Легенды и мифы Санкт-Петербурга

Основание города

16 мая 1703 года во время осмотра острова Енисаари Петр вдруг остановился, вырезал два пласта дерна, положил их крестообразно и сказал: «Здесь быть городу». Затем начал копать ров, в который поставили ящик, высеченный из камня. Ящик прикрыли каменной плитой с надписью «От воплощения Иисуса Христа 1703 года майя 16, основан царствующий град Санкт-Петербург великим государем царем и великим князем Петром Алексеевичем, самодержцем всероссийским». В это время в воздухе появился орел и стал парить над островом.

На месте закладки города Петр установил подобие ворот с перекладиной. Неизвестно откуда взявшийся орел опустился на перекладину. Петр взял его, посадил на руку и вошел в еще не существующий город.

Военная весна 1703 года принесла наконец России долгожданную викторию. После ряда жестоких поражений, прижатый к восточному берегу Финского залива, к самому устью Невы, увязая в болотах и теряясь в лесах, практически на одном энтузиазме да благодаря фанатичной преданности горстки единомышленников Петр овладел шведской крепостью Ниеншанц. Однако царь отказался закрепиться в Ниеншанце, так как считал, что тот «мал, далек от моря, и место не гораздо крепко от натуры». Выбор пал на удобно расположенный Заячий остров (по-фински Енисаари). Даже не укрепленный, остров казался естественной преградой в устье Невы. На нем и была заложена крепость. Под ее защитой на соседнем Березовом острове возник город.

Портрет Петра I Великого. Гравюра, 1912

Петр при закладке не присутствовал. Об этом говорит один из крупнейших знатоков Петербурга П.Н. Столпянский. Это же утверждают и многие современные историки. Правда, некоторые исследователи выстраивают логический ряд доказательств в пользу обратного. Но так или иначе в народном сознании основателем города был Петр, что и закрепилось в виде легенды. Орел же как посланец богов и символ силы в мифологии различных народов мира должен был подтвердить божественное происхождение самого царя и его города. Это было гораздо важнее того непреложного факта, что орлы вообще никогда над Невой не появляются.

«На берегу пустынных волн…»

Легенда о пустынных невских берегах, блестяще сформулированная Пушкиным, вероятно, имела хождение и в XVIII веке, но только с появлением в печати «Медного всадника» настолько завладела умами современников, что стала передаваться из поколения в поколение. И утвердилась наконец в нашем сознании до такой степени, что мы иначе и не представляем себе допетербургскую территорию, как болотистую, покрытую лесами, необжитую пустыню.

На самом же деле только на месте исторического центра города существовало около сорока поселений, причем многие из них еще задолго до шведской оккупации принадлежали Новгороду. Крепости и церкви, дворцы и мануфактуры будущей столицы строились на уже обжитых местах. На Васильевском острове располагался охотничий домик графа Делагарди; на месте Адмиралтейства – безымянное шведское поселение; в устье Фонтанки – деревня Каллила, впоследствии ставшая Калинкиной; на месте Михайловского замка – мыза майора Конау с ухоженным обширным садом, волею Петра превращенным в Летний сад; в районе Смольного – село Спасское. Не подозревая о будущем, вели свое допетербургское существование Сабирино и Одинцово, Кухарево и Максимово, Волково и Купчино. Кстати, и первыми строителями Петербурга наряду с солдатами и пленными шведами были жители именно этих деревень. И все же легенда о безлюдной пустыне на месте будущего Петербурга в народе жила. Скорее всего, ее породили невиданный размах строительства и стремительность появления новой столицы на карте Европы.

Бухта Финского залива, Петергоф

Название города

Город Петербург назван в честь своего великого основателя Петра I.

Это широко распространенное убеждение можно было бы не считать легендой, а квалифицировать как обычное заблуждение, основанное на незнании фактов и совпадении имен, если бы не откровенное желание петербуржцев – петроградцев – ленинградцев видеть в изначальном названии своего города имя его создателя. От этого желания до мифотворчества оставался один шаг. Вымысел, легенды и факты истории, замысловато переплетаясь и образуя единую художественную ткань, почти триста лет сосуществуют, не противореча друг другу, однако и не уступая друг другу в праве на истинность. В конце концов грани между ними стерлись, и нет ничего удивительного в том, что и то и другое стало восприниматься правдой.

