Дневник командующего

Ближе к вечеру сходил еще раз в часовую башню и понаблюдал немного за разностью хода времени. Среди всех этих безумных 24-часовых часов нашел привычные имперские часы и еще раз удивился: к двум песчаным колбам с двух сторон был приставлен диск с цифрами, стрелки на котором указывали, который именно сейчас час и децим. Работают они по принципу весов: песок из разорванной колбы пересыпается на нижние «весы», платформа со временем тяжелеет, пружины проседают и оттягивают рею с зубьями, рея тянет привод из нескольких шестерней, которые, в свою очередь вращают стрелки на диске. Удивительно просто и, в то же время, удивительно изящно. Небольшой недостаток в том, что хода пружин и песка хватает от силы для четырех-пяти оборотов дециминутной стрелки, а дальше она просто застывает и ждет, пока часовая стрелка завершит свой полный оборот. Впрочем, если бы я перевернул такие часы в полдень, то работы второй стрелки мне как раз хватило бы на все вечерние дела. Удивляет, при всей этой простоте то, что я нигде раньше не встречал таких часов, а встретил их только тут, в Фасиане, где они работают, в основном, в качестве украшения комнаты, и лишь иногда используются городским часовщиком для переводов с имперского времени на местное.

11 день Аполлониона 1806 год

Нашел бедолагу со сломанным носом. Принес ему пару дынь, которые не стал доедать Валеос, в качестве извинений. Лицо у него было не слишком довольное, но извинения принял.

Сегодня весь город только и говорит о том, что прибыла делегация северян. Специально дошел до порта, чтобы увидеть их выгрузку. Делегаций это назвать сложно. Личной охраной стратега тоже. Два десятка галер. Несколько отрядов фурий и несколько сотен конных. Держатся напряженно, как мы в первые несколько дней. Выглядят не слишком уставшими. Не так, как обычно выглядим мы с Валеосом после многодневного плавания. Если они прибыли сюда с Таная, то вполне возможно, что это наши преследователи, и с кем-то из них я уже мог видеться лицом к лицу. Если верить знаменам, то это не те соединения, что принимали участие в Фоантской кампании.

12 день Аполлониона 1806 год

Продолжая наблюдения о мерах измерения, выяснил еще кое-что любопытное. Для измерений длины тут используют привычную имперскую систему: сто карфов составляют одну меру, тысяча мер – одна киломера. Таким образом рост человека тут такой же, как и во всей империи – от полутора до двух мер, от ста пятидесяти до двухсот карфов, соответственно. Редко выше или ниже. Но есть пара забавных отличий. Первое: кто-то в этих краях вспомнил, что карф – это ноготь со стародорийского и некоторые люди в простой речи используют именно ногти. Это очень забавно звучит, особенно у цирюльника: «Омтрежьте мне пару ноготков». Так что резать? Волосы или ногти?

Второе наблюдение забавное со знаком минус. Не понятно, с чего ради, но децимера тут, это не десять мер, а десять карфов. То есть мера, не умноженная, а, почему-то, деленая на десять. Во все времена приставка деци означала, что то, к чему она приставлена, умножается на десять. В какой момент в систему просочился такой сбой – остается только гадать. Однако это еще не все! Все становится еще интереснее, если дойти до измерения объема при помощи этих децимер. Во всей империи количество зерна, вина и многого другого измеряют в кубомерах, в кубодецикарфах, либо в кубокарфах, мило сокращая их до «куб», «кубик» и «кубочек» или до м*3, д*3 и к*3. Здесь же для кубического децикарфа ввели зачем-то отдельное слово – литра. Литра – это, бывшая некогда в обиходе, серебряная монета с изображением осьминога, приравнивавшаяся к одной пятой драхмы. На стороне лика на ней был чей-то профиль, не вспомню чей. А вот на стороне легенды тогда еще не чеканили ни героев, ни боевых животных, ни сюжеты, ни номинал, ни других надписей, был только одинокий осьминог. И чеканилась та монета, кстати, еще задолго, почти за пять столетий, до всей истории с Октопусом. Какая связь? Какой смысл в использовании этого термина? Только путаница и неудобства при измерении больших или маленьких объемов. Вдобавок ко всему, многие люди стали ошибочно воспринимать литру, как меру веса, а не меру объема, что породило массу возможностей для обмана доверчивых граждан недобропорядочными торговцами.

