Несравненный. Том 1

001

Дул северный ветер. Весна, казалось, наступит нескоро: близился третий месяц, а в окрестностях пограничной заставы по-прежнему стоял мороз. Ненадолго проглянуло меж облаками голубое пятнышко, но тут же опять налетел холодный ветер, принося с собой низкие тучи; небо нахмурилось и вновь подернулось темной завесой – ни единый луч солнца не мог сквозь нее пробиться. Мрак окружал путников, усиливая неотступно тяготившую их тревогу.

Почувствовав, что вереница повозок замедлила ход, Юйчи Цзиньу не выдержал, отодвинул занавеску и выглянул из кибитки. Ветер тут же с воем ворвался внутрь, засыпав все песком. Сидевшая рядом любимая наложница вскрикнула и вцепилась в его руку.

– Господин мой, – оправившись от испуга, заговорила она, – дело к ночи, скоро стемнеет. Успеем ли мы добраться до города?

Мелодичный голосок красавицы немного развеял беспокойство, томившее сердце Юйчи Цзиньу. Он слегка погладил ее бедро – сквозь тонкую ткань чувствовалась гладкая упругая кожа. Сорвать бы эти дурацкие тряпки, коснуться нежного тела… Но время для заигрываний сейчас было неподходящее.

– Думаю, успеем, – успокоил ее мужчина, однако нахмурился – наверняка он и сам не знал.

Юйчи Цзиньу приходился родственником хотанскому князю и по его приказу направлялся с посольством в земли Центральной равнины, где сейчас властвовала Великая Суй – новая династия, только-только сменившая Чжоу, – чтобы преподнести дары императору.

Император Ян Цзянь, человек высоких устремлений, все силы отдавал на благо страны. Потому-то и государство процветало, и новая династия сияла, как восходящее солнце, чей ослепительный свет заливает все земли вокруг, – даже Южная Чэнь направила ко двору Великой Суй посла с поздравлениями.

Хотан был крошечным государством, расположенным по ту сторону Великой стены, и тюрки изрядно досаждали ему, изводя постоянными набегами. Прослышав, сколь деятелен император, успевший построить новую столицу, Дасин, и объявить всеобщее помилование, хотанский князь решил не упускать возможность и направил посольство с богатыми дарами, дабы, во-первых, установить добрые отношения с империей Суй, а во-вторых, попросить войска для защиты от тюрок.

Кто бы мог подумать, что всю дорогу Юйчи Цзиньу со спутниками будут преследовать несчастья? Стоило им покинуть Хотан и пройти через Черчен, как все лошади разом вдруг заболели – их одолел понос, – и пришлось задержаться на несколько дней, пока тем хоть немного не полегчало. И вот, когда посольство смогло наконец продолжить путь, началась метель. Посла терзал безотчетный страх – жаль, нельзя было отрастить крылья и поскорей долететь до Дасина!

Он невольно поглядывал в угол, где стояли два сундука. В кибитке было просторно, вещи много места не занимали, и потому Юйчи Цзиньу велел перенести их сюда, а не везти в конце обоза. От глаз наложницы не укрылось, как он снова и снова переводил на них взгляд.

– Господин мой, неужто в одном из тех сундуков прячется редкостная красавица? – с лукавой улыбкой спросила она.

Ее шутка чуть ослабила напряжение, сковавшее все существо Юйчи Цзиньу. Он чуть повеселел.

– А если и вправду красавица, что станешь делать?

Наложница надула губки.

– Тогда сей ничтожной ничего не останется, кроме как признать превосходство соперницы и покорно уступить вас другой!

Мужчина громко расхохотался и заключил ее в крепкие объятия. Шутливая перепалка разогнала тоску, черной тучей нависавшую над послом.

– Я скажу тебе правду, но не смей никому проболтаться. Ни одна живая душа не должна ничего знать, по крайней мере, пока мы не доберемся до Дасина.

Он напустил на себя суровый вид, но чем резче говорил, тем больше распалялось любопытство наложницы – она так и ластилась к нему, то и дело игриво дергая за рукав.

Наконец Юйчи Цзиньу тихо признался:

– В сундуке лежит подарок для императора.

Женщина не поверила:

– Но ведь все дары везут в конце обоза?