Петр был крещен 29 июня 1672 года в день святых апостолов Петра и Павла. Идея назвать какую-нибудь крепость в честь своего христианского патрона завладела им задолго до основания Петербурга. Причем по замыслу Петра крепость эта должна была стать ключевой, открывающей России врата к морю, что соответствовало значению апостола Петра в христианской мифологии, где он слыл ключарем, обладателем ключей от рая. В 1697 году такую крепость должны были воздвигнуть на юге в случае успеха Азовского похода.

Поход закончился неудачей. Провалилась попытка выйти в Европу через Азовское и Черное моря. И только спустя шесть лет, 16 мая 1703 года, в дельте Невы основывается крепость в честь святого Петра. На голландский манер ее назвали Санкт-Питербурх. После закладки в крепости собора Петра и Павла за ней закрепилось неофициальное название – Петропавловская, а первоначальное имя Санкт-Петербург распространилось на возникший под защитой крепости город.

Адмиралтейство

Антихрист и его град

Господь, разгневавшись на людей за их грехи и вероотступничество, отвернулся от чад своих. Воспользовавшись этим, на землю в образе Петра явился Антихрист с градом своим, названным Петербургом. Свершилось древнее пророчество. Антихрист колеблет веру, посягает на освященные церковью традиции, разрушает храмы, поклоняется иноземцам. И так будет до тех пор, пока народ не укрепится в вере, не свергнет Антихриста, не сотрет с лица земли град его.

Извечные представления верующих о добре и зле, выраженные в близких и понятных евангельских образах Христа и Антихриста, в начале XVIII века в России подверглись такой проверке на прочность, которую далеко не все сумели выдержать. Общество разделилось на две неравные части. Одна его часть во главе с великим преобразователем Петром, преодолевая косность и консерватизм старомосковского боярства и купечества, круто развернула Россию в сторону Европы. Они были в абсолютном меньшинстве, но зато вооружены прогрессивными для своего времени идеями и фанатичной верой в правоту своего дела, стремлением изучить и перенять европейскую науку, иноземный опыт. Их было мало, и они были окружены противниками Петровых реформ. Старообрядцы и недобитые стрельцы, родовитое боярство и тугодумное купечество, избравшие знаменем своей борьбы царевича Алексея, не брезговали в борьбе против Петра ничем, в том числе сочинением нелепых слухов и правдоподобных легенд. Их распространяли священники в церквах, монахи в монастырях, юродивые и кликуши на кладбищах и базарных площадях.

План Санкт-Петербурга 1705 года. Реконструкция, 1850

Поводом для сочинения легенд становилось практически все! Перенос столицы из Москвы в Петербург и бритье бород, приглашение на службу иностранцев и реформа письменности, введение ассамблей и нового покроя одежды… Представление о Петре как об Антихристе усилилось после указа царя о запрещении строительства каменных зданий, в том числе и церковных, по всей России, кроме новой столицы. Бывало, что даже фундаменты церквей разбирали и переправляли в столицу, что и послужило, среди прочего, основанием для именования Петербурга градом Антихриста.

Пророчества

Быть Петербургу пусту!

Вблизи кронверка на пустынном месте росла огромная ива, возрастом много старше Петербурга. Под ней в первые годы существования города какой-то пришлый старец – босой, седобородый, со всклокоченными волосами – проповедовал, что в ближайшее время Господь разгневается и потопит Петербург: с неба пойдет дождь, Нева побежит вспять, подымутся воды морские выше этой ивы и поглотят столицу Антихриста. Пророк предсказал день и час страшного потопа. Петр, узнав про эти речи, велел приковать старца железной цепью к иве, которую должно было залить водой. Предсказанный день и час наступил, а наводнения не было. В назидание обывателям старца публично наказали батогами под той же ивой и затем изгнали из Петербурга.

На Петербургском острове у Троицкой пристани, недалеко от крепости, еще до основания города стояла сосна или ива. В 1701 году произошло чудо: в сочельник на этом дереве зажглось множество свечей, а когда люди стали рубить дерево, чтобы достать свечи, они погасли, а высоко на стволе остался рубец. В 1720 году явился пророк и стал уверять петербуржцев, что скоро с моря хлынет вода, подымется до этой отметины и затопит весь город. Петр вывел на берег роту гвардейцев Преображенского полка и велел срубить волшебное дерево, а пророка наказать кнутом возле пня.

