Потерянный рай. Роман

© М. Нагорная, 2021

ISBN 978-5-4498-9360-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть I

****

То, что молодой генерал Константин Витальевич Макаров разыскал в одном из московских детских домов Сашу Лескову и, признав её своей дочерью, принял в свою семью, долго ещё было предметом разговора в Городе, особенно в старой его части, который так и называли «Старый Город», где и жил Константин Витальевич. Вспомнили и о произошедшем десять лет назад скандале, который был связан с именем Константина Витальевича и Натальи Лесковой, матерью Саши. Для Города, живущего тихой, размеренной и очень спокойной жизнью, скандал тогда разразился грандиознейший и, конечно, привлёк всеобщее внимание скучающей публики, к тому же участниками скандала оказались высокопоставленные и видные в Городе персоны. И дело было не только в том, что Константин Витальевич на тот момент был уже женат, имел двоих детей и его открытая связь с любовницей могла отразится на его блестящей карьере военного и ученого, пикантность всей ситуации состояла ещё в том, что изначально Наташа Лескова была невестой друга Константина Витальевича – военного врача Игоря Борисовича Богданова.

Со своей женой Ольгой (Сольвейг по паспорту) Станиславовной Стояновской Константин Витальевич познакомился в Москве, когда учился в Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского, познакомился в компании своего старшего брата, и это была роковая для него встреча. Он был сражен какой-то болезненной, мучительной любовью к этой роскошной жгучей брюнетке с огромными ореховыми глазами, она имела над ним страшную власть. Для него, совсем неопытного юнца, это была первая любовь, любовь горькая и унизительная.

Красавица-полячка дворянского происхождения (чем она гордилась и при случае всегда подчёркивала) ещё в раннем детстве была отдана в детский дом её родителями после их развода. Выйдя из детского дома, она поселилась у матери в престижном центральном районе Москвы на Старом Арбате, но в маленькой комнатке коммунальной квартиры, в институт поступать не стала, а начала искать себе подходящую и выгодную партию. В свои шестнадцать лет Ольга казалась уже опытной и зрелой женщиной и твёрдо знала, что хочет в жизни. Окружённая многочисленными почитателями её красоты, она расчётливо выбирала себе будущего мужа, оценивая положение его семьи в обществе, их материальный достаток, звания и должности родителей, наличие квартиры, дачи, машины и перспективу карьерного роста для их сына, Она словно выбирала себе скаковую лошадь, на которой можно первой домчаться до финиша и отхватить желанный приз. Однако все эти сынки состоятельных родителей, в основном неизбалованные в детстве вниманием родителей по причине вечной занятости отца на работе и неработающей матери своей собственной персоной, но страшно избалованные вседозволенностью и вседоступностью, имеющие всё в изобилии, живущие лёгкой обеспеченной жизнью, ни к чему не стремились, не хотели учится и работать. Единственным и подходящим для неё кандидатом был сын Героя Советского Союза, участника Великой Отечественной войны генерала Макарова Виталия Николаевича и старший брат Константина Витальевича – Николай Витальевич Макаров, который на момент их знакомства уже работал в закрытом секретном учреждении, так называемом «почтовом ящике», имел кое-какие успехи в науке и опубликовал свои первые научные труды. Его единственным недостатком было наличие семьи (жена и сын), но Ольга надеялась развести Николая. Однако циничный Николай только поигрался с ней, посмеялся над её жалкими попытками женить на себе и в конце концов прогнал от себя.

А младший брат Николая Костя – неопытный, романтичный, до смешного (для циничной, расчётливой Ольги он был смешон) благородный юноша – вызывал у неё презрение, хотя открыто она этого не показывала в надежде использовать его в своих женских играх, она хотела заставить ревновать Николая. Костя, надо сказать, был очень завидным женихом (из состоятельной семьи, сын генерала), и многие хотели захомутать его и женить на себе, но их надежды разбивались об его равнодушие. Девочки его не интересовали, он был полностью погружён в физику, химию, математику, к тому же он был застенчивым и не уверенным в себе юношей. «Ботаник», – презрительно отзывались о нём незамеченные им девочки. Он экстерном закончил школу, в 15 лет стал студентом, сделал первый ошеломительный научный доклад, но в 16 лет, когда он встретил свою будущую жену, его блестящая научная карьера пошла под откос.

