Легкомысленные заметки на полях. О Достоевском. «Бедные люди»: неожиданное прочтение

К читателю:

«Легкомысленные заметки на полях» – это и есть то, что утверждает название: «легкомысленные» – неожиданно возникшие мысли и впечатления при чтении и осмыслении тех или иных встретившихся при чтении эпизодов, мыслей, суждений, фактов…. Нет, не всяких мыслей и впечатлений, которые обычно более или менее плавно следуют за авторским или иным текстом, а тех, которые резанули, показались неожиданной стороной, удивили, спровоцировали, заинтересовали.

Конечно, очень часто такие «запинки» взывают к отдельному изучению, поиску и освоению дополнительных, связанных материалов, «всемерному углублению в тему», дабы убедиться в обоснованности и объективности таких «неожиданностей». Но это уже другой жанр. Я же кратко, под первым впечатлением, «легкомысленно», замечаю эти места и оставляю кратчайшие комментарии с тем, чтобы вернуться к тронувшей что-то внутри себя мысли, помусолить ее, нащупать скрытые смыслы и связи с прочим. Поэтому – «заметки на полях». Всего лишь.

Такой подход накладывает отпечаток и на характер и форму изложения предлагаемой публикации. Это, скорее, дневник или конспект. Причем не самих «заметок», – хотя и они присутствуют, – а попыток самого первого их осмысления, обобщения и выводов. Оригинальных. Ни «величавость» авторов, ни утвердившиеся и господствующие или популярные мнения и суждения в расчет не принимаются. Только личное.

И еще. Когда начинаешь ковыряться в мыслях и личностях Великих, – а именно они являются предметом «заметок на полях», – и, тем более, придавать публичности результаты этих ковыряний, постоянно находишься под подозрением к самому себе: что (!?), мелко тешишь свое самолюбие (!?), мол, Я и Великий (!), вот я вскрываю, обнажаю, обличаю…; значит Я тоже того (!), значу! Совесть частенько подкидывало на сердце этот раскаленный уголек, который, впрочем, я быстро гасил холодным рассудком: да зачем мне это!? Прожитая и уже состоявшаяся жизнь не располагают к подобному извращению. Просто – не нужно и противно.

***

«Бедные люди» – произведение, конечно, поразительное со многих точек зрения:

– первая «проба пера» – сразу возведшая, благодаря критикам (Белинский и Ко), автора в ранг чуть-ли ни гениев;

– создано в возрасте 23-24 года, т.е. в том, в котором современникам и просто «почитать» не стоит: «читал?» – «читал!», «и как?» – «жалко…». Думаю, надо читать после 30;

– подозреваю – первоначальные восторги Некрасова, Белинского, Герцена и др. связаны не только (а может – и не столько) с художественным талантом Достоевского, сколько с общим «социальным настроением» его произведения, просматривающимся через драматизм полунищей жизни действующих лиц. Причем драматизм преподнесен Достоевским с чрезвычайной жесткостью, даже – талантливой жестокостью. Он явно стремился «достать» читателя «не по-детски». Получилось гениально. Осталось только указать на «источник бед», на «все плохое». А он этого не делает. Вернее, делает, но «неправильно» с точки зрения социалистов, а тем более – революционеров;

– предполагаю, что последовавшее охлаждение «социалистов» к Достоевскому и даже едкая критика явились следствием осознания того факта, что отсутствие «перевода стрелок» на царизм, «невыносимые» условия монархического деспотизма и пр. факторы «ужасной внешней среды» – не легко устраняемое в дальнейшем упущение, недоработка молодого автора, а его принципиальная позиция. Они почувствовали, что Достоевский никогда не станет для них вполне «своим»;

– один из удивительных фактов – всего через несколько лет после публикации романа (прошедшего, естественно, полную и тщательную цензуру без изъятий) Федор Михайлович уже стоял на плацу, вместе с прочими Петрашевцами (которых даже называли «коммунистами») под прицелом расстрельной команды, т.к. признан одним из важнейших преступников и обвинен «в умысле на свержение государственного порядка». Приговор: «лишить… чинов, всех прав состояния и подвергнуть смертной казни расстрелянием». Петрашевцы – многочисленное и весьма аморфное идеологически движение, которое, в целом, можно назвать «про социалистическим». Лишь небольшая его часть была радикальной, вплоть до «революционно-социалистической». В этом-то кружке и угораздило участвовать Достоевского. Причем лично ему обвинений в посягательстве на революцию и свержение государственной власти предъявлено не было, а вот в чтении и распространении запрещенного письма Белинского Гоголю и «недонесении» – было;

