000
ОтложитьЧитал
Пролог
Жизнь соткана из вещества, называемого радостью.
Оно не нуждается в причине,
в обоснованности.
(Ошо)
Чтобы радость была настоящей,
она нуждается в истине.
(Хранитель Многомирья)
Мой дорогой читатель, возможно, ты посчитаешь, что автор этой книги «лишился умишка» – когда я тебе признаюсь, что даже не предполагала, с какими перипетиями и коллизиями встретятся мои славные герои. И какие морочные времена придут в Многомирье на смену неторопливой радостной жизни. И к каким дивным открытиям это приведет муфлей, ведмедей, фаялит, великантеров и других существ Многомирья.
Но волшебные сказки тем и хороши, что чудеса творятся не только внутри их страниц, но и вокруг. Волшебство в определенный момент выходит из-под контроля своего создателя, вырывается из-под твердых обложек, и рассеивается, и распространяется на все, чтобы в итоге подтолкнуть каждого, к кому прикоснется, к чему-то очень важному и обязательно прекрасному, как радостецвет.
Эта трилогия – тот самый случай.
В какой-то момент все линии и события полностью вышли из-под контроля автора, и книга начала писать себя сама. Она претерпела не одно, не два и даже не три или четыре изменения. Она переписывалась и переписывалась. И вот, наконец, обрела и верный финал, и правильное звучание.
Много времени прошло. Четыре года писательского труда – и в твоих руках, мой дорогой читатель, финальная третья книга.
Все невероятно изменилось с тех времен, когда славный юный муфель Хомиш Габинс проснулся и встретил первое взрослое цветолетье.
Он, как и его автор, как и ты, мой дорогой читатель, стал рослым, красивым и невероятно могучим. Даже, наверное, самым могучим воином. Ведь самый могучий воин не тот, кто поражает врага, а тот, кто побеждает себя.
«Последний Хранитель Многомирья» – это и волшебная сказка, и в какой-то степени героическое фэнтези или даже фэнтези-приключение. Со времен первой книги автор так и не определил истинный жанр этого трехкнижия. Просто это не самое важное.
А самое важное в том, что, когда перелистнется последняя страница, ты, мой дорогой читатель, как и Хомиш, посмотришь в зеркало и не узнаешь себя. Нет, ты останешься таким же по росту, и ликом будешь прежним, и даже кожа и уши твои, не в пример муфликовым, не станут сиреневыми или фиолетовыми. Но что-то будет иным. В отличие от жанра книги, тут я знаю наверняка, что же это: твоя внутренняя сила и светимость. После всех передряг и треволнений ты определенно станешь могучим по духу, а пыльца радостецветов заставит тебя воссиять ярче яркого. Ведь пока читаешь, ты путешествуешь вместе с Лифоном и Хомишем. А значит, все это время помогаешь и им, и всему доброму Многомирью сражаться и обязательно побеждать.
Но об этом тебе предстоит узнать, мой дорогой читатель, немного позже. А пока… Ты уже наверняка знаешь, что я хочу тебе сказать перед путешествием: добро пожаловать в добрый дальний верхний мир – в волшебное Многомирье!
БЛАГОДАРЮ
*Я благодарю от всего сердца своего редактора, Наталью Попову, за человечность и огромную проделанную совместную работу над этим многокнижием.
*Говорю искреннее «спасибо» своей подруге Наталье Чиковой за веру в мой писательский талант и дружескую и финансовую поддержку.
*Признаюсь в любви своему супругу Владимиру, который терпеливо выслушивал и направлял в минуты писательского отчаяния, и был первым бета-ридером всех трех книг.
*Сердечно обнимаю свою дорогую маму, которая вдохновила меня на создание образа мамуши Фло Габинс.
Глава 1. Ссора
Крошево от камней, что осыпались со стен, визгливо поскрипывало под подошвами переминающихся трех великантеров и одной изящной женской фигуры, стоящей напротив них.
Со стороны можно было подумать, что и здесь прошел Черный Хобот. Смел все со стен, затушил факелы и очаг, порвал шкуры, что укрывали земляные полы, разбросал обглоданные кости.
В полутьме пыль, поднявшаяся под высокий потолок, подпертый деревянными балками, мерцала и ленивыми облачками возвращалась на свои привычные для пыли места.
