Запах асфальта, нагретого солнцем… Рассказы

Глава первая

Эта земля – из глины и пыли. Коричневой глины и желтовато-бежевой перламутровой пыли. Дина знает эту глину и эту пыль на ощупь. Набирает полные ладони. Сцеживает между пальцами.

Глину в этих краях замешивают с песком и соломой и строят дома, зимой хранящие тепло, летом – прохладу. Пыль невесомым слоем лежит всюду, где еще нет асфальта. Она нагревается на безжалостном среднеазиатском солнце так, что если опустить в ее ласковую шелковистость босую ступню, можно обжечься. Эту горячую пыль гонит по улицам ветер-афганец, вихрем поднимая желтые столбы к самому небу. Редкие дожди прибивают ее к земле, и тогда она пахнет обморочно сладко, незабываемо…

Если ноздреватые комья сухой глины смешать с водой, можно лепить все, что пожелаешь – кувшины, горшки, фигуры людей и животных. Глина такая мягкая в руках, податливая. Она так забавно чавкает в ладошках, послушно принимая форму лепешки или шара. Готовые фигурки, застывая на солнце, покрываются мелкими трещинками, и тогда их снова приходится замазывать жидкой глиной.

Если не хочется лепить, можно подняться на берег канала, и сесть под старой раскидистой ивой. Покидать камушки в воду или просто понаблюдать, как кофейного цвета вода полощет тонкие ивовые ветви. Листочки дрожат, перекручиваются, трепещут, тонут и снова всплывают.

Можно уйти дальше вдоль берега – туда, где густые заросли камыша тянутся на много километров вперед. Дина уверена: если очень долго идти берегом, можно, в конце концов, прийти в какое-нибудь удивительное место. Может быть, это будут луга, на которых пасутся послушные, почти ручные, кони. Может быть, мандариновые или апельсиновые рощи. А может быть, канал расширяется, превращаясь в огромную реку, перетекающую в море, о котором столько рассказывал папа.

Папа говорил, что море за сотни тысяч километров от этих краев. И что мандарины и апельсины растут только в южных приморских странах. Но ведь папа бросил Дину, и теперь она может придумывать все, что ей заблагорассудится.

Мама не хочет больше говорить об отце. И Дине не разрешает.

«Папа!» – говорит вслух Дина, когда остается одна, и так странно, так непривычно звучит это слово, оно словно потеряло свой смысл, стало чужим.

Дина часто бродит одна. И теперь ей никто не мешает. У мамы своя жизнь – новая… Новый муж, новая квартира… Две просторные комнаты, большой балкон. И пахнет новым – краской, известкой. Не так уж все и плохо. «Иди, погуляй», – говорит мама. Новый двор, новые подружки – три девочки, сестры-погодки, крымские татарочки – большеглазые миловидные.

Но Дина скучает по старому двору, по маленькой квартире на первом этаже старого дома, в которой жила с мамой, папой, бабушкой, двоюродной сестрой Алей.

Скучает по солнечной веранде, выходящей прямо на улицу. Там и сейчас стоит большая железная кровать, покрытая клетчатым одеялом, на которой так хорошо было расположиться со всеми игрушками. На полу между кроватью и стеной – самодельный узорчатый половик. В углу – кладовка, которую запрещалось открывать. Кладовка манила множеством интереснейших вещей – лейка, моток проволоки, старая керосинка. Открывать кладовку строго запрещалось, но так хотелось.

За окном бабушкин огород – несколько грядок с зеленью, и бабушкина гордость – два огромных розовых куста. Запах этих роз залетал в открытое окно, оконные стекла нагревались солнцем, жужжали пчелы.

Дина с Алей играли в дочки-матери, рисовали принцесс с золотыми волосами. Бабушка пекла вкусные пирожки с яблочным повидлом и приносила им на веранду. Они ели сами, угощали своих игрушечных дочек.

Аля – тихая, послушная. Она никогда не кричит, не озорничает, не смеется громко. И повсюду ходит за Диной как хвостик. Дина старше Али всего на четыре месяца, а кажется, что на два года. Дина – высокая, крепкая, Аля – худенькая, маленькая.

