Секретная команда. Воспоминания руководителя спецподразделения немецкой разведки. 1939—1945

Otto Skorzeny

GENEIMKOMMANDO SKORZENY

Серия «За линией фронта. Мемуары» выпускается с 2002 года

Глава 1

Кайзеровская Вена. – Школьные годы. – Депрессия и безработица. – Студенческий добровольческий корпус. – Начало профессиональной деятельности. – Знакомство с НСДАП[1]. – Свадебное путешествие в Италию. – В составе Германского гимнастического союза. – Страсти в Вене. – Моя первая миссия. – Доброволец. – Последний мирный отпуск. – Мобилизационное предписание. – Европейская молодежь. – Направление в СС. – «Дело не в Рыцарском кресте![2]»

12 июня 1908 года роскошный разноцветный кортеж проследовал по улицам старой кайзеровской Вены, встречаемый восторженными толпами народа, праздновавшего шестидесятилетний юбилей правления кайзера Франца-Иосифа I. В этот день сразу пополудни моя мать, еще с утра любовавшаяся праздничным шествием, подарила мне жизнь.

Перед Первой мировой войной я был еще совсем ребенком, и это время помню только со слов родителей. Школьные годы тоже не оставили в моей памяти сколь-либо заметного отпечатка. Ведь гибель старой монархии не вызвала у нас, молодого поколения, какого-то серьезного потрясения. Молодежь вообще быстро забывает прошлое, и мы радовались каждому проявлению улучшения жизни.

В школе мне особенно легко давались естественные науки, такие предметы, как математика, геометрия, физика и химия. А вот иностранные языки, французский и английский, несколько напрягали. Особенно я любил заниматься спортом и никогда не пропускал так называемые «послеобеденные занятия на свежем воздухе», поскольку физическое совершенствование тела было моей настоятельной потребностью. Мы обожали командные игры в мяч, а мне в особенности нравился футбол. Я регулярно защищал интересы своей школы в составе сборной команды на проводившихся каждое лето чемпионатах средних учебных заведений. Не скажу, что в различных видах спорта мне удавалось достичь каких-либо особых результатов, но я везде добивался хороших средних показателей.

Мой выбор, где учиться после школы, был предопределен. Мне хотелось стать инженером, как мой отец и брат. У меня довольно рано проявилась любовь к технике, и я всегда интересовался техническими новинками, что лишний раз подтвердилось осенью 1926 года во время слушания лекций по машиностроению уже в первом семестре в Венском техническом университете.

Зимой 1928/29 года я с успехом выдержал первый государственный экзамен, оставив, таким образом, позади себя начальный этап обучения, представлявший собой по существу освоение теории. После этого мы наконец-то приступили к изучению практических предметов по курсу машиноведения.

В 1926 году я стал членом задиристой студенческой корпорации и обрел круг друзей, сохранившийся и после окончания учебы в университете. В этой корпорации из нас, мальчишек, воспитывали настоящих мужчин, чтобы со временем мы смогли успешно выстоять в борьбе за существование. Выставленные напоказ в книгах и фильмах пороки, в особенности связанные со злоупотреблением алкоголем, уже в то время считались пережитками прошлого. Нас учили, что мы, как мужчины, должны отвечать за свои слова и поступки, а в случае необходимости отстаивать собственные убеждения с оружием в руках. Мы обучались также сносить удары, не забывая о хороших манерах, и стискивать зубы тогда, когда хотелось кричать. Позже в некоторых перипетиях моей жизни я был благодарен этой привитой твердости по отношению к самому себе. Однако не берусь утверждать, что подобное воспитание не наложило на нас и другой отпечаток.

Официально разрешенная демонстрация (митинг протеста населения против запрета Антанты[3], одобренного австрийским парламентом объединения республики Немецкая Австрия[4] с Германией), проводившаяся ежегодно в сентябре на площади Героев в Вене и совершенно не носившая какого-либо партийного оттенка, являлась единственным политическим мероприятием, которое я посещал вплоть до конца моей учебы в университете. Политические баталии, бушевавшие в парламенте, мною, как и большей частью молодежи, воспринимались как бесполезная болтовня.

