Калейдоскоп миниатюр, выпуск №2. Коллективный сборник

Редактор Ирина Силецкая

Иллюстратор Ирина Силецкая

© Ирина Силецкая, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0059-8601-6 (т. 2)

ISBN 978-5-0059-8602-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогие читатели!

Перед вами второй выпуск сборника «Калейдоскоп миниатюр».

Первый был опубликован в 2021 году в разгар пандемии. Именно тогда закрылся мир, разделённый границами государств.

Мы верим, что рано или поздно эта разобщённость останется в прошлом.

Большинство произведений этого сборника написано авторами – участниками конкурса миниатюр, проведённого Литературной лабораторией «Красная строка».

Его победителями стали: Зоя Донгак (Москва-Тыва), Аглая Жданова (Москва), Чикарнеева Виктория (Ростовская обл.), Андрей Лисьев (Москва), Ольга Кузьмичёва-Дробышевская (Набережные-Челны), Лариса Желенис (Ярославль), Елена Вадюхина (Москва), Татьяна Грибанова (Москва), Галина Стеценко (Москва), Екатерина Осорина (Москва – Германия), Николай Глазунов (Москва), Наталья Зеленина (Москва).

С их произведениями вы можете ознакомиться в этом сборнике.

Все произведения сборника публикуются в редакции авторов.

НАТАЛЬЯ АЛТУХОВА, МОСКВА

ГУСЕНИЦА

Мы идём с реки вдоль обрыва. Солнечно, ветрено, прохладно. Только что прыгали с тарзанки. Конечно, Анька, Серёжа, Женя и кто-то ещё.

Недавно мы сидели на крыльце, слушали магнитофон, расспрашивали друг друга, кто где живёт в Москве. И я была так довольна, что я такая взрослая, что у меня компания, что мы пойдём в другую деревню через мост. Да ещё с Серёжей. Он худой, загорелый, в очках, и вид у него деловой, и не было у него такой шутки, чтобы вся компания не хохотала. Кажется, он мне нравится.

А скоро уезжать из деревни обратно город и коротать там конец лета…

– Фу! – вдруг говорит Аня, скривившись.

По земле, прямо среди нашей компании – тяжело ползёт гусеница. Это прямо-таки длинный салатовый вагончик. Парни останавливаются и молча прикидывают, что с ним делать. Наконец Серёжа давит гусеницу кроссовком и морщится, и все тоже морщатся. В последний момент мне хочется сказать «не надо», но я не успеваю, и мне становится стыдно.

Молча идём дальше. Вот уже железнодорожный мост впереди, потом и до дома недалеко. А в душе как-то пусто, словно я сама и есть этот летний ветреный день. И я чувствую, что это не Серёжа мне нравится, а просто мне не хочется уезжать из деревни…

ЛЕВ АЛЬТМАРК, Беэр-Шева

СОБАЧИЙ ВЕК

Когда я был маленьким, мне очень хотелось завести собаку. Она стала бы мне другом и защитником, с ней можно было бы гулять и отпугивать уличных хулиганов, а дома с ней можно было бы кувыркаться и баловаться. Но, к сожалению, привести в дом собаку с улицы родители категорически запрещали. А взять её в каком-нибудь собачьем питомнике просто не было возможности.

Зато у нас всегда были коты, с которыми тоже жилось неплохо, но, сами понимаете, близким другом кот тебе никогда не станет. Нет с ним такой близости и теплоты общения, какие были бы с собакой.

Это уже сегодня можно разыскать щенка любой породы в Интернете и в тех же собачьих питомниках, а во времена моей молодости вся живность продавалась лишь в магазинах «Природа». Но какая это была живность? Аквариумные рыбки-меченосцы да птички – канарейки, попугайчики, изредка щеглы. Ясное дело, что настоящими друзьями они, как и кошки, стать не могли.