– Клайра, дорогуша, верно, теперь уж все успокоились. Кхе, кхе, кхе, – первой подала голос женская высокая фигура в нарядном не к месту зеленом бархатном платье. Она смерила брезгливым взглядом сгорбленную фигуру старой кривоглазой великантерши, что злобно зыркала на нее через прищур. Глянула надменно на топчущегося грязного верзилу с огромными рогами и оранжевыми глазами. И посмотрела на самую главную в этом подземелье. Мать племен стояла, что животастая туча, между своими подданными. От ее ржавой клыкастой ухмылки гостья поперхнулась и снова закашлялась, как и несколько минут назад.
– Р-р-рыжеглазый, к двери! Гор-р-рбуха, верни свет, – рявкнула Клайра тем, кто стоял слева и справа от нее.
Фигура в бархатном наряде вздрогнула и перестала кашлять. Великантер с рыжими глазами, шаркая, вернулся на свой пост – к двери, а Горбуха удивительно проворно для ее возраста и уродливого сложения отошла от хозяйки и взялась за дело. От ближайшего горящего настенного факела она разнесла огонь на все другие факелы, развешанные по неясно мерцающим влажным стенам, перенесла огонь и в очаг с сиротливо висящим котлом, а затем нырнула в свой темный угол.
В штольне стало светлее, и по еще пыльному воздуху пополз дым из костровища.
Клайра, широко расставив мощные ноги, стояла на месте, будто вросшая в каменный пол. Широкий кожаный пояс пересекал торчащее пузо.
Изящная фигура в бархатном одеянии засуетилась. Левой рукой она принялась поправлять съехавшую высокую прическу из обжигающе-черных волос. Затем нащупала серьги, достающие до плеч, выровняла подрагивающими пальцами массивное колье из посверкивающих камней и приосанилась.
Правую же руку фигура не отпускала с собственного горла. Связки саднило от копоти, пыли и крика, она обхватила всей пятерней тонкую шею с вздувшимися венами, чертыхнулась, еле слышно проговорила: «Да чтоб это тело…» И уже громко вновь обратилась к Клайре:
– Вот и ладно, что все утихомирились. К чему такие страсти? Дорогуша Клайра, вспомним же о достоинстве и дипломатии.
– Кто говор-р-рит о достоинстве в моей штольне? Та, что зовется Ложь? Довольно! Разговар-р-ривать с тобой не о чем, – сквозь ржавые зубы процедила мать племен, и рот ее съехал в кривой гримасе. Подбородок затрясся, но Клайра сдержалась, показав, что не намерена и далее выяснять отношения. Она сплюнула и снова гаркнула на Горбуху. Старая великантерша выползла из своей темноты, растребушила поленья в костре. Огонь громко затрещал, метнул сноп искр и облизал стены огромного черного чана. Внутри посудины зачавкал бульон.
Изящная фигура сглотнула, зашлась в кашле от затянувшего штольню дыма и тихо пробубнила:
– Дипломатия… Кому говорю о дипломатии? Но… неважненько.
– Чего еще бор-р-рмочешь? – мать племен заложила большие пальцы обеих рук за кожаный пояс и подошла ближе к изящной гостье. Громадная великантерша, чуть наклонив голову, проткнула фигуру взглядом в ожидании ответа.
Ложь отряхнула пышные рукава, грудь, глянула на подол своего роскошного одеяния, который был беспомощно погружен в землистую пыль, и подняла подбородок, одаривая Клайру самой широкой улыбкой, что была в числе гримас «для очарования». Вопреки ожиданиям, на мать племен улыбка не подействовала. Животастая великантерша так и стояла, заложив жирные пальцы за пояс и хищно прищурившись.
– Как это важненько – быть дипломатичным, говорю. Ты ведь мать племен великантеров. Тебе ли, великая, не знать об этом, – произнесла гостья масленым голосом.
Пальцы Клайры жили своей жизнью и мягко постукивали по кожаной потертой поверхности ремня, Ложь снова сглотнула и продолжила.