Мама все время старалась, чтобы и игрушки у девочек были одинаковые, и одежда. И папа покупал все поровну. Но не всегда получалось, чтобы все одинаково. Подарили как-то маме на работе немецкую куклу. Теперь у Дины была, а у Али нет. Ах, какая это была кукла! Дина до сих пор помнит – стоит закрыть глаза – льняные волосы, ярко красный рот, совсем как настоящие длинные ресницы. И платьице – все в кружевах, и белые носочки, и черные лакированные туфельки с блестящей застежкой. Дина не спускала куклу с рук, конечно, давала сестренке поиграть, но не часто – ведь самой хотелось. Аля особо не просила, но эта кукла ей очень нравилась. Бабушка купила бы, она ничего не жалела для Али, но достать такую же было невозможно.

Сейчас Дина отдала бы эту куклу навсегда Але. И ни разу бы не попросила назад, даже на минуточку, только бы Аля вернулась. Но Дина уже усвоила: иногда те, кого ты любишь, просто исчезают. И больше не возвращаются, даже если очень сильно захотеть.

– Иди, погуляй, – говорит мама. И Дина уходит из новой квартиры, в которой чувствует себя лишней. Уходит бродить… Навещает старый двор. Подолгу сидит на уютной скамеечке у старого подъезда.

Ей кажется, что все уменьшилось в размерах с тех пор, как она уехала в новый дом. Скамеечка стала ниже. И виноградные лозы, обвивающие столбы, врытые у самых подъездов, теперь нависают над самой головой. Съежились сами дома – двухэтажные, с открытыми лестницами, с верандами, выходящими прямо во двор. Все стало меньше, ниже, уже. Наверное, просто Дина выросла.

К бабушке она не заходит. Ей кажется, что бабушка сердится на нее. Теперь абика осталась совсем одна. Мама с Диной переехали, Алю забрала ее мать – непутевая мамина сестра, тетя Лиля. Когда-то она бросила Алю в роддоме и сбежала. Бабушка, сгорая от стыда перед соседями, забрала внучку сама. С тех пор Аля жила с бабушкой и Дининой семьей. Тетя Лиля иногда приезжала навестить Алю. И мама всегда уходила из дома, забрав с собой Дину, она видеть не могла младшую сестру, чтобы не поругаться.

Дина вспоминает тот день, когда тетя Лиля приехала за Алей.

– Не отдам, – сказала бабушка и закрыла собой внучку.

– Не имеешь права, – сказала тетя Лиля. – Она – моя дочь.

– Что-то ты поздно об этом вспомнила.

– Она поедет со мной.

– Ляльку новую нянчить? Что же ты и ее в роддоме не оставила?

– А ты хочешь, чтобы оставила? Не отдашь Алю, и эту оставлю.

– Совести у тебя нет! – вмешалась мама.

– А ты молчи. Не лезь, куда не просят. Сначала в своей жизни разберись. Думаешь, не знаю, что от тебя журналист твой сбежал. Довела мужика?

– Замолчи… – сказала мама и посмотрела на Дину.

– Собирайся, дочка! – сказала тетя Лиля и стала собирать Алины вещи в сумку. – Нам быстрей надо, я маленькую хозяйке оставила. Она голодная уже, наверное, ревет вовсю. Давай быстрее!

– Отец ребенка-то кто? – спросила бабушка и сама стала помогать собирать вещи. – С тобой живет, не ушел?

– Не ушел, – сказала тетя Лиля и снова зло посмотрела на маму. – От меня мужики просто так не уходят.

– Дина, давай сходим к тете Свете. Она звала нас сегодня котят посмотреть, – сказала мама, взяв Дину за руку и направляясь к двери.

– Сейчас, мама! – Дина побежала к своему сундучку с игрушками. Она достала заветную куклу, принесла Але.

– Возьми, пусть она у тебя будет.

– Спасибо, – прошептала сестренка, прижимая куклу к себе.

Тетя Лиля вырвала куклу из рук:

– Не надо у них ничего брать! Я тебе сама куплю такую!

Аля заплакала. Мама схватила Дину за руку и увела.

Когда они вернулись, Али уже не было.

Вещи были разбросаны по всей квартире, бабушка сиротливо сидела на своей табуретке.

Немецкая кукла лежала на кровати и глядела широко открытыми глазами в потолок.

– Что же теперь делать? – спросила бабушка.

Мама развела руками

– Я говорила тебе, оформляй Альбину на себя. Что ты тогда мне сказала? Что нужно дать Лиле шанс, что вдруг она исправится, захочет сама воспитывать ребенка. Теперь ничего не сделаешь, по закону она – мать. Ты все время так. Лиля, Лиля… Вот тебе твоя Лиля…

Мама всегда считала, что бабушка любит Лилю больше.