Пару раз я всё-таки приводил домой собачек, наврав родителям, что мне их подарили какие-то знакомые. Но это были всё-таки уличные животные, не привыкшие жить дома… Короче, особой дружбы между нами так и не возникало, хоть собачки и доживали у нас в сытости и тепле до глубокой старости, и я каждый раз не мог сдержать горьких мальчишеских слёз, когда приходилось провожать их в мир иной.

Совсем иное случилось, когда однажды моему отцу знакомые предложили щенка самой настоящей овчарки, и мы с моей молодой женой сразу согласились. Тем более, у нас только-только родился сынишка, и воспитывать малыша вместе с собакой, стало нашей идеей-фикс.

Так у нас появилась красавица Лота, восточноевропейская овчарка, которая, несмотря на свой юный возраст, рьяно взялась за воспитание нашего наследника. Мало сказать, что она сопровождала его повсюду, она жила под его кроваткой, строго контролировала всё, что он делал, и терпела, когда он, уже встав на ножки, не только ездил на ней верхом, но и раздирал её пасть, чтобы пощупать зубы или потаскать за язык. Не дай бог нам с женой было повысить голос на сына или шлёпнуть за что-то – она сразу превращалась в рычащего и сверкающего бешенными глазами зверя-хищника, защищающего своего детёныша…

Это была не просто любовь, это было взаимопроникновение друг в друга, когда она становилась не только четвёртым членом нашей семьи, но и тенью каждого из нас, и, если в какие-то моменты её не оказывалось рядом, мы уже чувствовали себя неуютно, будто лишались какой-то частицы самого себя…

К сожалению, собачий век короче человеческого. Не только из-за того, что, как говорят, зоологи, собачий год приравнивается к семи нашим, а ещё и из-за того, что собаки настолько преданы своим хозяевам, что забирают на себя все наши болезни и несчастья…

Угасала наша Лота очень тяжело. Днями и ночами мы с женой и наш уже взрослый сын сидели рядом с ней, гладили её и бессильно причитали, потому что никто из приглашённых ветеринаров не смог ей помочь. А когда ей стало уже совсем невмоготу, мы были вынуждены её усыпить. Всем стало ясно, что излечение невозможно, а мучить дальше её и мучиться самим просто не было сил…

Последнее, что помню, это то, как перед самым уколом я дал ей шоколадную конфету, которую она так любила, но получала довольно редко, и на прощанье заглянул в её глаза… Этот взгляд я помню до сих пор – мудрое смирение перед судьбой, неугасающая любовь и какое-то горькое сожаление, мол, прости, хозяин, за то, что расстраиваю тебя. А следом – тяжёлый, почти человеческий вздох…

Говорят, всю жизнь мы чему-то учимся у окружающих. Спасибо, Лота, ты показала, как нужно держаться в последнюю минуту – любить и прощать, не сожалеть о прожитом и лишь печалиться о том, что своим уходом кого-то расстраиваешь.

Только… сумею ли я посмотреть таким взглядом в глаза тех, кто окажется в последний момент рядом со мной?

НЕ СТРАШНО

Сперва было страшно.

То ли сон, то ли какая-то совершенно нереальная явь…

Будто я в сплошном молочном тумане плыву куда-то на лодке по чёрной безмолвной реке. Вернее, даже не плыву, а стою и протягиваю руки вперёд, а лодку несёт течением.

Туман настолько плотно окутывает меня, что можно даже не глядеть по сторонам – повсюду сырое клубящееся марево. Что за ним скрывается?

Как я оказался в этой лодке? Зачем?

И мне было по-настоящему страшно…

А сегодня? Неужели из моих снов исчезла река с лодкой? Или туман рассеялся?

Те же печальные мысли о жизни и смерти… Только всё чаще за какую-то непонятную грань уходят, не дожидаясь меня, мои друзья и близкие. Я даже чувствую, как перед самым своим уходом они протягивают мне руку, но я так и не могу дотянуться до неё и пожать на прощанье.

Неужели я такой бессердечный?!

Гнев, досада, боль…

– Харон! – кричат мне с берега, которого я не вижу. – Где ты? Мы ждём тебя…

Неужели это мне кричат?..