Австрийская экономика еще не преодолела откат, вызванный войной, как нагрянула неслыханных масштабов инфляция, нанесшая дополнительный урон. Все более возрастала социальная напряженность, раздуваемая различными политическими движениями и усиливавшаяся вследствие безработицы, которую никак не удавалось победить. В конце концов все это вылилось в протесты, нашедшие свое первое вполне осязаемое воплощение в июльских беспорядках 1927 года, вошедших в историю моего родного города под названием «пожар Дворца юстиции» в Вене[5]. В качестве ответных мер на данные события на базе высших учебных заведений был сформирован так называемый «академический легион», единственным предназначением которого являлось оказание помощи властям в поддержании общественного порядка и укреплении авторитета государства. Я тоже вступил в ряды этого объединения, которое в скором времени переросло в «студенческий добровольческий корпус», примыкавший, в свою очередь, к давно существовавшему хеймверу[6].

В те годы хеймвер однозначно провозгласил свой отказ от превращения в политическую партию. К сожалению, в дальнейшем, на мой взгляд, ему, чтобы завоевать влияние, пришлось пройти весьма трагический путь. Постепенно он все же начал превращаться в партию и получил соответствующее название – Блок «Родина». Когда в 1930 году данная тенденция стала проявляться все более отчетливо, это послужило для меня и моих товарищей сигналом для выхода из студенческого добровольческого корпуса. Мы не хотели иметь ничего общего с партийной политикой и не желали, чтобы нами манипулировали в партийно-политических целях.

Зимой 1931 года я приступил к выпускному испытанию в техническом университете. Шестидесятидневная письменная экзаменационная работа, касавшаяся расчетов и устройства автомобильного дизельного мотора, оказалась на редкость удачной. Вскоре после этого, к моему великому удивлению, я блестяще выдержал и второй, уже устный экзамен, оказавшись лучшим среди выпускников. Теперь передо мной был открыт путь к профессиональной деятельности в качестве дипломированного инженера в области производства машин и механизмов. Однако сказать об этом оказалось проще, чем осуществить на деле. Ведь тогда Австрию, как, впрочем, и Германию, потрясал тяжелейший экономический кризис, достигший, как нам казалось, пика именно в это время.

В многочисленных местах, где предварительно я получал одобрение, в работе мне отказывали, поскольку фирмы были вынуждены сокращать даже кадровых работников. Только позже я стал баловнем случая, и мне в течение нескольких лет, несмотря на жесточайшую конкуренцию, удалось развить маленькое строительное предприятие, которым я руководил в качестве коммерческого директора, в солидную и уважаемую компанию.

Начиная примерно с 1929 года НСДАП добилась заметных успехов и в Австрии. До того она представляла собой относительно небольшую и к тому же раздробленную группу. Как бы то ни было, часть моих знакомых и друзей оказались членами этой партии, превращавшейся в Германии во влиятельный фактор общественной жизни. Я же первоначально отметал всякую мысль о вступлении в нее, так как требования этого движения, казавшегося мне пришедшим со стороны, представлялись не совсем отвечающими интересам нашей родины.

Тем не менее я стал интересоваться ее основными идеями, в особенности программными положениями, касавшимися экономических и социальных вопросов. В программе НСДАП содержались и положения, отражавшие нашу давнюю мечту о «присоединении». В результате первое же посещение политического собрания стало решающим для моего дальнейшего пути.

Летом 1932 года доктор Геббельс выступил в Вене на переполненной зрителями арене «Энгельманн». Его рассуждения по социальным вопросам и обещание прекратить непродуктивные баталии политических партий явились для меня определяющими, и вскоре я превратился в сторонника партии. Для вступления в партию необходимо было целый год значиться в качестве ее сторонника, причем активного участия в движении от меня никто не требовал. Я посещал собрания и платил членские взносы. В июне 1933 года такое обозначение участия в политической жизни закончилось – решением правительства Дольфуса[7] НСДАП была запрещена.

