Пролог
Можно ли ненавидеть того, кого любишь?
Раньше я бы рассмеялась. Как можно ненавидеть того, кого любишь? Разве это не абсурд? Любовь и ненависть – противоположности, которые не уживаются в одном сердце.
Теперь я знала это.
Я чувствовала каждой клеткой: ледяные иглы ненависти пронзали раскалённый костёр любви. Тот, кто зажег во мне пламя, превратил его в пепел. Он называл меня своим звёздным небом, но смотрел сквозь меня, как на облако, которое вот-вот исчезнет.
И самое страшное – я поверила ему.
Я приехала в этот город с четкими целями: вырваться из нищеты, стать кем-то, доказать – прежде всего ей – что я не стану очередной жертвой обстоятельств.
Моя мать родила меня в семнадцать. Её жизнь после этого превратилась в череду ожиданий, которые так и не сбылись. Она смирилась с пьяными криками отца по ночам, маленькой зарплатой и потрёпанным диваном, где коротала вечера, уставившись в потолок.
Я ненавидела это. Ненавидела её покорность и его слабость. Ненавидела тот день, когда в последний раз увидела отца: он сидел на кухне, опухший и трясущийся, и я вдруг осознала: я не хочу быть частью этого.
Поэтому никаких связей, никаких иллюзий. Только учёба и цель.
Мой мир был чётким и ясным, как конспект.
До него.
До Романа Королёва.
Глава 1
– Даш, ты слышала?! – Дверь с треском распахнулась, и Кристина ворвалась в комнату, запыхавшаяся, с горящими глазами.
Я даже не подняла головы от конспекта.
– Что?
– Зануда! – Она плюхнулась на мою кровать, отчего пружины жалобно скрипнули. – Если бы не я, ты бы так и просидела в своих учебниках до седых волос!
– Меня это устраивает, – пробормотала я, водя карандашом по полям. – Тебе бы тоже не помешало иногда открывать книги.
– Ой, да ладно! – Кристина закатила глаза. – Это же лучшие годы! А ты тратишь их на зубрёжку!
– Опять этот спор… – Я вздохнула, откладывая тетрадь. – Так о чём ты?
– Я достала приглашение на ту самую вечеринку! Ту, что устраивает знаменитая троица! – Она взвизгнула, подпрыгнув на кровати. – И ты идёшь со мной!
– Спасибо за честь, – я скривилась, представляя давку, запах алкоголя и приторный дым кальяна, – но ты же знаешь: мне это неинтересно.
– Дашуль, ну пожааалуйста! – Она сложила ладони, как в молитве, и сделала глаза, как у грустного щенка. – Мне больше не с кем!
– Брось. Стоит тебе сказать, что ищешь компанию, – полгруппы выстроится в очередь.
– Но мне нужна ты! – Она ухватила меня за руку. – Не те, кто пойдёт ради своего интереса. Ты же меня не бросишь ради какого-то качка?
– Почему бы тебе не пойти одной?
– Скучно… и страшно.
Я прищурилась.
– Погоди. Ты так рвёшься туда не только ради веселья, да? Опять твой Ник?
Кристина замялась, щёки её порозовели.
– Ну, Даш… – Она покраснела ещё сильнее, но не стала отрицать.
– Если я соглашусь, ты отстанешь?
– Клянусь! – Она вскочила и обняла меня так, что у меня хрустнули рёбра. – Я знала, что ты настоящая подруга!
Прежде чем я успела передумать, она вылетела из комнаты, оставив после себя только лёгкий шлейф духов и долгожданную тишину.
Я всегда считала, что между нами – пропасть.
Он – из мира, где деньги решают всё, где будущее уже куплено, где можно позволить себе роскошь не стараться. А я – из мира, где каждый шаг даётся с боем, где ошибка может стоить слишком дорого, где нельзя позволить себе не думать.
Наши пути не должны были пересечься.
Но он доказал, что я ошибалась.
Наша первая встреча произошла накануне экзамена.
Я засиделась в библиотеке допоздна – в полутьме, под мягким светом настольной лампы, среди старых книг, пахнущих пылью и временем. Здесь было тихо. Здесь никто не мешал. Здесь я могла думать.
