INCARNATUM
- -
- 100%
- +
– Кай. Имя удобопроизносимое, – выдохнул Кай и, собрав волю в кулак, выпрямился. – Отпустите нас, прошу вас.
Морт поскрёб костяным пальцем подбородок.
– Отпустить вас? Вот значит как. Я-то ничего супротив вас не имею. Но…
– Но? – в голосе Кая зазвучала слабая, наивная надежда.
Огни в глазницах вспыхнули ярче.
– Сие не личное. Просто слово дал.
Он нажал на панели у стены кнопку. Пол под ногами Кая дрогнул, и он свалился с небольшого мостика, ведущего к клетке. С шипением крышка бочки под клеткой начала отъезжать. Оттуда повалил густой, едкий пар, и воздух наполнился бульканьем кипятка. Узники закричали в унисон.
– Пожалуйста! Зачем вы это делаете?!
Кай рванулся к бочке. Лопнувший пузырь кипятка ошпарил ему руку до мяса. Он с криком отшатнулся, смотря на вздувающиеся волдыри.
– Ну и кто тебя просил? – равнодушно заметил Морт. – Жди очереди своей. Закончу с ними – займусь тобой.
Он нажал другую кнопку. Пол клетки начал медленно разъезжаться. Кай, забыв о боли, упал на колени.
– Пожалуйста! Я сделаю всё что угодно!
Морт задумчиво почесал подбородок и нажал третью кнопку. Движение остановилось. Узники, белые как полотно, сбились на последнем оставшемся островке пола.
– Всё, что угодно? – переспросил Морт.
Кай отчаянно кивнул.
– Тогда ты сие переживёшь.
Морт резким движением нажал другую кнопку, и пол камеры моментально разъехался до конца. Кай видел перед собой мокрые от слёз щёки Лотена, изумлённые глаза Ираны и обезумевшие глаза Диагаста – а в следующее мгновение услышал всплеск.
И крик. Самый исступленный и громкий крик в его жизни, от которого волосы на голове зашевелились, а кровь застыла в жилах. Вой, от которого хотелось оторвать себе уши, лишь бы не слышать этой застывшей в воздухе боли. Его друзья пытались выбраться, но борты бочки были раскалены докрасна, и на них оставались лишь куски кожи. Кай зажмурил глаза и закрыл себе уши руками. Не помогло, он слышал всё, до последнего предсмертного хрипа, пока спустя вечность голоса не затихли. Морт спокойно нажал следующую кнопку, и вся конструкция вернулась в изначальное состояние, закрывая собой тела погибших – вернее, то, что от них осталось. Затем он развернулся к юноше.
– Ну, а с тобой что делать прикажешь?
Боль от ожога исчезла. Осталась только ярость, слепая и всепоглощающая. Кай вскочил и бросился на Морта.
– Так торопишься к праотцам? – заметил Морт. – Что ж…
Он выставил вперёд ладонь, и из неё вырос длинный меч из кости. Он парировал неумелую атаку Кая и отбросил его ударом в солнечное сплетение. Встав над ним, Морт приставил лезвие к его горлу.
– Тщетная суета.
Кай зажмурился, ожидая смерти. Но боли не последовало. Он открыл глаза и увидел, как клинок всасывается в его тело, растворяясь в плоти, словно его и не было. Морт выглядел озадаченным.
– Дьявол. После стольких лет… Сей отрок? Воистину? – Он отпустил рукоять и принялся бродить по комнате, что-то бормоча себе под нос. Наконец, подошёл. – Внемли мне, чадо. Я дарю тебе жизнь, ежели последуешь за мной.
Из последних сил Кай плюнул в лицо-череп и поднял кулаки.
– Какое заманчивое предложение. Прямо так и вижу себя в роли твоего мальчика на побегушках. Знаешь что, катись-ка ты к чёрту!
***
В кабинете лорда-архивариуса Хелвика, в самой дальней башне Альтерии, царила привычная полутьма, нарушаемая лишь светом единственной свечи на огромном столе, заваленном свитками. Атмосфера была плотной от запаха старой кожи, воска и пыли. Сам Хелвик, тщедушный старец в просторной, поношенной мантии, похожий на сморщенную сову, устроившуюся в гнезде из знаний, водил костлявым пальцем по древнему фолианту.
В дверь постучали. Стук был настойчивым, даже дерзким.
– Войди, – пробурчал Хелвик, не поднимая глаз.