Еще будучи студентом, в 1930 году во время очередного заплыва я познакомился с одной веселой и очаровательной венкой. Вскоре наше мимолетное знакомство переросло в настоящую дружбу. Когда же в 1933 году мне посчастливилось занять должность коммерческого директора лесозаготовительного предприятия, появилась и возможность экономически обеспечивать совместное проживание двух персон. В мае 1934 года мы поженились и на собственном мотоцикле с коляской отправились в свадебное путешествие в Италию.

Как истинный австриец, я поехал в Италию не без определенных предубеждений. Горечь от отторжения Южного Тироля[8] после Первой мировой войны и потери красивейшей части немецкоговорящей Австрии еще отравляла наши сердца.

Да и сам отход Италии от Тройственного союза в 1916 году, приходившийся на времена нашей юности, не остался забытым, ложившись, возможно и несправедливо, тяжелым обвинением в адрес всего итальянского народа. Поэтому я радовался не перспективам общения с итальянцами, а возможности полюбоваться красотами ландшафта и историческими памятниками Италии. Однако вскоре мне пришлось переменить свое отношение к итальянцам, которые оказались такими же жизнерадостными, как и близкие по крови австрийцы и немцы. Со всеми людьми можно было великолепно пообщаться. Да что там поговорить, даже стать друзьями, если, конечно, толерантно относиться к их естественным особенностям и не забывать, что и немцы имеют свои национальные недостатки.

Болонья, Флоренция, Пиза, Анкона, Равенна и Венеция, не считая Рима, были городами, в которых мы останавливались во время нашего путешествия. Абруццо – область с дикими и гордо вздымающимися ввысь горными хребтами, ставшими позднее свидетелями одной известной моей операции в годы войны, тогда являлась для туристов и путешествующих молодоженов не более чем красивой картинкой среди многих чудесных пейзажей.

После возвращения в Вену будни вновь вступили в свои права. Мои юношеские амбиции не хотели мириться с тогдашними размерами руководимого мною предприятия. Его следовало расширить и значительно улучшить. Мне, как инженеру, хотелось использовать свои собственные новые идеи. К тому же кризису, в котором пребывала Австрия, не было конца. Он хватал за горло всех без исключения – и предпринимателей, и рабочих. Разорялось одно старинное строительное предприятие за другим. Оставалось только, не теряя мужества и веры в себя, идти на работу и трудиться, трудиться и еще раз трудиться.

Несмотря на бедственные времена, предприятие не только удалось удержать на плаву, но даже расширить. Кроме того, был создан хороший и крепкий костяк из числа кадровых рабочих. И хотя большинство из них разделяло ультраправые политические взгляды, я смог установить со всеми отличные отношения. Во время работы на нашем предприятии столь любимые повсюду «политдискуссии» не приветствовались. Мои рабочие хорошо знали, что я не терплю никакой активной политической деятельности.

Однако упорный повседневный труд привнес в мою жизнь весьма печальные и достойные всяческого сожаления перемены. Мы с женой отдалились друг от друга. Развитие наших личностей пошло разными путями. Между нами состоялся весьма серьезный разговор, в ходе которого мы пришли к выводу, что лучше разойтись, чем становиться обузой друг для друга. В результате в 1936 году наш брак распался. И сегодня меня радует, что я могу без всякой неприязни вспоминать те дни. Когда в 1946 году в лагере для военных преступников в Дахау[9] мне довелось переживать самое тяжелое время в моей жизни и внутренне роптать на Бога и весь мир, я искренне порадовался ободряющему письму, полученному от моей первой жены. Оно явилось тем редким лучиком света, который тогда проник ко мне.

В 1935 году я вступил в единственный функционировавший в то время Немецкий гимнастический союз. В вечерние часы здесь предоставлялась возможность заниматься физическим развитием своего тела. Поскольку общественные мероприятия разрешалось проводить только близким к австрийскому правительству обществам, то большая часть молодежи, в том числе и из круга моих друзей, воздерживалась от их посещения. Мы собирались в нескольких небольших клубах или частных кружках, которые можно было по пальцам пересчитать. В них я познакомился с массой прекрасных людей – врачами, мелкими фабрикантами, юристами и представителями прочих профессий, – происходивших из солидных буржуазных венских семей, ставших к тому времени редкостью.