Электронные версии учебников казались мне бездушными – мне нужны были настоящие страницы, которые можно перелистывать, подчёркивать, чувствовать под пальцами. Но главное – здесь не было их. Тех, кто смеялся громче, чем думал, тех, кто приходил в университет только ради вечеринок.
Строчки перед глазами уже расплывались, но я встряхнула головой и снова уткнулась в конспект. Провалить экзамен было нельзя. Остаться без стипендии означало катастрофу – других денег у меня не было. Подработка? Да, но она неминуемо сказалась бы на учёбе. А я не могла себе этого позволить. Тишину разорвал взрыв смеха.
– Давай, давай, Королёв! Ахматова тебе не простит, если ты криво вырежешь её портрет! – Голоса были громкими, развязными, чужими в этом месте.
– Молодые люди, что вы здесь делаете?! – раздался возмущённый голос Степана Ильича, охранника библиотеки. Они стояли совсем близко. Я слышала каждый звук: скрип их кроссовок по полу, лёгкий хлопок страниц, их дыхание – то ли от смеха, то ли от бега.
– Бежим! – спустя секунду раздался хор из трёх голосов.
И тогда они появились. Из-за соседнего стеллажа, громко хохоча, вылетела знаменитая троица: Королёв, Холодов, Стрельцов. Я сидела в самом конце зала, и они оказались в тупике – прямо передо мной.
Роман Королёв стоял в полурасстёгнутой рубашке, закатанных по локоть рукавах, с томиком Ахматовой в одной руке и ножницами – в другой. Между страниц торчал криво вырезанный портрет поэтессы – помятый, с неровными краями.
– Молодой человек! Книги запрещено выносить! – тяжело дыша, подбежал Степан Ильич. В его возрасте такие забеги были не лучшей идеей.
– Я не выношу. Я вырезаю, – беззаботно улыбнулся Роман. – Коллекционирую портреты великих поэтов.
Его взгляд скользнул по мне и он подмигнул.
– Понравился?
Я почувствовала, как во мне закипает раздражение.
– Нет, – резко ответила я, отводя глаза.
– Это ещё почему? – он приподнял бровь, явно не привыкший к такому приёму.
– Не люблю вандалов, – встала я, собрала книги и, сдав их библиотекарю, вышла, не оглядываясь.
Мне было всё равно, чем закончится этот цирк.
Если бы я только знала, что эта встреча изменит мою жизнь…
Королёв
– О вашем поведении будет доложено декану! А вы, Королёв, будьте любезны купить такую же книгу взамен испорченной,– строго сказал охранник, выпроваживая нас из библиотеки. Его морщинистое лицо покраснело от возмущения, а жилистая рука нервно теребила ключи на поясе.
Я швырнул потрёпанный томик Ахматовой в ближайшую урну.
– Ну и дурацкие у тебя желания, Стрела,– процедил я сквозь зубы, глядя на Никиту, который скалился во все свои тридцать два белоснежных зуба. Его руки были засунуты в карманы модных джинсов, а в глазах плескалось детское озорство.
– Да ладно, Ромыч, весело же было! – Холодов толкнул меня в плечо своей здоровенной лапищей. Его спортивная куртка пахла дорогим табаком и мужским парфюмом. – В жизни должно быть место веселью.
Я резко стряхнул его руку.
– Как дети, ей-богу. Когда вы уже вырастете? – вздохнул я, поправляя рукав рубашки. Воротник вдруг стал невыносимо давить на шею.
– Слушай, Стрела, я понял, почему он такой недовольный, – громким шёпотом, который слышали все в радиусе десяти метров, сказал Холодов, подмигивая Никите.
– Ну? – лениво поинтересовался тот, доставая сигарету. Золотая зажигалка блеснула в свете фонарей.
– Из-за той малышки. Не оценила нашего принца.
– Похоже, – протянул Стрельцов, выпуская кольцо дыма. Его глаза сузились с намёком на издёвку.
Я резко остановился, заставив друзей споткнуться.
– Что вы несёте? Если бы я хотел ей понравиться, у такой, как она, не осталось бы и шанса.– Голос звучал резче, чем я планировал.
– Эх, Королёв, не все девушки одинаковые, – наставительно сказал Холодов, размахивая руками, как дешёвый оратор. Его добродушное лицо внезапно стало серьёзным.
– Намекаешь на свою Катю? – ехидно вставил Стрельцов. – Так таких сейчас днём с огнём не сыщешь.