Дверь скрипнула. На пороге стояла девушка. Её появление было подобно вспышке молнии в этом затхлом мире. Она была высока и стройна, с прямой осанкой, выдававшей её дворянское происхождение. Длинные каштановые волосы были убраны в строгую, но изящную причёску, которую удерживал серебряный гребень в виде расправляющих крылья двух переплетённых грифонов – фамильный знак её дома. Её лицо, обычно живое и выразительное, сейчас было бледным, а в больших карих глазах, унаследованных от матери, горела не тревога, а решимость, граничащая с отчаянием.
– Лорд Хелвик, прошу прощения за поздний визит, – её голос звучал твёрдо, без тени робости. – Но дело не терпит отлагательств.
Хелвик медленно поднял на неё глаза, поправляя очки на крючковатом носу.
– Дитя моё, Рикона. Уж не очередной ли благотворительный базар или сбор средств для сирот привёл тебя в мою скромную обитель в столь поздний час? – в его голосе звучала усталая снисходительность.
– Мой брат пропал, – отрезала Рикона, опуская формальности. – Экспедиция у Вулкана Чёрного Когтя. Я знаю, вы в курсе. И я знаю, что вы изучали старые тексты о тех землях. Карты, отчёты… легенды.
Хелвик тяжело вздохнул, отодвигая от себя фолиант.
– Дитя моё… Юраментум Силенция… Клятва Молчания. Я – хранитель знаний, а не деятель. Моя задача – сохранять, а не вмешиваться в дела великих домов. Сие было бы… верхом неблагоразумия.
– Это не «дела домов»! – голос Риконы дрогнул, но она тут же взяла себя в руки. – Это Кай, мой брат. И я не прошу вас вмешиваться, я прошу информацию. Знания, которые вы храните, – это единственный луч света в этой тьме. Вы изучали «Анналы Пепла», посвящённые древним культам Вулкана Чёрного Когтя. Вы делали пометки на полях карт Тёмных веков. Вы знаете, что там не просто пещеры.
Хелвик смерил её долгим, изучающим взглядом. Он видел умную, целеустремлённую молодую женщину, которая провела своё расследование.
– Предположения, дитя моё. Досужие домыслы старого человека. Ты просишь меня обернуть пыль архива в оружие. Это опасно.
– Опасно бездействовать! – Рикона сделала шаг вперёд, и её гребень блеснул в свете свечи. – Если вы ничего не знаете, скажите мне это прямо. Но если знаете… Разве знание не должно служить спасению жизни? Или Клятва Молчания предписывает вам хранить его, даже когда молчание равнозначно соучастию в убийстве?
В кабинете повисла тяжёлая пауза. Хелвик откинулся на спинку кресла, его пальцы сомкнулись в замок.
– Твоё упорство… и твоя логика, – он произнёс это с оттенком не то уважения, не то досады, – они до жути напоминают мне твою мать. Такая же была. Готова была спалить весь мир, чтобы спасти того, кто ей дорог. – Он помолчал. – Хорошо. Допустим, я что-то знаю. Что ты будешь делать с этой информацией? Одна против тьмы, что может скрываться в тех пещерах?
– Я не буду одна, – твёрдо ответила Рикона. – У меня есть сестра. И есть я. И если понадобится, мы найдём тех, кому можно доверять. Но сначала мне нужна точка на карте. Направление.
Хелвик покачал головой, но его рука уже потянулась к одной из нижних полок, заваленных рукописями. Он с трудом достал небольшой, потрёпанный кожаный дневник с потускневшим тиснением.
– Я тебе ничего не давал, – сказал он, протягивая ей дневник. Его голос стал сухим и официальным. – И мы с тобой сегодня не виделись. Ты нашла это… в архиве городской библиотеки. При разборе старых бумаг. Понятно?
Рикона с благодарностью, почти с благоговением, взяла дневник, прижав его к груди.
– Понятно. И… что я найду в этом?
Лицо Хелвика стало непроницаемой маской.
– Записки одного учёного-авантюриста. Он интересовался аномалиями, связанными с костной структурой земли. Говорил о «дымящихся террасах» у подножия вулкана. Он отправился туда… и не вернулся. – Старик отвернулся, глядя в потёмки комнаты. – Иди. И да хранит тебя Матерь, дитя моё. Ибо там, куда ты стремишься, её милости может и не оказаться.
Глава 3: Нити Надежды
«Отчаяние – это роскошь, которую могут позволить себе лишь те, у кого есть время ждать. У остальных есть только действие».