События февраля – марта 1938 года явились для широкой общественности, как, впрочем, и для меня, полной неожиданностью. О действительном положении вещей нас проинформировали газеты, и то довольно смутно. В любом случае речь шла о восстановлении нормальных отношений между Германией и Австрией, а также о подлинном внутреннем примирении. Объединения обеих стран никто не видел даже в самых смелых мечтах. Когда же 12 февраля федеральный канцлер Шушниг[10] посетил с визитом Берхтесгаден[11], мы были уверены, что вскоре назревшие вопросы разрешатся самым благоприятным образом. Все круги венского населения охватила лихорадка ожидания этого политического решения. И вот в своей речи перед активистами Отечественного фронта[12] от 9 марта в Инсбруке[13] федеральный канцлер провозгласил о предстоящем в ближайшее воскресенье народном голосовании.

10 и 11 марта напряжение в Вене достигло апогея. В наиболее худшее положение, как нам казалось, попали государственные служащие, которым предстояло голосовать в своих учреждениях. Лично я был полон решимости проигнорировать это голосование. Из бесед со своими знакомыми и друзьями мне стало известно, что такого же мнения придерживаются многие граждане. Однако внутреннего удовлетворения от данного решения не наступало.

В рамках Немецкого гимнастического союза уже давно были созданы так называемые взводы обороны, в одном из которых состоял и я. В связи с возникновением в Вене угрожающей ситуации 12 марта 1938 года после полудня нам назначили сбор в своих гимнастических залах. Только я хотел переодеться в раздевалке гимнастического зала нашего союза, как по радио передали сообщение об отставке правительства Шушнига. Оно прозвучало подобно разрыву бомбы.

Мы все приветствовали отставку старого правительства, которое на протяжении последних шести лет ограничивалось только изданием декретов и показало себя неспособным справиться с затяжным экономическим кризисом. Не удалось ему добиться и ослабления внутренней напряженности. По призыву руководства Немецкого гимнастического союза все «взводы обороны» должны были направиться во внутренний город к ведомству федерального канцлера, а завершить этот день планировалось проведением факельного шествия. Я и подумать не мог, что мне предстоит сыграть в этих событиях весьма захватывающую роль.

На автомобиле, в который я пригласил еще несколько своих друзей, мы поехали во внутренний город и припарковали машину поблизости к площади Балхаузплац. Вскоре все прилегающие к ней улицы, шедшие по направлению к резиденции канцлера, наполнились толпами народа. Мы, играя одновременно роль зрителей и ответственных за соблюдение порядка, стояли на боковой улице позади этого здания, в котором, насколько нам было известно, решалась судьба нашей родины.

Внезапно со стороны Миноритской площади подъехала автомашина выездной полицейской команды. Мы не поверили своим глазам, когда увидели, что у всех полицейских на рукавах нацеплены повязки со свастикой. Как такое могло произойти? Теперь нам стало ясно, что серьезные перемены в Австрии уже начались и что они зашли намного дальше, чем мы могли предположить. Вопрос заключался только в том, насколько принимавшие решение господа были способны повернуть все к лучшему? Тут, словно откликнувшись на крики толпы, на балконе появился новый федеральный канцлер Зейсс-Инкварт[14].

Он выступил с краткой речью, но мы стояли слишком далеко и слов не разобрали. Внезапно открылись ворота, из них выехал большой черный, скорее всего, правительственный автомобиль и устремился прочь. Немного погодя на улице засуетились какие-то люди, среди которых был и председатель Немецкого гимнастического союза Бруно Вейс. Он быстро подошел ко мне, чему я несказанно удивился, так как не ожидал его здесь увидеть. Вейс совсем не походил на человека, занимающегося политикой. Его знали как великолепного организатора, и он пользовался большой популярностью. Мне показалось, что Вейс чем-то взволнован.