– Не скажи. Просто хороших девочек нет в тех местах, где ты тусуешься, – парировал Данил, и в его голосе впервые за вечер прозвучали стальные нотки.
Я резко прервал этот милый диалог:
– Все они одинаковые.– Мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – В отличие от вас, я видел достаточно таких: на первый взгляд – невинные ангелы, а на деле – расчётливые стервы.
– Да хватит тебе, Ромыч, – Холодов снова попытался положить руку мне на плечо, но я уклонился. Его брови печально поползли вверх. – Не все такие, как твоя бывшая. Хорошие девушки есть.
– Все продаются, поверь, – мой голос стал низким и опасным. – Просто у каждой своя цена. Одним нужны деньги и шмотки, другие продаются за каплю внимания.– Я злорадно усмехнулся. – Уверен, если за этой серой мышкой немного поухаживать, показать ей сказку… Она сдастся, радостно раздвинув ноги.
Тишина повисла тяжёлым покрывалом. Даже Стрельцов перестал ухмыляться.
– Ты, конечно, нравишься девушкам, – неожиданно буркнул Ник, глядя куда-то в темноту, – но это не значит, что каждая мечтает о тебе. – В его голосе прозвучала застарелая обида – он до сих пор не мог забыть, что его симпатия предпочла меня.
– Может, и не все, – я медленно обвёл их взглядом, чувствуя, как гнев пульсирует в висках. – Но конкретно эта будет моей. И месяца не пройдёт, если я захочу.
– Спорим? – неожиданно бросил Стрела, резко протягивая руку. Его глаза блестели азартом.
Я замер. Разум кричал, что это глупость, но что-то тёмное и едкое внутри заставило меня резко встряхнуть его ладонь.
—Спорим.
Холодов тяжело вздохнул, а Стрельцов засмеялся – сухо и безрадостно. Я уже пожалел о своём решении, но было поздно. Игра началась.
Глава 2
– Даш, пойдем же! – Кристина тянула меня за рукав с такой силой, что страница в учебнике затрепетала, как лист на ветру.
Её пальцы, холодные и слегка дрожащие, напоминали, что она только что вышла из душа.
– Крис, готовься к сессии лучше, а то вылетишь, как пробка из шампанского.
Голос звучал устало, словно старый граммофон. За окном садилось солнце, окрашивая стены в болезненно-оранжевый цвет.
– Ой, зануда! – фыркнула она. – Мне очень нужно туда! Одной – не кайф. Ты же обещала!
Я оторвалась от конспекта по макроэкономике и посмотрела на неё. Лампа на столе мигнула, будто подмигивая мне.
– Думала, после скандала с разбитой витриной мероприятие отменили. В прошлый раз их вечеринка закончилась вызовом полиции.
Кристина всплеснула руками, её браслеты звякнули.
– Как можно отменить День Рождения?! Ты сама согласилась! – Она ткнула меня пальцем в грудь. – Я тебя предупредила за две недели!
Я закатила глаза, чувствуя, что сдаюсь. Сопротивление было бесполезно, когда Кристина входила в режим упрямого бульдозера.
– Ладно, – вздохнула я. – Но только в обычной одежде. Никаких мини-юбок и блёсток.
– Ладно! – Она мгновенно расцвела, будто я подарила ей целое королевство.
Я наблюдала, как она металась по комнате, швыряя вещи с энергией торнадо.
– И зачем мы туда идём? Опять на Ника поохотиться? – спросила я, чувствуя, как в висках начинает пульсировать головная боль.
Кристина резко выпрямилась, её щёки залились румянцем.
– Почему сразу «охота»? – Она злобно поджала губы. – Да и плевать мне на Стрельцова! – буркнула она, ныряя в груду одежды.
Я усмехнулась, подбрасывая карандаш.
– Да ладно, не кипятись.
Карандаш упал на пол с глухим стуком.
– Просто твой «интерес» к нему слишком очевиден. Даже слепой заметит, как ты таешь, когда он рядом.
Кристина швырнула в меня подушку, которая пролетела мимо и сбила фоторамку. Но уголки её губ предательски дёрнулись, выдавая смутную радость. Она была бурной, эмоциональной, не умеющей скрывать чувства. Совсем не такой, как я – замкнутая, предпочитающая тихий шелест страниц громкому смеху на вечеринках.
