Мандрапапупа, или Тропами падших комет. Криптоапокриф северо-украинской традиции Непонятного
- -
- 100%
- +
В тесном, ярко освещённом помещении пахло куревом, сухим деревом, масляными красками с уайт-спиритом. Из белых стен, сродни застрявшим соплеменникам Вия, на разной высоте торчали причудливо покорёженные скобы, крюки, кронштейны и обрывки кабелей. Привычный запах мастерской подействовал успокаивающе. Будка Кочерги уже не казалась мне колыбелью кошмаров, и я с интересом стал разглядывать её убранство.
Повсюду было развешано множество вырезок с белокурыми красотками, преимущественно, из зарубежных эротических журналов и газет 60-70-х годов. Между ними попадались чёрно-белые фотокарточки с аналогичными красотками, какие-то карандашные почеркушки с женскими профилями и другими, весьма откровенно обозначенными прелестями прекрасной половины человечества, сделанные, судя по единому стилю исполнения, рукой хозяина помещения. Невооружённым глазом было видно, что Кочерга фанатеет от блондинок с гиперформами. Местами, среди рисунков и фотографий попадались изображения пауков в коронах и мантиях. Ещё там были цитаты, выведенные аккуратными печатными буквами на разноцветных клочках бумаги. Запомнилась та из них, что висела выше других, начертанная красным фломастером на большом обрывке ватмана:
«Мы должны защитить существование народа и будущее детей, чтобы красота Белой Женщины никогда не исчезла с лица земли!» (Дэвид Лэйн).
На маленьком шахматном столике, притулившемся в углу будки, в прозрачной пластиковой коробке покоилось тело необычно большого, лаково отливающего чёрно-красным глянцем паука-каракурта с традиционными 13-ю пятнами на брюхе. В инсталляции было что-то отталкивающее и завораживающее одновременно. Я хотел проверить настоящий ли паук или игрушка, но, заметив возражающий жест Стожара, не стал этого делать.
Среди покрывавшей стены мешанины из грудей, задов, ручек, личиков, ножек, ляжек и посвящённых этим деталям цитат диссонансом выделялся коллаж «Ваша лампа, товарищ Алладин!», сделанный на основе пожелтевшего советского плаката.
– А почему имя Аладдин написано с ошибкой? – спросил я Стожара, помня о его наставлении.
– Никакой ошибки. – ответил Кочерга уже не юношеским тенорком, а хрипловатым баритоном. – Смысл в том, что зеленоглазый Хидр одалживает волшебную лампу, содержащую светоч Разума, тому, чьё имя означает «Аллах один». Тому, кто в одиночку, с именем Всевышнего на устах, храбро скользит в потёмках мировой Vagina Dentata, высекая божественный огонь, каждая искра которого обращается в крупицу золота 666-й пробы и тут же оседает в небесном оффшоре. Вспахивая нефрит долговой ямы Познания, Алладин отрабатывает свои долги, в том числе и заём, полученный от Хидр-фонда. Он должен спешить, ибо смертному неведом день и час, когда папаша Хидр включит свой гамбургский счётчик и тот накрутит бедному пахарю такие астрологические проценты, которые при хорошем раскладе звёзд удастся полностью погасить лишь в следующей жизни.
– Если кишка тонка, лучше ею ни в какие стоматологические вагины не лазить, – продолжал Кочерга, потягивая беломорину и заваривая чай. – Сиди себе премудрым пескарём в обнимку с лавашом и вискарём, и в лет коловращении беспечном сойди на нет, как таракан запечный… Как сказал прославленный муршид Шекспир-ага в 19-м сонете: «Аллах один и путь един: бухать и дрючить до седин – косой Косую дрючить, случись бухлу наскучить». Так что пускай всё идёт на самотёк, а мы кладём болт с пробором на то, куда оно там дойдёт!
