INCARNATUM

Глава 1: Тревога и Клятва

«Гордость предшествует падению, а надменный дух – гибели. Но та гордость, что зиждется на долге, есть стержень, на котором держится мир».

Из поучений Верховного Епископа Альтерии

Воздух в Великом Соборе Розы-Марии был густым и сладковатым, как мед, пропитанный дымом сотен свечей в массивном канделябре. Под высокими сводами, расписанными ликами святых и сценами великих битв, замерла в почтительной тишине вся знать Альтерии. В самом разгаре был обряд принятия присяги новых Решателей, и в этом году он был особенным – впервые за долгое время клятву приносили отпрыски всех шести великих домов.

Кассиан из дома Грифонов, облаченный в латы, отполированные до зеркального блеска, стоял на одном колене. На его наплечье красовался фамильный герб – вздыбленный грифон. В руках он сжимал крылатый шлем, а взгляд, устремленный на Верховного Епископа, был твердым и ясным. Лишь самый внимательный наблюдатель мог бы заметить тень беспокойства в уголках его глаз. Беспокойства, которое гнездилось в нем вот уже пятые сутки.

Пять дней. Ровно столько прошло с тех пор, как последний гонец от университетской экспедиции доставил в город обычную рутинную депешу: «Достигли подножия Вулкана Чёрного Когтя, разбиваем лагерь, приступаем к исследованиям». С тех пор – тишина. Ни весточки от профессора Ипкиса, ни нахальных, полных юмора записок от его сводного брата Кая, ни педантичных зарисовок Элиаса. Пять дней – это уже слишком даже для труднопроходимого подножия спящего великана. «Соберись, – сурово приказал себе Кассиан. – Сейчас твой час. Кай… Кай сам себя в обиду не даст. Наверняка увяз в каких-нибудь руинах с этим своим другом-архиварием».

– Клянешься ли ты служить герцогству Лоранель и дому правящего герцога верой и правдой, не щадя живота своего? – голос Верховного Епископа, древнего, как сами стены собора, прозвучал гулко и величаво.

– Клянусь, – ответил Кассиан, и его голос, чистый и уверенный, прокатился под сводами, не оставляя сомнений в искренности.

Он был последним в очереди. Двум кандидатам уже отказали: один из дома Барсука за трусость во время испытаний, другой из дома Лисицы за сомнительные связи. Их семьи сидели теперь, белые как полотно, погрузившиеся в пучину позора. Ричард, отец Кассиана, сидевший в первом ряду, украдкой вытер платком испарину, выступившую на его высокой лысине. Его взгляд скользнул по могучей фигуре Беовульфа из дома Медведей – оба его сына были приняты, – а затем с легкой, едва скрываемой жалостью – по побелевшим лицам рода Барсука.

– Клянешься ли ты карать врагов герцогства без жалости и тени сомнения? – продолжал Епископ.

– Клянусь.

В зале повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием воска. Древний старец в белоснежных ризах медленно поднял свой посох с набалдашником в виде женщины без лица с распростертыми руками – символом слепой, но всеобъемлющей милости Розы-Марии. Сотни глаз следили за каждым его движением. Он внимательно, изучающе смотрел на Кассиана, и тому на мгновение показалось, что в глубине старческих глаз мелькнуло нечто, похожее на знание. «Он знает, – пронзила Кассиана дурная мысль. – Знает, что мои мысли не здесь. Знает о пропаже экспедиции. О Кае». Но вот посох плавно опустился, и холодный металл набалдашника коснулся лба юноши.

– Властью, данной мне Великой Церковью Розы-Марии, Милосердной Матери нашей, я нарекаю тебя Решателем и дарую тебе свое личное благословение. Встань же, Кассиан из дома Грифона, пятого дома от трона Альтерии.

Собор взорвался громоподобными аплодисментами. Ричард, не скрывая больше облегчения, вытер лицо платком окончательно. Кассиан поднялся, и его мгновенно окружила толпа поздравляющих – знать, родственники, другие Решатели. Он благодарил всех сдержанной, почти скромной улыбкой, пробираясь сквозь толпу, пока не оказался рядом с отцом.

– Сын.

– Отец.

Они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спине.

– Горжусь тобой, мальчик мой, – прошептал Ричард так, чтобы слышал только он. – Твой дед с небес на нас взирает и ликует. И… я послал еще двух гонцов к Вулкану Чёрного Когтя. На самых быстрых лошадях.