Когда папа не вернулся, бабушка сказала маме:

– Ну что ж, этого и следовало ожидать.

– А ты и рада, – сказала мама и заплакала.

* * *

– Любовь надо заслужить, – часто говорит мама, и Дина очень старается. Она первая ученица в классе, поет в школьном хоре, читает стихи на всех праздниках.

Но маме как будто все равно. После окончания третьего класса Дина принесла табель с одними пятерками, но мама даже не похвалила. Просто положила табель в коробку с документами.

Все время после работы и выходные мама проводит с дядей Володей.

А для Дины всегда находятся дела: помыть посуду, сходить за хлебом.

– Ну, или просто почитай в своей комнате, или погуляй, – говорит мама.

С дядей Володей Дина почти не разговаривает. Если бы он не появился, думает она, они с мамой непременно отправились бы на поиски отца. А теперь мама забыла и про папу, и про Дину, и помнит только своего Володю.

– Разве дядя Володя тебе не нравится? – спросила как-то мама. – Он может быть твоим другом… – она помолчала, – а потом, когда вы подружитесь, может быть даже… – мама снова помолчала и сказала чуть слышно – … твоим папой.

– Я во двор, – сказала Дина, – меня Сафаровы ждут.

И она ушла. Хотя никто ее во дворе не ждал, сестры еще утром уехали куда-то с родителями.

Дядя Володя не похож на папу. Он совсем молодой, и похож на десятиклассника Валерку из второго подъезда.

И волосы у него светлые.

– Золотые, – говорит мама и треплет дядю Володю по волосам.

Дине не нравятся его волосы, и не нравится, как мама смотрит на него. Раньше она смотрела так на папу.

На Дину мама теперь почти не глядит. И часто сердится на нее. Как будто это Дина виновата в том, что папа не захотел вернуться к ним из своей командировки, нашел себе другую.

Дина все знает. Не от мамы. Мама сначала придумывала всякие отговорки, потом перестала отвечать на Динины расспросы. Потом вообще запретила говорить об отце.

В тот день Дина и Аля играли во дворе в классики. И Ленка с ними играла, и еще одна девочка – приезжая, Светка – с модной стрижкой каре, в голубых брючках. Поделились на две команды. Дина с Алей выигрывали.

Рядом Ленкина мама тетя Тамара разговаривала с тетей Наташей, Светкиной мамой. На тете Наташе было такое красивое платье в огромных красных розах, что Дина просто глаз от него не могла оторвать и даже два раза споткнулась и упала. Ободрала локоть, и тетя Тамара сказала:

– Вот девчонка – непоседа! Трудно теперь матери с ней будет. Отец от них ушел. Бессовестный, – зацокала она языком. – Ладно, жену бросил, так, подлец, и ребенка своего бросил. А все из-за кого? Из-за разведенки какой-то. Оказывается он давно уже к ней ездил, пацана заделал. И вот сбежал, даже не объяснился, негодяй.

Тетя Наташа осуждающе покачала головой и тоже зацокала языком.

Ленка и нарядная девочка Света перестали играть, и уставились на Дину, открыв рты. Дина закричала, что все это неправда, и даже замахнулась на тетю Тамару, а потом убежала домой и плакала на веранде. Хорошо, что мамы не было, а бабушка ушла в магазин. Прибежавшая следом Аля гладила Дину по голове и просила ее не плакать.

Дина тогда ничего не рассказала маме. И Алю просила не рассказывать. Но никогда больше об отце не спрашивала, не хотела расстраивать маму.

Но все открылось, и стало только хуже.

Однажды, вернувшись с улицы, Дина услышала обрывки разговора:

– Не мучай ребенка, – сказала бабушка, – отдай ей…

– Нет, – ответила мама, – не отдам. Он там оправдывается, прощения просит. Нет ему ни прощения, ни оправдания.

И замолчали обе, увидев Дину.

– Что отдать? – спросила Дина. Она почувствовала, что голос ее не слушается, и она сейчас заплачет.

– Ничего, – сказала мама и добавила строго, – ты разве не знаешь, что в разговоры взрослых нельзя вмешиваться?

– Знаю, – тихо сказала Дина, – и неожиданно даже для самой себя вдруг крикнула:

– И еще я знаю, что папа какой-то разведенке пацана заделал!

Она увидела удивленные глаза матери, от этого ей стало еще больнее, и сквозь рыдания она прокричала:

– Почему ты отпустила его, почему ты не поехала за ним? Надо было найти его, вернуть домой! А теперь его нет! Он больше не вернется!