– Какое счастье, что я нашел здесь надежного человека из нашего союза! – воскликнул он. – Дорогой Скорцени, у меня к вам важная просьба! Вы видели выехавший большой черный лимузин?

Я кивнул, и он продолжил:

– В машине был федеральный президент Миклас[15]. Мы здесь, в резиденции федерального канцлера, в большой тревоге! Только что нам стало известно, что в президентском дворце разместился сильный отряд батальона гвардии. Однако небольшой группе парней из охранных отрядов[16] из Флоридсдорфа[17] поручено выдвинуться во дворец и взять его под защиту. Мы опасаемся, что при встрече двух этих подразделений может произойти нежелательный инцидент. Не могли бы вы нам помочь? Вы на машине?

Я охотно согласился.

– Езжайте как можно быстрее во дворец и от имени нового канцлера примите необходимые меры. Делайте что хотите, но предотвратите возможное безумие!

Вейс пожал мне руку и еще раз напомнил, чтобы я поторопился, но не забывал о хладнокровном благоразумии.

Я прихватил с собой своего друга Герхарда, и мы поспешили к моей машине.

– Будем надеяться, что все пройдет благополучно! – крикнул я Герхарду, бежавшему чуть впереди.

Запрыгнув в машину, я прокрутил стартер, и мотор заревел. Мы врубили первую скорость и покатили.

За Бургтеатром[18] на повороте я заложил крутой вираж, стараясь оставаться предельно внимательным. Е[а такой скорости это было необходимо, чтобы не попасть в аварию. К тому же, несмотря на вечерние часы, на улицах сновало довольно много народу.

Свернув с главной дороги на шоссе, мы увидели в нескольких сотнях метров впереди небольшую колонну машин.

«Может быть, они сопровождают федерального президента? – подумал я, догнав последний автомобиль и обойдя его справа. – Тогда мы рискуем прибыть после президента. Надо поднажать».

Мне удалось обогнать еще пару машин, но первая уже сворачивала к президентскому дворцу. Я исхитрился и все же остановился у дворца одновременно со вторым автомобилем. В это время из лимузина выбрался человек и мелкими шажками быстро засеменил к воротам. Вслед за ним ко входу в здание поспешили четыре пассажира из второй машины.

События разворачивались так быстро, что думать было некогда, и приходилось действовать чисто инстинктивно. Я втиснулся в эту группу из четырех крепких парней и оказался в небольшом вестибюле. Прямо напротив меня просматривалась лестница, которая, изогнувшись дугой, вела на второй этаж. По ней торопливо поднимался федеральный президент Миклас. Внезапно на лестничной площадке появились солдаты и стали быстро спускаться навстречу президенту. Увидев это, я тоже устремился вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

На середине лестницы мы встретились. Путь нам преградил лейтенант гвардии с несколькими солдатами и громко закричал:

– Стоять!

Такая команда была явно лишней, поскольку мы и так уже остановились. Несмотря на это, лейтенант во второй раз прорычал свою абсолютно ненужную команду: «Стой!»

Позади меня на лестнице и в вестибюле столпилось уже человек двадцать.

Я заметил, что лейтенант начал протискиваться через своих солдат, направляясь ко мне.

– Оружие на изготовку! – неожиданно заорал он.

В ответ несколько солдат подняли свои автоматы, передернули затворы и направили оружие на стоявших внизу людей. Я оглянулся и увидел, как некоторые из них стали доставать пистолеты из кобур.

«Теперь все зависит от малейшей случайности, – пронеслось у меня в голове. – Стоит только кому-нибудь занервничать, и пиши пропало».

– Что за ерунда! – как бы со стороны услышал я свой собственный громкий голос.

Эти, совсем не вписывающиеся в данную ситуацию, слова, казалось, подействовали – люди на мгновение замерли. Я с усилием воли взял себя в руки и, стараясь выглядеть совершенно спокойным, сказал лейтенанту:

– Если что-то произойдет, то ответственность за это целиком ляжет на вас! Я послан сюда новым правительством, чтобы убедиться, что все идет в надлежащем порядке.