Кассиан кивнул, и камень с души немного свалился. Значит, отец тоже не сидел сложа руки.

– Смотри не задуши своего старика в объятиях, – раздался позади них хриплый, пробивающийся сквозь шум голос.

К ним подошел Беовульф из дома Медведей, его кустистые брови ходили ходуном. Позади, словно две грозные тени, стояли его сыновья – лысые, могучие близнецы, на две головы выше отца.

Беовульф протянул Кассиану свою волосатую лапу, и тот, стиснув зубы, выдержал знаменитую «медвежью хватку».

– Поздравляю, юноша. Давно не видел, чтобы Верховный так кого-то отмечал. Продолжай в том же духе и, возможно, когда-нибудь ты сможешь стать… – он не договорил, добродушно усмехнувшись в свою густую бороду. Все и так понимали – речь о месте в правящей Шестерке.

– Благодарю вас, лорд Беовульф. Постараюсь не ударить в грязь лицом, – поклонился Кассиан.

– Что скажешь, Ричи, – обратился Беовульф к отцу Кассиана, – отпустим наконец молодёжь? Пусть распустят перья перед друзьями. Мои-то уж точно соскучились по доброму элю.

– Боюсь, мы, старые развалины, уже не властны над полноправными Решателями, – улыбнулся Ричард.

Кассиан с насмешливой укоризной посмотрел на отца.

– Тогда мы, пожалуй, пойдем. А то, чего доброго, выболтаете какой-нибудь наш детский секрет.

– Например, про голые пробежки вокруг Горького озера? – громыхнул Беовульф с усмешкой.

Высокий и тощий Ричард и низкий, коренастый Беовульф стояли рядом, глядя, как их сыновья, наконец освободившись от родительского надзора, оживленно обсуждали что-то, удаляясь. Гордость за детей на миг стерла годы соперничества между двумя домами.

– Я от всей души поздравляю тебя, Ричи, – Беовульф протянул руку, и на этот раз Ричард пожал ее без тени раздражения. – Твой мальчик сделал нам всем честь. Личное благословение Верховного… это многое значит. Шестёрка наверняка уже обратила на него взор.

– Шестёрка… – Ричард тяжело вздохнул, и его взгляд стал озабоченным. – Иногда я думаю, не слишком ли рано? Он молод, пылок. Мир большой политики – это болото, где тонут и не такие.

– А куда деваться? – Беовульф хмыкнул. – Рожденный в нашем кругу обречен на это. Лучше пусть учится сейчас, под нашим присмотром, чем потом, когда мы отойдем в мир иной, его сожрут акулы из домов Лисицы или Змеи. Кстати, о Змеях… – Беовульф понизил голос, озираясь. – До меня дошли слухи, что старик Зигфрид недоволен возвышением твоего дома. Говорят, он в ярости, что его внуку отказали в присяге, а твой получил благословение.

Ричард нахмурился. Дом Змеи был известен своей изощренной жестокостью и долгой памятью.

– Спасибо за предупреждение, старый друг. Я укреплю охрану поместья. И поговорю с Кассианом о бдительности. Эта миссия в Каэлдор… – он покачал головой. – Искать пропавшего герцога в джунглях Зелёной Пасти? Я бы предпочел, чтобы его первым заданием было что-то менее… опасное.

– Боишься за него? – спросил Беовульф, прищурившись.

– Я его отец. Конечно, боюсь. Но долг есть долг. И если он действительно хочет занять место в Шестёрке, ему придется пройти через огонь. – Ричард с силой сжал руку Беовульфа. – Обещай мне, Вульф. Если со мной что-то случится… пока Кассиан будет в отъезде… присмотри за моими девочками: за Риконой и Акорой. Ты же знаешь, они мне как родные.

Беовульф посмотрел на него с необычной для него серьезностью.

– Ты о чем это, Ричи? Ничего с тобой не случится.

– Обещай мне.

В голосе Ричарда звучала такая твердая просьба, что Беовульф лишь кивнул.

– Обещаю. Мои сыновья будут охранять твой дом как свой собственный. Но это лишние предосторожности.

– Надеюсь, – тихо сказал Ричард, глядя вслед удаляющимся сыновьям. В его словах сквозила тревога, которую он тщательно скрывал ото всех, но не смог скрыть от старого друга.

***

Кассиан шел по аллее парка герцогского дворца, и нутром чувствовал – он найдет ее именно здесь. На том самом месте, где они в детстве часто играли вчетвером: он, его сводные сестры Акора и Рикона, и сводный брат Кай.