– Но отбросим лишние разговоры, давай по делу. Терпеть не могу разговоры не по делу. Сотрясая воздух и друг друга, мы ни к чему не придем. Друг без друга мы так и останемся – вы в штольнях, я в нижнем мире. Ни к чему нам раздор. Начнем сначала? Так как?
Клайра призадумалась, вытянула ручищи из-за ремня и почесала за левым рогом, на котором красовалась подозрительная багровая повязка. То ли грязная старая лента, то ли тряпка с запекшейся кровью. Ложь незаметно для великантерши скривила губки, но молчаливо ждала.
У чана так некстати чем-то загремела Горбуха. Клайра отвела взгляд от ожидающей ответа фигуры и указала старухе на пол штольни. Сгорбленная великантерша, поймав ее повелительный жест, принялась спешно сгребать разбросанные по полу кости и посуду, расправлять замятые разномастные шкуры.
Ложь, едва сдерживаясь, начала закусывать нижнюю полную алую губу. Клайра рявкнула на стоящего у двери. Громила великантер, тряся золотыми кольцами в носу и в ушах, последовал примеру старухи и взялся поднимать тяжелые каменные табуретки и деревянные кресла, валяющиеся вокруг стола, у которого некоторое время назад сидели мать племен и ее гостья.
Ложь, приподняв подол платья, осторожно и мягко вновь села в одно из кресел.
– По делу если. Без окольностей, – отрезала Клайра.
Ложь кивнула и потерла руки.
– Р-р-рыжеглазый! – рявкнула мать племен, и громила спешно поднес самое большое кресло под мягкое место предводительницы.
Великантерша едва вместилась. Живот ее тяжело ходил, обернутый шкурами, глаза все еще метали искры. Через недоверчивый прищур она буравила глазами фигуру, сидящую напротив.
Откуда-то снаружи доносились сиплые голоса и приглушенные возгласы, разносимые эхом по гулким коридорам владений лупатых подземных жителей. Да еще ногти Лжи остро и звонко постукивали по каменному столу.
«Цок-цок-цок», – летало от стены к стене, и отражалось от выгнутого потолка, и тонуло в мягких шкурах, хаотично раскиданных по землистому полу.
Прервать затянувшуюся паузу вновь решилась гостья.
– Дорогуша Клайра, если мы снова сели за стол переговоров, то, может, теперь вдвоем обсудим наши дела? Отпусти своих прислужников.
– Матери племен не о чем молчать за спинами ближних. Там, – Клайра ткнула толстым указательным пальцем в сторону двери, – Рыжеглазый. Он один из моих верных вождей. Там, – она указала в темный угол, – Гор-р-рбуха. Моя услужница. И они оба будут здесь, сколько скажу. Ур-р-разумела, Ложь?
Каменный квадрат толстой столешницы разделял хозяйку штольни и горделивую фигуру в бархатном платье. Факелы на стенах трещали.
– Гор-р-р-буха, жрать! – резко скомандовала Клайра, не отводя взгляда от гостьи.
Рыжеглазый у двери закряхтел, в его утробе слово «жрать» угукнуло, ухнуло и заурчало на всю пещеру. Из угла тоже раздался неясный звук. Горбуха поспешила к очагу, чтобы через несколько мгновений, неся с собой ароматные густые клубы, оказаться у стола. Перед матерью племен встал большой деревянный поднос с глиняной грубой кружкой, внутри которой белело какое-то густое питье, схожее с молоком, и глубоким овальным блюдом с тремя зажаренными ногами свинорыла и запеченными овощами. Судя по жирному блеску и размеру ног, свинорыл был молодой, некрупный, но довольно упитанный. Утроба Рыжеглазого, стоящего на посту у двери, вновь отозвалась булькающим урчанием.
Алые пухлые губы гостьи сжались в брезгливой гримасе, но тут же лицо ее изменило выражение и растянулось. Бывают такие улыбки-подобия, ты знаешь, мой дорогой читатель. Встречал их наверняка и в нашем нижнем мире. Нет в этих улыбках света. И тепла нет. А радости – так и вовсе. Есть лишь натянутое, восковое, пугающее да обдающее вековым безразличным холодом.
– Еда едой, но мы, дорогуша Клайра, собирались говорить по делу.
