Рентген собственной души: страшней картины нет на свете

– Но это так трудно – жить, не нарушая Законов Божиих и заповедей Христа, – прошептала девушка. – Ведь мой грех, то зло, которое я сотворила, убив дитя в животе своем, – невольная, неосознанная жертва обстоятельств нашей реальной жизни. Я жертва!

– Но не раскаялась в грехах своих, живя не по Законам Божиим, ты обрекаешь душу свою на вечные страдания в аду после смерти. Смотри, что будет с твоей черной, нераскаянной бессмертной душой после твоей смерти. И делай выводы.

И вновь девушка увидела на небесах на минуту ужасающую картину, которую никто, кроме нее, не видел. Она услышала исступленные женские крики, полные отчаяния и горя. Волосы поднимались дыбом от этой концентрации отчаяния, которой буквально была пропитана вся эта картина: стройная, красивая девушка с распущенными волосами, похожая как две капли воды на ту, что находилась сейчас на вершине холма, стояла на коленях перед колыбелью. Она очень внимательно кого-то слушала, и взгляд ее не открывался от колыбели. Там лежала крошечная душа еще не родившегося малыша-девочки. И ангельским, тоненьким голоском душа не родившегося дитя рассказывала ей, своей маме, свою короткую историю с самого начала: «Сегодня началась моя жизнь. Произошел момент зачатия. Появилось первая клетка. Она содержит всю информацию обо мне. Я девочка. У меня будут темные волосы и голубые глаза. У меня твоя группа крови. Все уже определено. И даже то, что я буду любить те же цветы, что и ты, мама. А ты обо мне, что я уже неповторимая личность, живая и живу в твоем животике – ну ничего не знаешь! Прошло восемнадцать дней, мамочка! У меня забилось сердце. Прошло шесть недель, мамочка! У меня появились руки, ноги, глаза, нос, уши. Я очень похожа на тебя! Некоторые считают, что я еще не человек. Но я настоящий человек! Так же, как маленькая крошка хлеба все же настоящий хлеб. Я вешу уже тридцать граммов. А ты обо мне и не догадываешься. Я уже могу открывать ротик и улыбаться. Я уже знаю, что моим первым словом будет слово “мама!” Как мне хочется своими маленькими пальчиками погладить твои волосы. Только сегодня, мама, доктор сказал тебе, что я живу здесь, под твоим сердечком. Как ты, наверное, счастлива! Мама! Прошло двенадцать недель. Мамочка! Ты уже, наверное, думаешь, как меня назвать. Назови меня в честь своей мамы, моей бабушки. Я рожусь как раз в день ее ангела. Я каждый день понемногу расту. У меня начали расти волосы. Они гладкие, темные, блестящие. Совсем как у тебя. Я представляю, как я могла бы стоять на мизинце твоего пальчика, совсем как мальчик-с-пальчик. И прыгала бы и скакала.

Я уже весело поворачиваю головку. Сжимаю кулачки, гримасничаю, нахожу рот и сосу палец. Я реагирую на свет, тепло, шум. Я засыпаю и просыпаюсь вместе с тобой, мамочка! Если тебе больно и тоскливо, я чувствую это. Твоя боль – это моя боль. Я уже немного вижу. Я уже в мечтах представляю себе этот мир, куда ты меня скоро принесешь из своего животика. Когда же, мамочка, ты принесешь меня в этот мир! Я жду с таким нетерпением! Это мир будет полон солнечного света и чудесных цветов. Все мои органы сформировались, и осталось только их дальнейшее развитие. Я уже твоя живая дочка, мамочка! Только крохотная. Слышишь ли ты тихий стук моего любящего сердца? У тебя будет здоровая, маленькая дочка, мама!»

И вдруг! О! Ангельский голосок захлебывался в ужасе и страданиях: «Мамочка! Зачем ты меня убиваешь? Как я тебя люблю, дорогая мамочка!» А молодая женщина исступленно колотила ножом по не родившейся душе ребенка. Чувствовалось, что это было выше ее сил. Настолько это было противоестественно. Мать убивает свою живую дочку! Пусть и не родившуюся. Молодая женщина, в ужасе от того, что делает, закрыла глаза, нож выпал из ее ослабевшей руки.