Он вышел из пихтовой рощицы, и его глазам открылась знакомая картина: неширокая речушка Ниточка, а над ней – изящный мостик, вырезанный из кости мамонта. На его перилах, свесив ноги, сидела она, Акора. Она была одета в простое платье нежного сиреневого цвета, которое, однако, идеально сидело на ней, подчеркивая стройность стана. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в сложную, но изящную косу, в которую был вплетен тонкий серебряный шнурок с маленькой подвеской в виде капли – подарок Кая на ее последний день рождения. Она не плакала, а скорее, казалась ушедшей в себя. В руке она сжимала горсть хлебных крошек, которые бессознательно, медленными движениями, бросала в воду. Стайка резвых уток с азартом шныряла у ее ног, выхватывая угощение из воды, но её взгляд был устремлён куда-то вдаль, но Кассиану показалось, что она видит не парк, а нечто иное, отчего по её коже пробежали мурашки

– Опять эти сны, – вдруг тихо проговорила она, сама не обращаясь ни к кому. – Опять эта чёрная вода… и гребень, который тонет. Он так блестел… —

она замолчала, содрогнувшись, будто очнувшись, и снова уставилась вдаль. Но это была не просто тоска. Её сознание цеплялось за обрывки видения: не просто вода, а маслянисто-чёрная пучина, пахнущая серой и смертью. И гребень… он был не простой, а в виде расправляющих крылья грифонов, точь-в-точь как её собственный, но его поглощала не речная стремнина, а нечто огромное, склизкое, шевелящееся в глубине. И над этим всем – пронзительный, беззвучный крик, от которого застывала кровь. Она не понимала, что это значит. Но её душа, чуткая, как паутина, улавливала приближение этой бури за много миль.

Кассиан почувствовал холодный укол тревоги. Не просто сны. Её «наития», тот самый редкий дар ясновидения, что она унаследовала от её покойной матери, всегда были вестниками беды. Они редко показывали всё ясно, лишь обрывки, намёки, но игнорировать их было себе дороже. Юноша осторожно подошел и опустился рядом. Акора вздрогнула, но не обернулась.

– Я везде тебя искал, – тихо сказал Кассиан, с гордостью проводя пальцем по новенькому знаку Решателя на своем мундире. – Угадал, что ты здесь.

Она ничего не ответила, только шмыгнула носом. Кассиан положил руку ей на плечо и мягко притянул к себе. Акора не сопротивлялась, уткнувшись лицом в его плечо. Они сидели молча, глядя, как по парку прогуливаются влюбленные парочки. Кассиан ловил на себе завистливые взгляды молодых дворян – Акора была не только душой их компании, но и одной из завидных невест Альтерии. И в этот момент он остро ощутил, что его чувства к ней – не просто братская привязанность. Это было что-то большее, что-то, о чем он боялся признаться даже себе, особенно сейчас, когда он был помолвлен с Риконой. Но Рикона была сталью, а Акора – шелком. И в час беды душа тянется к шелку.

– Акора, я… – начал он, желая развеять ее тоску обещаниями, что все будет хорошо.

– Не надо, Касс, – ее голос дрожал, но был твердым. – Ничего не надо говорить. Не говори, что он найдется. Не говори, что все будет хорошо. Ты не знаешь этого.

– Твоя сестра… Рикона очень волнуется за тебя. Хоть она и не любит показывать чувства, я знаю, ей тоже тяжело. И ты ей нужна. Как опора, – сказал он, понимая, что звучит как заученная фраза из учебника по дипломатии.

Акора молчала, и ее молчание было красноречивее любых слов.

– Может, пойдем к ней? Вместе посидим, поговорим. Тебе станет легче. Я обещаю.

Прошла вечность, прежде чем она робко кивнула. Кассиан улыбнулся, почувствовав облегчение и удовлетворение от хорошо выполненной задачи. Он помог ей подняться.

– Вот и хорошо. Я тебе обещаю, все наладится. А когда я берусь за дело – я всегда довожу его до конца.

Они пошли по аллее. Акора молча отряхнула платье, а Кассиан, воодушевленный ее уступчивостью, продолжал:

– Вот скажи, кто бы еще догадался искать тебя здесь? Ведь только мы четверо знаем, что здесь произош… – он запнулся, поняв свою оплошность.

На глазах Акоры вновь навернулись слезы. Кассиан тут же крепко обнял ее.