Ничего не видя от слез, она убежала в комнату, упала на диван, и зарывшись в подушку, долго плакала. Бабушка и Аля утешали ее. Мама так и не подошла.

Потом появился дядя Володя, маме дали квартиру, Алю увезли в город. Все изменилось. Нужно было привыкать к другой жизни.

И Дина привыкала. Вот и к новым подругам она почти привыкла. И даже привязалась к ним. Сестры Сафаровы – хорошие девочки. Такие воспитанные, послушные, аккуратные. Мама всегда ставит их Дине в пример.

– Посмотри, – говорит она, – какие они всегда чистенькие, нарядные, не то, что ты. И дня не можешь проходить без того, чтобы не измазаться глиной.

Мама еще не знает – она редко выходит во двор – что в семье Сафаровых разыгрывается та же история, только с точностью наоборот.

Мама девочек – тетя Гульнара, красивая, темноволосая, с длинными изогнутыми бровями, – вторая жена у их отца, уже не очень молодого строгого молчаливого мужчины. Он оставил свою первую жену и сына, так же как папа бросил маму и Дину. Раз в полгода отец навещает своего сына, и самую старшую и самую красивую Зулю одевают в красивое платье и отправляют с ним. Вместе с сыном всегда приезжает первая жена, что очень беспокоит тетю Гульнару, а вслед за ней и девочек. Красивая и нарядная Зуля должна вести себя очень воспитанно, чтобы первая жена видела, какая у них хорошая семья. А еще Зуля должна следить за тем, чтобы эта самая первая жена снова не вернула себе их папу.

Дина, наблюдающая эти сборы и волнение всех сестер, хотя едет только одна, думает о том, что скоро и ей, возможно, придется ездить на встречи с младшим братом и новой папиной женой. Она старается представить себе эту женщину: неужели папа мог полюбить кого-то, кроме мамы?

Дина часто проводит время с новыми подругами. Конечно, им не сравниться с Алей, но все-таки они неплохие девчонки. Помогают ухаживать за бездомной кошкой, которая теперь живет в подвале. Дина увидела эту кошку на берегу канала, приласкала, и кошка увязалась за ней. Дина заметила, что кошка ждет котят. Наверное, бедная кошка надеялась, что девочка ей поможет. И Дине стыдно было бросить беднягу в таком состоянии. Она натаскала в подвал старых тряпок, принесла поесть. Кошка осталась, освоилась. Теперь Дина и сестры Сафаровы часто ходили на канал с удочками и ловили маленьких рыбок, которые смешно назывались: «гамбузики». Кошка набрасывалась на сырую рыбу как тигрица и, забавно урча, съедала ее в мгновение ока.

А скоро родились котята. Одного, серого пушистика, удалось пристроить тете Вале из пятнадцатой квартиры, а второго – худенького, белого с черной манишкой, никто не хотел брать.

– Можно я возьму котенка себе? – попросила Дина у мамы.

– Нет, – отрезала мама, – у дяди Володи на кошек аллергия.

Глава вторая

Мама выходит замуж. Дина слышала, как она говорит бабушке, что наконец-то получила развод, и теперь можно сыграть свадьбу. В это воскресенье. Бабушка только покачала головой.

– Я не пойду, – сказала она. – У меня давление. Боюсь – свалюсь, праздник испорчу.

Мама взглянула, поджала губы.

– Хорошо, – сказала спокойно. – Может быть, тогда посидишь с Диной, думаю, ей тоже лучше не ходить. Что ей среди взрослых делать?

– Посижу, – сказала бабушка, – что ж не посидеть? – и засобиралась домой.

Платье заказали у дорогой портнихи. Мама очень нервничала – успеет, не успеет. Принесли платье только в день свадьбы. Мама была в нем очень красивая и молодая, совсем как девчонка. Она кружилась по комнате и смеялась.

– Тебе нравится? – спросила она у Дины.

– Не знаю…

– Ну, как это ты не знаешь? Все девочки мечтают о таком платье.

Дина пожала плечами и низко наклонилась над альбомом. Она рисовала коня, бегущего берегом моря. Но ничего не выходило. Конь почему-то был похож на собаку, а море – на измятую старую тряпку.

Мама повесила платье в шкаф.

– Ну, я в парикмахерскую, – сказала она. – Ты, пожалуйста, приберись немного. Сейчас бабушка придет.

Дина слышит, как хлопает входная дверь. Собака-конь глядит на нее с альбомного листа грустно и укоризненно.

