Дневник малолетки. История наркомана-неудачника

Книга не пропагандирует употребление наркотиков, психотропных веществ или каких бы то ни было других запрещенных веществ. Автор категорически осуждает производство, распространение, употребление, рекламу и пропаганду запрещенных веществ.

© Антон Шушарин, 2024

ISBN 978-5-0062-2776-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Антон Шушарин

Дневник малолетки

Автор просит учесть, что негативные эпизоды, описанные в произведении, не являются отражением истинного отношения сотрудников к осуждённым и осуждённых между собой.

Все имена и события в произведении вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями чистая случайность.

12 апреля

Сегодня у меня юбилей. Ровно год назад в 18.00 меня задержали сотрудники ОКОН (это не те, которые стеклопакеты ставят, а те, кто наркоманов и закладчиков ловят). По этому поводу я выпросил у воспитателя тетрадь, ручку и решил вести дневник. Мне ещё с самого начала психолог советовала, но было пофиг.

Короче.

Особой нужды в деньгах у меня не было, бесился с жиру, хотел «красиво жить». Батя с матерью в нефтегазовой промышленности вкалывали, зарабатывали какие-то деньги. На ипотеку, хлеб с маслом, отдых-юга и машину – на всё хватало. Кроме меня. А мне охота телефон, как у одноклассника Данилы. У него отец какой-то директор, куда моим родакам тягаться… Охота прикид по моде, а она меняется постоянно, только успевай покупать. Да и к самостоятельности пора привыкать. Шестнадцать лет. Самый возраст.

Есть у меня друг – Миша. Тихий такой, пока трезвый. Учился в другой школе, постарше на год, но дружить нам было интересно. Тусили вместе, с девчонками гуляли, пока я свою не повстречал… вернее свою бывшую, потому что Вику Миша у меня увёл. Ага. Месяца три были в ссоре, но потом заново подружились. Всё больше сопли на улице морозили обычно, да по подъездам. С деньгами голяк всегда. Ну, иногда зарубимся в «плейстейшн», тогда неделю на свет божий не показываемся.

В общем, так и жили-не тужили мы с Мишаней. А началось всё с того, что у моей старшей сестры Дашки появился новый парень. Ваня Болотов.

P.S. Информация для потомков. В заточении, то есть в СИЗО, писать регулярно не получится. Камеру обыскивают каждый день. Да и лишнего писать нельзя, а то режимники тетрадь отнимут. Им дела нет, что воспитатель разрешил.

13 апреля

Первые двадцать четыре часа в СИЗО я провёл в боксе – такое помещение для вновь прибывших. Тусклый свет, две лавки по бокам, тонны сигаретных бычков, окурков всяких, жуткий запах, стены исписаны матерными словами, именами, номерами телефонов, какими-то пророчествами.

Я тюрьму себе такой и представлял.

Спустя сутки Старшой (так зовут сотрудников арестанты) открыл дверь и сказал «На выход, животное». Я промолчал, понимая, что могу ухудшить своё положение, но это я запомнил навсегда!

Меня обыскали. Приказали раздеться, даже снять трусы! Я испугался, но виду не подал. Надеюсь, не подал.

После всех процедур меня завели в камеру. Интерьер не радовал, но впечатлений мне хватило. Я лёг и заснул.

Короче. Пока есть время перед отбоем, чиркану пару строк про распорядок.

6.00 – подъём. Но все обычно спят дальше, никто не просыпается вообще.

9.00 – завтрак. Бутерброд с колбасой и сыром, кусок масла, кусок творога, яйцо, печенька. Поели, дальше спать.

Проверка. Выходим из камеры в трусах, докладываем дежурному, что камера в количестве двух человек (мой сосед Максим судится за убийство) построена, жалоб нет. Сотрудники делают обыск, потом нам дают телевизор (он под дверью всегда стоит) и всё.

Забыл. Как звонок на проверку звонит, это означает, что у нас есть десять минут на уборку перед проверкой. Если не успели прибраться, телек могут не дать. Есть резон!

До обеда иногда выводят на футбол или в школу.

13.00—15.00 – обед. Гороховый суп. Макароны с мясом.

15.00—17.00 – прогулка. Или спортзал.

Потом ужин. Пюре или картошка варёная. Капуста.

22.00 – отбой, но, сперва, вечерняя проверка. Тот из нас, кто дежурный по камере, выносит мусорку, а второй расписывается, что завтра его очередь дежурить.