Из дневника лорда-архивариуса Хелвика
– Смотри, Кай! Видишь эти прожилки в камне? Это же явный признак окаменелых моллюсков! Этой известняковой плите миллионы лет!
Каю было плевать на миллионы лет. Ему было шестнадцать, солнце припекало спину, а на горизонте маячили купола университетской библиотеки, куда он должен был сопровождать Элиаса. Вместо этого он уже третий час слушал восторженные лекции друга о геологии обочины дороги.
– Потрясающе, – пробормотал Кай, пытаясь поймать в траве кузнечика. – Прямо как в тот раз с окаменелыми экскрементами доисторического барсука.
– Их называют копролитами, и это бесценный источник знаний! – поправил его Элиас, его глаза за стёклами очков горели праведным гневом учёного. – И если бы ты не смазал медом подштанники старосты, мы бы сейчас не торчали здесь, а изучали настоящие артефакты в архивах!
Кай рассмеялся, и вскоре смеялись они оба, сидя на пыльной дороге. Элиас достал из сумки два яблока, смятых и теплых. – На, поешь. А то опять забурчит в животе на самой тихой лекции Хелвика.
В тот момент, жуя кислое яблоко и слушая друга, Элиас почувствовал странное умиротворение. Вот бы ещё хотя бы раз укусить то яблоко…
***
Элиас вздрогнул, вырванный из своих воспоминаний. Воздух в подвале «Болотной Лилии» был густым и удушающим, словно физическое воплощение того отчаяния, что сжимало ему горло. Он сидел за липким столом в самом тёмном углу, сжимая в дрожащих пальцах почти полную кружку эля, которую не решался поднести к губам. Запахи дешёвого пива, вчерашней рыбы и едкого пота сливались в одну тошнотворную атмосферу. Где-то на втором этаже кто-то орал пьяную балладу, мелодию которой раз за разом прерывали дружные возгласы и звон разбитой стеклянной посуды.
Шесть дней. Прошло шесть дней с того момента, как рука Кая разжалась в его ладони, и он исчез в чёрной пасти провала. Шесть дней Элиас провёл у подножия Вулкана Чёрного Когтя, безумно надеясь, что Кай каким-то чудом выжил и выберется. Он кричал в дыру до хрипоты, бросал в неё камни, слушая, как они долго летят вниз. Он искал другие входы, спуски, обошёл всю гору. Ничего. Только тишина, давящая, как саван.
В конце концов он понял: в одиночку он бессилен. Он вернулся в Альтерию, к отцу Кая, Ричарду. Но там царила своя суета – тревога за пропавшую экспедицию смешалась с подготовкой Кассиана к его первой миссии Решателя. Ричард, бледный и осунувшийся, выслушал его, кивал, обещал направить официальный запрос, послать людей… но Элиас видел в его глазах ту же безнадёжность. Власти бездействовали, списывая всё на опасности дикой природы.
И тогда Элиас вспомнил. Вспомнил рассказы, которые ходили по городу шепотом. Истории о человеке, который находил тех, кого нельзя найти. Который брал плату не золотом, а чем-то куда более ценным. Он провёл весь вчерашний день в портовых кабаках и архивах, выискивая зацепки и нашёл имя – Чёрный Габриэль. И место, где его можно было встретить – «Болотная Лилия».
«Ради него, – твердил Элиас себе, поправляя очки, запотевшие от влажного воздуха. – Всё ради Кая. Он бы не сдался. Он бы пошёл на всё».
Он протиснулся мимо лысого верзилы с гнилыми зубами, который толкнул его плечом, явно ожидая повода для драки. Элиас пробормотал извинение и юркнул вглубь зала, чувствуя на спине презрительный взгляд.
Здесь кипела своя, гротескная жизнь. Официантки с закалёнными от постоянных домогательств лицами ловко уворачивались от шлепков. Одна из них, блондинка с подносом, так треснула очередного любителя острых ощущений, что тот рухнул лицом в тарелку с ракушками. В углу юнец с жидкими усиками терял голову от двух близняшек, чьи ловкие пальчики в это же время облегчали его кошелёк. За соседним столиком святой отец в засаленной рясе с аппетитом уплетал телятину, макая хлеб в густой соус. Элиас чувствовал себя чужим на этом пиршестве отбросов общества.
Он шёл, отчаянно вглядываясь в полумрак, пока его не вывел на цель громкий треск ломающегося дерева. Он протиснулся сквозь толпу и увидел то, что искал.