В это время на верхней лестничной площадке появилась супруга федерального президента. Естественно, она выглядела очень взволнованной и стала спрашивать, что происходит. Тут и ее муж вновь обрел дар речи.

– Кто вы? Чего вы хотите? – спросил он меня.

Несмотря на напряженную и в то же время комичную ситуацию, я представился:

– Инженер Скорцени, господин президент! Может быть, нам стоит вместе позвонить федеральному канцлеру? Пусть он подтвердит мои полномочия и скажет, какие задачи я здесь выполняю.

Солдаты потеснились, и мы с президентом в сопровождении лейтенанта стали подниматься наверх. В этот момент кто-то начал настойчиво и громко стучать в двери. Один из парней, стоявших внизу, приоткрыл их, и в образовавшемся проеме возник офицер полиции. Он поприветствовал меня и сказал:

– Федеральный канцлер приказал мне поступить с моей ротой в ваше распоряжение. Какие будут указания?

Я несказанно обрадовался, так как стало ясно, что доктор Зейсс-Инкварт не только информирован о моем существовании и полученном мною задании, но и продолжает об этом помнить.

– Господин президент! – громко произнес я. – Только что из дворца прибыла для вашей защиты полицейская рота. Нам следует срочно связаться с канцелярией федерального канцлера, чтобы и лейтенант услышал, что здесь не по кому стрелять!

Связь была установлена быстро, и я смог доложить доктору Зейсс-Инкварту о сложившейся обстановке. Затем трубку взял доктор Миклас. Судя по всему, он был полностью согласен со всем тем, что говорил ему новый канцлер. Тем временем я отвел лейтенанта в сторону и сказал ему:

– А теперь быстро прикажите своим солдатам поставить оружие на предохранитель! Вы же сами видите, что здесь воинственные жесты совершенно излишни!

Лейтенант вышел, и тотчас за дверью послышался его голос.

– Поставить на предохранитель! – скомандовал он. – Убрать оружие!

Тут доктор Миклас вновь передал мне телефонную трубку, и я услышал слова благодарности за предпринятые мною меры. Доктор Зейсс-Инкварт считал, что именно мне принадлежит заслуга в предотвращении столкновения. Он попросил меня остаться и заявил, что люди из охранных отрядов переходят в мое подчинение. Вместе с ними мне надлежало организовать охрану внутри дворца. Личный же состав караула батальона гвардии должен был делать то же самое, но снаружи здания.

К счастью, все эти меры предосторожности оказались излишними. Обстановка оставалась спокойной не только в данном районе. Во всей Вене не было отмечено ни одного инцидента.

Уже через несколько дней после переворота в Австрии Национал-социалистический механизированный корпус[19], а также секции мотоспорта СА[20] и СС провели мероприятия по вербовке сторонников, чтобы привлечь на свою сторону активных мотоспортсменов нового гау[21]. В этой связи, исходя из того обстоятельства, что на протяжении многих лет я являлся активным мотоспортсменом и членом Австрийского туристического клуба, мною было принято решение о вступлении в мотоштурм СС, а заодно и об обновлении моей прежней партийной принадлежности.

Решающим моментом, определившим мое решение, являлось то обстоятельство, что охранные отряды в качестве единственного требования к вступающим в их ряды выдвигали условие о наличии безупречной полицейской справки о несудимости. Моему решению последовало много бывших членов Австрийского туристического клуба, и уже вскоре мы смогли выставлять довольно сильные команды на различных мотоспортивных состязаниях. Этим гонкам я посвящал все свое свободное время с воодушевлением и в результате уже на первых трех соревнованиях завоевал золотые медали.

Одновременно, повинуясь своему давнему желанию, я прошел водноспортивное обучение на Дунае, изучив эксплуатацию и управление судами с моторами мощностью до двухсот лошадиных сил. Уверенная швартовка к построенным на реке сходням при наличии различных течений оказалась делом нелегким. Но со временем мне удалось освоить и запрещенные водные гонки, и то, как обходить буны и мели, и то, как покорять притоки. Заключительной главой этого моего спортивного обучения стала сдача государственного экзамена по специальности «рулевой маломерных судов».