брундизия.
Потом я проснулся.
Первое, что я услышал, это был голос Фальгоро:
– Господин! Проснись, пора вставать! Только не делай резких движений – швам нужно зажить. Если понял меня – моргни!
Я моргнул. Чего уж тут непонятного?
Так я вернулся в мир живых.
Потом шло восстановление. Боли не было, было только стягивающее чувство и зуд на коже лица и груди. Я пожаловался Фальгоро, который не отходил от меня ни на минуту, ни днём, ни ночью. Мне дали новое снадобье, которое не отправляло меня в сон безвременья, а просто снимало неприятные ощущения.
Наконец, мне позволили встать и сняли гипсовую маску. Врачи, глядя на меня, удовлетворённо поцокали языками, вытянув и без того свои лица, напоминавшие птичьи. Один из египтян дал мне большое медное зеркало и отошёл в сторону.
Оттуда, из зеркала, на меня смотрел совершенно незнакомый пожилой мужчина. Да были шрамы на лице, это были мои шрамы, к которым я привык. И были мои глаза со сталью во взгляде – я ненавидел этих врачей, похожих на птиц, за то, что они отняли у меня моё лицо. Всё другое было не узнать – разрез глаз, губы, нос. Это было лицо другого человека! А вот лоб, где красовалось ранее выжженное калёным железом клеймо, был чистый, хоть и испещрён морщинами. Я перевёл взгляд на грудь, туда, под правой ключицей красовалось клеймо дезертира – там было тоже чисто, только лоскут кожи немного отличался пол цвету. Да, уж, постарались эти египтяне – им, что переделать внешность человека, что забальзамировать мумию…
Я довольно кивнул своим докторам и те заулыбались – впервые за всё время нашего знакомства.
Потом потянулись дни нескончаемых тренировок в гимнасии, фехтовании и владения кинжалом – в чём Фальгоро был просто мастер. Хорошее питание, крепкий сон помогли мне восстановиться быстро и полностью. Единственно, к чему я привыкал очень медленно и недоверчиво – это к своему новому лицу. Только мои глаза давали мне возможность воспринять себя нового.
Когда в мои покои зашёл префект Гай Клавдий Паулюс, по его невольно вытянувшемуся лицу я понял, что он не узнал меня и очень удивлён моей новой внешностью. Префект довольно кивнул и сказал:
– Отлично! Теперь тебя даже Инвиктима не узнает. И ещё: запомни своё новое имя – теперь ты Луций Дециус Валент, ты декан 1 когорты IX легиона, чудом выживший в походе легиона против пиктов. Все твои сослуживцы погибли, поэтому и опознать тебя некому. Солдат это реальный, имя реальное, даже документы на жалование и послужной список реальные. Ты после ранения долго служил ещё в Британии, а теперь командуешь сводной декурией эвокатов, которая направляется в Паннонию для несения службы. Приказ на тебя и твою декурию уже отправлен по инстанции, так что ты совершенно легальный эвокат, Луций Дециус Валент. И на пенсию выйдешь под этим именем, если доживёшь, конечно. Выезжаешь завтра на рассвете. Форму тебе сегодня принесут – подгони под себя. Через два дня ты будешь уже в Анконе, там ты встретишься со своей декурией – это эвокаты, собранные из легионов Галлии, опытные солдаты, и их основная миссия – защищать тебя любой ценой. Они знают, что это особое задание, и эти солдаты умеют сражаться и молчать. А ещё они получают двойное жалование за этот поход и получат дополнительно большое вознаграждение, в случае успешного выполнения задания. С тобой пойдёт Фальгоро. Для легенды – он врач, египтянин – это и по нему видно, что он египтянин. Кстати, Фальгоро умеет не только убивать, но и мастерски лечить и штопать раны, так что он тебе пригодится. И это будет твой личный телохранитель. И связной с Инвиктимой. Далее: ты со своими солдатами переплываете военным кораблём в Аквилею, а там присоединяетесь к конвою из двух когорот новобранцев, следующих в Паннонию с большим обозом. По прибытию в Паннонию, в Саварии ты отсоединяешься от конвоя и далее со своими эвокатами двигаетесь в Карнунт – там большой военный лагерь наших войск. В Карнунте расквартировываетесь, и ты с Фальгоро начинаете поиск следов Инвиктимы. В этом тебе помогут несколько моих доверенных лазутчиков, которых я заслал в Карнунт заранее под видом торговцев. Дальше – действуешь по обстоятельствам. Задачи: найти Инвиктиму, найти золото и найти Помпилио – живого или мёртвого. Вопросы?
– Деньги на поход?
– Получишь деньги в Анконе – к тебе при посадке на корабль подойдёт мой человек – ты узнаешь его, а он тебя – нет. А теперь, Луций Деций Валент, готовься к походу. Увидимся в Риме.
– Аве, префект! – вытянулся я.
– Удачи тебе, друг мой! И помни – от тебя зависят жизни многих людей, в том числе и моя – неожиданно по – братски обнял меня префект. – Да содрогается земля под твоими ногами!
Глава 8
Рано утром следующего дня мы с Фальгоро отправились в дорогу. Одет я был по форме легионера. Из оружия только армейский гладиус. Фальгоро был одет в гражданское, но тоже вооружён мечом. Хотя, в Италии было относительно спокойно, но разбойные шайки из беглых рабов встречались, особенно на второстепенных дорогах в сельской местности, которые слабо охранялись властями.
К вечеру мы добрались до Урбино, а это половина дороги до Анконы. Хороший темп! Да и приключений с нами по дороге никаких не было, хвала богам! В сам городок мы заезжать не стали, а остановились в небольшой гостинице при дороге – Фальгоро посоветовал её, чтобы не привлекать особо к себе внимание местных бандитов, хотя, что с нас было взять, с двух служивых, да ещё ветеранов – ничего, кроме лошадей, а это тоже нам ни к чему. Я согласился с Фальгоро.
Мы передали своих лошадей гостиничным конюхам, чтобы те их определили в стойло, распрягли, напоили и дали поесть, а сами отправились в гостиницу ужинать и расположиться ко сну.
Посетителей в зале было немного – занято было не более половины столов. От большого очага шло умиротворяющее тепло, что было весьма кстати после дня езды по холодному мартовскому ветру, который усиливался с каждой стадией, приближавшей нас к морю.
Мы расположились друг напротив друга, чтобы видеть всё, что происходило вокруг нас – так, привычка. Хозяин гостиницы принёс нам по большой тарелке ещё кипящей бараньей похлёбки, кувшин вина, хлеба и сыра. Я дал ему два денария и попросил подготовить нам комнату на двоих. И мы с Фальгоро принялись за ужин – есть хотелось просто жутко. Ели молча, изредка осматриваясь вокруг. Вино, кстати, оказалось очень даже приличное.
Не успели мы поужинать, как в обеденный зал зашли солдаты. Это были кавалеристы, судя по форме. Они организованно и без лишнего шума расположились за двумя столами. Их начальник подозвал хозяина гостиницы и о чём-то переговорил с ним и дал денег. Хозяин поклонился несколько раз и суетливо посмотрев на нас, быстро отправился на кухню, нести ужин солдатам. Мне не понравился этот короткий взгляд хозяина, явно указывающего на нас с Фальгоро. Я напрягся и молча показал глазами своему товарищу ему за спину, в сторону солдат. Фальгоро слегка кивнул мне – мол, понял, готов, и продолжил есть.