– Там нет ничего особенного, – объяснил посол. – Неужели ты думаешь, что золото и серебро так уж ценны для императора Великой Суй – повелителя огромной державы?

Наложница удивилась пуще прежнего.

– Хотан – маленькая страна. Откуда у нас то, что даже суйский император сочтет невиданным сокровищем? Если только редкий и прекрасный нефрит?

– Умница! – Юйчи Цзиньу потрепал ее за щеку. – Но не просто нефрит, а нефрит Небесного озера.

– Тот самый легендарный самоцвет?! – изумленно воскликнула женщина. – Дарующий долголетие и вечную моло…

Договорить наложница не успела – Юйчи Цзиньу поспешно зажал ей рот. Под его строгим взором она опомнилась и торопливо зашептала:

– Сия ничтожная забылась и нарушила приличия! Но это же достояние всего Хотана, от которого зависят мир и благоденствие в стране! И князь задумал отослать его на чужбину? Преподнести иноземному императору?

– Решение далось ему тяжело, но что поделать? – с сожалением в голосе отозвался посол. – Князь желает заключить прочный союз с империей Суй, а значит, надобно вручить императору такой дар, который сполна покажет искренность наших помыслов.

Несмотря на свое название, к Небесному озеру нефрит не имел никакого отношения. Один дровосек, отправившись на промысел в горы Хотана, случайно забрел в пещеру и в глубине ее заметил самоцвет, столь прекрасный, словно сердце самой горы. Предания гласили, что камень был прозрачен, точно утренняя роса, а сердцевина его была голубой, будто лед. Он напоминал окруженное снегами озеро Тяньчи, или Небесное озеро, за что и получил такое имя.

Дровосек преподнес камень предыдущему правителю Хотана. Его матушка тяжело заболела, и ничто ей не помогало. Тогда с нефрита Небесного озера срезали тончайшую пластинку, измельчили в порошок и дали больной как лекарство. Матушка императора не просто выздоровела – тело ее окрепло, а лицо засияло, как у юной девы. Она прожила больше девяноста лет и скончалась лишь недавно.

Вот потому-то слава нефрита Небесного озера и разлетелась по всей Поднебесной. Многие верили, что он не просто возвращает молодость, но еще исцеляет редкие и тяжелые недуги, а мастера боевых искусств могут использовать его в так называемом промывании головного и костного мозга, другими словами – в обретении бессмертия. Каждый желал заполучить себе такое сокровище, но увы – оно почиталось в Хотане как достояние государства, и никому не было ведомо, где хранит его князь. Думается, не последней причиной тигриной алчности, с которой тюрки взирали на крошечный Хотан, был как раз чудесный нефрит

Князь был отнюдь не глуп и понимал, что, как говорят, несчастный виновен уж тем, что при нем драгоценная яшма. Он знал, что в сравнении с гибелью народа и государства утрата нефрита, пусть даже столь необыкновенного, не так уж важна, и счел, что лучше пожертвовать камнем, преподнести суйскому императору и заручиться его поддержкой, чем ждать, когда за нефритом с очередным набегом наведаются тюрки.

Выслушав рассказ Юйчи Цзиньу, наложница растерялась:

– Господин мой, выходит, мы везем величайшую драгоценность, а в пути нас сопровождают всего-то несколько человек. С нами правда ничего не случится?

– Не смотри, что охрана наша малочисленна, не стоит ее недооценивать, – улыбнулся посол. – С нами почти все лучшие бойцы, что служат самому князю. Вид у них неказистый, но это нам только на руку.

Немного подумав, он повторил:

– Лишь мне да теперь еще тебе ведомо, что мы везем. Ни в коем случае нельзя, чтобы узнал кто-то третий.

Красавица закивала:

– Сия ничтожная хорошо понимает, что должно делать, а что – не должно. Если тайна раскроется, то в пути нам будет грозить смертельная опасность. Чем меньше людей знают, тем лучше.

Юйчи Цзиньу нежно пригладил ее черные волосы и довольно заметил:

– Ты со мной уже почти пять лет, и все это время я не перестаю убеждаться, какая ты у меня разумница. Не переживай, доберемся до города, а там нас непременно встретят посланцы суйского императора и сопроводят до столицы. С ними нам уж точно не придется тревожиться.