Он подал мне и Стожару по горячей эмалированной кружке. Я вопросительно посмотрел на Макарыча, а тот, в свою очередь, обратился к Кочерге, будто бы возобновляя недавно прерванный разговор:
– Так вот, когда мы сегодня киряли в мастерской, была там Алла в шелках ярко-алых, сестра Пети Бармалея. Жаль, что вы разминулись, а то бы ты оценил типаж. Манящая такая, в нашем вкусе – архетип с архититьками и задницей поп-звезды. Макса, ловеласа коридорного, сходу отшила и говорит нам, устало так: «Уведите убогого, я по пятницам не подаю. Видно же, что в койке вздрючит на копейку, зато тут выдрючивается на все сто».
А мне подумалось: верна и антитеза – кто дoфигa дрючит, тому не резон выдрючиваться. Смекнул я, в чём красота игры: сперва выдрючивание, мимезис, а за ним уже акт творчества, дрюченье. Мы любим играющих красиво, даже боги на их стороне, поскольку через игру те становятся соучастниками творческих актов высшего порядка. А так как все мы являемся игрушками Неведомого, не лучше ли проводить время в самых интересных и весёлых играх, одной из которых является искусство изображения, когда-то умевшее реально менять мир. При этом нужно понимать, что только тот имеет шанс стать Художником с большой буквы Ху, кто стопроцентно природный еретик и смутьян: исследуя божьи табу, он нарушает законы социума и ему нет нужды оправдываться, ибо во внешнем мире такому худоге нет оправдания.
– Гога прав, но говорил ли он тебе, что главное в нашем общем деле? – с плутоватой улыбкой спросил меня Кочерга. – Никогда не забывать про глаз крокодила! Утверждаю это, как выживший криптофриканец, прошедший сквозь самую блевотную стажировку – пищевод рептилии нулевого аркана. После неё в память навечно врезается одна простая истина: если тебя ухватил крокодил, бей его в глаз. Хоть на ощупь, но сильно и точно. Тогда он разинет пасть, а ты удирай. Всегда срабатывает.
Или, допустим, были у вас, на Сиверской сторонке, так называемые священные пьяницы. Если с последним из них ты пока не знаком, то будь уверен: скоро познакомишься. Эти ребятки умели упаивать Косую до состояния «Смерть сама боится смерти», что отражено в соответствующей песенке. Суть в том, что когда Безносая выцеливает жертву, та впадает в особого рода прострацию. Крокодил и очарованный дурак, изображённые в нулевой карте Таро – про это. Штука в том, чтобы выйти из одного состояния в другое, из жертвы в героя. Но факта перехода недостаточно. Для Смерти всё едино, что сверхгерой, что полупоц. Нужно сделать так, чтобы она отстала. А отстанет эта матушка тогда, когда перестанет видеть свою цель. Помнишь, в «Гусарской балладе» пелось: «Однажды Смерть-старуха пришла за ним с косой – её ударил в ухо он рыцарской рукой». Способ получше – изо всех сил засандалить ей в глаз. Он там один, не промажешь. Коронный удар – поступок. Неожиданный, странный, абсурдный. Поступок с большой буквы Пи, бенефициар которой заслуживает отдельного разговора и вот почему…
Одна из главных примет нашего времени – бессмысленный и бесконечный, а потому ясно, что божественный π-здёж. Для удобства назовём его заказчика кратко, но многозначительно – бог Пи. Трындел сегодня без цели и смысла? Гордись – ты в струе божества!
Бог Пи требует поклонения и полной самоотдачи. Скармливая миллиардоротому Пи остатки свободы, ты же не спрашиваешь, а что взамен? Ну на тебе иллюзию, что ты и твоё мнение представляют интерес для кого-то другого. Абсолютно неважно, о чём молоть языком, ведь итог всегда один: с чувством выполненного долга – в нору, к телевизору, чей убаюкивающий трындёж ни к чему не обязывает. Он просто идёт на корм божеству.