И так каждый день. Мы с Максом – сурки.

15 апреля

Вчера было лень писать. Зашла передачка от родаков, а в ней книга интересная. Залип на день. А сегодня стало скучно. Сокамерник Максим такой себе собеседник. Сидит, молчит или читает. Его недавно подселили, поначалу я один был. Даже «дорогу не катал» (потом напишу, что это такое, меня Макс научил). Он какую-то тётку ножницами затыкал до смерти. Ужас! Почему? Зачем? Я не знаю. Тихий и тихий. Зато дневник писать не мешает. Мы тут в душу друг другу не лезем. Своих проблем хватает.

Короче.

Ваня Болотов. Ключевая фигура в истории моего тюремного заключения. Ему примерно лет двадцать восемь, я думаю. Постарше сестры Дашки лет на пять. Высоченный и тощий, сутулый, как кощей. Я тоже худой, но не до такой степени. Зато язык у него подвешен исключительно, не то, что у меня.

Надо сказать, что ещё лет в четырнадцать я стал подозревать, что Дашка употребляет. Сидел как-то дома, играл в приставку. Пришла сестра с подружкой (подруга у неё была реально богатая).

– Сходи, купи мороженое нам, – Дашка дала мне денег. – И себе что-нибудь.

Я оделся, пошел в магазин. Вернулся, в квартире запах странный. Потом мама сказала, что Дашка накурилась. Так я впервые узнал, что есть на свете наркотики, и некоторым они доступны.

Потом сестра переехала жить отдельно и завела себе парня. Того самого Ваню Болотова. Я стал к ним приезжать. Таскал с собой плейстейшн. Ваня подсаживался, брал второй джойстик. Мы играли, он рассказывал всякие истории из своей жизни, шутил. В общем, запал мне в душу. Я начал с ними тусоваться, хвостом ходить за Ваней и Дашкой. Они вечно на движухе, взрослые, оба где-то работают. И я как будто старше сам себе кажусь.

– Займи восемьсот рублей, – звонит мне как-то Ваня. А у меня есть тысяча, которую я полжизни копил. Ну, думаю, отдаст же.

Пришёл к ним на квартиру.

– Деньги принёс?

– Ага.

– Не раздевайся, сейчас поедем. Дашка, такси вызывай!

– Уже вызвала.

Мы сели в тачку и рванули в соседний город. Было весело. Сестра сидела спереди, а Ваня рядом. Трындел без умолку, травил анекдоты какие-то. Даже таксист ржал!

Потом Болотов сходил куда-то. Мы с Дашкой сидели в машине. Вернулся, говорит, «едем!», и мы полетели обратно.

– Получилось? – сестра спрашивает.

– А то!

– Наконец-то!

Таксист музыку прибавил и с нами не общался больше.

Вернулись на квартиру, я уселся на кухне чай пить, а Ваня и Дашка в комнату ушли. Вдруг Болотов возвращается сам не свой.

– Дениска… Это вообще! – раз тридцать подряд сказал. Потом сел на табурет, закурил, да и завис. Сигарета истлела, потухла, а он всё сидит, тупит.

Сначала смешно было смотреть на него, а потом стало страшновато, и я ушёл.

Короче, клянчил дурь я постоянно. Последствий не боялся, думал, сестра же мне не навредит. Нет-нет, да и перепадало мне. То Ваня сжалится, то Дашку уговорю. Мне было максимально интересно, почему люди так угорают по наркотикам. Какую песню ни послушаешь, там травки, косяки, булики и так далее. Хотелось быть в теме. Ну, мы с Мишей и начали разбираться потихонечку…

По итогу, сижу на нарах в одной камере с Максом-убийцей, адвокат написал апелляцию. Мишка уже в колонии где-то, ему же восемнадцать. Сроку дали прилично, а мне, если всё сложится, два года впаяют окончательно. Так адвокат говорит. Мне не верится. Может, всё-таки отпустят на условку?

19 апреля

Вспоминаю.

«Робот» (так тяжёлая металлическая дверь камеры с окошечком кормушки называется) открылся, скрипнули «тормоза» (стопоры, чтобы нельзя было дверь настежь распахнуть) в камеру затолкнули плотного паренька, узкоглазого, рыжеватого, с веснушками, с пушистыми ресницами. Он стоял и смотрел на меня. А я как раз просыпаться решил.

– Привет. Ты кто?