13 день Аполлониона 1806 года

С полудня и до вечера пятого и последнего дня декады во всех дорийских городах, где я раньше бывал, проводятся спортивные состязания и иные увеселительные мероприятия. Рискнул предположить, что Фасиан сохранил эту традицию и отправился поискать впечатлений немного за полдень. План был простой – выйти к набережной, пройтись вдоль и поискать глазом стадию, ипподром или амфитеатр. Шел не долго. Шум толпы услышал раньше, чем шум моря. Вышел к ипподрому. Хотел, было, зайти, но приметил чуть поодаль высокий и не широкий амфитеатр с мраморными силуэтами в арках. "То, что нужно", – подумал я и ускорил шаг. На входе уже царила атмосфера вовлеченной тишины. Я внес свою бронзовую лепту за вход и отправился на трибуны. Это был компактный и удобный амфитеатр, где вокруг арены расположилось пятнадцать зрительских рядов с прекрасным обзором. Обратил внимание на металлическое кольцо, которое зависло ровно посредине над ареной. Ничто его не подпирало снизу. Только ванты, расходящиеся лучами к стенам во все стороны, держали эту конструкцию. По вантам с солнечной стороны была натянута парусина, дающая тень на арену и зрительские места. Умно. Не видал раньше такого. На трибунах было не слишком людно. С одной стороны приятно, когда просторно, с другой стороны это означало, что слишком зрелищного и захватывающего действа сегодня не предвещалось. Я выбрал место, присел и стал наблюдать. По началу ничего меня не смутило. Обратил внимание, что фигуры какие-то уж больно тощие, обратил внимание, что позиция немного неестественная и скованная. Потом перевел взгляд на часы. Временной контроль меня порадовал своей быстротой: не люблю, когда все слишком затянуто. И все же было, что-то, что било по глазу своей разнузданностью и вульгарностью. Присмотрелся по внимательнее. Понял! Игровое поле было восемь на восемь клеток, вместо привычных десять на десять! На поле, или рядом с ним не было фигур цератоса и фурии. Это можно было простить, тем более, если они уже вышли из игры и их, скажем, зачем-то унесли, но поле восемь на восемь?! На минуту возникло преодолимое желание встать и шепотом закричать: "Люди! Почему вы здесь так фанатично ненавидите число десять?! Чем оно вам так не угодило???". Вспомнил, что в изначальной версии игры использовалось поле на восемь клеток, но никогда не видел, чтобы кто-то в наше время таковое применял. В этот момент один из тактиков, сидевший на высоком мохнатом кресле, будто-то бы на улице было недостаточно тепло, скомандовал ход элефантом. Секундант тотчас схватил высокую, почти такого же роста, как он сам, но по всей видимости, достаточно легкую фигуру и понес ее… по диагонали! И куда это годится? Чтобы тяжелый, мощный, устрашающий элефант ходил по диагоналям как скромный гастафет? Никуда! Секундант поставил фигуру на нужную клетку и пошел к часам. А вот тут уже произошло кое-что, достойное внимания. Вместо замены или остановки песка он просто взял и перевернул колбу так, что песок посыпался в обратном направлении! Получается, что пока один игрок думает над ходом, его время не просто уходит – оно пересыпается другому игроку! Гениально!!! И так просто. Судя по объему и темпу, колба была от силы на минуту или две. Получается, что на каждый ход будет не более пары минут и партия в любом случае будет смотреться очень динамично. Вот это новшество меня искренне восхитило. Правда, оно никак не могло перевесить всего, увиденного до этого.

Приметил рядом ниже молодого светловолосого дорийца. Среди его коротких волос были заметны выбритые полосы слегка загоревшей кожи. Брови тоже располосованы. Вместо полноценной бороды от уголков рта свисали две тонкие косички. Я счел это за очередное странноватое проявление местных нравов. Подсел и поинтересовался: «Что за вакханалия тут происходит?». Человек спокойно и методично мне объяснил, что Фасианцы уже много лет играют в свой вид баталии. Поле у них меньше, элефант ходит как гастафет, фигуры фурии нет, а вместо цератоса у них визирь, который ходит абсолютно также. Арму называют ладьей или башней. Как вообще может ходить башня? Эту версию уже успели наречь «Миролюбивая Фасианская баталия», потому что ничейных исходов с ней на порядок больше. Но тут, на востоке, это всех устраивает.