Я снова в лодке и снова плыву в тумане. Всё тише крики с берега. Всё плотнее марево вокруг меня.

Сон это или всё-таки явь?

…Но больше мне не страшно. Да и кого опасаться старику Харону?

ЗАПОЛНЯЮЩАЯСЯ ПУСТОТА

В последнее время мне часто снится бесконечный одуванчиковый луг. И даже не луг, а какие-то впадины и косогоры, плавно переходящие друг в друга и густо поросшие цветущими одуванчиками. Впереди, если поднять взгляд, луг вливается в белёсое солнечное марево, а сзади, за спиной, – тонкая тёмная полоска едва проглядывающегося леса.

Вокруг и внутри тебя – какая-то ожидаемая, постоянно заполняющаяся пустота. Чем? Солнцем, ветром, каким-то тонким приторным запахом юных почек из дальнего березняка, дыханием созревающих трав и влаги от прячущейся за косогором реки, беспричинной радостью, ожиданием неминуемого везенья и даже счастья. А больше всего – пьянящей молодостью, конца которой нет и не будет. И всё это меняется, дышит, живёт…

Только раньше такое случалось наяву, а сегодня приходит разве что во сне. Грустно немного, до слёз грустно…

Заполняющаяся пустота?.. Да, была она и раньше. Часто, помнится, была. Страшно было оставаться ни с чем, поэтому жадно впитывал всё, что попадалось на глаза. И хорошее, и плохое.

Сегодня вокруг меня много разных вещей – нужных и ненужных, полезных и не очень, о которых раньше даже мечтать не смел, а сегодня всё стало доступно. Словно мы искусственно и жадно заполнили свой мир всем, чем угодно, лишь бы не оставаться один на один с самим собой. Видно, чувствовали, что мало в этом приятного. И мы находили выход: протягивали руку и брали всё, что хотели…

Но нет больше ощущения той, прежней радостной заполненности, постоянного движения, счастливой мимолётности. Как и раньше, всё так же чего-то не хватает, а чего – никак не пойму. И, чувствуется, уже вряд ли когда-то смогу понять. Ушло время, когда ты был способен на отчаянный шаг, на дерзкий рывок, на безумную фантазию. Пустота так и остаётся пустотой, как её ни заполняй.

Да и за горизонт уже не заглянешь, сколько ни вглядывайся. Почему-то всё труднее поднимать голову и смотреть по сторонам. Или вверх.

Даже во сне такое приходит всё реже и реже…

АЛЕКСАНДР АНОХИН, ТЮМЕНЬ

ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР

«Летний вечер будет сниться нам…» Слова давней композиции удивительно совпали с этим медово-тёплым, как прикосновение нежных губ, вечером. Он существовал наяву и в то же время словно выдуман для того, чтобы его вспоминать долго, долго. Кажется, весь город высыпал на улицы.

На уютном стадионе происходил Футбол, и фигурки в нефтяно-чёрном («наши») соревновались с бело-голубыми в более ловком и напористом обращении с круглым, как планета Земля, мячом. Планета взлетала ввысь или под ударами умелых ног катилась в сторону противника. И звучали кричалки, и хлопалки, и подбадривания, и разочарованные уханья. Мои старые знакомые, седовласые старейшины болельщицкого цеха вновь являли собой постоянство этого лучшего из миров, а заполненные трибуны – в большинстве крепкие местные парни и серьёзные, спокойные мужики – образец братской мужской солидарности, лишённой какой-либо корысти, и готовой ко всякому исходу. Наши – победили, и трогательно-благодарные, не избалованные победами своей команды трибуны терпеливо дожидались прохода футболистов, чтобы вглядеться, крикнуть ободряюще, поаплодировать.

Потом предстала набережная реки с иной, праздной атмосферой, до отказа заполненная фланирующими толпами; на ней где-то звучала музыка – да, это скрипка, и ещё паренёк неподалёку неумело играл на гитаре, но конвертированная благодарность всё равно сыпалась ему в лежащую шляпу, а всюду множество детей, и семьи, и парочки, и компании, и переливающийся бело-сине-красной подсветкой пешеходный мост в унисон с разноцветным миганием на подошвах детских кроссовок и блёстками ярких отражений на чернильной полосе реки.