Стараниями вечно голодного Пи скоро любое мыслящее существо, нервные импульсы которого можно будет перевести в сигнал, подключится к глобальному и круглосуточному пиар-марафону во славу Пи. А пройдёт ещё немного времени и путём божественной сепарации в мире воцарятся две идеальные системы – чёрная и белая. В одной всё будет черным-черно на чёрном фоне, а в другой – белым-бело на белом.
Однажды, по воле Пи, все интеллекты, живущие в этих системах, выйдут за пределы чёрно-белых границ, соединятся и станут единым КИ – коллективным интеллектом. Услужливый Пи укажет ему путь в заповедное царство чистой мысли. Там КИ сможет многоголосым хором воспевать себе вечное «Ку», а бывшие разносчики интеллекта, называвшиеся когда-то людьми, окончательно канут в пустоту небытия. Предрешена и участь последнего божества. Как мыльный пузырь, с грохотом, от которого пошатнутся звёзды, Пи лопнет от пережора, явив миру Великий π-здец во всём его безграничном безобразии.
– Так подымем же наши чары, друзья, – торжественно провозгласил Кочерга, беря свою кружку с чаем, – и не чокаясь выпьем за то, чтобы этого не случилось!
– А как насчёт поступка, Володя? – спросил Стожар. – Того, что с большой буквы Пи.
– А, поступок! Это очень просто.
Кочерга поднялся и вышел в ночь, оставив дверь открытой. Мы со Стожаром прождали его около часа, но он так и не вернулся. Как позже выяснилось, уход был весьма радикален: Кочерга ушёл налегке, бросив своё жилище, нехитрый скарб, работу. Ни у кого из общих знакомых не появлялся, никому не звонил. С каждым днём слухи и версии множились, но никто не мог дать внятного ответа на вопрос: куда делся Володя?
В канун нового 1996 года он внезапно возник на пороге Стожаровой мастерской с бутылкой «Урочистой» в одной руке и пакетом закуси в другой. С лукавой улыбкой поглядев на нас, пройдоха спросил:
– Ну что, братцы-кролики, рассказать вам, чем плачет всевидящее око Смерти, когда его бьют Кочергой?
ТРОПАМИ ПАДШИХ КОМЕТ
– Оттепель, мои верные пикаро! Хватит познавать мир по Лао-цзы, сутками залипая в четырёх стенах, как пауки, и ницшебродски не выходя из комнат. Выходим в ночь! «Клуб любителей маракуйи снова в деле» – так, кажется, называлась картинка, когда-то сделанная Лёвой по горячим следам подобного выхода из зимней летаргии. Настало время клубиться под звёздным небом, крепя рассохшиеся узы братства винными парами и дымом табака!
Из сумрака тесных берлог мы – ответственные за весну – вырываемся на просторы улиц, в атмосферы весёлых симпозиумов, наполняя собою мир и тем самым его познавая. Замёрзшая жизнь, дотоле слабо пульсировавшая в нас, оттаивает и начинает активно изливаться вовне. Извне – наружу, оживляя всё, чего коснутся щупальца мыслей. Отныне не мир алкантропиков одухотворяет нас, как ошибочно полагали топтуны перипатетики, но мы одухотворяем и облагораживаем его своим присутствием, алхимически претворяя свинцовые мерзости жизни в мочу и хорошее настроение! Мы, дураки из Марьиной рощи, идём по следам великих предшественников – семи мудрецов из бамбуковой рощи Шаньяна. И хотя нас уже не семеро, ряды редеют, а плеши всё шире, но пепел сигар среднего класса всё так же стучится в золотые сердца уцелевших, а шмурдяк, чья мистика низкого сорта царит в продуктовой корзине жизни, по-прежнему первой свежести!
Согласно многолетней традиции, в ночь первой весенней оттепели мы пройдём тропами падших комет – так зовётся черниговский «путь Сантьяго», он же «примочемордиальная дистанция», он же «Звёздная дорога», он же «Путь в Мочемордию» или в «Мочемордор» в самом некошерном смысле этого слова.