– Племена великантеров понесли большие потер-р-ри. Слишком большие, чтобы удовольствоваться твоей подачкой, – прорычала Клайра сквозь ароматный туман, что разъединял сидящих, как легкая вьющаяся завеса.
Подобие улыбки сползло с лица собеседницы.
– Все вам мало, – заерзала Ложь, словно теперь и ей кресло стало тесновато. Серьги закачались, то ли от возмущения, то ли от нетерпения. – Аппетит ваш не утолить. Я отдала все, что у меня было. Больше камелитов нет в моем замке. Как же нам передоговориться?
– Нет камелитов, нет р-р-разговора. Иди пр-р-рочь, – поджала губы Клайра. – Ты обещала больше, чем дала. Жалкая кучка, не награда… – великантерша отхлебнула из кружки, громко вернула ее на стол и начала привставать вместе с креслом. Посуда на столе задрожала.
Гостья выбросила длинные руки вперед. Ей достало недавней бурной перебранки. Она еще помнила, как несколько минут назад уворачивалась, а мимо нее пролетали грубые и тяжелые суповые тарелки, недообглоданные кости с остатками красного мяса, а затем и массивные табуретки. Ложь возвела глаза к потолку, обнаружив на нем одну из костей, что застряла между деревянными балками.
– Хорошо же, – спешно согласилась она, подвинув кресло от угрозы с потолка и заодно от стола, на котором стояла горячая еда. – Позволь, мать племен, показать тебе то, что я готовила для другого, но дружба великантеров мне дороже всего. Я отдам это вам.
Глава 2. Подавай обещанное
– Ли-и-и-ифон, – завизжала Ложь так, что все в штольне сощурили глаза и отклонили головы. – Ли-и-и-и-ифон! Ли-и-и-и-и-ифон! Ли-и-и-ифо-о-о-он! – С каждым разом ее голос становился все противней и невыносимей.
Наконец раздался неуверенный стук, и шесть глаз вперились в Рыжеглазого, что стоял рядом с тяжелой дверью, прошитой металлическими прутьями крест-накрест.
– Отвор-р-ри, – скомандовала мать племен, оторвав зубами от ноги свинорыла запеченную кожу. Великантер послушно выполнил приказ. Внутрь пещеры занырнула ушастая голова.
Бесцветный муфель, прижав уши, втянул запахи полной грудью и даже слегка зажмурился. Язык непроизвольно облизал губы, а его брюхо, как и утроба Рыжеглазого, ответило на запах еды громким урчанием. Муфель что-то пробормотал и, завидев приветственный жест своей госпожи, несмело вошел.
– Лифон, – обратилась Ложь к муфлю и потянула к нему худые, бледные руки. Муфель подошел ближе, каждый шаг его был осторожен, а уши постоянно стригли воздух. – Мой милый дружочек, помнишь ли, что я тебе дала вчера?
Лифон потер лапы и, не задумавшись ни на миг и довольно сощурившись, угукнул.
– Так вот, – продолжила его госпожа и ладонями погладила воздух. – Тот большой мешок, что я тебе дала, надо принести сюда. И не мотай головой! Кое-что изменилось. Видишь ли, это нужнее сейчас досточтимым великантерам.
У Лифона брови поехали вверх так, что чуть не оказались на затылке, губы задрожали, пытаясь что-то выговорить. Ложь цокнула и закатила глаза.
– Ли-и-иф-о-о-он, – сдерживаясь и растягивая слова, продолжила она уговаривать муфля, – мой дорого-о-ой, послушай и сделай та-а-ак, как я тебе велю-у-у…
Лифон снова помотал головой и попятился.
– Я не двинулся умишком, чтобы отдавать свое, – прошептал муфель едва слышно и сузил глаза в злобные щелочки. – Это мое и ничье больше. Сечешь?! И так не по уговору награду дала. По списку моему мне положено… положено… – Лифон замешкался, зашелестел губами и стал загибать пальцы. Великантеры с недоверием глядели на муфля и его госпожу. Сама же госпожа теряла терпение.
– Не пытайся мне снова считать в умишке, сколько там в твоей книжице было делишек, – прошипела она и подалась вперед. – Книжицы-то нет.