Ольга играла с Костей как сытая кошка с глупым мышонком: то привлекала к себе и давала надежду, то отталкивала и прогоняла от себя, мучила безразличием и холодностью, хохотала над ним, над его глупыми стихами, которые он писал и посвящал ей. Он осыпал её роскошными букетами цветов, одаривал неприлично дорогими подарками (отец Константина и старший брат почему-то поощряли это знакомство и даже давали ему деньги), она благосклонно принимала их и тут же убегала в Александровский сад на встречу с другим кавалером, а он часами стоял под её окнами, мучаясь дикой разъедающей ревностью, дожидался её возвращения, иногда не подозревая, что она на самом деле дома (подъезд имел два входа) и, потешаясь, следит за ним из-за занавески, проверяя сколько же он может выстоять. Однажды он стойко прождал её под окнами полночи, не подозревая, что жестокосердная красавица уже преспокойно спит. Внезапно проснувшись среди ночи, Ольга подскочила к открытому окну (стояла душная летняя жара) и крикнула ему: «Иди домой, дуралей, не стой здесь столбом, не смеши народ» – и он два часа шёл пешком в своё общежитие (метро уже не работало).

Порой она назначала свидание и ему, но сама не приходила, а иногда назначала свидание сразу двоим (ему и ещё кому-нибудь), наблюдала за обоими кавалерами из-за угла, как они топтались на одном месте и с подозрением приглядывались друг к другу. Через двадцать минут Ольга выходила к ним, брала под руку второго ухажёра, с наслаждением замечая, как вспыхивали огнём глаза у Кости, как тихо кипел, клокотал от обиды и ревности этот робкий, застенчивый мальчик. Упиваясь своей властью над ним, она остужала его холодным строгим взглядом и пальчиком указывала его место в метре от неё, и Костя покорно плёлся за ней. У неё было много поклонников, поэтому её часто сопровождали не менее двух кавалеров: неизменный Костя (вместо собаки) и какой-нибудь изящно ругающийся матом мальчик-мажор в тюбетейке, очередной никчёмный сынок влиятельных и обеспеченных родителей.

Костя впал в чёрную меланхолию и мечтательную грусть, он стал слушать слезливые песенки, начал понемногу выпивать, хотя до этого категорически отказывался от выпивки на студенческих вечеринках. Однокурсники жестоко высмеивали Костю, называли его печальным рыцарем с тоскливым собачьим взглядом и напевали песню из арии Ленского: «Я люблю вас, Ольга». Он мог часами стоять у подъезда своей прекрасной дамы, чтобы хотя бы мимолётно увидеть её. Она иногда пролетала мимо, не замечая его, иногда останавливала на нём свой взгляд, как будто подманивала, но тут же повелительным знаком руки удерживала его на месте и предостерегающе покачивала пальчиком, не позволяя приближаться, иногда она издевательски подзывала его: «Иди сюда, котик мой» – и он кидался к ней. Неуёмная ревность, жгучие сомнения, мучительные страдания – всё было в таком ненормальном количестве, что Костя едва это выдерживал.

И вдруг Ольга сдалась, стала с ним необычайно нежна и внимательна, ласково-влюблённо говорила ему «мой дурачок», с упоением слушала его стихи (на самом деле делала вид, что слушает эту романтическую ересь) и восхищалась его талантом, пока этот глупец наконец не догадался, заикаясь от волнения, страшно робея и смертельно боясь отказа, сделать ей предложение. Она сразу же дала согласие на брак, и через месяц они поженились. Её раскованность в первую ночь, её бесстыдство и то, что он оказалась у неё не первым мужчиной, Костю несколько смутило, ибо в те времена жизнь с мужчиной до брака была редким явлением. Ольга же на его робкие расспросы самоуверенно отрезала: «Не твоё дело».