Быть Петербургу пусту! Пророчество это, отшлифованное и доведенное до античного совершенства частым употреблением, приписывают Евдокии Лопухиной – первой жене Петра, постриженной им в монахини и заточенной в монастырь. Будто бы она, то ли пророча, то ли просто сгоряча, обронила эту опрометчивую фразу, тут же на лету подхваченную противниками петровских преобразований и превращенную в формулу неприятия новой столицы и всех нововведений. Во всяком случае, именно эта фраза, как утверждает легенда со ссылкой на инокиню Елену (так в монашестве нарекли бывшую царицу), пройдя сквозь монастырские кельи, пыточные камеры и застенки царева сыска, осела в следственных томах по делу злосчастного царевича Алексея. Конечно, с абсолютной достоверностью авторство установить невозможно. Ни Павленко, ни Мавродин, ни Предтеченский об этом вообще не упоминают, да это и неважно, тем более что сама формула носит откровенно выраженный фольклорный характер. И в данном случае не имеет значения, сама ли Лопухина подарила этот знаменный клич противникам Петра или он пробился к ней сквозь толщу монастырских стен. Гораздо важнее, что слово было найдено.

Широко и умело пользовались им различные «пророки», во множестве появившиеся в первые десятилетия после основания Петербурга. Особая роль в их пророчествах о скором конце града Антихриста отводилась наводнениям. Слепая, непонятная и пугающая непредсказуемостью стихия, бороться с которой было совершенно невозможно, воспринималась обывателями как Божья кара и страшное предупреждение о скором конце Петербурга. Этому верили, потому что первые жители на себе почувствовали страшную мощь взбесившейся Невы уже на третий месяц существования города.

Троицкий мост на Неве

В ночь с 19 на 20 августа вода поднялась более чем на два метра, и если учесть, что в то время достаточно было 40 сантиметров подъема, чтобы вода вышла из низких берегов и хлынула на город, то легко себе представить, с каким суеверным страхом следили петербуржцы за малейшими колебаниями уровня Невы.

Следует признать, что оружие в руках «пророков» было сильным и бороться с ним оказалось непросто. О некоторых примерах этой постоянной борьбы и повествуют старинные легенды.

Финские легенды об основании Петербурга

Петербург не мог быть построен на таком топком, гибельном, проклятом Богом болоте известными в то время способами строительства. Он бы просто утонул по частям. И поэтому его целиком возвели на небе и затем осторожно и тоже целиком опустили на землю.

Петербург строил богатырь на пучине. Построил первый дом своего города – пучина его поглотила. Богатырь строит второй дом – та же судьба. Богатырь не унывает, он строит третий дом, и третий дом съедает злая пучина. Тогда богатырь задумался, нахмурил свои черные брови, наморщил свой широкий лоб, а в черных больших глазах загорелись злые огоньки. Долго думал богатырь и придумал. Растопырил он свою мощную богатырскую ладонь, построил на ней сразу весь город и опустил на пучину. Съесть целый город пучина не смогла, она должна была покориться, и город Петра остался цел и невредим.

А вот какую совершенную художественную форму приобрели эти легенды в рассказе старика из повести В. Одоевского «Саламандра»:

«Стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает, и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся, смотрит – нет еще города. «Ничего вы не умеете делать», – сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу на скалу и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил на землю».

Вид на императорский зал Эрмитажа со стороны Миллионной улицы

Действительно, вопреки пророчествам и предсказаниям, вопреки логике и здравому смыслу Петербург стремительно поднимался из «тьмы лесов и топи блат». Небывалый размах строительства единодушно отмечали практически все иностранные дипломаты и путешественники, побывавшие в то время в Петербурге. Правда, цена этой стремительности и размаха была чудовищно высока. По словам Ключевского, «едва ли найдется в военной истории побоище, которое вывело бы из строя больше бойцов, чем сколько легло рабочих в Петербурге и Кронштадте». По некоторым источникам, за время правления Петра I население России уменьшилось в четыре раза. Цена человеческой жизни действительно была ничтожно мала. Жесточайшие указы, которые заканчивались неизменными угрозами «о лишении живота», следовали один за другим. «Работных людей» на строительство Петербурга сгоняли со всех губерний Российского государства. Они осушали болота и прорывали каналы, спрямляли реки и прокладывали дороги, укрепляли берега и возводили пристани. Петербург на планах и гравюрах середины XVIII века предстает вполне сложившимся городом европейского уровня с границами от Смольного монастыря до устья Невы и от Сампсониевского собора на севере до Фонтанки на юге.

Все это позволило к 50-летию Петербурга издать блестящую серию гравюр по рисункам М. И. Махаева «План столичного города Санкт-Петербурга с изображением знатнейших оного проспектов, изданных трудами императорской Академии наук в Санкт-Петербурге», предназначенную в первую очередь для рассылки за моря в подарок «господам послам и посланникам… и в королевские тамошние библиотеки». Слава Петербурга росла. Росла его популярность. Одновременно росло восхищение городом, восхищение, пришедшее на смену изумленному непониманию первых лет, бесспорное свидетельство о котором сохранилось в этих красивых романтических легендах о Петербурге.