И раздался мощный бас Ивана Кронштадтского:

– Здесь проходят муки те женщины, которые убили своего живого ребенка до его рождения. То есть сделали аборт. Не рожденный ребенок, как бы мал он ни был, является отдельной личностью, а не частью тела матери. Его нельзя уподобить органу или части органа материнского организма. Жизнь человека начинается не с момента рождения, а с момента зачатия. Бог непостижимым образом посылает бессмертную душу именно в момент зачатия. Душу, которая, как луч света, имеет начало, но не имеет конца. Первая клетка, полученная при зачатии, уже содержит всю полноту генетической информации о человеке, что это, собственно, и есть человек. Поэтому аборт на любом сроке беременности является намеренным прекращением жизни человека как биологического индивидуума. Поэтому мать, совершающая убийство собственного сына или дочери, собственного своего ребенка с бьющимся сердечком, собственной системой кровообращения, с развивающимися ручками и ножками, своего ребенка, который уже чувствует любовь и боль своей мамы, радуется, пугается, слышит звуки, совершает смертный грех. И она будет держать ответ перед Богом.

И пусть молодая женщина-мать не удивляется, что после прерывания беременности у нее начнутся неприятности в семье и в ее жизни. Она совсем не сможет рожать. Или ее будущие дети всю свою жизнь своим плохим здоровьем будут платить за мамин грех. И сама женщина после аборта обязательно будет иметь очень много проблем со своим здоровьем. Таков Закон Божий, а значит, и природы.

Стремление женщины побыстрее избавиться от «лишнего» ребенка обязательно изломает всю ее последующую жизнь. Грех детоубийства лишает мать благодати Божией. Недаром в старые времена за такое деяние мать, сделавшую аборт, отлучали от церкви на двадцать лет, наравне с убийцами. Согласно Священному Писанию, грех детоубийства во чреве матери вопиет к Богу об отмщении и считается хуже смертного. Поэтому, убивая не родившееся дитя, мать убивает себя. Поскольку не родившийся человек, как и взрослый, имеет бессмертную душу, то после смерти матери произойдет встреча матери с душами убитых ею детей.

И, передохнув, Иван Кронштадтский добавил:

– Здесь проходят муки те, кто совершил убийство своего не родившегося ребенка до его рождения. У всех женщин, сделавших аборт, убивших своего не родившегося ребенка, если они не раскаялись после этого в своем смертном грехе и не стали жить, соблюдая заповеди Божии, душа прямиком улетает в ад, на вечные мучения, на вечные страдания. А муки этих несчастных, грешных душ состоят в том, что душа женская видит развитие своего ребенка. Видит, что это действительно живое существо. И, убедившись в этом, начинает свой противоестественный процесс: убивает свое родное, живое дитя. Мать убивает своего сына или дочку, и, в ужасе от этого, она затем долго бьется в рыданиях. Успокоившись, она начинает все сначала. И так все время. Весь день и всю ночь. Все дни не переставая. И годы, и столетия. Бесконечно. И мука эта пострашнее всех других мук вместе взятых. Ибо нет мук страшнее, чем муки нравственные, муки своей совести. Эти муки пострашнее любых физических мук.

Наступила скорбная пауза. Видение на небе над озером Светлояром, видимое только девушке, пропало.

Наконец Иван Кронштадтский спросил девушку:

– Как ты дошла до такого смертного греха, как детоубийство?

И, девушка начала свою покаянную самообвинительную исповедь. В эти минуты человек может говорить только самую сокровенную правду о себе, которую он никогда бы не сказал в иное время и в ином месте.