Я привык, что есть четыре фигуры, которые умеют ходить по вертикали и горизонтали – две армы, элефант и цератос; есть четыре фигуры, которые умеют ходить по диагонали – два гастафета, цератос и фурия; есть четыре фигуры, которые умеют ходить буквой «Г» – два конных, фурия и элефант. Особняком стоит император, который ходит на одну клетку в любом направлении, и конечно же фаланга, но тут, вроде, тоже отличий нет. Я хотел подыскать достойного и незаезженного соперника, но понял, что вряд ли смогу быстро приспособиться к такой своеобразной версии. К тому же, у них чуть ли не в правилах написано, что нужно играть в ничью. Какой интерес?

Партия, за которой мы наблюдали закончилась. Вничью… Каково же было мое удивление, когда незнакомец поддержал мои доводы и сказал, что нет ничего лучше старой доброй баталии. Я не растерялся и предложил дружеский поединок. Старую добрую баталию с чудным Фасианским контролем времени. Человек согласился, но обозначил, что в этом городе он гость и доски с фигурами у него с собой нет, на что я сразу же пригласил его посетить вечером выделенный нам с Валеосом шатер. Объяснил, как его найти и какие по дороге будут ориентиры. Человек улыбнулся и задал мне, не предвещавший ничего необычного, вопрос: «Вы не против, если я возьму с собой Григориса?». Я спросил кто это и получил максимально короткий и подымающий шерсть дыбом ответ: «Мой кот». И тут я ненадолго оцепенел: «Кот?». Старался не выглядеть слишком удивленно, и удержаться от того, чтобы не переспросить еще двадцать раз… «Кот?!». «Да, кот… Не хотел бы оставлять его одного на ночь. Он очень воспитанный, но если долго один, то начинает творить дела. К рогатым и ушастым привычный. Хлопот не доставит… Ну так что, до вечера?». Я понимал, что пауза затягивается и нужно что-то ответить. Вдохнул. Пожал плечами. Коротко сказал: «До вечера». И как теперь объяснить сослуживцам, что ко мне вечером придет друг с котом?

14 день Аполлониона 1806 года

Леонис верхом на тигрисе… Леонис, Леон, Лео, Лев и тигрис, тигр, фурия, кот – как ни называй, все-равно картина в голове какая-то неприродоестественная. Я-то удержался от смеха, а вот Диметрий, не стесняясь, захрипел и завизжал, как верблюд, перебирая в памяти особенности окраса и строения морды тигронов, лигров, лилигров и других, известных ему гибридов, и заставляя меня краснеть перед гостем, который, нужно отметить, несмотря ни на что, отличался леденящим спокойствием. Григорис казался еще более невозмутимым. Он вошел в шатер как сенатор в праздничной тоге, размеренно и слегка лениво осмотрел убранства, скользнул безразлично-надменным взглядом, каким сенаторы обычно оглядывают своих вчерашних избирателей, по спящему Валеосу и улегся ровно посредине на ворсистом ковре. Леон признался, что не стоит доверять этому показному спокойствию. Он прояснил, что если периодически не выпускать его резвость на волю, то она накапливается, и, рано или поздно, пробку на амфоре срывает и вся резвость высвобождается сама собой в самый неподходящий момент.

Мы расставили фигуры привычным нам образом, разделили песок в колбе на две равные половины, пожали руки и приступили. С первых же ходов я понял, что соперник даст мне пропотеть. Детскими ловушками проверять друг друга не стали, подростковые моментально были купированы. Завязалась вязкая позиционная борьба, в которой самое важное – не терять концентрацию и не допускать ошибок. Я большой поклонник зрелищного стиля баталий, когда есть мощный прорыв армад по флангу, когда есть эффектная жертва, ввергающая принявшего ее в безвыходное положение, когда цератерия с фуриями и гастафетами клином крушат защитный строй и объявляют о пленении императора, пока вражеские отряды увлеклись избиением фалангитов. Все это красиво и знаменательно, но иногда мешает главному – победе. В этом настольная и реальная баталии очень схожи. Соблазн одержать яркую и красивую победу часто ведет к роковой ошибке и проигрышу. Даже в тех случаях, где оставалось лишь спокойно и методично дожать соперника. Да, яркие победы свершаются! История помнит и восхваляет их. Но история слегка рассеянна к обратным примерам, а таких несоизмеримо больше. Жертва или лихой прорыв в меньшинстве хороши, когда они хорошо просчитаны и подготовлены, когда за плечами есть знания – какие атрибуты обязательны для удачного исхода, а какие для позорного. Затевать нечто эффектное со знаниями уровня «когда-то один великий кто-то, задумал подобное что-то, и у него получилось!» – значит быть обреченным на провал. Я часто прокручиваю такие мысли, когда красивый финт так и просится провернуться, а исход слишком непредсказуем. Так и в этот раз. Соблазн был велик, но удержался. Удержался и набрался терпения. Партия приобретала затяжной характер.