– Книжица есть, есть! – уже громко возмутился Лифон. – Не брешу. Я позабыл ее где-то, но найду, и тогда…
Ложь, облокотившись о край стола, встала во весь рост, и бледное лицо ее напряглось. Лифон осекся.
Великантеры и муфель увидели, как мгновенно изменилась вся фигура Лжи, как под тонкой белой кожей проступили очертания бескровных вен, задрожали раздраженно плечи, и пальцы гневно сжались в кулаки до красноты. Она пристально посмотрела на затаившего дыхание ушастого помощника, и желтые огни ее зрачков отразились в глазах Лифона.
– Неси мешок! Тащи то, что велю! А не то…
– Но… – попытался возразить муфель, но Ложь топнула ногой и завизжала. Огни факелов склонились от пронзительного визга, а великантеры заткнули уши.
– Неси-и-и-и-и! Тащи-и-и-и-и! Сейча-а-а-ас же!
Лифон стоял как вкопанный. Ложь прицокнула, нервно подобрала подол длинного платья, быстро подошла, присела и что-то долго шептала в ухо. Лифон менялся в лице и переводил взгляд с великантеров на госпожу.
– Тьфу, только не надо в меня вползать… – передернуло муфля, как от тошноты. – Не по нутру мне это.
Ложь выпрямилась, потерла друг об друга ладони с проступившими следами от вонзившихся в плоть длинных ногтей и вернулась на свое место за столом.
Тяжело вздохнув, муфель поворотился, вышел из штольни, а затем снова появился в проеме незакрытой двери и задом затащил мешок, почти равный ему по росту. Тяжелый тюк собрал напольные шкуры и оставил борозды в земляной пыли, а затем упал прямо у ног матери племен.
– Как мило, что ты послушался, дружочек мой, – наигранно ласково Ложь погладила взглядом муфля. Лифон спешно отошел от Клайры и замер возле своей хозяйки.
Мать племен утерла жир с губ и пренебрежительно проговорила сквозь ржавые зубы:
– Чего там?
– Лифон, дружочек, покажи, что там, – продолжая улыбаться муфлю, Ложь указала на туго стянутый узел. Лифон недовольно вернулся к мешку. Приговаривая что-то себе под нос, он достал из перекинутой через грудь бездонной торбы нечто острое, наподобие гвоздя, и умело вспорол боковину. Сквозь рваную дыру на пол посыпались, разлетаясь в разные стороны, круглые чеканные золотые монеты. Клайра сплюнула, зло выругалась, откинула кость и взялась за овощи. Она вгрызалась в их сочную мякоть, и сок брызгал во все стороны. Ложь ждала, дергая губами от звуков, которые издавали потчующаяся Клайра и брюхо охраняющего вход Рыжеглазого.
– Медяшки… Ну-ну… – наконец проговорила великантерша, дожевывая.
– Это золото! Зо-ло-то! – Ложь нервно стучала ногтями о край стола и лишь изредка одним глазом поглядывала, как Лифон принялся жадно собирать рассыпанные монеты и складывать их аккуратными горками. – Это богачества, как говорит мой дорогой дружочек, – она указала на копошащегося муфля. – А еще он, например, говорил мне, что таких богачеств в Многомирье не видывали. Он за них много дел темных наделал, но мы отдаем золото вам, в уплату обещанного.
– Твое золото не самая большая нагр-р-рада в нашем мире, – ответила Клайра, обтирая вымазанные в жирном соке руки о шкуру, что покрывала ее живот.
Спина Лжи была натянута как струна.
Глаза на бледном лице пылали ярче украшений, ярче факелов.
– Берите, что дают, – ткнула она пальцем в сложенную Лифоном золотую кучку.
Толстые губы матери племен задрожали, бугристая кожа землистого цвета стала пунцовой, она подняла голову с рогами, украшенными красной тряпкой, и сощурилась. Ложь и Клайра сцепились глазами. И вдруг великантерша отвернулась, схватила кость и, метко прицелившись, бросила прямиком в сверкающую горку.
Кругляши с жалостливым позвякиванием вновь раскатились по полу штольни, залетая под кресла и табуреты, под ноги великантеров и под шкуры, застревая между камнями. Лифон бросил свое занятие и отскочил к стене.