Остановись, мгновенье! Неожиданно пронзило ясное предчувствие, что нереально-ласковый, внешне безмятежный вечер этот – дарованная свыше передышка, прощальный причал перед грядущим неумолимым отплытием в море тревог и суровых испытаний.

ЧЕЛОВЕК НИОТКУДА

Прохладный июньский вечер опустился на провинциальный русский город. Вдоль подсвеченной закатом набережной реки струятся неспешные встречные потоки: беспечная, громко смеющаяся молодежь, умиротворенные или хмурые пары и влюблённые парочки, наседки-родители с детьми, оживлённо беседующие компании. Смеётся мужским басом, пугая малышей, ростовая кукла – дурацкая розовая лошадь. Фото на память, визги детей, звук гитары, балаганная музыка из плавучего ресторанчика…

И тут, как на нож в масле, наткнулся на него… Невысокий, крепкий мужичок в распахнутой кожаной ветровке, лет за сорок: простое русское лицо, серебряные проблески в волосах, запавшие от усталости или пережитого глаза, плотно сомкнутые губы. Встречал таких: исчезающий типаж умельца на все руки, что управится и с бульдозером, и с танком, и дом построит. Надёжная порода: не отступит, даже если пять против одного. Он шёл сквозь людской поток, с мучительным недоумением глядя на праздную публику. Обособленный от толпы, чуждый ей, словно вестник неминуемого, он отрицал собой эту беззаботность.

Понял, почувствовал: он только что вернулся – издалека. Там, на западе ночью и днем рвутся снаряды и разлетаются осколки бетона и куски живой плоти, там, усмехаясь, бродит за тобой твоя смерть. Опалённый огнём, он ещё не остыл, он весь ещё среди тех – живых и погибших, – хоть уже и не там, но ещё не здесь. Резкая перемена сломала для него реальность, он словно бы потерялся, стал нигде и ниоткуда…

Впрочем, незаметно для нас, разве и мы, хоть иначе, – не потерялись ли сами в этом мире?

ТАТЬЯНА БИРЮКОВА, МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ

ЖИВУ ПОКА…

Нежные розовые полоски пробивались сквозь серо-голубой небосвод. Постепенно расширяясь, они возвещали, что наступает день.

В прямоугольник высоко расположенного окна вижу ветку рябины с алыми гроздьями и серые блестящие ветви с жёлтыми шариками облепихи. Кусты высокие, ягоды не достать, и они будут до холодов оставаться пищей для птиц. Голубое стало затягиваться тёмно-серым. Текущие дела выстраиваются в цепочку, не оставляют времени, чтобы полюбоваться красками осени. Наступивший день ещё тёплый, но солнца нет. Сентябрь собирает сорванные ветром листья в подворотни или складывает из них осеннюю мозаику на тротуарах. Вот и бабье лето пролетело, время – вперёд!

По протоптанной тропинке через небольшой лесок быстро иду к остановке автобуса. Под ногами упавшие каштаны. Интересно, именно их поджаривают и продают в бумажных кулёчках? Теперь уже и на московских улицах? Не понимала раньше – почему лето именно бабье, а теперь, когда жизнь перевалила за добрую половину, а дальше, как бог даст, начинаешь ценить каждый день. Радуюсь: встала, пошла, встретилась с друзьями, сходили на выставку и посидели, поболтали, выпили по чашечке кофе на улице (столики ещё не убрали). Хорошо, что можем собраться вместе, посмеяться, вспомнить что-то из прошлого.

Мама моей подруги, всплеснув руками, глядя на нас, нарядных и модно одетых, частенько удивлённо повторяет: «Неужели вы стали пенсионерами?»

Как же быстро летит время!

