Любовь, которую ты вспомнишь
- -
- 100%
- +
Мне хотелось хоть с ней встретиться, с женщиной, которая носила мою фамилию. Посмотреть в ее глаза и узнать, что именно сподвигло ее исчезнуть. Я даже спрашивать ничего не собирался, просто собирался попросить развода. Пять лет прошло! Не сомневался нисколько, что для Анны Солер наш брак тоже остался в прошлом.
Выяснил все сам, не обращаясь к брату, хотя знал, что последнее время он поддерживает связь с моей женой. Купил билет, прилетел, правда, рейс задержали, поэтому в Екатеринбурге я оказался значительно позже ожидаемого. В офисе, куда я приехал, мне сообщили, что Анна Солер уже ушла. Но дали адрес, где она должна была быть.
Какой-то ресторан. Девушка-хостес, попросившая меня подождать. Проход в явно забронированный подо что-то зал.
Я заметил ее сразу. Не знаю, как и почему, но стоило только пробежаться глазами по гостям, как взгляд сразу же прилип к фигуре в темно-синем брючном костюме. Она стояла спиной, но я точно знал, что это она.
Скажу честно: я ожидал какого угодно приема, от ледяного равнодушия до истеричного крика, но того, что жена упадет в обморок при виде меня, я никак не мог себе представить. Вокруг нее сразу засуетились какие-то люди. Одну из них я смутно помнил по фотографиям со свадьбы, поэтому предположил, что это сестра Анны. А вот мужчина, подхвативший мою жену на руки, был мне незнаком.
Как незнакомо было и черное чувство злобы, накрывшее с головой, когда он уносил Ану.
Что-то внутри настойчиво требовало отобрать женщину из чужих рук и не подпускать к ней больше никого. Но я отмахнулся, запрятав эмоции куда подальше. Я здесь по делу, а не ради пробуждения памяти, которая, как я уже понял, совсем не желала пробуждаться.
Я ждал, стоя в коридоре под дверью, когда Анну приведут в чувство. Вошел внутрь под недовольным взглядом ее сестры, уже догадываясь, что теплого приема мне здесь не откажут.
И замер, оказавшись внутри, когда огромные глаза встретили меня без недовольства, холода или равнодушия.
Точно так же они смотрели на меня с той свадебной фотографии, что лежала на самом верху коробки в моем гараже. С теми же чувствами и теми же бликами в серых переливах.
Я был уверен, что услышу сейчас что-то важное, но Ана сказала мне лишь одно слово. Она поздоровалась. А сердце внутри сошло с ума от звука голоса, который я слышал впервые.
Это ненормально, так остро реагировать на человека, которого ты видел первый раз в своей осознанной жизни. Но я будто снова оказывался в той палате, где вокруг меня собрались люди, которых я не знал, но которые называли себя моими родными, и меня топили необъяснимые чувства.
Но Ана никак себя не называла. Она вообще молчала, поглощая меня взглядом, который я боялся расшифровать неправильно. Это ведь любовь в ее грозовых глазах? Или ненависть? Что за чувство? Почему в его отголосках мне мерещится боль?
Я ничего не понимал, а непонимание – то, что я больше всего ненавижу. Поэтому я сделал то, ради чего приехал: попросил развод.
И меня выставили вон. Я даже не успел осознать, как сестра моей жены наехала на меня с криками, а незнакомый мужчина, весь разговор бережно сжимавший руку Аны, сопроводил на выход. Мне наглядно продемонстрировали, как не любят меня в этой чужой семье, но почему внутри упорно зрело чувство, что все неправильно? Я даже задержался в России, чтобы понять, надеялся, что кто-то из близких моей жены мне позвонит. Но этого не произошло.
И вот спустя три с лишним недели звонок и согласие, от которого Елена едва ли до потолка не прыгала. А я не понимал, как мне реагировать. Облегчения не было. Радости тоже. Зато появилось какое-то мерзкое ощущение, похожее на сожаление?
Я вернулся домой с намерением окончательно выкинуть из головы Анну Солер. Я стал больше времени проводить с Еленой и работой. Я не думал о жене, ее странных родственниках и их ко мне отношении. Но, засыпая, я ловил себя на мысли, а какого это было, когда на моем плече спала другая женщина?
Это было нечестно по отношению к Мартинез. Это было нечестно по отношению ко мне. Но я все равно раз за разом переживал ту встречу и снова и снова ощущал на себе тот самый взгляд серых глаз.
Я обрадовался, когда Ана написала, что прилетит. Даже вторую часть фразы – чтобы быстрее развестись – я недальновидно пропустил мимо ушей. А вот Елена… она не выглядела довольной.
– Зачем вообще это нужно? – ворчала моя женщина вечером. – Ее присутствие не обязательно, ей всего-то нужно подписать бумаги, которые я приготовлю. И заверить их. Это не сложно!