Как и прежде, наш гульбарий стартует в гуль-баре кафешантана «Горлопор» близ Художественного музея – излюбленной точки сборки местных тайнопойц и мистагогов обоего пола. Впрочем, важно не то, где, как и с кем мы начнём праздновать жизнь, а то, как при этом мы себя чувствуем. Будем же благоразумны и не станем тратить все силы на старте. Да не станут для нас краеугольными камнями преткновений огонь, манда и медные трубы!
А что до огненной воды – о том особо. Итак, дефиницируем приоритеты и интерпретируем прерогативы. Шампань и ликёры – для новичков и неженок. Пивы тёмныя и светлыя – дары тёмных и светлых даймонов, а потому перманентны, ситуативны, вспомогательны и моментосообразны. Водка – любрикант для вакханальных сёрферов. Самогон – телепорт в вечную пустоту абсолютного ноля индивидуального катарсиса. Шмурдяк – рвущая и комкающая душу стиральная машинка безумия, изрыгающая всё отжатым, обнулённым и возрождённым на холодный кафель реальности.
Иное – ерунда! Такова твёрдая, как советский лёд, беспощадная в своей сути научно-фантастическая метафизика алконавтики, воплощённая в жизни, где есть место подвигу даже посреди обычной пьянки. И потому-то неоспоримым достоинством весенних антестерий является их способность мастерски обыгрывать инфернальную пустоту в душе перезимовавшего похмелантропа, чьё существо рвётся ввысь, а бренное тело вспоминает о мимолётно прожитой причастности к великому единению с природой, каковое ожидает потребителя субпродукта в момент просветления.
Итак, мои верные пикаро, давайте с решительно суровыми лицами на миг застынем перед выходом в мир, словно космонавты на старте. Мы готовы вновь окунуться в неизведанные глубины, которых не подарит ни ямайский ром, ни нормандский кальвадос, ни эльзасский шнапс. В алхимическом угаре перейдём из золы в пепел алмазной пыли и дальше – к звёздам. Мы готовы к любым испытаниям!.. Взгляните на себя со стороны. Что видите? А я вам скажу: именно таким лицом должна смотреть на мир реклама шмуровидла, где атмосферный саундтрек маэстро Артемьева играет первую скрипку на струнах ветров!..
В разнообразных вариациях мы слышали подобный текст каждый год во время первой весенней оттепели. Так пробуждал нас от зимней спячки голос Кота Зелёного – дяди Олега Колокольникова, последнего хранителя традиции священного пьянства.
Для ответственных за весну дураков из Марьиной рощи то был сигнал к началу оккультного алко-тура тропами падших комет. И с этого неприметного события на улицах нашего города-антигероя ежегодно начиналась мистерия возрождения и вспыхивал праздник жизни.
КУНШТЮК ДИОНИСА
Осенней ночью 96-го года на улице было темно и страшно, поэтому я находился дома, усердно трудясь над завершением шедевра «Мамаева тантра».
Внезапно – звонок в дверь. Открываю. На пороге стоит последний хранитель традиции священного пьянства дядя Олег Колокольников по прозвищу Кот Зелёный. Его дионисийский взгляд странно нейтрален. Что-то прячет за спиной. Дальше происходит диалог следующего содержания:
– Что надо? – спрашиваю я не очень вежливо.
– Я миску одалживал… – начинает он.
– ?
– С возвратом, – уточняет Кот.
– ??
– Возвращаю.
Он медленно, как факир, выводит из-за спины руку с миской, которая накрыта крышкой, упакована в целлофан. Для пущей надёжности вся конструкция обмотана изолентой.
– А в миске что?
– Жульен.
Мне сразу вспоминается фильм «Ищите женщину», герои которого выясняли, кто убил Жульена Нолестро.
– Сейчас его есть нельзя, – добавляет Зелёный и во взгляде духовидца проклёвывается подозрительный блеск. – Это закусь.