– безусловно, Достоевский чрезвычайно серьезно задумывался над «первопричиной» бедности, несправедливости, социального неблагополучия и т.п., порождающих столько драматизма и хотя в «Бедных людях» он продемонстрировал свою убежденность (возможно, тогда – еще интуитивную) в этой первопричине, он продолжил свои честные поиски, особенно после болезненно воспринятой им критики со стороны тех, кто первоначально причислил его к «талантам» и «гениям». Так попал к Петрашевцам, так был «немножко» расстрелян, так провел годы на каторге и в солдатах. Так «выпил свою чашу до дна» и уже совершенно убежденно стал «Достоевским». И продолжил…

Так что же такое нам хотел сказать Федор Михайлович в своих «Бедных людях», что не было замечено или по достоинству оценено авторитетной социальной критикой его, да и наших современников?

***

Хоть и смутно, но помню некоторые впечатления от первого прочтения романа "Бедные люди" в юношестве: какая-то слащаво-слащавая любовная переписка какого-то престарелого чинуши со смешной фамилией Девушкин с бедной, несчастной девушкой Варварой, с которыми и вокруг случаются грустные неприятности, которые они преодолевают порознь и вместе, помогая друг-другу из последних сил. И, как бы, все у них должно быть хорошо, в конце концов.

И вдруг несчастная Варвара связывается с каким-то другим, неизвестно откуда взявшимся и грубо относящимся к ней, но богатым дядькой; бросает несчастного страдающего Девушкина и укатывает куда-то со своим грубияном, который командует ею как хочет. Как она могла!?

В общем, оставшиеся после первого прочтения ощущения:

1. Девушкина очень жалко.

2. Варвара – плохая, предатель.

3. Как было плохо при проклятом царизме-капитализме.

Последнее пояснили преподаватели. Как-то так…

Ныне, став уже очень богатым человеком ("мои года – мое богатство"), перечитал. Да… Плакал я, помню, в детстве над "Оводом" и "Янкой музыкантом". И вот, после более полувека, – казалось бы, чем удивить? – а Достоевский скупую слезу выжал. Неожиданно…

"Бедные люди" – это триллер. Триллер всем этим триллерам с кровищей, расчлененкой, потопами, картонными чудищами и пр. пугалками-страшилками. Триллер на основе "реальных фактов" внутри душевной жизни человека. Причем не каких-то случайных, разовых, исключительных, а – всеобщих и вечных. И о том, как эти факты загадочного внутреннего человеческого естества конвертируются в непрерывную череду самых разнообразных картин наблюдаемой человеческой жизни.

Их, сами эти картины, можно описывать сколь угодно красиво, цветисто, узорчато, странно, страшно…, – ну, чтобы впечатлить и внимание привлечь. Например, это прекрасно получалось у Горького и многих прочих талантов. Еще и умевших через "картинки" намекнуть на некую невидимую глубину за.... Но это уже редко и уж слишком расплывчато.

Достоевский же это самое, загадочное "за" выводит на первый план. Да еще и с "иллюстрациями" у него очень хорошо. Получается гремучая смесь.

"Высокие чувства" и романтичность переписки Девушкина и Варвары Федор Михайлович подсовывает в качестве «сладенького леденца» – готовит "вкусовые рецепторы" читателя к восприятию основного блюда, как искушенный гастроном, не без элементов утонченного садизма. И, наконец, блюдо подано: совершенно оголенный трагизм реальности в его детерминированности самим человеком. Точнее – тем, что у него "за". Достоевский не подсовывает сладенькое, чтобы подсластить, а чтобы дать читателю прочувствовать и испить до дна горечь. Очень ненавязчиво, но по самые «не балуй» …

***

Чем больше вчитываешься и вдумываешься в содержание романа «Бедные люди» – тем более крепнет ощущение и понимание, что он не о том, что кажется после «прочтения слов». И уж совсем не о том, что написано Советским литературоведом в предисловии: «Молодой Достоевский … особенно остро почувствовал и выразил другую сторону их («бедного чиновника и вообще рядового бедняка столицы») социальной драмы – каждодневное оскорбление личного человеческого достоинства в условиях дворянско-крепостнического общества. Мысль о том, что самое страшное унижение для человека – пренебрежение личностью последнего, заставляющего его чувствовать себя ничтожной, затертой грязными ногами «ветошкой», выражена с огромной силой в повестях молодого Достоевского».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.