Tombe la neige. Chague jour. Aujourdhui il fait froid. Il fait dix degres. Сугробы такие большие, что невозможно пройти в дальний конец двора – провалишься по пояс. Ветви молодой берёзки склонились до земли. Сказочные высоченные ели раскинули пушистые ветки, но кажется, что и они не выдержат. Под тяжестью полуметрового слоя снега сломалась крыша небольшой теплицы.

Il neige. Il neige. С Рождества до Святого Крещения сыпет и сыпет снег, как манна с неба. Начала изучать французский язык. Зачем?! Зачем спросите вы, а я и сама не знаю, наверное, нужно. Для чего-то. Может быть, увижу осенний Париж и пригороды, попробую каштаны, которые жарят на улочках прекрасного города. Время бежит, но мечты должны исполняться. A bientot, Paris! Переживём зиму, услышу соловья. Живу пока…

________________________________________________

Tombe la neige. Chague jour. Aujourdhui il fait froid. Il fait dix degres. (франц.) Падает снег. Каждый день. Сегодня холодно, минус десять градусов. A bientot, Paris!

До встречи, Париж!

СОЛО ДОЖДЯ

Наступило такое время, когда в симфонии осени сольную партию ведёт дождь. С самого раннего утра он начинает моросить так вкрадчиво, вплетаясь в шорох листьев, в скрип приоткрывшейся калитки, в порыв ветра. Дождь не стучит в окно, но, кажется, зарядил надолго. Теперь он, пока ещё робко, но настойчиво, топчется на крыше навеса, капли уже крупнее, они маленькими струйками обрываются вниз. Успеть бы добежать до остановки. Схватив зонтик, сумку, заворачивая шарф на ходу, мчусь. Свежевыложенный асфальт блестит и серебрится. Дорога мокрая, придорожная пожухлая трава приникла к земле. Брюхатая туча – откуда она взялась! – готова вот-вот обрушить тонны воды. Втиснулась в маршрутку, а через минуту дождь забарабанил по металлу с такой силой, что казалось, хочет ворваться внутрь. По стёклам вода стеной, ничего не видно. Образовавшиеся на дороге водовороты замедлили движение. Барабанная дробь осеннего ливня затихала постепенно. К счастью, когда добралась до работы, ленивые капли уже не успевали долететь до земли и уносились ветром, а туча, ворча, освободившись от бремени, улетела прочь. Бурные потоки, фыркая, ещё вырывались из водостоков. Небо посветлело, короткий луч блеснул, и небо вновь заволокло. Заморосило. Дождь продолжал вести свою партию, асфальт у светофоров переливался зелёным, жёлтым и красным.

ОЛЬГА БОРИСОВА, САМАРА

ЗВОНОК

Яркий солнечный луч заглянул в окно, разукрасил стекло в радужные цвета.

Наконец пришла весна! Отключаю ноутбук. Скорее на улицу, чтобы искупаться в тёплых солнечных лучах и вдохнуть свежий весенний аромат.

Улица встречает меня журчанием первых ручейков, веселым щебетаньем пичуг. Улыбаюсь, старательно ловлю ладонями солнечные лучики. Они, рассыпавшись по двору, золотят верхушки ещё дремлющих деревьев, серебрят небольшие лужицы. Наслаждаюсь этим прекрасным днём.

Невольно вспомнилось детство. Как я в новых красных резиновых сапожках прыгала по лужам, а потом мокрая, с головы до ног, возвращалась домой. Мне нестерпимо захотелось, как тогда, забрести в лужу.

Телефонный звонок не дал мне совершить глупый поступок: «Мама, поздравляю! Ты стала бабушкой!»

УЛЫБКА ДУШИ

Улыбка – это один из способов общения с миром. Оттого есть улыбки открытые, радостные, добрые, стеснительные, дежурные, кислые, ироничные, насмешливые. А мне посчастливилось увидеть улыбку души.