Я не спорил, но и не соглашался. Внутри меня зрело предвкушение, которое объяснить разумом я не мог.
Глава 28
Диего Солер
Когда я увидел Ану на улицах Барселоны, в моей голове словно недостающий кусочек паззла встал на место. Я любил Барселону, я здесь родился и вырос – причем, дважды. Этот город мне нравился куда больше других, в которых я успел побывать. Но где-то на подкорке постоянно крутилась мысль, что чего-то мне здесь не хватает.
Ее. Ее не хватало. Женщины в строгом бежевом платье и лодочках на невысоком каблуке. С собранными в хвост русыми волосами, пронзительными серыми глазами и губами под неброской помадой. Стоило ей остановиться передо мной на улице – и все, картинка сложилась.
Умиротворение – вот что я ощущал рядом с Аной. Меня отпускали проблемы, дела, сомнения. Я смотрел на нее и понимал, что все, нет нужды куда-то бежать и что-то выяснять, можно выдохнуть и расслабиться, дать себе минуту или две на отдых. Насладиться ее обществом и улыбкой, которую Анна не показывала, но которую я вполне мог себе представить. Доверить ей свои мысли и поделиться планами. Помолчать в конце концов, не испытывая при этом неловкости.
И дело даже не в том, что я помнил это ощущение тотального доверия и спокойствия. Я переживал его именно в тот момент, совершенно забыв о том, что рядом со мной стояла другая женщина.
Ана Солер была красивой. Красивой не той модельной внешностью, которой, например, очень гордилась Елена, даже не смотря на свой небольшой рост. Но Мартинез ради нее сидела на диетах, ходила в зал, спа, массаж и еще бог знает куда. А моя жена покоряла естественностью. Не такая худенькая, какой была на свадебных фото – что и не удивительно, пять лет прошло. Более плавные, сглаженные линии. Чуть шире бедра и пышнее грудь. Ей шло.
А вот это выражение лица заядлой стервы – нет. Анна смотрела на меня, как на врага, и я догадывался, что виной всему присутствие Елены. Да, я не предупредил, что адвокат нам необходим. Не подумал. И расплатился за это бегством женщины, к которой меня очевидно тянуло.
– Ну что за истеричка! – возмущалась Елена.
Мне не хотелось ее слушать. Хотелось затолкать произнесенные слова обратно в рот и прополоскать его с мылом, чтобы Мартинез больше никогда не смела говорить такого про мою жену.
Одернул себя, напоминая, что Анна мне никто. А эти глупые чувства, что вдруг просыпаются, когда она оказывается рядом – это все игры моего покалеченного разума.
И вот мы снова встретились. Сидим друг напротив друга. Смотрим. А потом эта просьба о разговоре наедине и фото, которое просто не могло быть правдой.
Я ведь не дурак. И не слепой. Я видел сходство, что называется, «фамильное». Но никак не мог уложить в голове факт, который так упорно туда просился. Не мог, потому что боялся. А внутри уже кровь стыла и дышать было нечем. Даже расстегнутая пуговица не помогала.
Последняя надежда – что это ребенок Хави. Что мать оказалась права, что Ана мне изменяла, пусть даже и с собственным братом. Что она именно такая, какой ее описывала сеньора Солер: гулящая, меркантильная, обманчивая.
Но смотрел в ее глаза и понимал все еще до того, как Ана произнесла это вслух.
Принять сына было несложно. Куда сложнее было принять тот факт, что я о нем ничего не знал.
И вот он, тот самый страх, который догнал меня спустя пять лет: что я забыл что-то настолько важное, что сломает мне жизнь. Мог ли я забыть про сына?
Мне говорили про жену, которая меня бросила. Про дом, бизнес, рано ушедшего из жизни отца. Но никто и никогда не говорил мне о том, что Анна была беременна. И я могу понять, почему: мои родные могли просто об этом не знать, если мы не рассказали. Но что, если Ана рассказала об этом мне?
Если это так, я возненавижу себя. За эти пять лет, что не решался набрать один-единственный номер и задать один-единственный вопрос. Возненавижу ее за то, что все эти пять лет она растила моего сына без меня. Чем я мог обидеть собственную жену, что она решила так мне отомстить? Или она ушла именно поэтому – потому что узнала о ребенке?
Я не мог выдержать этот наплыв вопросов. Мне нужно было очистить голову, очистить мысли. А тут так невовремя Елена со своим недовольством.
– От того, что я буду выбирать выражения, правда не изменится! – упрямо задрав подбородок, Елена смотрела мне в глаза. – Что такого она тебе сказала, что ты пулей вылетел из ресторана? Она угрожала тебе? Шантажировала?
Лучше бы все действительно было так. Тогда бы я поверил, что Ана – та самая стерва из рассказов матери, откупился бы от нее всем, что она захотела, и вычеркнул из своей жизни. А что сейчас? Как навсегда проститься с женщиной, что родила тебе сына?