Пока посол с наложницей секретничали, ветер все крепчал, швыряя в кибитку песком и снегом. Какой бы прочной она ни была, но под таким натиском покачивалась и угрожающе трещала.

Вскоре воодушевление Юйчи Цзиньу сошло на нет. Почувствовав, что продолжать разговор больше не в настроении, он поджал губы и умолк.

Женщина вцепилась в его одежды и вся съежилась в объятиях посла, не смея даже пошевелиться от страха.

Вдруг Юйчи Цзиньу различил в беспрестанных завываниях ветра приближающийся издалека топот копыт.

Едва ли это был купеческий караван: купцы – люди жадные, да осторожные, они бы не стали спешить куда-то в такую непогоду. Кто знает, быть может, навстречу им скакали посланцы суйского императора?

Юйчи Цзиньу приободрился.

– Я выберусь наружу, посмотрю, – сказал он наложнице.

Внезапно занавеска кибитки отдернулась – внутрь просунул голову один из стражников и скороговоркой начал:

– Господин, песчаная буря усиливается, нужно всем собраться и переждать…

А потом пришла беда.

Первоначальное раздражение от того, что кто-то посмел его побеспокоить, в мгновение ока сменилось ужасом. Выкатив в страхе глаза, Юйчи Цзиньу беспомощно смотрел, как брызнула кровь; как слетела с плеч голова стражника, ударилась о потолок кибитки, стукнулась о стены и тяжело упала; как покатилась кругами по белой кошме, пачкая ее алым, и наконец остановилась прямо у его ног.

Приглушенно, словно издалека, раздался пронзительный женский крик. Звуки слышались смутно и неразборчиво, будто уши Юйчи Цзиньу плотно завязали тонкой кисеей.

В лицо ударил порыв холодного ветра. Посол вздрогнул. Все внутри него истошно кричало, что нужно скорее увернуться, но изнеженное роскошью тело не успело подчиниться. Грудь пронзила холодная острая боль.

Взор Юйчи Цзиньу заволокло красным.

«Оказывается, жизнь так коротка», – только и успел подумать он, перед тем как упасть и больше никогда не подняться.

Валил снег – такой густой, что казалось, вся грязь, вся скверна этого мира исчезнет под белым покрывалом. Не навсегда: когда-нибудь тучи рассеются, сугробы растают, и она снова окажется на виду. Но иные черные дела даже самый густой снег не скроет.

Пятна бурой замерзшей крови среди снежного полотна издалека напоминали торчащие из сугробов камни. Повсюду валялись трупы лошадей, неподалеку – перевернутая кибитка. Кое-где виднелись наполовину занесенные снегом мертвые головы. Видно, после смерти путников прошло уже немало времени.

Издалека послышался топот копыт.

Больше десяти всадников скакали во весь опор по белому простору; из-под ног лошадей разлетались снежные брызги, из ноздрей валили клубы пара. Предводитель был с ног до головы закутан в соболиные меха, полы его одежд развевались на ветру. Остальные всадники утеплились и того лучше – ремешки поверх рукавов прижимали ткань к коже, чтобы ни один участок тела не остался уязвим для пронизывающего ветра и колючего снега.

Всадники как будто заранее знали, что их ждет впереди, – при виде трупов не выказали и тени изумления или страха, а напротив, тут же спешились и, наклонившись, принялись тщательно осматривать погибших.

Особое внимание прибывших привлек один из мертвецов. Он лежал лицом вниз, его почти полностью замело, виднелась лишь шея – такая же белая, как снег. На обледеневшей коже зияла глубокая рана – от горла и чуть ли не до самого затылка: убийца почти отрубил несчастному голову, что явственно говорило о его недюжинной силе.

Предводитель чуть шевельнулся. Из-под собольих мехов показалась рука. То была узкая белая кисть, столь изящная, что даже суставы пальцев, едва прикрытые тонкой кожей, не выпирали уродливыми шишками, а казались изысканно прелестными, словно коленца бамбука, высеченного из белого нефрита. Никаких броских жестов не последовало, но взоры людей сами собой притягивались к этой ладони. Она никак не могла принадлежать простолюдину – то была рука человека, выросшего в исключительной роскоши.