Валеос проснулся, разлепил глаза, уставился ими на наглого кота, слегка вилявшего хвостом, молча и неподвижно смотрел около минуты. Потом помотал головой со смыслом: «И приснится же такая чушь», развернулся на другой бок и засопел.

Фаланга, дружным строем из трех бойцов, подползала к последней линии по левому флангу. Фалангит противника под конвоем конницы, в личном сопровождении императора, намеревался вскоре вступить на свое поле повышения в звании; мой император в одиночку пытался задержать это продвижение; другого оставшегося фалангита стерег мой последний гастафет. Имея преимущество в одного фалангита, я к тому же еще и опережал соперника на ход. Так я думал, по крайней мере… Думал, что через несколько ходов в моем распоряжении будет целый отряд из двух цератосов, что означало бы неминуемую капитуляцию для соперника. В голове мелькнула мысль: «Он же не профан, чтобы только ради красоты и символизма ставить на доску фурию вместо цератоса». А он схватил своего фалангита, убрал его с доски, задумался на несколько секунд… и поставил на последнюю линию именно фурию! Не успели мои сведенные губы стереть глупую ухмылку с лица, как руки сами потянулись, дабы это лицо прикрыть. Фурия встала на свою клетку с угрозой императору – минус один ход. Следующим ходом она перепрыгивала в другой угол доски, съедая моего фалангита, и не оставляла там шансов на проход двум оставшимся. Цератос, при всей своей мощи, никак не успевал бы провернуть такое: я все рассчитал. Все, да не все! Гадес!!! Провались ты в отхожую яму! Смердящая фала-фека-фурия!!! Всего один превентивный ход мог спасти меня от провала, если бы я предугадал этот маневр. Хотелось снять аргеаду с Валеоса и со свистящим замахом пригвоздить эту фурию к доске. Вида не подал. Отдал должное сопернику: блестящий ход и блестящая игра в целом. Будь он не ладен!

16 день Аполлониона 1806 года

Визирь лично почтил своим визитом. Сказал, что обходит всех командующих нашей армии, чтобы убедиться, что все размещены с комфортом и не имеют проблем с провизией. Рассказывал, что пока мы его гости, мы в полной безопасности и не в чем не будем нуждаться. Ведь к гостю, который пришел без злых умыслов в отношении хозяина, в Фасиане всегда будет самое радушное и доброжелательное отношение. Еще говорил, что в его армии у всех солдат идеальное обеспечение, особенно у наемников с восточных провинций, службу которых он сам легализовал дипломатическим путем. В целом как-то уж больно много говорил. Про климат, воду, еду… Про посещение командующими всех заведений Фасиана за счет казны, про весьма внушительное жалование, про хорошее вооружение. Это что за пение сирен? Почему нельзя просто высказать прямо о своих намерениях и предложениях? Ох уж это восточное хождение вокруг да около… Я слушать устал! Не то, что уж говорить. Говорить столько я вряд ли когда-то смог бы. Но как же сладко поет, а… Привяжите меня к мачте!

Удалился он также резко, как появился. Торопился на лекцию в университет Афины. «Никто так не вдохновляет, как юные умы, полные мечтаний и энтузиазма», – сладко пропел он теперь уже про своих подданных. Уже на выходе он обернулся и предложил посетить одну из своих лекций. Я слегка удивился, так как подумал про чью-то чужую лекцию, которою он торопится послушать для вдохновления. Поблагодарил за приглашение. Сам же подумал: «Нет уж! Мне вполне хватило нескольких минут такой болтовни. Вдохновился до легкой тошноты».

17 день Аполлониона 1806 года

Я с первых дней встречи с фасианскими солдатами, при любом удобном моменте, не стесняясь, засматривался на их гастафеты. Издалека понять задумку и оценить все технические новшества не получалось. Солдаты убирали их с глаз, когда замечали, как пристально я разглядываю их оружие. Обратил внимание, что только солдаты гвардии визиря вооружены такими штуками. У обычных стрелков и стражников простые, привычные глазу гастафеты и архаичные луки со стрелами.