А внутри его госпожи, что так старательно держала лицо, будто пружину кто разжал.
– Уже была награда! – завизжала Ложь. – Ты слишком жадна, мать племен! Уж не с тобой ли в штольне обитает сама Жадность?!
Глаза Клайры налились кровью, ноздри раздулись, вены на шее взбухли, и казалось, что рога – да и она сама – стали еще выше. Великантерша подняла пустое блюдо, и то полетело прямо к сотрясающейся гостье.
– Мать племен, что за манеры?! – возмутилась Ложь, вскакивая и уворачиваясь. – Что это?!
– Это остатки! – тень громадной великантерши перерезала стол и легла темной полосой на фигуру в зеленом платье. – Остатки пр-р-ровизии, – зарычала Клайра, – остатки моих племен и остатки моего тер-р-рпения!
– Да, да, и что? – тише тихого прошептал Лифон. Он врос в пол, сидя у стены, и дрожал так же мелко, как и его госпожа под платьем. – И мне обещалась по списку награду дать, да и обманула. Тьфу, опять всех обманула!
Никто в штольне не услышал муфля и не обратил на него внимания. И Рыжеглазый, и Горбуха следили за двумя разъяренными фигурами.
– Мы же все уладили. Терпение, Клайра, дорогая, – перешла на сладкий тон Ложь, оборонительно выставив раскрытые ладони.
– Еще терпение?! – ударила кулаком по столу Клайра, кружка с остатками питья подпрыгнула и с жалобным «тук-звяньг» вернулась на место.
– Тише, тише, Клайра, – протянула с притворной улыбкой Ложь. – Все будет. Верь мне! Разве я виной тому, что стряслось с твоим племенем? – Ложь старалась, чтобы ее голос звучал как можно мягче. И у нее получалось. Лифон уже давно привык к таким резким перепадам настроения своей госпожи, но к ярости великантеров он привыкнуть не мог. И сейчас испуганный взгляд ушастого муфля метался от Клайры ко Лжи и обратно.
– Ты виной, что племена на меня зубы скалят! – вновь грохнул о стол кулак великантерши. Лифон прижал уши и закрыл лапами глаза. – Жрать нечего, лаланей пришлая девка выпустила, да и оскудели все. Ты нагр-р-раду обещалась дать знатную! – Клайра наклонилась, сгребла валяющиеся вокруг золотые, и они просыпались сквозь ее жирные пальцы, что песок сквозь сито.
Мать племен готова была на все, только б сохранить свое положение. Чего ей стоило убедить идола Корхрута свергнуть предыдущего отца-вождя и стать первой матерью всех племен и всего Загорья!
Она добилась своего. И спустя столько времени беспредельного господства все потерять?
С ржавых клыков Клайры капала слюна, подбородок ходил влево-вправо, словно жил своей жизнью.
Разговаривая с той, кто стала причиной такого падения, Клайра постоянно посматривала на Рыжеглазого.
Он был предан и не глядел исподлобья, как смотрели после битвы Кривоносый, Гнусавый, Однорукий и другие. Те вожди, чьи племена оскудели на многие головы.
Рыжеглазый же мялся. Он, как и мать племен, не хотел больше вступать в бой с ведмедями. И тоже чуял беду от запертого в подземных казематах зла.
Отвратительно колеблясь, как желе, завернутое в шкуру и перетянутое грубым поясом, который, казалось, вот-вот треснет, животастая Клайра наступала на Ложь.
– Неужто такая малость рассорит двух добрых подруг? – приторно-ласково проговорила та.
– Подр-р-руг? – взревела Клайра и снова покосилась на Рыжеглазого. Тот качал головой. Клайру словно обдали холодной водой. Она отпрянула, и Ложь выдохнула с облегчением.
В штольне повисла неловкая тишина. Мать племен, сплевывая и бубня что-то невнятное, бухнулась в глубокое кресло, что ожидало ее все это время у большого костровища. Лифон сидел, обхватив уши, у стены, недалеко от вытянувшегося в струнку Рыжеглазого. Горбуха притихла в углу. Ложь нервно теребила серьги и опасалась подать голос.