Дом оказался огромным особняком в псевдоготическом стиле. Его остроконечные шпили пронзали бархатное ночное небо, словно пытаясь дотянуться до звёзд. Стены здания дрожали от тяжёлой музыки, словно оно само страдало тахикардией. Жёлтые окна светились, как клетки гигантского светящегося существа, а из приоткрытых дверей доносился гул голосов – смех, крики, звон бокалов и хруст разбитого стекла.
В своих потрёпанных джинсах и толстовке с выцветшим принтом я чувствовала себя неуместно. Все вокруг сверкали идеальными укладками, дорогими часами и безупречным макияжем, в то время как мои волосы упрямо торчали в разные стороны, словно протестуя против самой идеи этой вечеринки.
Сзади кто-то схватил нас обеих липкими от коктейля руками. Пальцы оставили влажные следы на моём рукаве.
– О, какие люди! – сказал парень. – Крис, давненько не виделись! А это твоя подруга?
Он пах дорогим парфюмом с нотками сандала и дешёвым пивом – странная смесь, как будто кто-то пытался замаскировать заброшенную пивоварню под бутик элитной парфюмерии.
– Отвали, Сеня! Не до тебя, – Кристина отдёрнула его руку с таким лицом, будто отряхивалась от дохлой крысы. Её ноздри раздулись, а брови сошлись в сердитой черточке. Прежде чем я успела моргнуть, она схватила меня за запястье и потащила сквозь толпу, бормоча сквозь зубы: – Почему он везде лезет? Как проклятый!
Толпа смыкалась за нами, как живая плоть. Кто-то толкнул меня плечом, чья-то сигарета опалила волосы, а в уши ударил визг пьяной девушки. Из колонок доносился рёв гитар.
– Внимание, Дашуль! – Кристина остановилась у стола с напитками, где лёд в ведре уже наполовину растаял. Она схватила два стакана, налила что-то розовое и тут же вылила обратно. – Ничего не пей, ни с кем не говори, никуда не уходи. Жди. Я быстро.
И растворилась в толпе, оставив меня одну среди незнакомых лиц, смеха и музыки, напоминавшей звук разбивающегося самолёта. Прижалась спиной к стене. Обои липли к толстовке. Запах духов, пота и чего-то приторно-гнилостного наполнял воздух.
Я полезла в карман за телефоном, когда позади раздался хриплый голос, от которого по спине пробежали мурашки:
– Привет. Ты случайно не ошиблась местом?
Обернулась и встретилась взглядом с Королём.
Роман Королёв – местная знаменитость: капитан футбольной команды, отличник, как он умудрялся совмещать тренировки, пьянки и учёбу оставалось загадкой, бабник номер один. В двадцать два года – своя квартира в центре, дорогие машины, толпы поклонниц. Такие, как он, не замечают таких как я.
Но он заметил. Второй раз за месяц.
– Что ты имеешь в виду? – выдавила я, стараясь звучать равнодушно.
– Мышонок, круглосуточная библиотека в другом районе, – ухмыльнулся он, и в его глазах мелькнул огонёк, от которого стало тепло и неприятно. Его идеальная улыбка была слишком белой, будто отполированной. Неужели он помнит меня?
– Я именно там куда шла, – отворачиваюсь, делая вид, что разглядываю бутылки. Пальцы дрожат, когда беру банку колы – жестяная поверхность ледяная.
Тишина. Подумала, что он ушёл.
– Выпьешь со мной? – его голос прозвучал так близко, что дыхание с лёгким запахом виски коснулось уха. От неожиданности дёрнулась, и кола выплеснулась на кроссовки.
– Я не пью, – пробормотала, чувствуя, как краска заливает щёки.
– Серьёзно? Тогда слушай, мышонок…
– Не называй меня так! – выкрикнула громче, чем планировала. Кто-то захихикал.
Не успел он ответить, как из толпы вылетела Кристина и схватила меня за руку с такой силой, что я вскрикнула. Её глаза были круглыми, а помада размазалась:
– Валим! Шевели копытами, а то убьют!
– Ах ты стерва! Стой! – за нами раздался рёв.