Но мама почему-то возвращается. Дина слышит, как в замке поворачивается ключ.

– Там канализацию прорвало! – заглядывая в дверь, кричит мама. – Пожалуйста, набери воды. Сейчас отключат.

– Хорошо, мама! – Дина выглядывает в окно: рядом с открытым канализационным люком возятся рабочие.

На детской площадке в солнечном пятне сидит котенок и играет с красной тряпочкой. Рядом развалилась кверху животом кошка-мама, греется на солнышке.

«Надо им придумать имена, – думает Дина, – а то все котенок и кошка».

Она набирает воду во все ведра и кастрюли, которые есть в доме, и приступает к уборке. Убирает свою и мамину комнаты, подметает, протирает полы на кухне.

Все это занимает довольно много времени. Дина смотрит на часы. Мама, наверное, уже сделала прическу и сейчас вернется домой. Хотелось ли Дине пойти на свадьбу? Мама не спрашивала ее об этом. А если бы спросила?

Дина стоит, задумавшись, перед зеркалом. Из зеркала на нее смотрит высокая большеглазая девочка. Дина улыбается своему отражению: ничего, все будет хорошо.

Нужно развесить вещи на плечиках. Она открывает шкаф. В шкафу пахнет новой материей и мамиными духами.

Платье такое красивое, просто волшебное! И мама, конечно, права – все девочки мечтают о таком платье.

Дина снимает платье с вешалки, осторожно несет его к зеркалу, прикладывает к себе. А что если примерить? На минуточку. И тут же снять, пока мама не пришла.

Немного длинновато, конечно. И все же ей идет. Нужно распустить волосы и покрасить губы маминой немецкой помадой. Ну вот, она совсем как взрослая.

Жалко, что никто не видит, как идет это ей платье. Может быть, Сафаровы во дворе?

Бережно подняв подол, Дина выходит на балкон.

Сафаровых не видно. Канализационный люк все так же открыт. Рабочие, наверное, пошли обедать. А люк не закрыли. Вот бестолковые, вдруг кто-нибудь свалится? Кошка с котенком все так же греются на солнышке. Ладно, нужно переодеться и продолжить уборку. Мама скоро придет и бабушка.

– Кошка, Котенок! – зовет Дина. – Скоро выйду, принесу покушать!

Кошка внимательно глядит в сторону Дининого балкона. Котенок теперь играет со своим хвостиком.

Откуда взялся этот пес? Всего минуту назад его не было. Выскочил из-за угла, огромный, лохматый, какого-то несуразного пегого цвета. Совершенно молча, он понесся в сторону кошки и котенка. Кошка зашипела и молниеносно забралась на виноградную лозу. Котенок выгнул спинку – у Дины замерло сердце – и со всех своих маленьких ног помчался в сторону открытого канализационного люка. Пес погнался следом.

– Котенок, Котенок! – закричала, почти завизжала Дина. – Фу, фу, гадкая собака, фу!

Они оказались на самом краю зияющего черного круга. Пес почти схватил котенка, но котенок, как-то нелепо дернув лапками, чуть взвившись в воздух, словно хотел улететь от своего ужасного преследователя, исчез в люке. Дина знала: там внизу черная зловонная жижа, котенок не сможет выплыть, и если его не вытащить немедленно, он наглотается этой гадости и погибнет. И во дворе, как назло, никого нет, некого позвать на помощь.

Дина стала снимать с себя платье, оно застряло на всклокоченной голове. Она дергала его вверх, но чем больше дергала, тем больше оно застревало. Она побежала к двери, упала. Вскочила, потянула платье вниз. «Молния! – вспомнила она, – надо расстегнуть молнию на боку!» Молния не подавалась, пальцы тряслись, не слушались.

Котенок погибнет…

Дина выскочила из квартиры, побежала по ступенькам, вылетела во двор. Двор по-прежнему был пуст.

Осторожно, стараясь не испачкать платье, она наклонилась над люком.

Котенок барахтался изо всех сил. Из белого он стал черным. Мокрая мордочка вытянулась, и он был похож на крысенка. Быстрей, быстрей! Будет поздно! Дина оглянулась в поисках палки. Нет, палкой не получится, он слишком маленький, не сообразит!

Нужно руками…

Она присела на корточки – не достать. Нужно лечь на живот. Протянула руку, схватила котенка. Вскочила на ноги, побежала в подъезд. Котенок прижался к ее груди, вцепился в платье так, что не оторвать, дрожал и даже не мяукал.