Через семь месяцев после свадьбы у них родилась дочь Жанна, и сразу же после рождения дочери отношение Ольги к Константину резко изменилось. Её презрение, раздражение и даже неприкрытая ненависть к нему сначала ошеломили Костю. Три года какого-то семейного ада, горячие ссоры, жестокие слова, пренебрежение, демонстративно-брезгливое отношение к его жалким неумелым ласкам и неопытности и зачастую отказ в интимной близости без веского предлога («не хочу», «надоел», «отстань»), а однажды она чуть не проговорилась: «Ты не лев в постели, а мелкий комарик по сравнению с Ни…». «С кем? С кем с ним?!» – с ужасом, страшно бледнея и дрожа от ревности и унижения, со слезами на глазах допытывался Костя. «Ни с кем, ты просто ни с кем не сравним, несравненный мой», – ехидно ответила жена.

Она безжалостно, ядовито высмеивала его самого, его чрезмерную сентиментальность, его глупые слащаво-сахарные стихи, его сокровенные воспоминания, его потаённые мечты о предстоящей семейной жизни, которыми он с умилением делился с ней в пору их жениховства. Она с презрением отзывалась о его восторженной любви ко всему прекрасному – к природе, к музыке, к поэзии; говорила, что не мужское это занятие – охи, вздохи и розовые сопли, а тем более глупые душевные страдания, а все эти «тонкости» – понятия чести, совести, ответственности, долга и так далее – её только раздражали. Костя был поражён тем, как она, используя его откровенность и открытость, была по самым больным уязвимым точкам.

Родители Константина знали, что у сына с женой что-то не ладится, но всегда были на стороне Ольги, уверенные в том, что он просто плохой муж. Костя был страшно подавлен, он пытался понять, постигнуть причину такого отношения к нему, униженно просил жену объяснить, что происходит, что он делает не так, в чём он провинился перед ней. «Да ты до отвратительной тошноты правильный и благородный во всём. Ты не дурачок, ты просто дурак и до ужаса скучный зануда. Да какой женщине нужен такой мужчина? Вместо шляпки тебя носить?» – говорила ему Ольга и упрекала в том, что он, проявляя своё дурацкое благородство и ненужную гордость, не угождал начальству, чтобы подняться по карьерной лестнице, писал за своего брата научные статьи, позволял начальнику присваивать свои научные доклады, уступил своему многодетному приятелю квартиру, которую выделили ему как очень перспективному и ценному специалисту, и они теперь вынуждены ютиться в маленькой комнатке общежития. И однажды в разгаре одной из этих ссор она выпалила ему в лицо:

– Да на что ты способен? Какой ты мужик? От тебя даже дети не родятся.

– Что? Как?

– А Жанна не твоя дочь, дружок, а твоего братца. Неужели ты думал, что мне нужен такой мямля, как ты. Если бы не обстоятельства, не стала бы твоей женой.

Секундная пауза, мёртвая тишина, глаза в глаза, зрачки в зрачки, его плотно сомкнувшиеся челюсти, дрожащий подбородок, раздувшиеся как у дракона на полном выдохе ноздри, жгучей слезой увлажнившиеся глаза и их страшный прищур.

– Но сейчас ты моя жена и изволь исполнять свои обязанности! – взревел вдруг ослеплённый яростью некогда робкий сентиментальный мальчик и набросился на неё как дикий зверь, с треском разрывая на ней платье, и легко как пушинку бросая её на кровать.

В нём проснулась та необузданная горячность, которую всегда пытался сдерживать его отец. Три ночи подряд он безжалостно насиловал её по нескольку раз за ночь, а она, испуганная и восхищённая этой жестокостью, восторженно отдавалась ему, хотя при этом оскорбляла и осыпала бранью, отпихивала, отталкивала, пыталась ударить по лицу и грубо схваченная его огромной лапой за запястья, с заведёнными над головой руками небезуспешно изображала сопротивление его бешеной атаке и наслаждалась неистовой силой его мужской деспотичной власти.