Мы рванули к выходу, протискиваясь сквозь пьяных. Кто-то вылил на меня пиво – холодная жидкость потекла по спине. Выскочили на улицу и нырнули в кусты. Через секунду на крыльцо выбежал взъерошенный парень в розовой рубашке. За ним, не спеша, вышел Королёв, закуривая сигарету. Оранжевый огонёк зажигалки осветил его насмешливое лицо.
– Ну что, Ник, розовый тебе к лицу, – усмехнулся Рома, выпуская дым. – Кого ищешь?
– Одну… Найду – прибью! – размахивал он руками, как раненый медведь.
Голоса затихли, когда они скрылись за углом.
– Всё, пошли, – Кристина вылезла из кустов, отряхивая юбку.
– И что ты натворила? – прошипела, чувствуя, как пот стекает по спине.
– Ничего смертельного! – фыркнула, но глаза бегали. – Ну… Облила его сладкой гадостью СЛУЧАЙНО!
– Конечно, случайно, – закатила глаза. – Если серьёзно?
Она вздохнула:
– Не надо было меня обижать!
–Тебя обидешь.
До общежития добрались без приключений, не считая странного типа, который шёл за нами полквартала, потом развернулся и исчез в переулке. Вывод: вечеринки – не моё.
Но перед сном, когда лежала в кровати и слушала, как Кристина сопит, вспомнила его взгляд… Тот странный смешок, когда я выкрикнула «не называй меня так». Не насмешливый, а… Заинтересованный? Нет, это точно казалось.
Перевернулась на другой бок, но образ его ухмылки стоял перед глазами. Чёрт. Будет бессонная ночь.
Он слишком красив. До неестественности, до боли.
Солнечный свет пробивается сквозь высокие окна университетского коридора и играет в его темных волосах, превращая каждый локон в шелковистый водопад, по которому хочется провести пальцами. Крепко сжимая книги, я чувствую, как мои пальцы впиваются в переплет. Его черты лица – резкие, словно выточенные мастером, с высокими скулами и упрямым подбородком с едва заметной ямочкой. Губы чувственные, с вечной полуухмылкой, как будто знают обо мне что-то постыдное.
А глаза… Эти глаза.
Глубокие, пронзительные, цвета выдержанного коньяка с золотыми искрами. Они смотрят сквозь меня, видят то, что скрыто за толстыми слоями сарказма. Его взгляд изучает мое лицо с неприкрытым интересом, заставляя кровь приливать к щекам.
– Заеду за тобой в шесть, – наклоняется он. Его дыхание, обжигает мою кожу. Голова кружится, как от первого глотка шампанского.
По спине бегут мурашки – целая армия крошечных солдатиков марширует по позвонкам.
Рома Королёв – человек-легенда, живая университетская достопримечательность. Перед ним расступаются коридоры, первокурсницы шепчут его имя, а преподаватели снисходительно улыбаются, закрывая глаза на прогулы. Стоя передо мной, он засунул руки в карманы идеально сидящих брюк. Его взгляд говорит: мир – это его игровая площадка, а люди – фигуры на шахматной доске.
– Зачем? – мой голос звучит хрипло, будто я бежала марафон по раскалённому песку. Я ненавижу эту дрожь в голосе.
Он усмехается, и в уголках его глаз собираются лучики мелких морщинок – предательски обаятельные.
– Хм, ты же согласилась со мной сходить на свидание, – произносит он так, будто это не предложение, а приговор. Его голос – низкий, бархатистый, с лёгкой хрипотцой – обволакивает, как тёплый шёлк, опутывая по рукам и ногам.
– Нет.
Этот ответ рождается где-то в глубине, в том самом месте, где прячется рациональная Даша – та, что знает, чем заканчиваются такие сказки.
– Извини, но мне идти нужно!
Я резко разворачиваюсь и бегу.
Почему я убегаю?
Потому что знаю правду.
Короли не влюбляются в серых мышек. Они играют. Они покоряют. Они ломают.
А я…
Я не хочу быть ещё одной сломанной игрушкой в его коллекции. Не хочу, чтобы мои письма пылились в ящике с другими трофеями. Не хочу ночей, проведённых в ожидании звонка, который никогда не поступит.
Но когда за спиной раздаётся его смех – тёплый, искренний, заразительный – я понимаю страшную вещь:
Я уже проиграла.
Потому что впервые за долгие годы захотела проиграть.
Глава 3
Неделю я провела в странном напряжении.