– Привет. Я Макс-убийца.

Так я к нему и обращался в глаза и позаглаза. Максим не обижался.

Однажды, я его назвал «Макс-руки-ножницы». Пошутил. И получил по морде сразу. В общем, сокамерник у меня неплохой, только шуток не понимает.

– Дорогу катаешь? – спросил меня сосед в тот же вечер. – Сигареты есть?

Сигарет давно не было. Как ни клянчи, сотрудники не дадут, а других арестантов я не видел.

– Что такое «дорога»? – спрашиваю. Макс посмотрел на меня, как на чудо природы, потом начал объяснять.

Короче.

Дорога – это волшебный канатик, благодаря которому люди из разных камер общаются, передают друг другу записки, делятся продуктами. Конечно, это запрещено, сотрудники следят и пресекают, но дорога – это жизнь. Одни обрывают, другие ставят заново, такая игра.

– Ща, всё покажу! Давай свою мочалку!

Максим раздергал мою мочалку на нитки, начал плести косичку. Я ему помогал. Как два паука работали весь вечер допоздна. Устали, легли спать.

Утром привязали к верёвке пол-литровую пластиковую бутылку (типа груз), выкинули в форточку, стали спускать, рассчитывая словиться с арестантами, сидящими этажом ниже.

Я думал, Максим специалист по дорогам, но оказалось немного не так. Оказалось, что «катать дорогу» с утра это идея безумца. Сотрудники засекли наши движения по камере видеонаблюдения, пришли два инспектора, молча отобрали верёвку. Спустя какое-то время пришёл воспитатель. Этот говорил очень громко и много, и матом, и по-всякому. Ему сильно попало от руководства. Нас с Максимом максимально бомбило. После этой истории мы недели две вообще с места не двигались, выполняли все требования, вели себя как шёлковые.

20 апреля

Вчера решили «чифирнуть»! Дело было так.

Меня водили к адвокату. Сказал, что всё «на мази», есть шанс соскочить на условное осуждение. У меня же всего один эпизод (у Миши два), притом через тридцатую статью (попытка).

– В существующих обстоятельствах мы можем рассчитывать на применение шестого пункта пятнадцатой статьи с применением в последующем семьдесят третьей, – адвокат потёр лысину. Может, правда, а может «баулит» на деньги мою семью.

– Будем надеяться, – сказал я, и выклянчил две сигареты, себе и Максу. Есть всё-таки польза от адвокатов!

В камеру летел как на крыльях. Это был самый радостный день за время отсидки в СИЗО.

– Не спеши, – мягко сказал Макс. – Сигарет всего две. Надо усилить эффект чифиром.

– Чего? – опять незнакомое слово в лексиконе сокамерника. – Кефир?

– Чифир!

Он взял большую кружку, высыпал в неё целую пачку чая россыпью («рассыпуха» называется), залил всё это дело кипятком, дал настояться и процедил. Я наблюдал со своего места.

– На, пей.

Я выпил, передал Максу. Покурили.

В глазах у меня сначала всё рябило, потом поплохело, потом вырвало. Такое себе удовольствие этот арестантский чай. Я обругал Макса и пролежал весь день лицом к стене. Голова болела неописуемо.

25 апреля

Дни сурка.

Время тянется медленно, однообразно.

Вспоминаю свою жизнь на воле, путь, который привёл меня к изоляции от общества. Изоляция! Оказалось, что я настолько преступник, что необходимо отделить меня забором и бетоном от обычных людей. С этим я свыкнуться не могу.

Приходил воспитатель. Сказал, что я хуже Макса-убийцы.

– С чего бы я хуже?

– Да не ты хуже, а преступление твоё хуже!

– Скажете тоже.

– Скажу! Скольких ты подсадил на наркоту? Скольким людям жизнь исковеркал? Сколько человек умрёт теперь по твоей вине от передоза или ломки? Сколько сойдёт с ума и покончит с собой? Сколько пойдёт на преступление, возможно на убийство, ради новой дозы?

С этой стороны на своё преступление я не смотрел. Даже страшно стало. Отец всегда говорил, что нельзя употреблять наркотики, мол, это зло, смерть, ад, все дела.

Про распространение никто ничего такого не говорил. Я поражён был, если честно. Воспитатель-то прав, по сути. Я ведь почти тысячу закладок сделал, если честно. Даже жутко. Как мы с Мишаней докатились до такой жизни… Где ты, Мишка?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.