Тут он наконец-то озвучивает истинную цель визита, подкупающую своей новизной: выкушать под звёздным небом литерку водочки. Дескать, для человека, духовной жаждою томимого, одиночный заплыв в ширину – непозволительная роскошь, доступная лишь коренным обитателям горьковского дна, к которым Кот себя, понятное дело, не относит.
Сохраняя твёрдость интонации, извещаю визитёра о том, что столь несвоевременный час для заплыва чреват тройным просаком, ибо: а) давно за полночь, б) ввиду очередного витка государственной игры «Борьба за трезвость» закрыты все магазины, ранее бывшие круглосуточными, в) тупо нет денег, а г) пить неохота. И хотя мои аргументы – бетон, они вызывают у Кота обратную реакцию. Он красноречиво хлопает себя по боковому карману пиджака и говорит, что, во-первых, материальную часть вопроса берёт на себя. Во-вторых, сообщает, что совсем рядом, у гостиницы «Украина», таксисты барыжат водярой достойного толка. А в-третьих, начинает шпарить цитатами из Хаяма, Пушкина и Байрона, упирая на то, что человеку его статуса пить с кем попало не комильфо. Мне бы пойти на принцип, но, игнорируя авантюрный блеск котовских глаз, я плюю на неоконченную картину и вслед за гостем вываливаюсь из квартиры в темноту и холод ноября.
Вот мы уже возле стоянки машин и дядя Олег Колокольников оживлённо обсуждает с таксистом условия сделки. Последний удовлетворённо кивает и достаёт из-под сиденья своего драндулета заветную бутылку. Кот тут же берёт её одной рукой, другой лезет в карман, якобы за деньгами, а в следующую секунду, резко вырвав руку из кармана, наносит таксисту сокрушительный апперкот. Затем оборачивается ко мне и, весело подмигнув, выдыхает облачко пара:
– Шухер!
Преследуемые разъярёнными таксистами, мы уходим от погони, петляя по тёмным дворам, прорываясь через проходные подъезды, штурмуя заборы и форсируя огромные лужи, покрытые первой тонкой наледью. В процессе бега неожиданно обнаруживаю бутылку у себя в руке. Момент, когда я ухитрился её перехватить, абсолютно выпал из памяти. Дядя Олег Колокольников бежит с вытянутыми вперёд руками, держа в них миску с жульеном, что делает его похожим на аргентинского официанта, участвующего в ежегодном забеге по улицам Буэнос-Айреса.
Оторвались, нет? Верняк! Останавливаемся отдышаться у деревянного столика в каком-то дворе. Всё вокруг окутано непролазным мраком. Над нами бездонное и таинственное звёздное небо, а в атмосфере городского пейзажа царит то особое безмолвие, какое бывает за пару часов до рассвета.
– Как мы от них! На пердячем пару!
Весело сверкая фирменным дионисийским взглядом, Кот Зелёный достаёт из внутреннего кармана пиджака два раскладных стаканчика и разливает по ним трофейный напиток. Распакованный жульен источает божественный аромат и оказывается ещё вполне тёплым. Опережая готовый сорваться с языка вопрос «Чем мы будем это есть?», дядя Олег достаёт из другого кармана две пластмассовые вилки, завёрнутые в салфетку. Выслушав неодобрительное мнение по поводу метода добычи бутылки, Зелёный берёт свой стакан и добродушно говорит:
– Забей. Барыге будет урок. Теперь задумается, что лучше для здоровья – дома с женой тешиться или всяким тёмным личностям бухло ночами толкать по безбожной цене. Хвала Дионису!
И выпив, добавляет с озорной улыбкой:
– Да и денег у меня при себе, вобщем-то, ни копейки.
КРОВЬ КРОВНОГО ВРАГА
Хлопает дверь подъезда и возникают две фигуры – дамы и собачки. Сперва они шествуют через двор, но вдруг зигзагообразно изменив курс, приближаются к нам на безопасное расстояние.