Каждый день начинался одинаково: я просыпалась с тяжёлым чувством в груди, словно кто-то оставил там камень и забыл убрать. Умывалась, пила кофе, шла на пары, но делала всё машинально, будто моё тело жило отдельно от разума.
Он исчез, и это должно было меня обрадовать.
Но вместо облегчения я ловила себя на том, что машинально искала его в толпе, даже зная, что его там нет. Прислушивалась к знакомому смеху в коридорах, хотя он всегда смеялся громче всех. Задерживала взгляд на каждой тёмноволосой фигуре, даже если она была ниже ростом и совсем на него не походила.
Когда я уже уверилась, что странный интерес ко мне нашего «Короля» пропал, то полностью успокоилась, стараясь не обращать внимания на лёгкую грусть, поселившуюся в сердце. Хотя бы себе можно признаться, что его внимание мне было лестно и хоть как-то разнообразило мою жизнь на эти несколько дней.
Я шла по коридору, переписываясь с Крис, мы договорились после пар вместе пойти домой. Мне оставалось пройти немного, когда знакомый голос не раздался сбоку.
– Мышонок? – я обернулась. Королёв стоял в проёме крайней аудитории, прислонившись к косяку плечом, и пристально разглядывал меня.
– Ты избегаешь меня? – он сделал несколько шагов в мою сторону и стал прямо передо мной, заслоняя выход из коридора.
Его голос прозвучал низко, почти вкрадчиво, но в глубине этих слов пряталось что-то опасное – как сталь, прикрытая бархатом. Он стоял слишком близко, и тёплый запах его кожи – древесный, с едва уловимыми нотами дорогого табака – обволакивал меня, лишая возможности отстраниться.
Сердце рванулось в бешеный галоп, будто пытаясь вырваться из грудной клетки. От страха? Или от чего-то более запретного, того, в чём я боялась признаться даже самой себе…
– Нет, – солгала я, чувствуя, как предательский румянец заливает щёки, превращая их в пылающие угли.
Рома усмехнулся – медленно, словно наслаждаясь моментом. Его взгляд скользнул по мне, тяжёлый и оценивающий, будто он разглядывал добычу перед тем, как нанести решающий удар.
– Правда? – Он наклонился чуть ближе, и его дыхание коснулось моего виска, горячее и неровное. – Мне показалось, что каждый раз, когда я подходил, ты тут же исчезала. Буквально растворялась в воздухе.
Его глаза – тёмные, как ночь перед грозой, – впивались в меня, вытягивая правду, которую я так отчаянно прятала. Под этим взглядом кожа покрылась мурашками, а в животе закружился ледяной вихрь.
– Тебе показалось, – процедила я, сжимая пальцы в кулаки, чтобы они не дрожали. – Отпусти, мне нужно идти.
Он развёл руки в стороны – театрально, с преувеличенной покорностью – и засунул их в карманы узких джинсов. Но его поза, расслабленная и в то же время напряжённая, выдавала хищника, готового к прыжку.
– Я тебя и не держу, – голос его звучал насмешливо, но в глубине слышался лёгкий хрип – будто он с трудом сдерживал себя. – Просто думаю… Ты боишься.
Это задело меня, как удар хлыста.
– Кого? Тебя, Королёв? – Я резко подняла подбородок, бросая вызов, но тут же пожалела. Его губы дрогнули в снисходительной ухмылке, а взгляд – высокомерный, свысока – заставил меня почувствовать себя глупой девочкой, пытающейся играть в опасные игры.
Я отступила на шаг, отвернулась, но он не собирался отступать.
– Ты боишься себя. Своих желаний, – его слова повисли между нами, густые, как дым.
Я резко обернулась, впечатываясь в его тело, оказывается, он так близко подошёл, и на мгновение показалось, что меня загоняют в ловушку.
– Каких желаний? – хотела сказать с вызовом, но от его близости голос дрогнул.
Рома прислонился к стене, скрестив руки на груди. Лёгкий луч света, пробившийся сквозь полузакрытые жалюзи из открытой аудитории, скользнул по его скулам, подчеркнув резкие черты лица. Он выглядел самоуверенно, почти нагло, но в уголках его губ таилось что-то ненасытное – как будто он уже знал, чем всё закончится, и лишь ждал, когда я сама это пойму.