Однако человек этот не погнушался грязи – поднял пропитавшийся кровью снег и растер его между пальцами, стряхнув остатки. Снежинки с тихим шорохом закружились, падая на землю, но прилипли к меху соболиной шубы.

Он взглянул на них и едва заметно нахмурился.

Стоявший неподалеку пристав, прежде удрученный тем, что ему до сих пор не представилось случая угодить важному господину из столицы, тут же извлек откуда-то чистый платок и с улыбкой шагнул к предводителю.

– Господин, могу ли предложить вам…

Даже не дослушав его, тот скинул с себя шубу и небрежно отшвырнул прочь. На глазах у ошарашенного пристава ее поймал какой-то юноша. Звали его Пэй Цзинчжэ.

– Господин… – начал он с кривоватой улыбкой.

– Подержи, – спокойно распорядился тот.

Теперь, когда он сбросил шубу, оставшись беззащитным перед пронизывающим ветром, ничто не скрывало его облик. Волосы, собранные в пучок, украшала нефритовая заколка-гуань, а широкие рукава белого одеяния так и плясали, подхваченные вьюгой.

У смотревших на столичного господина от одного только его вида зуб на зуб не попадал, но сам он, ничуть не изменившись в лице, склонился над мертвецом и продолжил осматривать тело.

002

В такую непогоду расследовать дело, которое к тому же произошло ночью, – задача явно не из легких. Все случилось неподалеку от города Люгун: кто-то напал на хотанское посольство, спешившее с дарами к императору Великой Суй, и вырезал весь караван. Слухи быстро разлетелись по городу, и уездный глава перепугался не на шутку – как бы не взвалили на него всю ответственность за несчастье.

Тем временем из далекой столицы как раз явился важный гость с императорским наказом встретить хотанского посла. Вот только оказалось, что встречать уже некого и, выходит, явился он как раз затем, чтобы принять участие в расследовании преступления.

Уездный глава дрожал от страха, желая лишь одного – поскорее переложить сию заботу на кого-нибудь другого. К удивлению, столичный гость хоть и оказался человеком с пренеприятнейшим нравом, однако без лишних разговоров сам взялся за дело и немедленно выехал к месту происшествия вместе со своими подручными.

Начальник уездной охраны Лю Линь с тяжелым вздохом оторвал взгляд от покойника и поднял голову к небу: ветер постепенно стихал, снегопад заканчивался.

Ему не посчастливилось быть начальником уездной охраны именно того города, в окрестностях которого погиб хотанский посол. Если дойдет до императорского суда, оправдают его едва ли. Но сколько ни ломал голову сам Лю Линь, он даже и предположить не мог, что за отчаянный головорез посмел напасть на посольство другого государства, разграбить обоз и убить всех до единого. Более того, в Люгуне давно не водилось столь дерзких разбойников, а всякие мелкие воришки не посмели бы бесчинствовать вблизи городских стен…

Мысли вихрем крутились в голове Лю Линя, пока он, не теряя времени зря, переворачивал очередной труп на спину.

Приставы трудились в поте лица, расчищая место происшествия, и вскоре из-под снега показались лежащие вповалку тела. Почти все эти люди погибли так же, как и первый найденный покойник: им перерезали горло. И лишь один из них, роскошно одетый мужчина в кибитке, умер иначе – в груди его зияла сквозная рана.

Заметив торчащий из снега длинный меч-дао, Лю Линь тут же выдернул его и, тщательно рассмотрев, воскликнул:

– Это же тюркский дао!

– Здесь еще один дао! Тоже тюркский! – крикнул в ответ пристав.

Клинок погнулся в боях, лезвие покрывала запекшаяся кровь – вероятно, от сего меча полегло немало народу.

Неужели посольство и впрямь вырезали тюрки?! От одной только мысли об этом Лю Линь содрогнулся, но чем больше он думал, тем сильнее убеждался в вероятности такого исхода.

Каждый знал, что война между Великой Суй и Тюркским каганатом была лишь вопросом времени. Приграничные области, не смея ослаблять бдительность, пребывали в постоянной готовности к набегам. К тому же тюрки давно выказывали недовольство тем, что крошечный Хотан решил просить защиты у Суй. Теперь же хотанский посол погиб на суйских землях – хороший повод заставить хотанцев возненавидеть Великую Суй и подтолкнуть страны к вражде.