За столом, вокруг которого столпилась пьяная гульба, шло состязание. Парень с мертвенно-бледной кожей и длинными, смоляными волосами, собранными в небрежный пучок, сражался в армрестлинге с громилой, каждая рука которого казалась размером с его торс. В ушах бледного поблёскивали маленькие серебряные черепа. Борьба выглядела безнадёжной, но, вопреки всему, они были на равных. Лицо бледного покрылось каплями пота, его тонкая, почти аристократическая рука дрожала от напряжения под натиском волосатой лапищи бугая. До поражения оставался один палец.
И тут что-то изменилось. Дрожь исчезла, рука замерла, словно вылитая из стали. На шее изумлённого бугая вздулись жилы, его лицо побагровело. Он рычал, плевался, но тщетно. Без видимых усилий рука бледного потащила его могучую длань обратно. Удар костяшек о стол прозвучал как выстрел.
Тишину взорвал рёв. Победителя подхватили и стали подбрасывать в воздух. Элиас же, дождавшись, когда ажиотаж утихнет, и герой вечера останется один, двинулся за ним. Он проследил, как тот получил свою награду – бесплатную выпивку на весь вечер – и как хозяйка заведения что-то шепнула ему на ухо, многозначительно улыбаясь. Затем черноволосый вышел на задний двор. Элиас, сделав вид, что поправляет очки, вышел следом.
Свежий ночной воздух после удушья подвала показался ему бальзамом. Он глубоко вдохнул, глядя на знакомые созвездия, которые всегда успокаивали его. И в этот момент почувствовал острое лезвие у своей поясницы и тяжёлую ладонь на плече.
«Всё, приехали», – пронеслось в голове. «Денег мало, надеюсь, хватит откупиться. Надеюсь, ему нужны только деньги…»
– Руки выше, чтоб я видел. И медленно разворачивайся, – прозвучал за его спиной спокойный, ленивый голос.
Элиас повиновался. Перед ним стоял тот самый парень. Вблизи его бледность казалась почти сверхъестественной, а глаза цвета фиалки смотрели на него с холодным, скучающим интересом.
– Я заметил, как ты пялился на меня из-за своей пивной кружки, – сказал он. – Право слово, надоели эти восторженные взгляды, так что выманил тебя сюда. У тебя есть две минуты, чтобы убедить меня оставить тебе жизнь. Время пошло.
Язык Элиаса прилип к нёбу, в горле пересохло. «Соберись, ты сам этого хотел. Это ради Кая».
– Да, я… следил за тобой. Я тебя искал.
На губах бледного появилась улыбка, от которой по спине Элиаса побежали мурашки.
– Искал, говоришь? Ну что ж, лестно. Право слово, уже начал думать, что моя скромная персона совсем забыта в этих краях. И что, наслушался страшных сказок? Может, о Костяном Лорде слыхал? – Он выжидающе посмотрел на Элиаса, но, не увидев в его глазах узнавания, разочарованно вздохнул. – Неужели моя слава ещё не докатилась до этого захолустья? Печально. Ну, ладно, продолжай. Чем же я смог заслужить столь пристальное внимание?
– Ты должен мне помочь, – выдохнул Элиас.
Движение было слишком быстрым для глаза. Нож просто материализовался у его горла, и Элиас почувствовал тонкую струйку крови, побежавшую за воротник.
– Я никому ничего не должен, паршивец. Право слово, все думают, что я местная достопримечательность, готовая услужить за улыбку. У тебя осталась минута, кстати.
– Прошу тебя, помоги найти одного человека.
– Как интересно. А что взамен? – в его глазах вспыхнул деловой интерес.
– Чего ты хочешь?
– О, я думаю, ты и так знаешь, раз нашёл меня, – фиалковые глаза сузились.
Элиас сглотнул. Он знал. Легенды о Чёрном Габриэле ходили по всей Альтерии. Он продавал свои услуги, а платой служили не деньги, а годы жизни клиента.
– Полгода, – выдохнул Элиас.
– У тебя остались силы шутить? Право слово, десять лет.
– Год.
– А ты смелый. Несмотря на то, что я буквально держу твою убогую жизнь в своих руках, ты всё равно торгуешься. В качестве особого расположения – семь.
«Я должен выбить меньше. ОБЯЗАН».
– Два года.
– Пять лет. И не годом меньше, или я убью тебя прямо на месте. Право слово, вечность – это когда тебе отрывают голову, а ты продолжаешь это чувствовать. Пять лет – это просто неприятный промежуток между завтраком и ужином.