– Прости, ради всего святого, Акора, прости… Я не хотел напоминать…

– Это то самое место… – прошептала она, всхлипывая. – Где я упала в воду, когда была маленькой… А братик…

– Кай нырнул за тобой, хотя сам плавал не лучше точильного камня, – продолжил за нее Кассиан, гладя ее по волосам и думая, что от нее чудесно пахнет полевыми цветами. – Он вытащил тебя. Никогда о себе не думал, паршивец.

Акора разревелась еще сильнее. Кассиан дал ей выплакаться, а потом мягко взял ее лицо в свои ладони. Он видел ее боль, ее уязвимость, и его сердце сжалось от странной смеси жалости, нежности и чего-то запретного.

– Кай был дорог и мне. Помнишь, как мы с ним намазали медом подштанники Элиасу в том походе? Он до сих пор клянется, что сыпь от укусов муравьев не прошла.

Уголки губ Акоры дрогнули. Кассиан улыбнулся в ответ, почувствовав прилив уверенности. Он видел, что может ее утешить. Что она нуждается в нем.

– Ты не одна. У тебя есть сестра, есть друзья. У тебя есть я.

И он поцеловал ее. Это был не братский поцелуй, это было порывистое, необдуманное действие, продиктованное моментом, состраданием и давно скрываемыми чувствами.

Поцелуй длился несколько секунд, пока Акора не стала вырываться, отталкивая его маленькими кулачками.

– Ты что делаешь? С ума сошел?!

Кассиан покраснел и смущенно замялся. Осознание содеянного обрушилось на него.

– Прости, мне показалось… Мне показалось, ты этого хочешь… Ты так грустила, а я хотел поддержать…

– Ты же с Риконой! С моей сестрой! Что будет, если я ей все расскажу?

– Послушай, в последнее время между нами не ладится, понимаешь? Она вся в своих делах, в поисках… – он поймал ее взгляд и, чувствуя, что теряет почву под ногами, сказал то, что давно вертелось у него на языке: – Я всегда любил только тебя, Акора.

Акора открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего, кроме возмущенного шипения, не вышло. Ее лицо выражало такую бурю из обиды, недоверия и боли, что Кассиану стало стыдно.

– Я… я пойду к сестре, – выдохнула она. – Ты же сам мне говорил, помнишь? Сейчас я нужна ей как никогда.

Развернувшись, она гневно зашагала прочь по аллее, оставив Кассиана в горьком одиночестве, с вкусом ее слез на губах и тяжким грузом новой ошибки на душе.

Глава 2: Шёпот во Мраке

А помните ли вы, в какой момент ваша жизнь изменилась навсегда?

Преподобный Клаус «Закрома священника»

Солнце пекло немилосердно. Однако прохладный ветер с зеркальных озёр, мимо которых петляла дорога, ласково овевал лица путников. Кай откинул со лба длинные, иссиня-чёрные пряди, на мгновение открыв затейливую красную татуировку на правой скуле. Пять дней. Пять дней с момента церемонии в Соборе, пять дней с тех пор, как официальные власти развели руками, заявив, что с экспедицией опытного профессора Ипкиса ничего не могло случиться, и они, наверняка, просто задержались.

– Если там и впрямь есть фрески, я их все зарисую, – бормотал Элиас, пытаясь удобнее перевесить через плечо сумку, набитую свитками и пузырьками с чернилами. Его рыжие волосы, стянутые в тугой хвост, казались медным шлемом в лучах полуденного солнца. – Это же уникальный артефакт! Цивилизация старше самого герцогства!

– Ага, – усмехнулся Кай, поправляя простую дорожную куртку. – Главное, чтобы мы сами не стали артефактами для будущих археологов. «Найдены два прекрасно сохранившихся скелета с выражениями крайнего недоумения на лицевых костях».

Элиас поморщился, поправляя очки в роговой оправе.

– Не надо такого даже в шутку. Лотен, Ирана, Диагаст… они же там одни. Без нас.

Кай тут же пожалел о своей колкости. Он видел, как переживает друг. Они оба молчали, пришпоривая лошадей. Мысли Кая возвращались к сестрам. К Риконе, которая, он знал, уже рыскает по архивам в поисках зацепок. К Акоре, чьё тревожное молчание он чувствовал кожей, даже находясь за много миль от города. И к сводному брату Кассиану… новоиспечённому Решателю, скорее всего. «Вот бы сейчас его благословение да пару десятков стражников», – с горьковатой усмешкой подумал Кай.