– Опять вы здесь! – возмущается дама, очевидно спутав нас в темноте с кем-то из местных забулдыг. – Ни стыда, ни совести, в такую рань пьянствовать. Молодые же ещё. Зарядку бы сделали, книжку почитали, но нет – только водка в голове! Так и последние мозги пропьёте, алкашня чёртова!
Вторя хозяйке, псинка дважды тявкает.
– Каково! Что скажете, уважаемый коллега? – обращается ко мне Зелёный, входя в образ профессора-интеллигента и придавая голосу соответствующую интонацию. – Тут сбоку мне подсказывают, дескать винопитие вместо утренней зарядки есть тяжкий грех, а некоторые религии и вовсе запрещают продукты виноделия, ибо они считаются игрушками дьявола, задуманными для обращения людей в аль-кашню, то бишь последователей благородного аль-Каши, прославленного адепта алгебры и астрономии, наставника достославного Улугбека.
У братии абстинентов всегда наготове арабская сказка, в финале которой говорится, что, едва первый глоток вина приживётся в желудке – пьянчужка подобен павлину, раскрывшему хвост. Стоит хмелю ударить в голову – дурень скачет и плещет в ладоши, как обезьяна. Усиливается опьянение – и безумец рвётся сражаться не хуже льва. А лишь только вино одерживает победу – глупец валится ниц, точно свинья, забывшись глубоким сном.
Дама и собачка притихли, напряжённо вслушиваясь в эти тёмные речи.
– В христианской же традиции мы обнаруживаем обратное: вино и виноград суть Божьи дары, Иисус себя величает «истинной лозой», виноград настолько благословен, что к нему, по уверению блаженного отца Ругопса, не в силах приблизиться злой дух или оборотень, а вино причастных – символ крови Христовой. После такой аргументации трезвоны любят козырнуть средневековой легендой о странствующем бенедиктинце, заблудившемся ночью в лесах Аквитании и вышедшем к лачуге, на пороге которой ему явилась златовласая прелестница, бывшая бесом в людской подобе. Она сказала, что не против предоставить ночлег, если монашек исполнит условие – согрешит. Всего один грех, на выбор. Можно познать златовласку, можно убить и зажарить поросёнка, а если предыдущее неприемлемо – просто выпить немного вина. Поразмыслив, бенедиктинец решил, что расправа над несчастной хрюшкой, не говоря уже о прелюбодеянии – это для него абсолютно за гранью, а вино – почему бы и нет, не самое тяжкое нарушение. Время рискнуть! Он согласился и осушил чашу. А когда хмель ударил в голову – зарезал свинью, нажарил мяса, а нажравшись и бабу трахнул.
– Боже… – тихо произносит дама.
– «Басни бабы Баси бэби-биомассе!» – завизжала бы приверженка ряженки, не будь я кефирный кафир! По мне, так сказка – ложь, да в ней намок всяк нырявший между строк. Идущих ко дну смысла, сокрытого в ложеснах подстрочника канонов тайнопития, на ход ноги обрадую новостью, давно вдомёкнутой нами, архипропойцами. Кто желает морским коньком скакать на празднике жизни, минуя клешни запретов, тому адресована разрешительная касыда Омара Лангустовича Хаяма:
Твои дары, о мир, унынье и туга.Хмельная чара лишь одна нам дорога.Вино ведь мира кровь, а мир наш кровопийца,Так как же нам не пить кровь кровного врага?– Истинно, коллега! – копируя его манеру, отвечаю я.
– Так будем же, чёрт побери!
Мы наполняем наши стаканчики, торжественно возносим их, подобно рыцарским кубкам, и выпиваем содержимое, как если бы там было фалернское.
– Ой, простите, – говорит дама, слегка смущаясь. – Я думала это тут наши местные оболтусы… А вы, наверное, приезжие? Вроде бы ахинея, но как будто по-старинному разговариваете, культурно…
– Вот вам, батенька, извольте! А-хи-не-я! – восклицает Кот, потрясая руками, воздетыми ко всеблагим небесам.