Боже, я ведь отец. Эта мысль била наотмашь, заставляла сглатывать горечь в горле и по-новому смотреть на вещи. И убеждаться: я все еще ни черта не знал о себе. Наивно верил, что восстановился, что научился жить без большей части воспоминаний. Что я все такой же полноценный человек, как и другие, просто кое чего не помню.
Например, жену. Или сына. Или, может, я забыл что-то еще?
Елена все еще сыпала вопросами, держала меня за руку и дергала за рукав, но я просто не слушал ее. Не хотел. Она сейчас – лишний информационный шум, который мешал мне осознать и принять самого себя в первую очередь.
– Елена, пожалуйста, помолчи! – бросил резко, отцепляя от себя чужие пальцы. Возможно, излишне грубо, поэтому в зеленых глазах горела обида. Но мне на нее плевать. Не сейчас, с этой мелкой проблемой я разберусь когда-нибудь потом. – Мне нужно побыть одному. Я позвоню.
Не стал ждать ответной реакции, и так прекрасно догадываясь, какой она будет. Недовольно поджатые губы, укор в глазах, возможно, крепкое словцо, брошенное мне в спину. Меня это лишь окончательно выведет из себя, а я и так чуть держался.
Завел мотор и сорвался с места, нарушая сразу несколько правил дорожного движения. Не осознавал, куда еду, просто двигался, открыв окно в надежде, что так из моей жизни выдует все проблемы.
Жаль, так просто нельзя из нее выдуть себя.
Меня почти тярсло – наверное, так начинаются панические атаки. Психолог, к которому я ходил по настоянию лечащего врача, предупреждал, что такое возможно. Правда, он упоминал панику в свете нахлынувших воспоминаний, а не чувства собственной никчемности. Но это уже такие мелочи.
Я пытался разложить по полкам то, в чем уверен – раньше это помогало не сойти с ума, когда вскрывалась очередная правда. Я – Диего Солер, мне тридцать восемь лет. Я владелец инвестиционной компании, доставшейся в наследство. Мою мать зовут Габриэлла, моих сестер – Мария и Сара, брата – Хавьер.
На имени младшего резко вдавил педаль тормоза в пол, тут же став получателем тонны недовольных сигналов и парочки матерных слов. Хавьер. Он ведь все это время общался с Анной. Неужели он не знал, что она родила мне сына?
Или он не захотел, чтобы знал я?
Привычная картина мира, в которой брат был оплотом надежности, пошла трещинами. Мне не хотелось думать, что Хави столько лет меня обманывал, но эти мысли все настойчивее лезли в голову, пока я выкручивал руль и выстраивал маршрут до фитнесс-центра брата. Я должен был выяснить все прямо сейчас, иначе…
Иначе меня не станет. Снова.
Машину бросил прямо у входа, не беспокоясь о парковке и возможной эвакуации. Влетел в здание, отмахнувшись от администратора, и сразу бросился в зал, прекрасно зная, что в такое время у младшего всегда занятия. Быстро нашел его среди тренажеров и подскочил, хватая за грудки.
– Ты знал?
Никогда бы не подумал, что умею так надрывно рычать. Но мне больно и страшно, а это не те состояния, в которых я умею себя контролировать.
– Ди, послушай, – попытался что-то сказать Хави, но это явно не то, что я хотел услышать, поэтому пусть и с трудом, но встряхнул крепкого брата.
– Ты знал или нет?!
Чувствовал, что на нас косятся все посетители и тренеры, но мне было плевать. Пока я не узнаю правды, брат от меня не отделается.
В точной копии моих глаз стоит сожаление, и оно красочнее всех слов отвечает на мой вопрос.
– Вчера, – глухо и очень тихо произнес Хавьер, а я, оглушенный собственными мыслями, не сразу это услышал. – Я узнал вчера, и только потому, что завалился к ним без предупреждения. Она очень просила не говорить тебе, хотела сама.
Кто «она», пояснять было не нужно. И мне бы обрадоваться тому, что Хави – все еще верен мне, он не скрывал от меня ничего долгие годы, лишь один несчастный день и лишь потому, что об этом его попросила моя жена. Но радости нет. Лишь опустошение, когда я понял, что единственными людьми, которые могли что-то знать и не сказать, были Ана и я.
– Но это еще не все, – положив руку мне на плечо, сообщил Хави.
Я горько усмехнулся.
– Что еще? – отпустил чужую майку и спрятал руки в карманы. Мне было неуютно от самого себя и от мыслей, что крутились внутри. Брат явно это заметил, но не посчитал достаточным поводом, чтобы поберечь мои и без того расшатанные нервы.
– Я знаю, почему Ана ушла, – кинул бомбу Хавьер, но если я думал, что хуже уже быть не может, то это я просто еще не дожил до следующих слов. – И это касается нашей матери.