К подножию Вулкана Чёрного Когтя они добрались к полудню следующего дня. Спящий гигант из застывшей лавы нависал над ними, внушая благоговейный трепет. Воздух пах серой и хвоей. Привязав лошадей в рощице, они двинулись по едва заметной тропе, указанной одним из последних гонцов. Уже через полчаса перед ними открылась поляна с лагерем. Пустая, мёртвая тишина повисла в воздухе.

Кай спрыгнул с седла и первым шагнул на территорию. Палатки стояли нетронутыми, но из них доносился затхлый запах. Он проверил кострище – угли были холодными, но явно горели ещё пару дней назад.

– Элиас, глянь-ка сюда! – позвал друг, отбрасывая в сторону ветки.

Глаза Кая сузились. На краю поляны валялись их мешки – доверху набитые припасами. Шнурки на лямках даже не были развязаны.

– Ну что ж, просто замечательно, – скрипуче произнёс Кай. – Похоже, они решили поиграть в прятки. Очень мило.

– Их даже не открывали, – констатировал Элиас, подходя. Его лицо побледнело. – Видимо, сюда пришли не за знаниями.

Элиас, хмурясь, озирался. Его взгляд, выхваченный годами тренировки в архивах, упал на клочок грубой ткани, зацепившийся за колючий куст. Подойдя ближе, он поднял его. Кай молча указал подбородком на следующий лоскут, висевший на сучке дальше по тропе. Собрав несколько обрывков, они вышли к месту, где земля была мягкой и влажной. След обрывался у старого, полузасохшего дерева.

– И что теперь? – растерянно спросил Элиас.

Не успев договорить, он услышал хруст и короткое ругательство. Земля под ногами Кая провалилась. Элиас инстинктивно отпрыгнул, а его друг исчез в зияющей яме, успев в последний момент зацепиться одной рукой за торчащий из стены корень.

– Чёрт возьми, Кай, держись! – Элиас на животе подполз к краю, протягивая руку.

– О, какая проницательность! – крикнул снизу Кай, лицо которого исказила гримаса боли – вторая рука была неестественно вывернута. – А я тут просто решил проверить глубину! Не отпускай, ладно? Мне здесь внизу как-то… неуютно.

Напрягая все силы, Кай стал подтягиваться. Элиас, упираясь ногами в скользкий грунт, медленно вытаскивал его. Наконец, Кай выбрался на поверхность и опёрся локтями о землю, тяжело дыша.

– Ну, вот видишь! – выдохнул Элиас. – Я же говорил!

– Да-да, ты всегда прав, – Кай слабо улыбнулся, потирая повреждённую руку. Она болела адски, но кость, кажется, была цела. – Счёт за спасение вышлешь почтой?

Они облегчённо рассмеялись, и в этот самый момент пласт земли под Каем с грохотом рухнул вниз. Их взгляды встретились – полные понимания всей нелепости и ужаса ситуации. И пальцы Элиаса разомкнулись.

– КАААЙЙЙ!

Отчаянный крик друга был поглощён зловещей тишиной, нависшей над проклятым местом.

***

Падение длилось вечность. Тело пронзала боль, возвращая его к сознанию. Он лежал на чём-то мягком, влажном, от которого исходил отвратительный, сладковато-трупный запах. С трудом разлепив глаза, он огляделся. Слабый свет лишайников едва освещал скользкие камни старого колодца или пещеры. Где-то вдали капала вода.

– Что ж, принимаю поздравления, – пробормотал он, пытаясь пошевелиться и застонав от резкой боли в бедре. – Падение смягчено. Надеюсь, это не те самые студенты.

Его рука наткнулась на что-то торчащее. Он с отвращением понял, что это обломок чьего-то ребра. Стиснув зубы, он дёрнул. Крик боли вырвался из его груди, отдаваясь эхом в подземелье. Рука была вывихнута, это было очевидно.

– «Смирение – добродетель», – процитировал он сам себе, чувствуя, как темнеет в глазах. – Видимо, не моя.

Он не знал, сколько пролежал без сознания. Очнулся он от холода и всепроникающей сырости. Боль в бедре стала тупой, ноющей, а в руке – пульсирующей. «Похоже, в той стороне туннель», – подумал он, всматриваясь в темноту. Под ногами хлюпало. «Замечательно. Идеальные условия для грибка». Опираясь на здоровую руку и волоча больную ногу, он заковылял вперёд. Вдалеке послышался смутный шум. Надежда, слабая и ядовитая, шевельнулась в груди. Может, Элиас нашёл спуск? Может, это голоса из экспедиции?