Как-то раз я побывала на православной ярмарке, где увидела старенького монаха. Он улыбался. Но как! Уголки его губ лишь слегка приподнялись, но всё лицо осветилось внутренней улыбкой искренней любви ко всему Божьему миру. Глаза излучали свет, дарили тепло, и за всем этим чувствовалась благодать. Она растекалась, касалась сердец окружающих людей, и ответная радость озаряла их лица. Я почувствовала, что тоже улыбаюсь, а на душе покой и умиротворение. Как прекрасно это состояние!

Теперь в минуты нахлынувшей грусти или отчаяния я вспоминаю улыбку монаха и думаю о скоротечности времени, о настоящих ценностях и о том, главном, что за обыденной суетой мы не видим. Внутренняя улыбка наполняет меня энергией любви, обладающей силой согревать и исцелять.

Этому научил меня старец-монах.

СООБРАЗИМ НА ДВОИХ

Меня однажды излечили от болезни предложением «сообразить на двоих». И эта забавная история до сих пор вызывает невольную улыбку.

Разболевшись, я отправилась в поликлинику на приём к врачу. Высокая температура, да предательски хлюпающий распухший нос выдавали моё состояние. Я медленно шла по тихой улочке, размышляя о том, что заболела невовремя, и что придется отложить некоторые намеченные дела. Вдруг передо мной, «как из-под земли» вырос странный мужчина. Жестикулируя большим пальцем левой руки в одну и ту же сторону, он промычал что-то неопределённое. Ничего не понимая, как заворожённая, я смотрела на грязный палец, продолжавший монотонные движения. Видя мою непонятливость, мужчина занервничал и вновь что-то промычал. Медленно, вслед за пальцем, я посмотрела туда, куда указывал мне этот тип. К своему удивлению, увидела аптеку и услышала произнесённое хриплым басом: «Привезли!» После минутного замешательства, в моей голове что-то стало проясняться, но мысли были прерваны удивлённым возгласом: «Что, не пьёшь, что ли?!»

Ответить я не успела. Он исчез так же быстро, как и появился. А я продолжила свой путь, только теперь в обратном направлении. Болеть мне уже расхотелось.

ДЕДУШКИН УРОК

Произошла эта история в далёкие семидесятые.

Взяв определенную сумму, я десятилетняя девчушка, отправилась в школу, чтобы выкупить учебники. И вот они: новенькие, красивые и, ещё пахнущие типографской краской, сложены в сумку. Но вдруг замечаю, что на учебник географии не хватило денег, и я бегу к дедушке, живущему рядом со школой.

Дедушка обрадовался, увидев меня на крыльце дома. Узнав цель визита, сразу же дал недостающие пятьдесят копеек, но при этом спросил:

– Раз ты просишь в долг, то когда отдашь?

– Вечером, как придет с работы мама, – ответила не задумываясь, и вприпрыжку умчалась покупать отложенную книгу.

Мама и папа вернулись с работы около семи вечера. Похвалившись покупкой, я попросила у родителей пятьдесят копеек, чтобы отнести долг, но мама побоялась отпускать меня в это позднее для прогулок время. Укладывая спать, сказала: «Я сама верну деньги, спи спокойно».

Наступило утро. Наша семья собралась за большим круглым столом, где в миске возвышались горкой пирожки, в вазе лежали конфеты, а на тарелках дымилась горячая манная каша. На плите пыхтел зелёный чайник с круглыми боками. Но, не успели мы приступить к завтраку, как раздался стук в окно. Удивлённая мама поспешила к двери. Открыв, увидела на крыльце дедушку. Он шумно вошёл в дом. Увидев меня, строго спросил:

– Ты что мне вчера обещала?

– Долг отдать, – испуганно промямлила я.

– А почему не выполнила своё обещание?

– Меня мама не отпустила.

Мама, пытаясь как-то меня защитить, оправдывалась:

– Тятя, это я виновата. Поздно уже было…

Но дед не дал ей договорить:

– Не влезай! С тобой я позже поговорю!