На месте Лю Линя так рассудил бы всякий; неудивительно, что и он пришел к такому выводу.

Все встало на свои места, дело, считай, что раскрыто, но спокойнее не становилось – одну головную боль тут же сменила другая: раз в окрестностях крутятся тюрки, кто знает, может, они уже и в город пробрались. А ведь скоро в Люгуне пройдут ежегодные торги палат Драгоценного Перезвона, куда соберутся со всей Поднебесной богатые и знатные бездельники да представители всех школ и учений, какие только есть на свете. А тут, как назло, убийство хотанского посла…

Исход был ясен как день: его обвинят в том, что пренебрег обязанностями, допустил вторжение тюрок и убийство хотанского посла на землях Великой Суй. Разве кому-то сойдет с рук такое?

От одной только мысли о том, что придется оставить нагретое место, у Лю Линя темнело в глазах, ноги подкашивались, а сам он готов был тотчас опуститься в бессилии прямо на снег.

Тем временем подчиненный столичного господина, юноша из рода Пэй, осмотрел изнутри перевернутую кибитку и выбрался наружу, держа в руках так называемый ларец восьми драгоценностей.

Подобные диковинки в последнее время уж больно пришлись по душе столичным жителям. Искусной работы ларец состоял из трех ящичков, разделенных перегородками на восемь частей. Хранили в нем, по обыкновению, румяна да белила, а также засахаренные фрукты и прочие лакомства. Замужние дамы полюбили эти ларцы за то, что их оказалось весьма удобно брать с собой в поездки: места они занимали немного и легко могли поместиться внутри кибитки. Женщины из высокопоставленных семей свои ларцы богато украшали: отделывали черепаховым агатом, осыпали самоцветами и нефритовыми бусинами. Так из полезного предмета обихода ларчики превратились в предмет роскоши, при помощи которого владелица могла пускать пыль в глаза.

Ларец в руках Пэй Цзинчжэ выглядел хоть и не столь богато, как те, что делали в столице, но и он был изготовлен искусным мастером: стенки из ценных пород дерева украшала резьба с изображениями танцовщиц в хотанских нарядах – в духе чужеземного государства. Все три ящичка тут же один за другим были вскрыты: в первом, самом верхнем, обнаружились сушеные персики и курага, в среднем – украшения для волос. Содержимое третьего отделения сперва ослепило всех своим блеском – даже Лю Линь, взяв себя в руки, тоже подошел посмотреть и, приглядевшись, понял, что это: внутри оказалась золотая фольга в форме цветов, рыб, бабочек, звезд и полумесяцев – девушки обычно крепили такие на лоб.

«Видно, в караване были женщины», – подумал Лю Линь.

Очевидно, что хотанский посол, будучи наследником знатного рода, не отправился бы с поручением в другую страну, не прихватив с собой парочку наложниц. Обычное дело. Как жаль, что все они погибли в пути, так и не узрев великолепие Дасина.

– Ищите женские тела! – тут же распорядился столичный господин.

Стоило ему отдать приказ, как все подданные один за другим спешились и послушно бросились на поиски, оставив бесценную шубу господина одиноко валяться прямо на снегу, от чего у Лю Линя разрывалось сердце. Мысленно поворчав, он собрался с духом и тоже взялся за поиски.

Кроме конной стражи в обозе насчитывалось четыре кибитки: в одной ехал сам хотанский посол, в другой везли припасы для путников, в третьей – дары для суйского императора. В последней, самой маленькой, должно быть, размещалась прислуга, потому что неподалеку от нее под снегом обнаружили два женских трупа. Бедняжки были мертвы уже давно; как и всем остальным, им перерезали горло.

Обе служанки оказались весьма миловидными, и Лю Линь подумал, что девушки наверняка служили хотанскому послу и в постели.

Тем временем столичный господин опустился на колени перед одним из тел, носом едва ли не утыкаясь в мертвую девушку, словно намеревался ее поцеловать. На его красивом профиле играли отсветы искрящегося на солнце снега – а совсем рядом чернело лицо убитой. От этого зрелища Лю Линю стало жутко.