А потом Костя вдруг запил, пропал из дома и даже не появился на службе. Ольга обратилась к Николаю с просьбой разыскать её непутёвого мужа, опасаясь за его дальнейшую карьеру из-за подобных выходок. Она могла бы и развестись с ним, но кому она нужна с ребёнком на руках (ребёнка, впрочем, можно сбыть матери или отдать в детский дом) и где она найдёт себе мужа, который имел бы такую уникальную память, фантастические способности в математике и физике и возможность стать крупным учёным, а значит, надо приложить все усилия, чтобы вытянуть его из этого запоя и сделать из него достойного человека. Через два дня Николай нашёл его, мертвецки пьяного, в каком-то притоне в обществе малознакомых людей с сомнительной репутацией, вытащил из этой квартиры и приволок домой к Ольге. Крепко держа Костю за волосы, Николай окунал его головой в ванну с ледяной водой, пока не привёл в чувства, отхлестал по щекам и уложил отсыпаться. На следующий день рано утром Николай навестил молодую супружескую чету. Между братьями произошёл довольно бурный, но короткий разговор. Костя рыдал, в чём-то обвинял старшего брата, даже пытался наброситься на него. В результате Николай, нанеся ему со всего размаху сильный удар в лицо, встал во весь свой могучий исполинский рост над ним, избитым в кровь, поверженным и жалким, и посоветовал не распускать сопли и вести себя как подобает советскому офицеру, не огорчать свою жену недостойным поведением и не позорить их семью и имя отца.

Константин был потрясён признанием своей жены, страшно потрясён, до нервного срыва, до диких запоев, до мыслей о самоубийстве, и если не сошёл с ума, то благодаря силе своего разума. Он теперь понял, почему его старший брат всячески поощрял его знакомство с Ольгой, а Ольга так быстро дала согласие на брак, и с его помощью они прикрыли свой грех. Он с отвращением теперь вспоминал те счастливые предсвадебные хлопоты, свою окрылённость, свой восторг в предвкушении предстоящей семейной жизни, саму свадьбу, волнение жениха, смущение невесты, поздравления, улыбки, пенное шампанское – всё это теперь мелькало перед его глазами разгульной пляской чертей и ведьм. Он даже не почувствовал подвоха, когда его старший брат, который всегда помыкал им, покровительственно, по-отечески полностью взял на себя организацию свадьбы: ресторан, свадебный кортеж, свадебное платье для невесты, костюм для жениха, свидетели, свадебный торт, тамада, музыка, цветы, кольца, фото- и видеосъёмка, спиртные напитки. Николай даже смог обаять строгую сотрудницу ЗАГСа, которая поначалу категорически отказалась принимать у них заявление, отвёл её в сторону и тихо, по-деловому коротко переговорил с ней. Костя даже не удивился тому, что их, несовершеннолетних, всё-таки расписали, хотя по закону расписывают только в восемнадцать. Исключение делают, если невеста беременна! В этой круговерти он не заметил дьявольской усмешки своего брата и своей невесты над ним, той затаённой злорадной радости от того, как ловко они провели его, слепого юнца и глупца. «Ложь! Ложь!» – думал Костя, яростно разрывая все свадебные фотографии. «Ложь! В каждом их слове, в каждом их действии ложь!» – думал Костя, сжимая изо всех сил руками голову, как будто боль разрывала её изнутри, и стискивал зубы, чтобы не разрыдаться, он уже не мог себе этого позволить.

По ночам в нём просыпался ненасытный жестокий зверь, он ещё любил свою жену, любил сильнее прежнего, а утром его сердце наполнялось отчаяньем и болью на разрыв. Живя с человеком, которого он считал родным и близким, он уже не имел право на слабость, тем более на слёзы, он не мог открыто выражать свои эмоции, обиды и даже желания, делиться своими переживаниями, тем более проявлять нежность и сахарную чувствительность, он из последних своих сил должен был держать лицо, как бы плохо ему не было, а изнутри его выжигала накалённая, до предела сжатая пружина и разъедала невыносимая боль. Он ещё судорожно цеплялся за свою мечту иметь семью и нормальные отношения в семье.