– Да нет, я просто… – начинает оправдываться дама.
– А между тем, сударь, – продолжает мой собутыльник, – любому культурному индивиду известно, что это слово восходит не только к имени автора знаменитого компендиума «Пир мудрецов», но, что более значимо – к названию храма Афины Паллады, в котором упомянутые мудрецы устраивали пышные философские симпосии, спустя столетия выродившиеся в так называемые «научные» диспуты, ныне низведённые ещё ниже – до уровня пародии!
Жестом Цезаря он театрально осеняет столик, сервированный уворованной бутылкой, раскладными стаканчиками и остывшим, но всё ещё завлекательно пахнущим жульеном.
– Извините, пожалуйста, – лепечет дама, отступая и поддёргивая за собой псинку, заинтересовавшуюся ароматом, доносящимся из блюда. – У меня просто бессонница, а тут Жуля попросился по своим делам… Вы только, простите, мусор не оставляйте. Хотя, вы же люди воспитанные… До свидания!
– Прощайте, таинственная незнакомка, – грудным голосом ловеласа говорит Кот. – Но не навек! Когда в канун Дня всех святых солнце позолотит верхушки деревьев, а позолоченный тампакс Золушки превратится в тыкву – мы встретимся! Мы обязательно встретимся!..
БАЗАРОЗАРИСОВКИ
Когда моему папе надоедала отпускная скука, хотелось прогуляться, развеяться и встретить старых знакомых, он брал меня, малыша, за руку и мы вместе шли на Центральный рынок, именуемый нами просто – базар.
Встречи случались уже на ближних подступах.
– На работу, Алик? – цеплял папа локтем проходившего мимо агента КГБ (тот подчёркнуто деловито шёл в сторону базара). Агент сперва очень натурально удивлялся мне и папе, а затем вполголоса добавлял:
– Женя, ну зачем ты? Какая работа? Наша контора в другой стороне. Не надо оглашать моё имя на всю улицу…
Покупки мы обычно делали быстро, не торгуясь. Исключение составляли симпатичные продавщицы, с которыми папа останавливался пофлиртовать, параллельно умудряясь безжалостно сбить цену. Львиная же доля времени посвящалась разговорам с многочисленными знакомыми, которые при нашем появлении летели к папе, как мотыльки на сияющий фонарь.
Став постарше, я принялся совершать вылазки на базар за приключениями, обязательно беря с собой одного или нескольких человек за компанию – давно замечено, что в таком случае приключения кудрявей.
Конечно, я с детства знаю, что продавцы есть всякие. Кого-то обвешивают, кого-то охаивают и даже облаивают. Таких видно сразу и к ним я не подхожу, ибо с первого взгляда ясно: мы друг другу не подходим. Я огибаю их по гиперболе будь они хоть неземной красоты и стремлюсь туда, где мне по душе. В 99-ти процентах случаев попадаются отзывчивые и улыбчивые со специфическим чувством юмора.
– Молодой человек, вам не говорили, что вы напоминаете умного человека, который готов с умом потратить пару копеек на этот роскошный пуховик с драконами, приносящими счастье? Вы в курсе, что в древнем Китае только императору и придворной знати разрешалось носить одежды, украшенные девятью драконами?..
– Голомозенький! – оглядываюсь на голос. – Голомозеньким не ходим, шапочку себе находим!..
– Эй, красавец! Да-да это я вам! Смотрите сюда: самые свежие фирменные поддельные джинсы от местных кутюрье!..
– Держіть! Та держіть, я вам кажу! Пробуйте! Натурпродукт, живіше од йогурта! Готові витратити всі свої гроші на це чудо природи? А скільки готові? А безплатно? Ну тоді пробуйте ще. Весь сир можете з'їсти, але останню жменьку заставлю купить!..