Сердце Элиаса упало. Пять лет жизни. Ради призрачного шанса найти Кая. Он кивнул – другого выбора не было.
Габриэль снял с правой руки перчатку. Его ладонь была покрыта причудливыми татуировками, похожими на магические схемы. Они пожали руки. Ладони зашипели, будто между ними оказался раскалённый уголёк. Элиас почувствовал, как по его руке разливается ледяной холод, сменяющийся жгучим жаром. Когда он отдернул руку, на его внутренней стороне красовалась новая метка – горящая свеча, воск которой стекал на человеческий череп. У Габриэля же свеча на его ладони была потухшей, а череп имел крылья из крошечных мечей.
Контракт был заключён. Дороги назад не было.
– Ну, и кто счастливчик? – спросил Габриэль, и Элиас увидел, как фиалковые глаза собеседника подернулись дымкой, а под тонкой кожей вокруг них проступила паутина чёрных вен.
– Кай. Его зовут Кай.
***
В это самое время Рикона из дома Грифонов стояла на пороге городской библиотеки, сжимая в руках потрёпанный кожаный дневник, пахнущий пылью и тайной. Воздух на улице был свежим после затхлого кабинета Хелвика, но на душе у неё было неспокойно. Она получила то, что хотела. Но теперь этот дневник казался ей не ключом, а тяжёлым камнем, привязанным к ногам.
Она оглянулась на высокую башню архивариуса. Старик дал ей намёк, но не защиту. «Ты нашла это… в архиве городской библиотеки. При разборе старых бумаг». Это была её официальная легенда. Но Рикона понимала – если она начнёт копать слишком глубоко, она останется с этой тайной один на один.
Она посмотрела на фамильный гребень в виде грифонов у себя на груди. Кай всегда дразнил её, говоря, что она упрямее любого грифона. Сейчас это упрямство было её единственным оружием.
Она сунула дневник в складки платья и твёрдым шагом направилась в сторону поместья. Ей нужно было успокоить Акору, сказать ей, что она что-то делает. Что есть надежда. И тогда, под покровом ночи, она сядет за чтение. Она найдёт в этих записях «дымящиеся террасы» и поймёт, куда пропал её брат.
А потом… потом она найдёт способ добраться туда. С сестрой или без.
Глава 4: Ученик Тьмы
«Боль – это не враг. Боль – это самый честный учитель. Она не лжёт, не льстит и не отступает. Она просто есть, пока ты не научишься её слушать».
Из поучений Морта
Света не было. Не было ни дня, ни ночи, только вечная, давящая тьма, нарушаемая мерцанием бледных лишайников на стенах пещеры. Кай потерял счёт времени. Сутки? Неделя? Больше? Его мир сузился до сырых каменных стен, скрипа костяных механизмов и безжизненного голоса Морта.
Сначала была только боль. Боль от сломанных рёбер, вывихнутой руки, ожога. Морт не лечил его. Он приносил еду – безвкусную, похожую на размоченный хлеб пасту, и воду. И наблюдал. Кай лежал на холодном камне и ненавидел его. Ненавидел Морта, ненавидел себя за свою слабость, ненавидел тех, кто отправил экспедицию в эту ловушку. Иногда сквозь боль ему чудились крики друзей, и он зажимал уши, но они звучали у него в голове.
Потом боль начала отступать. Сначала он просто смог сидеть. Потом – стоять. Сломанные рёбра срослись с неестественной быстротой, оставив лишь тупую ломоту. Вывихнутая рука всё ещё болела, но уже слушалась. Ожог затянулся розоватым, нежным шрамом. Кай удивлялся этому, но списывал на крепкое здоровье. Однажды, пытаясь дотянуться до кувшина с водой, он упал, сильно ударив колено о выступ скалы. Боль была острой, огненной. Он застонал, ожидая, что теперь будет хромать вечно. Но наутро от боли осталась лишь лёгкая болезненность, а через день и она прошла.
Именно тогда Морт заговорил с ним по-настоящему.
– Расскажи, отрок… когда кость твоя ломалась впервые?
Вопрос был настолько неожиданным, что Кай на мгновение опешил. Он сидел на своём каменном ложе, растирая давно переставшее болеть колено.
– Что?
– Слышал ты меня. Детские годы. Падения, ушибы. Срасталось ли всё… обыкновенно?
Кай нахмурился, пытаясь понять, к чему клонит некромант. Воспоминания нахлынули сами собой. Удивительно яркие, как будто это было вчера.