– Ну, например… Я тебе нравлюсь. Ты понимаешь, что если проведёшь со мной время… – он намеренно замолчал, позволяя мне время представить, а потом добавил тише, почти шёпотом: – То не сможешь остановиться.
Кровь ударила в виски, а в груди вспыхнуло что-то горячее и стыдное.
– Что ты несёшь? Такие, как ты, меня не привлекают! – Я сделала шаг вперёд, пытаясь доказать – себе или ему? – что не боюсь. Но голос дрогнул, выдавая волнение. – Ты просто самоуверенный и наглый…
Он не дал договорить.
В один миг его руки – сильные, с цепкими пальцами – схватили меня за талию, притянув так близко, что я почувствовала каждый изгиб его тела через тонкую ткань блузки. Его дыхание стало резче, горячее, а в глазах вспыхнул тот самый огонь, которого я так боялась.
И тогда…
Его губы накрыли мои – властно, без права на отступление. Поцелуй был жгучим, как спирт на ране, и сладким, как запретный плод. Мир сузился до точки – до его вкуса, до гула в крови, до дрожи в коленях. Он не просто целовал – он забирал, заставляя забыть о любых доводах разума.
И самое страшное?
Я отвечала.
Когда он наконец отстранился, воздух ворвался в лёгкие с резким свистом, будто я всплыла из глубины океана, где пробыла слишком долго. Губы горели, пульсируя в такт бешеному ритму сердца.
– Видишь, – прошептал он хрипло, и в этом шёпоте звучала опасная уверенность победителя, – а ведь ты только что утверждала обратное.
Я промолчала, осознавая страшную правду: он был прав. И это пугало больше всего. Пугало, потому что где-то в глубине я знала: этот поцелуй был лишь началом чего-то, что я не смогу контролировать.
– Ты сладкая, – его губы скользнули по моей щеке к уху, а горячий шёпот обжёг кожу, оставляя невидимые следы. В его голосе звучало что-то хищное, первобытное, будто он уже чувствовал мою слабость, знал, что сопротивление бесполезно.
– Даша! – голос соседки прозвучал из дальнего конца коридора, заставив меня вздрогнуть. Мы должны были идти вместе, и теперь она явно разыскивала меня.
– Отпусти… – прошептала я, но мой голос потонул в громком стуке собственного сердца, которое, казалось, вырывалось наружу.
Он не только не отступил, но и прижался ещё ближе, приподнял за талию и опустил уже внутри той самой аудитории, из которой совсем недавно вышел, и закрыл дверь. Он сел на стол, и я оказалась зажата между его ног и рук, которые медленно в сладкой пытке скользили по моей спине. Его губы скользнули к моему уху, горячее дыхание обожгло шею, заставив мурашки побежать по спине. Пальцы впились в бёдра с такой силой, что завтра наверняка останутся синяки.
– Ты боишься, что нас увидят? – его голос звучал насмешливо. – Или того, что все узнают о твоём влечении?
– Меня ни к кому не влечёт, – ответила я, стараясь звучать уверенно, но даже мне слышалась фальшь в собственном голосе. – Особенно к тебе, Королёв.
– Да? – он усмехнулся, и эта усмешка разозлила меня. – Тогда подождём твоих друзей. Посмотрим, сможешь ли ты врать им так же убедительно.
Паника сжала горло ледяным обручем. Если нас увидят… Если кто-то узнает…
– Отпусти, пожалуйста…
– Ну раз «пожалуйста»… – он наклонился так близко, что его губы почти коснулись моих, а мятный запах его дыхания опьянял. – Поцелуй меня. Сама. Тогда я отпущу тебя прямо сейчас.
Его слова обожгли кожу. Я непроизвольно провела языком по губам, и его глаза потемнели, наполнившись чем-то диким, необузданным. Я слышала шаги, раздающиеся буквально в нескольких сантиметрах, сердце колотилось, как сумасшедшее. Я посмотрела в его глаза и поняла, что понимания с его стороны ждать не стоит.
Дрожащей рукой я коснулась его щеки, быстро чмокнув в уголок губ.
– Не так, милая, – он покачал головой, и в его взгляде вспыхнул вызов, который я не могла проигнорировать. – В губы.