Нужно помыть его, иначе котенок погибнет. Папа рассказывал, как птицы, попавшие в нефтяное пятно, погибают, если их не отмыть.

Она опустила котенка в ведро – вода стала черная, потом в другое, в третье. Он вцепился в ее руку, оцарапал до крови. Но все-таки она вымыла его, выполоскала. Завернула в мамино розовое пушистое полотенце. Он все еще дрожал. Она стала ходить с ним по квартире, прижимая к себе, качая, словно ребенка.

Наконец котенок подал голос – жалобно мяукнул.

– Глупый, – прошептала Дина, – ты понимаешь, что я тебя спасла?

И в этот момент Дина услышала мамин голос.

– Дина, а почему дверь нараспашку?!

Девочка вышла навстречу маме.

Мама посмотрела на нее удивленным испуганным взглядом.

– Что случилось, Дина? Это что… – мое платье?

Дина опустила взгляд вниз к белому с вышитыми цветами подолу.

Волшебное свадебное платье было все в махровых пятнах черной зловонной жижи.

У Дины замерло сердце, и похолодела спина.

В дверном проеме она увидела ошеломленное лицо дяди Володи.

– Что здесь происходит?

Дядя Володя в роскошном черном костюме, в петлице – белая гипюровая веточка. Такой торжественный, волосы гладко причесаны набок, и уже не похож на десятиклассника.

– Что здесь происходит? – переспросила мама, и Дина не узнала ее голоса. Словно это была не мама, а какая-то другая, чужая женщина. – А ты разве не видишь? Эта дрянь испортила мне платье.

– Марина, успокойся, – дядя Володя взял маму за локоть, – это всего лишь платье.

– Всего лишь платье? Всего лишь платье? – лицо мамы исказилось, и Дине показалось, что она сейчас зарыдает. – Да вы что ополоумели все?

Она со злостью выдернула руку, так что дядя Володя покачнулся и слегка ударился головой о дверной косяк. Он нахмурился, покраснел. Сжал губы. Дине почему-то стало жаль его.

– Ты что, не понимаешь? – крикнула мама. – Это платье стоит денег, а сколько времени, сколько нервов? Да где тебе знать? Ты ведь на всем готовеньком, ты палец о палец не ударил! Все на мне!..

Дядя Володя смотрел на нее, и в его взгляд было что-то… отчего Дине стало стыдно. Она понимала, что является виновницей чего-то нехорошего, что происходит сейчас между ними.

Мама подлетела к Дине, стала ее трясти.

– Зачем ты это сделала, дрянь, зачем? Нарочно, нарочно?

Дина испуганно смотрела на нее, прижимая к себе котенка.

– Что у тебя там? Что у тебя там? Отвечай! – мама трясла ее, дергала за полотенце.

– Котенок… – прошептала Дина. – Мама, прости меня. Он упал в канализацию, я его доставала.

– В моем платье?

– Я не успела снять… я просто хотела примерить…

Мама схватила полотенце, подбежала к входной двери.

– Не надо! Не надо, мамочка! – Дина кинулась следом. – Не надо, он маленький!

Мама оттолкнула Дину так, что она упала, и вытряхнула полотенце на лестницу.

Дина услышала только жалобное взвизгивание.

– Вот тебе твой котенок!.. И чтобы не смела, не смела больше…

Дина вскочила на ноги, закричала в лицо матери:

– Ты – злая! Злая! Это из-за тебя ушел папа! Потому что ты плохая! Злая!

Мама изо всех сил ударила ее по щеке, больно схватила за руку, потащила по коридору, кинула в комнату.

– Сиди, жди бабушку, я с тобой утром поговорю!

За дверью плачет мама. У Дины горит щека, и рука сильно болит… Почему она такая несчастная? И мама несчастная… Бедная мама, как ее жалко. Дина слышит, как дядя Володя утешает ее. Уговаривает не расстраиваться, одеть то голубое платье, которое мама одевала в свой день рожденья.

– Симпатичное платье, – говорит дядя Володя, – тебе очень идет. Давай мы вот эту веточку прикрепим. Посмотри, очень даже ничего.

Мама плачет еще сильнее.

Что же Дина наделала? Она совсем не хотела, чтобы так получилось. Но разве жизнь живого существа не дороже платья, пусть даже очень красивого? Ах, если бы она успела снять его… Но ведь совсем не было времени, котенок мог погибнуть. Мама подумала, что она сделала это нарочно, и теперь никогда, никогда ее не простит.