– Было дело… лет в десять. Упал с коня и сломал руку. Врач сказал, что перелом сложный, будет срастаться месяца два. – Кай усмехнулся, глядя на свою теперь здоровую кисть. – А через неделю я уже снова лазил по крышам. Мать тогда чуть с ума не сошла. Говорила, что у нашей семьи «кости дракона». Мать читала моим сёстрам перед сном сказки о том, что наш род ведёт начало от стража древнего святилища, где спал последний из крылатых змеев – Он замолчал, вдруг осознав, что сказал слишком много. Зачем делиться этим с чудовищем?
Морт, стоявший в тени, замер. Тишина повисла такая густая, что можно было услышать, как со сводов капает вода.
– «Кости дракона»… Любопытное совпадение. Или… не совпадение вовсе. Отрок, твоё тело оказалось прочнее, чем твой дух. Что ж, если ты не можешь сломаться… быть может, ты можешь согнуться и принять новую форму. Будет интересный эксперимент.
Он замолчал, и в тишине пещеры слышалось лишь его собственное шипящее дыхание.
– В былые эпохи, – начал Морт, и его голос приобрёл оттенок чего-то древнего, будто скрип свитков, которым нет числа, – существовали роды, чья кровь была замешана на прахе павших звёзд и чешуе владык глубин. Их потомки… редкость ныне, почти легенда. Говорили, что кости их не ломаются, а гнутся, что раны на их плоти затягиваются под взглядом луны. Полагали, что род их пресёкся в огне Великой Чистки… Но природа, как и смерть, находит лазейки. Проклятые родословные имеют обыкновение прорастать сквозь толщу лет, словно сорняк на заброшенном кладбище.
Он сделал шаг вперёд. Кай инстинктивно отпрянул, прижимаясь к стене.
– Расслабься, чадо. Ныне я не причиню тебе вреда. – Морт протянул костяную руку, но не чтобы ударить, а как бы предлагая её. – Позволь мне… ощутить.
Кай, сжавшись, не двигался. Длинные, холодные пальцы Морта легли ему на предплечье там, где когда-то была та самая сломанная кость. Кай почувствовал лёгкое, почти невесомое прикосновение, а затем – странное, пронизывающее холодом ощущение, будто кто-то заглядывает прямо внутрь его плоти, к самой сути, к белой, твёрдой ткани, скрытой под кожей и мускулами.
– Да… – прошипел Морт, и зелёные огоньки в его глазницах вспыхнули ярче, осветив его жуткое лицо. – Шрамы… но не те, что видны оку. Шрамы на самой ткани кости. Они срослись… необычайно быстро. И прочно. Словно их скрепила воля, а не природа.
Он убрал руку. Кай поёжился, потирая место прикосновения. Оно всё ещё холодило изнутри.
– И что это значит? – спросил он с искренним любопытством и страхом.
– Сие значит, отрок, что ты… интереснее, чем я полагал изначально, – медленно проговорил Морт. – Возможно, тщетны не все твои усилия. Возможно, ключ, коего ты ищешь, сокрыт не в земле… а в тебе самом. Песок в часах Творения требует своей цены, и «кость дракона» может эту цену отменить.
Он повернулся, чтобы уйти, но на пороге остановился.
– Продолжай упражняться. Но впредь… не просто приказывай. Чувствуй. Слушай. Кость имеет память. Научись её слышать.
И он растворился в тени, оставив Кая в полном смятении. Впервые за эти дни ужаса в словах Морта прозвучало нечто, отдалённо напоминающее… надежду. И это пугало куда больше, чем прямые угрозы.
***
С того дня всё изменилось. Морт начал его учить, если это можно было так назвать. Его уроки были жестокими и бескомпромиссными: он приносил Каю кости – птичьи, звериные, а однажды – человеческую кисть. Заставлял чувствовать их, ощущать их структуру, их возраст, их историю. Кай терпел неудачу за неудачей: кости трескались, рассыпались в пыль, не желая подчиняться. Морт стоял рядом и безжалостно критиковал каждую ошибку.
– Ты силишься сокрушить гору, не ведая о её уязвимых местах. Сие есть попытка силой открыть врата, кои поддаются лишь ключу ума.
Но Кай учился. Медленно, мучительно, но учился. Он обнаружил, что может ощущать кости под землёй, в стенах пещеры. Это было смутное, отдалённое эхо, но оно было. Его собственная боль, его переломы, стали для него картой, учебником. Он чувствовал, как кости срастаются, и начинал понимать язык их формы.