– Имя мое не важно, ибо нас много таких, как я. И с каждым годом становится все больше. Я из небольшого провинциального городка. Семья у меня очень порядочная, хотя и бедная. Окончила училище. Работала на швейной фабрике. Мечтала о красивом принце. А где он? Когда все мужики кругом, один хуже другого. Молодые ребята уходили в армию и обратно домой, как правило, не возвращались. Кто куда. Началась перестройка. Фабрика рухнула. И все в городке оказались без работы. Я уехала в Москву. Устроилась на пошивочную фабрику. Через год и она рухнула. Тогда много фабрик по пошиву одежды рухнуло. Ибо из всяких Турции и Китая наши челноки стали привозить дешевые тряпки в неимоверном количестве. Так я и общежития и зарплаты лишилась, но работать на рынок продавцом не пошла. Ибо родители меня воспитали в строгих правилах. На рынке молодой девушке-продавщице, с точки зрения моральных правил, очень тяжело. С горя сошлась я с одним молодым парнем, знакомым моей подруги. Уж больно у него была душевная мать. Она просто просила, умоляла меня выйти за него замуж. Ибо сын ее выпивал часто, так как был слабохарактерным. Менял работу из-за этого часто. Где грузчиком, где разнорабочим, где еще кем в том же духе. Его мать думала, что семья, ребенок изменят его. У него появится чувство ответственности, и он бросит пить. И я была ему верной женой. Но ничего не помогало. Мать его год как умерла с горя. А я жила с пьяницей в его квартире. Недавно я почувствовала, и врачи в поликлинике подтвердили мне, что я беременна. Но жить с пьяницей я уже давно не хотела. И давно хотела уйти из его квартиры и от него самого. Тем более что я не была прописана и жила в гражданском браке. А тут ребенок! Куда я с ним пойду, кому я нужна! Я еще лелеяла мысль найти прекрасного принца. И я, недолго думая, решилась на аборт. Я не знала, что убиваю живую дочку, которая меня так любила и так хотела родиться. Я не знала, что я стала детоубийцей. Я не думала, что борьба за свое материальное благополучие может быть построена на крови убитого ребенка. И я обращаюсь к земным женщинам: не омрачайте свою совесть, не берите на себя такого греха! Не считайте себя вправе распоряжаться чужой жизнью. Аборт – это всегда ложный шаг. И если вы совершили эту ошибку, то покайтесь в ней. Покайтесь самой себе, что никогда не сделаете этого в будущем. И никакие жизненные трудности не должны вас заставить это сделать.

Иван Кронштадтский добавил к этому:

– Сейчас все решает золотой телец – деньги. Золотой телец диктует людям свои законы. Он оккупирует их душу. Раньше люди задавались вопросом: насколько это правильно и соответствует нравственным и моральным правилам данных Богом человеку. А теперь вопрос другой: насколько это выгодно. Или просто: сколько это стоит. Если бы раньше спросили человека, сколько стоит его ребенок, то он бы удивился. А теперь вы, современные женщины, высчитываете, во сколько обойдется вам будущий ребенок, и обращаетесь, как к судье, для разрешения этого вопроса к золотому тельцу – деньгам. Только от них вы ожидаете ответа: надо иметь ребенка или нет. Чаще всего вы получаете ответ, что лучше пожертвовать ребенком, чем деньгами. Современная женщина стремится к комфортности, к сытости, к благополучию, а ребенок нарушает эту комфортность. Он требует не только расходов, но и забот, личного труда и времени. Когда мать любит своего ребенка, то она находит счастье в этой любви и в общении с ребенком. Дитя отнимает у матери время и силы и поэтому воспринимается ею как нагрузка, как некая сверхурочная работа. А женщины и так везде сверх сил работают в борьбе за сытость и благополучие. Раньше ребенок являлся связующим звеном между мужем и женой, дополнял и расширял смысл семейной жизни, теперь ребенок воспринимается как агрессор, который вторгается в их жизнь, который усложняет эту жизнь, и без того трудную. Но ведь странное дело. Во времена большей бедности и разрухи рождаемость была выше, чем в настоящее время. Значит, главная причина в чем-то другом. А причина в том, что женщины разучилась духовно любить, поэтому они не желают иметь детей. Так как деторождение и воспитание ребенка мешает их материальным делам. И современная женщина хочет себя ни в чем ограничивать. При развале семьи ребенок становится еще большей помехой в материальных склоках. Семья не может держаться только на материальной выгоде и сексе, без стержня, коим является духовная любовь друг к другу и ребенку. Поэтому мы видим катастрофический распад семейств. Выгода – это желание получить как можно больше, а отдать как можно меньше. И при этом выгода плохо вяжется с любовью и верностью друг другу. Но понять эти простые, но великие истины можно, не только пройдя муки ада, но и испытав муки совести, муки страдания на земле. Ибо только страдание или сострадание к другим очищает душу человеческую.