– Много ты, подр-р-руга, обещала, – заговорила сквозь зубы Клайра, развернув грубую обувную кожу и подставив голые пятки к огню. Великантерская кожа, сухая и толстая, потрескивала и темнела, но Клайре это доставляло удовольствие. Мать племен успокаивалась.
– Если по делу… – Ложь смахнула что-то невидимое с кончика носа и решила вставить свое слово, но хозяйка штольни резко оборвала ее:
– Довольно! Племена мои лишились бойцов без обещанной помощи. Мать племен не в почете у них после битвы. Р-р-разговоры между штольнями ползают гадкие, мол, мать племен – девка, а девкам место на кухне. Страха стало меньше, а сила обрела свободу. Ты обещала помощь в битве. А где ты была?
– За меня должен был выступить верховный Гнев, – оправдывалась Ложь.
– Где ж верховный Гнев оказался, когда битва разошлась? Где?!
Ложь перевела взгляд с потемневших пяток Клайры в шевелящийся угол.
– Не мне отвечать, если тот, кто должен был помочь, в силе иссяк. Кто знал? – понизив голос, взялась объяснять она. – Верховный Гнев во все времена, и тогда, в прежнем Многомирье, и сейчас, в нынешнем, был и будет непредсказуем. Гнев, что с него возьмешь? Он за то и наказан. Присмиреет в ваших казематах и силой нальется.
– А зачем он нам, р-р-раз так непредсказуем? А зачем нам ты без нагр-р-рады? Никого здесь Корхрут не хочет видеть.
– Корхрут? Или мать племен?
– Смолкни! – вспыхнули глаза Клайры. – Не тревожь имя идола.
– Конечно, конечно, – пошла на попятную Ложь. – Что это я? Все понимаю. Но Гнев пусть побудет под вашим присмотром…
– Не отвлекайся от главного, – сощурилась Клайра. Голос Лжи, уговаривавший и умасливавший великантершу, стекал с влажных стен просторной штольни мягкой волокнистой паутиной, как та, которую плетут крестовики. Но Клайру он не пронимал. – Всем известно, что ты за мастерица зубы заговар-р-ривать. Еще давай камелитов-камешков. Не сер-р-ребреников, не золотых! Великантеры признают только камелиты. Неси их, если хочешь, чтобы за верховным Гневом и его детьми приглядывали. И если не хочешь наш гнев увидеть.
Ложь глянула на Рыжеглазого, что угрожающе шагнул к ней, вслед перевела глаза на горбатую великантершу с черпаком в руках. И измерила глазами Лифона. Муфель сидел на полу и то беспокойно чесал затылок, то грыз ногти, то дергал пуговицы своего кафтана. Она тяжело выдохнула, и вместе с воздухом сквозь сжатые зубы вылетело:
– Будут тебе еще камелиты-камешки.
Клайра кивнула рогатой головой Рыжеглазому, тот отступил и занял свое место у двери. И сама мать племен словно обмякла.
– Это дело, – оскалилась она. – Это р-р-разговор!
– Но мне нужен муфель, – спешно вставила Ложь новую просьбу.
– У тебя уже есть один, – кивнула в сторону насторожившегося Лифона Клайра.
Лифон встал, скользя по стене, и вытянулся.
– Этот? – снова измерила с макушки до пяток муфля Ложь и демонстративно подмигнула ему. – Этот шустрый малец – Лифон. Он мой помощник, но мне нужны те, что ушли с поля битвы вместе с ведмедем. Точнее, один из них. Хомиш.
– Слухи ходят, у тебя в нижнем мир-р-ре целый двор-р-рец бесцветных. Зачем еще ушастые?
– Считай это моей прихотью, – ответила Ложь и опять подмигнула Лифону, теперь только для муфля. – Взамен будет тебе, мать племен, обещанное и все Многомирье в придачу.
– Не обманешь в этот раз? – тяжело встала Клайра и наклонила голову, сощурив левый лупатый глаз.
– К чему мне обманывать? Мне просто нужно вернуться через Радужный мост в нижний мир, и мы все уладим. И да, еще мне нужны великантеры, чтобы охраняли и открывали двери. Как в прошлые разы.
Клайра глянула на Рыжеглазого, что качал недоверчиво головой, подняла глазища к потолку, прислушалась сама к себе. И, наконец, кивнула рогами.