Этим вечером мне все же удалось рассмотреть новый гастафет, подержать его в руках и даже сделать один заряд и выстрел. Один из гвардейцев визиря, с радостью согласился предоставить мне такую возможность, в обмен на право подержаться за рог Валеоса. Не сказать чтобы Валеос был в восторге, но я сразу объяснил ему, что так нужно для дела. Он сильно возмущаться не стал.

Весьма и весьма любопытная конструкция! Во-первых, зарядное устройство. Оно позволяет, вращая ручку, одновременно возводить тетиву, и продвигать по обойме дротик, который, на завершающем обороте взвода, поворачивается и сам падает в канавку. Таким образом можно выстрелить всю обойму из двенадцати коротких металлических дротиков, не отрывая руки от зарядной ручки в пределах одной минуты! Скорострельность феноменальная!

Что до второго новшества – никогда бы не подумал, что механику грузоподъемного полиспаста можно использовать в стрелковом оружии! Но так и есть. Корабельные и погрузочные блоки, изобретенные больше полутора тысяч лет назад, нашли для себя неожиданное применение. Суть новшества в том, что каждое плечо разделено вдоль на два отдельных плеча; на конце эти двойные плечи скреплены между собой штифтом; на штифты между плечами насажены небольшие полиспасты; тетива крепится к плечам не напрямую, а через эти самые корабельные блоки; ось блоков выполнена со смещением от середины; блоки между собой связаны дополнительной тетивой. Пока я натягивал основную тетиву, сползающую с бороздок по внешнему контуру блоков, блоки крутились и наматывали на себя внутреннюю тетиву. Внутренняя тетива стягивала блоки по направлению друг к другу, а не в сторону глаза прицеливающего стрелка. Получается, что при натягивании тетивы на одинаковое расстояние, крайние точки плеч гастафета с блоками отклоняются на расстояние меньшее, чем в классическом гастафете, а значит при выстреле плечам с блоками требуется меньше времени на выпрямление, соответственно скорость движения тетивы и начальная скорость дротика будут выше.

Сложно. Но, вроде бы, все логично. Чтобы натянуть тетиву требуются определенные усилия. Эти усилия в конечном счете высвободятся, и энергия натяжения передастся на дротик, которому, в свою очередь хватит или не хватит этой энергии чтобы долететь или не долететь до цели, пробить или не пробить броню этой цели… Так вот. Если представить, что мы натягиваем тетиву рукой, как в старом добром луке… Направление не имеет значения, поэтому представим, что натягиваем снизу вверх. А потом представить, что мы не натягиваем тетиву, а просто поднимаем большое ведро с водой на одну меру от земли, то мы получим точный вес наших усилий – одно ведро с водой. Теперь возьмем грузовой полиспаст. Наш любимый веревочный рычаг, при помощи которого были построены тысячи высоких колоннад, позволяет нам поднять ведро на две меры при тех же усилиях, либо на одну меру при вдвое меньших усилиях: веревку тянем вдвое дальше, усилие прикладываем вдвое меньше. Значит, при помощи блоков, получилось натянуть тетиву на такое же расстояние при вдвое меньших усилиях. Теперь осталось только укоротить плечи, увеличив при этом толщиной их силу изгиба и получить в результате вдвое увеличенную энергию дротика, при изначальных усилиях.

Новая конструкция позволяет облегчить натяжение и увеличить начальную скорость снаряда, что в свою очередь положительно сказывается на дальности и точности. Тем не менее, есть и еще одно преимущество – компактность. За счет укорочения и изменения направления изгиба плеч, гастафет в целом стал менее широким. Если носить такой на спине, то его плечи уже будут не сильно шире плеч солдата-гастафета. К слову, интересно, придумали ли тут какое-нибудь новое слово для обозначения оружия или солдата, или также словом «гастафет» называют и оружие, и воина, который им владеет. Я был бы не против заиметь такое оружие. С одной стороны, всаднику цератерии ни к чему иметь стрелковое оружие. Засмеют. С другой стороны, формального запрета нет, а иметь преимущество в определенной ситуации – лишним не будет. Жаль, что такую штуку нельзя купить на обычной агоре. Я спрашивал. Торговцы лишь рассмеялись мне в лицо.