Через какое-то время Константина направили на новое место службы – в Город, откуда он сам был родом. Узнав об этом, Ольга поначалу отказывалась покидать Москву, когда все наоборот стремились в столицу – в центр вселенной, в город сказочных возможностей, где жизнь кипит с утра до позднего вечера, где столько библиотек, музеев, театров, а в его захолустном городишке даже мусорную урну на улице не увидишь, а уж с таким скучным мужем даже в Москве с тоски можно помереть. «Много ты в театры ходишь», – мрачно вдруг отозвался Константин. Ольга в ответ тут же разразилась ядовитой тирадой о том, что из-за его жадности, когда он пожалел денег на няню для девочки, она не может никуда выйти из дома и ничего не видит кроме четырёх стен этой каморки в общежитии, хотя Костя прекрасно знал, что дочь она отдавала матери, которая не могла отказать ей из-за чувства вины перед ней, и посещала великосветские вечеринки, происходившие в том числе и у Николая на квартире; домой Ольга приходила поздно вечером с ребёнком на руках, которого якобы выгуливала, а на самом деле забирала у матери, приходила накрашенная, разодетая в пух и прах (почти всю зарплату мужа она тратила на наряды и украшения), окутанная шлейфом ароматов вина и духов. Когда же он однажды проследил за ней и встретил выходящую из квартиры Николая, она ни мало не смутилась и даже не пыталась оправдываться.

Ольга продолжала устраивать скандалы, доходила даже до истерики, особенно когда узнала, что муж сам попросил об этом переводе, шантажировала разводом. Во время очередной склоки она даже сбросила со стола его тарелку с супом на пол, поскольку муж, придя домой уставший и голодный, уже не отвечал на её выпады. Костя вдруг резко поднялся и, плотно сжав кулаки, чёрной глыбой стал надвигаться на неё. Ольга испугалась его яростного блеска в глазах и попятилась назад, пока не воткнулась в стену, отступать было некуда. Костя вплотную подошёл к ней и тихо, но твёрдо сказал: «Иди собирать чемодан. Завтра выезжаем». Возражать она уже не осмелилась. Эти его редкие вспышки приглушённой ярости начинали её пугать.

Через девять месяцев у них родился мальчик, уже точно его сын, которого Ольга назвала, возможно, и назло мужу, именем своего бывшего любовника, но это уже не задевало Костю. Он вдруг ясно осознал, что Ольга при своей ослепительно-жгучей красоте – холодная, циничная и озлобленная женщина, озлобленная на свою судьбу, на своих родителей, которые, разведясь, отдали её в детский дом. Ослеплённая этой злобой, она даже прогнала своего отца, приехавшего к ней, чтобы увидеть своих внуков, а Костя, ослепленный любовью (скорее страстью глупого наивного щенка, роковой привязанностью и болезненной одержимостью), он долго не замечал этого, он видел только её красивую оболочку, лишенную души и жара сердца.

Он превратился в машину. Он уже не жил, он только работал и работал, службу совмещал с учёбой в Высшей военной академии, начал делать успехи в научной карьере, опубликовал первые научные труды уже под своим именем, что очень радовало его жену и его отца Виталия Николаевича («Наконец-то, за ум взялся»), но не его самого. Боль его обратилась в тяжёлый камень на сердце, он не знал, как избавиться от неё.

Знакомство с Наташей, наречённой невестой своего друга, всё перевернуло в нём, оживило его сердце и вселило надежду на возможность семейного счастья, к чему он всегда так стремился. Он не собирался отбивать у Игоря невесту, он никогда бы на это не посягнул, Наташа сама потянулась к нему, сама расторгла с помолвку со своим женихом, и только после этого они сошлись. Хотя к своим восемнадцати годам Наташа не была девственницей, Костя решил, что она просто успела побывать в горячих объятиях Игоря, и нисколько её не укорял, даже стеснялся спрашивать об этом или уже боялся, учитывая первый опыт. Наташа сама рассказала ему про свою первую школьную любовь с мальчиком-одноклассником и про их «тихие, невинные сексуальные забавы» (по её словам), когда они просто лежали голыми в постели, изображая взрослых, пока его родителей не было дома, и мальчик случайно, не желая того, повредил её. Несмотря на этот ранний сексуальный опыт, Наташа была ещё ребёнком, наивным, добрым и чистым в противоположность Ольге, с бездной милого кокетства и детским проказничеством, и вызывала в нём не столько ураганную, удушающую любовь, сколько нежность и умиление, как к маленькому озорному котёнку. С ней он чувствовал себя сильным и заботливым мужчиной, оберегающим и воспитывающим. Наташа с выражением ребяческой досады, смехом, прыжками и поцелуем, зажмурив свои длинные глазки, всегда прерывала его выговоры и наставления. Милое, очаровательное, взбалмошное дитя.