Он шёл, сворачивая на развилках, ориентируясь на звук. Шум усиливался. «Голоса? Значит, меня не съедят первым, верно?» Воодушевлённый мрачной мыслью, он ускорился, превозмогая боль. Теперь он ясно различал человеческую речь. Чьи-то голоса. Лотена? Ираны?

Тупик. Но, ощупав стену, он нашёл железную ручку, почти сросшуюся с ржавчиной. Дверь. Он потянул её, но та не поддавалась. Упёршись здоровым плечом и коленом, он рванул изо всех сил. Раздался противный скрип, и дверь поползла внутрь.

Яркий свет ослепил его. Моргая, Кай разглядел комнату, уставленную странными металлическими устройствами с шипами и лезвиями. Посередине стояла огромная бочка, а над ней – клетка.

И в клетке он увидел их.

– Лотен! Ирана! Диагаст! – Кай, забыв о боли, пересёк комнату и вцепился в прутья.

Сидевшие внутри подняли измождённые, испачканные грязью лица. В их глазах не было надежды, только сковывающий страх.

– Что тебе ещё от нас надо? – прохрипел Лотен, самый крепкий из них, но сейчас он выглядел сломленным. – Постой… Кай? Ребята, это Кай!

Все вскочили, прильнув к решётке. В их голосах зазвучала истеричная радость.

– Выпусти нас! Ты же пришёл нас спасти? Отопри сейчас же! – Лотен вцепился в его рукав через прутья.

– Погоди! Где остальные? Где Ипкис?

Дрожащий палец Лотена указал на окровавленный мешок в углу, из которого торчало что-то подозрительно похожее на ногу. Ирана, всегда собранная, твёрдо отодвинула его.

– Мы упали. Так же, как и ты, полагаю. Нас схватили. Профессору… профессору предложили свободу, но он отказался уйти без нас. Его пытали… часами, а остальных… увели. Мы не знаем куда.

Кай стоял, не в силах пошевельнуться. Холодный ужас, более пронзительный, чем боль в теле, сковал его. Он смотрел на окровавленный мешок, и его желудок сжался в комок.

– Мужик, потом будешь осмысливать, – голос Диагаста, обычно балагурный, заставил его вздрогнуть. Он звучал плоско и безжизненно. – Сейчас ты должен нас выпустить!

Кай кивнул, отряхиваясь от ступора. Он принялся обыскивать столы, заваленные непонятными инструментами, шкафы. Ни ключей, ни заметных механизмов. Его взгляд упал на пол. Подняв с пола кусок прочной проволоки, он вернулся к друзьям.

– Ключа нет. Попробую взломать. Надеюсь, у них тут не стоит хитроумный механизм с самоуничтожением.

Он вставил проволоку в скважину. Раздался оглушительный, пронзительный вой сирены. Все в ужасе зажали уши.

– Что это?!

– Называется «не сглазь», – крикнул Кай, продолжая ковыряться в замке. – Видимо, сработало.

Лотен вцепился в его руку.

– Открывай! Быстрее! Он идёт!

С трясущимися руками Кай снова попытался найти защёлку. Вой прекратился так же внезапно, как и начался. В наступившей тишине отчётливо послышались тяжёлые, мерные шаги. Металлические, размеренные.

Лотен завизжал. Даже Ирана побледнела. Кай прикусил губу до крови. «Ну, вот и встреча с хозяином. Надеюсь, он любит незваных гостей».

Дверь медленно открылась.

– О, как причудливо складываются обстоятельства, – раздался сухой голос-скрежет, словно скрип несмазанных дверей в склепе. – Неужто сей юный отрок вознамерился свершить подвиг?

На пороге стояло существо. Длинный чёрный балахон скрывал всё, кроме грудной клетки, составленной из голых, жёлтых рёбер, и лица-черепа, в глазницах которого плясали зелёные, холодные огни. Вокруг костяной кисти была обмотана цепь с древними песочными часами, песок в которых был тёмно-багровым.

– Кто вы? – Кай услышал собственный голос как будто со стороны, слабый и сорванный.

– Нареки меня Морт, ибо имя моё истинное для уст смертных неудобопроизносимо есть, – представилось существо, склонив голову в едва заметном насмешливом поклоне.