Самого же господина перекосило от отвращения, но его тонкие губы едва не скользили по мертвой щеке, спускаясь все ниже и ниже, он даже распахнул пропитавшийся кровью ворот девушки. Точь-в-точь похотливый сластолюбец Дэнту Цзы! В конце концов даже невозмутимый юноша, сопровождавший столичного господина, слегка побледнел и не выдержал:

– Господин! – воскликнул он.

– Зачем кричишь? – усмехнулся тот, подойдя к другому женскому трупу и точно так же низко склонившись над ним. Нахмурившись, он довольно долго принюхивался к перерезанной шее служанки, а затем заговорил снова:

– Должна быть еще одна. Ищите.

Еще одна женщина? От этой мысли Лю Линь опешил.

– В кибитке чувствуются остатки какого-то аромата, – нетерпеливо пояснил господин, – но он отличается от запаха этих женщин. Значит, должна быть еще одна. Ищите!

Услышав приказ, все тут же принялись тщательно обыскивать округу. Всего было найдено двадцать одно тело, но, кроме двух служанок, других женщин среди мертвецов не обнаружили.

– Приберите здесь, и трупы пусть увезут, – приказал столичный господин Лю Линю.

И на этом все? Погиб ни много ни мало хотанский посол, князь Хотана наверняка пожелает разбирательств, а если уберут тела и снег растает, пропадут и все улики. И как же тогда вести расследование?

Лю Линь вновь застыл в замешательстве. Вопрос так и вертелся у него на языке, но он не смел его озвучить. Ничего не поделаешь, пришлось несколько раз многозначительно взглянуть на Пэй Цзинчжэ, поклониться ему, обхватив кулак одной руки ладонью другой, да подмигнуть для верности в немой просьбе.

Пэй Цзинчжэ вздохнул, поднял со снега шубу и, покорно приготовившись выслушивать брань от начальства, заговорил:

– Господин, получается, кибитки и лошадей оставить как есть?

– А что еще прикажешь с ними делать? – ответил тот вопросом на вопрос.

– Н-не следует ли з-забрать оружие и к-кибитки? – запинаясь, вмешался Лю Линь. – К-как улики? Нам понадобятся вещественные доказательства, когда Хотан потребует ответа.

– Кибитки забирать незачем, – отрезал господин. – Оружие взять можно.

Больше ничего объяснять он не стал, стремительно подошел к серой лошади, вскочил в седло, круто развернулся и взмахнул плетью. В мгновение ока всадник в белых одеяниях пропал из виду, оставив всех своих спутников лишь беспомощно переглядываться от недоумения.

Что и говорить, приставы маленького приграничного городка уступали своим столичным товарищам в подготовке, а служащим чертога Цзецзянь, чертога Явленных Мечей, они и в подметки не годились. Пэй Цзинчжэ пришлось задержаться: он разъяснил Лю Линю, что надобно сделать на месте происшествия и как привести его в порядок, отрядил людей доставить в город тела и оружие и лишь потом направился верхом обратно во дворик Осенних Гор.

Дворик Осенних Гор располагался в юго-восточной части города Люгун, меж водоемом и возвышенностью, другими словами, в исключительно благоприятном месте. То был настоящий островок спокойствия среди городской суеты. Супруга главы уезда Чжао происходила из местного богатого семейства, а дворик достался ей в качестве приданого. Ежегодно сразу после Праздника весны глава вместе со всеми домочадцами приезжал сюда пожить на первые дни нового года, сейчас же он велел слугам привести местечко в подобающий вид перед приездом гостя из столицы, дабы по прибытии тот смог сразу там разместиться. Кто знает, быть может, если обстановка придется столичному господину по душе, то он смягчится хотя бы к хозяину дворика Осенних Гор и не станет судить того чересчур строго?

Пэй Цзинчжэ здесь и впрямь очень нравилось, особенно сейчас, когда еще не до конца стаял снег, но на деревьях уже набухали почки. Дворик отличался необыкновенным изяществом, какого не встретишь даже в столице, а потому молодой человек приходил в превосходное расположение духа каждый раз, стоило ему переступить порог. Второй господин Фэн же, напротив, пребывал не в лучшем настроении, и Пэй Цзинчжэ знал это наверняка.