Твёрдое намерение Константина Витальевича развестись, чтобы женится на Наталье Лесковой заставило вмешаться его отца, Виталия Николаевича. Не достиг его сын ещё тех высот, чтобы позволить себе такое, и даже он, генерал в отставке, при его-то связях и возможностях не смог бы помочь сыну. «Что за детский сад? – кричал на сына Виталий Николаевич. – Ты военный человек – цвет нации, а не озабоченный самец. Для тебя „разведусь-женюсь“ так легко, как чихнуть? Да тебя вызовут в штаб, сразу мозги прочистят и на раз-два отправят в самый дальний гарнизон, где ещё не ступала нога человека».

Замешены и привлечены в этот скандал были все родственники обеих сторон. Из Москвы даже приехал отец Наташи Владимир Петрович Лесков и поначалу, не разобравшись в сложившейся ситуации и расстановке сил, хотел было поддержать свою дочь, но после основательного разговора с отцом и женой Константина быстро сменил свою тактику и стал уговаривать Наташу отступится от намерений разводить семейного человека и ломать таким образом его будущность (в то время развод офицера не приветствовался и означал крах его карьеры). В ответ Наташа купила ему обратный билет до Москвы и попросила больше не вмешиваться.

Против влюблённых были все, в том числе и Николай, за которого Костя писал диссертацию. Николай даже специально приехал из Москвы в Город и сильно избил его, а Костя, хотя и обладал богатырской силой, не мог из-за внушённого с детства его отцом чувства уважения к старшему брату сопротивляться и давать отпор.

Несколько недель Костя был в какой-то мучительной агонии, в страшном угаре борьбы. Он неоднократно пытался подать заявление на развод в суд. Его заявление сначала не принимали, когда же он чуть не зарычал на секретаря, листок, исписанный его нервной, торопливой рукой, всё-таки вязли, но оно осталось без движения, потому что в заявлении была указана не полная информация. Вторично поданное заявление содержало какие-то недостатки по форме и содержанию, к третьему по счёту заявлению не был приложен полный перечень документов и, в конце концов, очередное заявление было попросту утеряно. Костя понимал, что все эти препятствия ему чинят не без помощи отца, что он бессилен перед его властью и его связями, но упрямо не сдавался. Рвал, метал, рычал, огрызался, спорил с родственниками, с начальством и вновь подавал заявление. Он боялся, что Наташа не дождётся его освобождения от этих семейных уз.

Наташа металась между Костей и Игорем. И Игоря ей было жалко, и Косте не давали развод и возможность жить им вместе. Отчаявшись, она вдруг давала согласие на брак с Игорем, их свадьба то назначалась, то вновь откладывалась, но любила она Костю.

– Он мой, мой, – говорила она Игорю после очередного пламенного свидания с Костей.

– Наташа, опомнись. У него семья, дети.

– Ах да, у него, кажется, жена есть. Эта та самая… Зюзя…, – Наташа истерически хохотнула. – Боже мой, я же замучаю тебя. Как же ты хотел жить со мной, зная, что я больна, да, именно больна им? Я не могу, не могу от него оторваться. Ну зачем я его встретила? Эх, кабы мы раньше встретились. Всё не вовремя, и сама жизнь не вовремя. Ну что ты молчишь? Ты очень, очень… ты такой благородный и добрый. Таких, как ты, нужно в Красную книгу записывать и оберегать, как редкий экземпляр. Мне с тобой было бы спокойно и надежно. Но ты меня не сможешь удержать, нет у тебя той силы, что меня удержит, – Наташа вдруг подняла голову и тряхнула головой. – О боже, что я говорю? Ну как ты можешь такое слушать? Гордости у тебя нет. У тебя невесту увели, а ты ещё и помогаешь нам. Господи, помоги мне! Ах, слушай! Может мне в монастырь уйти? Там такое умиротворение и успокоение… как в гробу. Ха-ха-ха, – она нервно засмеялась. – Нет, я там умру от скуки. Ах, не все равно ли, где умирать. Знаешь, мне кажется, что я попала не в ту колею, глубокую, очень глубокую колею, и несет по ней, и не могу из неё выбраться. Или, может быть… сойти с ума? Сумасшедшим можно всё.