Загадки

И здесь, как и в семантике финских легенд, легко просматриваются явные признаки мгновенности и единовременности события. Город не вырос постепенно дом за домом, поднимаясь над мшистым болотом, не сформировался, как это происходило и происходит с абсолютным большинством городов, из одного какого-то более или менее значительного поселения, развиваясь экономически, административно, культурно, – он просто родился. Не было ничего, и вдруг – Петербург. Первое свое имя город унаследовал от крепости Санкт-Петербург, хотя до того, как официально закрепилось за ним это привычное имя, в переписке Петра несколько раз встречается греко-византийский вариант названия города святого Петра – Санкт-Петрополис. В Эрмитаже хранится первое гравированное изображение Петербурга именно с этим греческим названием. Скорее всего, поиск имени длился недолго и перевес, естественно, оказался на стороне близкого и понятного Петру голландского варианта – по аналогии с Ямбургом, Шлиссельбургом, Шлотбургом.

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Антигерманские настроения в России и особенно в Петербурге оказались настолько сильными, что сопровождались разгромами немецких магазинов, демонстрациями протеста у германского посольства. Подогреваемая ура-патриотическими лозунгами, толпа сбросила с карниза германского посольства огромные каменные скульптуры коней. На этом фоне неудивительно, что буквально все население приветствовало переименование Петербурга в Петроград.

В траурные январские дни 1924 года II съезд Советов своим постановлением переименовал Петроград в Ленинград. Это имя город с достоинством носил более шестидесяти лет. С ним связаны революционный энтузиазм первых лет индустриализации, и беспрецедентная стойкость блокадных лет, и надежды на будущее. С ним связаны судьбы нескольких поколений горожан, ведущих свою родословную от тех питерцев, которые искренне пожелали увидеть имя Ленина в названии своего города. Однако в начавшейся в стране кампании за возвращение городам своих исконных названий ленинградцы были одними из первых. В 1991 году на общегородском референдуме большинство горожан высказалось за возвращение Ленинграду его первоначального имени. Город вновь стал называться Санкт-Петербургом.

Ни разу на протяжении трех столетий по улицам Петербурга – Петрограда – Ленинграда не ступала нога завоевателя. Двадцать один год длилась Северная война, и не однажды шведы как с суши, так и с моря безуспешно пытались овладеть Петербургом. В 1812 году угроза вступления Наполеона в столицу была настолько реальной, что русское правительство было близко к осуществлению специально разработанного плана эвакуации ценностей, включая памятник Петру I – «Медный всадник». И, наконец, самая яркая страница в истории Ленинграда – 900 блокадных дней, которые отмечены героизмом и мужеством каждого ленинградца в отдельности и всего города в целом. Поводов для возникновения героического фольклора, в том числе в такой редкой форме, как рифмованные загадки, было достаточно.

Александровская колонна на Дворцовой площади

Адмиралтейство

Александро-Невская лавра

15 июля 1240 года новгородский князь Александр Ярославич, преодолев упорное сопротивление шведов у Черной речки, нынешней Монастырки, одержал над ними знаменитую победу, за что и вошел в историю под именем Невский. Через 463 года после этого события Петр I здесь же вновь наголову разбил шведов и основал на Неве город Петербург. Через некоторое время он велел заложить монастырь во имя доблестного воина великого князя Александра Невского.

Александро-Невская лавра, или Александров храм, как его называли в XVIII веке, построена на том месте у Невы, где перед сражением Александра со шведами воин Пелгусий увидел во сне святых Бориса и Глеба, которые говорили, что спешат на помощь своему сроднику, то есть Александру.

На самом деле эта битва произошла далеко от будущей столицы: при впадении в Неву реки Ижоры. Не знал этого Петр? Или ошибка была умышленной? Ведь возведение монастыря имело очень большое политическое значение: оно подчеркивало божественный промысел при основании Петербурга и непрерывность исторической традиции борьбы за выход России к морю. Одновременно столица приобретала патрона – святого Александра Невского, задолго до того канонизированного церковью, святого ничуть не менее значительного, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то при этом обладал такими неоспоримыми преимуществами, как реальность существования и конкретность деяний, что в борьбе нового со старым приобретало неоценимое значение.

Вид на Александро-Невскую лавру со стороны реки Монастырка