И снова повернулся ко мне: «Запомни, Олёна*, если дала слово, то обязана его выполнить! Даже копейку отдай, если обещала, а не уверена, не обещай! Мне твои пятьдесят копеек не нужны, но я хочу, чтобы моя внучка выросла хорошим человеком и отвечала за каждое сказанное слово. Запомни этот урок на всю свою жизнь!» Затем он попросил нас с братом выйти на улицу, видимо, чтобы поговорить с мамой. Через некоторое время нас вновь позвали за стол. Завтрак прошёл быстро, родители торопились на работу. Позавтракав с нами, дедушка, о чём-то поговорил с братом, а затем подозвал меня. Ласково погладил по голове: «Вот так-то, внучка!» Вскоре он ушёл, оставив на столе пятьдесят рублей, на конфеты.

Спасибо за урок, дедушка!

___________________

Олёна – так называл меня дедушка

ЧАСЫ

Каждый день на протяжении года, в любую погоду, старик выходил из дома и, опираясь на трость, отправлялся на рынок.

Он проходил между тесными рядами, не обращая внимания на людей, торговцев и товары, искусно разложенные на лотках. Его интересовало только одно место – отсек, где продавались старинные часы. Старик часто слышал шушуканье за спиной, но не обращая внимание на пересуды, упрямо шёл к цели. А добравшись до места, подолгу стоял у прилавка и смотрел на висящие на стене механические часы с боем в изящном деревянном футляре. Многие видели, как странный посетитель тихо разговаривал сам с собой и, еле-еле шевеля губами, иногда произносил странное женское имя.

– Хочешь купить часы? – однажды спросил его продавец.

– Нет, – тихо ответил он. – Я для них слишком стар!

– Так зачем ты каждый день сюда ходишь?

Старик помялся и нехотя ответил:

– Я прихожу к Маргарете. Это её часы. Она любила слышать их бой и часто говорила, что в них её душа, а когда часы поломают, и их выкинут на свалку, остановится её сердце.

Старик замолчал и грустно посмотрел куда-то вдаль. «Когда часы купят, я буду знать, что её сердце продолжает биться и этим буду счастлив». Развернувшись, он медленно побрёл домой. А ему вслед грустно смотрел продавец.

ЕЛЕНА ВАДЮХИНА, МОСКВА

ГЕНЕРАЛЬША

Генеральша всю жизнь я проработала стоматологом. Пришла к нам на работу в 98-м году медсестра, немолодая уже женщина. Черное платье в горошек, блестящие черные волосы убраны в пучок. Она мне напомнила мою бабушку на фотографиях. Сразу подумала, что дама – жена почтенного человека. Так и оказалось: муж – генерал. Часто она делилась с нами, рассказывала о своей интересной жизни: то муж ей колечко подарит, то они на прием идут, то в Большой театр, то к ним на дачу друзья-генералы на шашлык приезжают, то они с мужем отправляются в санаторий в Сочи. Всегда наша генеральша аккуратно одета, маникюр, прическа идеальная, на обед приносила свое домашнее. Я ей завидовала: в театр хожу раз в год, и то без мужа. Отпуск провожу у матери, помогаю ей, и кольца муж не дарит. С годами генеральша стала жаловаться на давление, мы ее укоряли, – не пора ли пенсию, а она объясняет: «Хочу внукам подарки на свои деньги покупать. У нас с мужем разные мнения о воспитании». Однажды моя напарница не вышла на работу. Опять, видимо, давление. На мой звонок ответила соседка, сообщила, что нашу сотрудницу увезли с инсультом в больницу, и сегодня та скончалась. «Будете ей похороны организовывать? – спросила соседка, – а то у нее никого нет». Я растерялась, вдруг не туда позвонила. «А как же муж, сын?» «Не было и нет у нее никакого мужа. И сына не было». Я пришла в ее квартиру. Наша «генеральша» жила в коммуналке. Мебель старая, телевизор допотопный. Комок подступил к горлу, я даже и говорить то не смогла с соседкой, всю дорогу домой плакала на глазах у прохожих. Не могу понять, как я столько лет, работая бок о бок с человеком, видела только вымышленную ею жизнь, а боль одиночества в ее глазах так и не заметила?..