Я замерла. В этот момент мне было плевать, увидят нас или нет. Плевать на всё, кроме того, как мои пальцы впивались в его рубашку, а тело само прижималось к нему в поисках опоры. Я постаралась успокоить бешено стучавшее сердце, собирая по крупицам хотя бы самообладание, о гордости уже и речи не идёт. Я сдалась на это мгновение, нежась в его руках, завтра я обязательно буду посыпать голову пеплом, но сегодня, сейчас я хочу прикоснуться к чему-то запретному.
– Поцелуй меня. – Я молчала, мои губы словно опалило жаром от его взгляда, и я непроизвольно облизала их.
Он так пристально следил за моими губами, прикрыл глаза, запрокинул голову и, пробормотав что-то, встал и одним резким движением прижал меня к стене. Холод камня проник через тонкую ткань блузки, резко контрастируя с жаром его тела. Я выгнулась, чувствуя, как его пальцы впиваются в мои бока, а дыхание становится сбивчивым, неровным.
– Нет… – выдохнула я, но голос дрожал, выдавая мою ложь.
– Нет? – Он приблизился ещё сильнее, так что я почувствовала каждую линию его тела. – Значит, хочешь, чтобы я сам это сделал?
– Я уже тебя поцеловала, так что… нет. – Я отвела взгляд, зная, что если посмотрю в эти тёмные глаза – проиграю.
«Не смотри на него. Не поддавайся». Умоляла себя, пока его пальцы скользили по щеке, спускаясь к шее, от чего дыхание сбивалось, и я не могла протолкнуть воздух в лёгкие.
– Точно?
Его губы остановились в миллиметре от моих, дразня, маня, обещая…
И тогда я сорвалась. Сама потянулась к нему, поймав его губы в поцелуе. Он ответил мгновенно – властно, глубоко, лишая последних остатков рассудка. Мир сузился до его рук на моей талии, его вкуса, его низкого стона, когда я вцепилась в его волосы…
Он первым оторвался, схватил меня за подбородок и заставил встретиться взглядом. Его палец медленно провёл по моей разгорячённой нижней губе, оставляя жгучий след.
– Дай свой телефон, – приказал он, и я, словно под гипнозом, вытащила его из кармана, разблокировала и передала ему. Его пальцы быстро пробежали по экрану, набирая номер. – Теперь у тебя есть мой номер, мышонок.
Он отстранился и, не прощаясь, вышел, исчезая в полутьме коридора. Я осталась стоять у стены, касаясь губ дрожащими пальцами. Что это было? Почему я…
Быстро приведя себя в порядок, оказывается, волосы растрепались так, словно я здесь занималась непотребством, а юбка задралась до середины бедра, про блузку и говорить нечего, когда я привела себя в более приличный вид, вышла в коридор.
Шаги за спиной заставили меня вздрогнуть.
– Даш? Ты здесь? Мы тебя везде искали!
Я резко развернулась, пряча покрасневшее лицо и распухшие от поцелуев губы.
– Я иду!
Но когда я почти бежала по коридору, его вкус всё ещё оставался на моих губах – мятный, пьянящий, запретный.
И это было хуже всего. Потому что теперь я знала – это не конец. Это только начало.
Голос Крис пробивался ко мне сквозь плотный туман, будто кто-то специально приглушал его, убавляя громкость. Слова растворялись, не достигая сознания, легкие, как сухие листья в октябрьском вихре. Но внутри меня всё ещё пылало.
Он был здесь. Сейчас. Со мной.
Пальцы, недавно впивавшиеся в мои бедра, оставили невидимые ожоги. Губы пульсировали, напоминая о его прикосновении – грубом, влажном, бесцеремонном. О том, как он прижал меня к стене в полутемном коридоре общежития, как его дыхание с мятным привкусом смешалось с моим…
Резкий рывок за рукав вернул меня в реальность.
Я вздрогнула. Передо мной стояла Крис – её карие глаза сузились, брови сошлись на переносице, в уголках губ дрожала тень беспокойства.
– Ты какая-то отстраненная. Что случилось?
Я попыталась улыбнуться, но лицевые мышцы дернулись, и улыбка вышла кривой, неестественной, будто резиновая маска.
– Просто устала, – сказала я, опустив взгляд.
Крис знала меня слишком хорошо. Её пальцы впились в моё запястье, словно она чувствовала, как я падаю в бездну, и пыталась удержать.