Пролог
Кабинет напоминал любовное дитя лаборатории сумасшедшего ученого, Лас-Вегасского казино и офиса стартапа, который вот-вот разорится. На стенах мерцали экраны с «трансляциями» – где-то рождался ребенок, где-то умирал старик, а в углу экрана №666 демонстрировали особо пикантный момент из жизни средневекового монаха. Под каждым монитором красовалась наклейка: «Не стучите по стеклу! Души пугаются!»
Полки ломились от сосудов с душами – одни сияли нежным светом, другие булькали подозрительной жижей, а одна, помеченная «Фауст. Версия 2.0. Не вскрывать. Серьезно.», периодически стучала крышкой, требуя внимания.
В центре комнаты стоял стол-рулетка – не то для споров, не то для азартных игр (а в Бюро Душ разница минимальна). Вокруг него красовались барные стулья с выгравированными надписями: «Сидел Люцифер. Остался недоволен сервисом» и «Занято. Вернусь после Апокалипсиса».
В углу скромно висела доска с графиками под названием «Природа личности: душа или среда». Красная кривая «Среда» уверенно обгоняла синюю «Душу», но кто-то нарисовал поверх зеленым маркером «А если подумать?» со стрелочкой к третьей линии – «Чистая случайность».
Атмосфера висела в воздухе гуще, чем запах кофе из кружки «Лучшему Богу Вселенной», озон от разрядов божественного гнева и этот странный мистический аромат – то ли ладан, то ли шаурма, забытая еще во времена Древнего Рима.
Освещение работало по принципу «чем драматичнее, тем лучше» – полумрак нарушали только мерцающие мониторы и неоновая вывеска «Бюро Душ. Приемные часы: никогда», которая периодически мигала, словно намекая: «Да-да, вы не ошиблись адресом. Вам точно здесь не рады.»
Где-то тикали часы с циферблатом «Время до следующего Апокалипсиса». Стрелка замерла на отметке «Уже должно было случиться», но, видимо, кто-то из высшего руководства снова перенес сроки.
Над дверью висел колокольчик с табличкой «Звоните в случае конца света». Под ним мелким почерком было дописано: «Если не ответим – значит, он таки настал. Поздравляю!»
А в самом темном углу, на «Полке невостребованных душ», грустила одинокая сосуд-неудачник с биркой «Возврату не подлежит. Попробуйте в следующей жизни.»
И где-то между стеллажами шнырял божественный кот – официальный талисман Бюро. На ошейнике красовалась гравировка: «Если я на вас смотрю – вы где-то накосячили. Опять.»
Дверь в Бюро Душ с треском распахнулась, впуская внутрь порыв ветра, который тут же сдул со стола три важных документа и кофейный стаканчик с надписью «Мировое Зло. Не пить».
Тестарх даже не поднял головы. Он сидел, сгорбившись над кипой досье, в своем идеально отутюженном костюме, который даже его крылья-клешни (черные, с перьями, будто взятыми напрокат у ворона-мизантропа) не могли сделать менее официальным. Его очки в тонкой оправе холодно блестели в свете мониторов, а рука с красным штампом «Безнадёжно» двигалась с пугающей регулярностью.
– Личность – это алгоритм, – провозгласил он, ставя очередную печать. – Дайте мне одинаковые стартовые данные, и я предскажу каждый шаг. Даже этот. – Он вдруг резко повернулся и поймал бумажный самолётик, который чуть не врезался ему в лоб.
Самолётик развернулся, обнажив надпись: «А если душа захочет плюнуть на твои алгоритмы?»
– Дрим! – Тестарх сжал самолётик в кулаке, и тот воспламенился голубым пламенем.
– Ой, – раздался ленивый голос с дивана. – Моя последняя философская мысль. Как жаль.
Дрим лежал, развалясь, в пижаме с узором «танцующие пингвины в шапках Санты», попивая кофе из кружки «Я не утро». Его растрёпанные волосы торчали в разные стороны, будто он только что пережил встречу с электрическим током, а глаза светились веселым безумием человека, который знает, что сегодня – день, когда можно устроить хаос.
– О, опять спорите, – зевнул он. – Может, просто кинете монетку? Орёл – душа, решка – среда. А если монетка встанет на ребро – значит, всё решит случайный прохожий с бутербродом.
– Это не научно! – Тестарх швырнул в него горящими обломками самолётика.
– Зато весело! – Дрим увернулся, и пепел упал прямиком в розовое облако, над которым в этот момент колдовала Элария.
– Ой! – Она отпрыгнула, и её нимб-голограмма на мгновение погас, а потом замигал, как лампочка с перегоревшей проводкой. – Опять вы! Я же чистые души укладываю!
Элария была воплощением всего светлого, наивного и немного раздражающего. Её платье цвета «первый снег» (который, конечно же, никогда не таял) развевалось, даже когда ветра не было, а глаза сияли с непоколебимым оптимизмом, способным довести до белого каления даже самого спокойного демона.
– Душа – это искра! – провозгласила она, аккуратно поправляя облако. – Она преодолеет любые условия! Даже ваши… э-э-э… мрачные прогнозы.
– Искра? – Тестарх язвительно поднял бровь. – По-моему, ты слишком много времени проводишь с этими «чистыми душами». Они тебе мозги промыли.
– Нет! – Элария возмущённо надула щёки. – Они просто… ещё не испорчены!
– О, значит, мы – испорченные? – Дрим приподнялся на локте, заинтересованно глядя на неё. – Интересно. А чем именно? Грехами? Опытом? Или просто тем, что мы не верим в розовые облака?
– Вы… – Элария замялась. – Вы слишком циничные!
– Спасибо! – Дрим улыбнулся во весь рот. – Это лучший комплимент, который я слышал за последнюю вечность.
Тестарх закатил глаза и снова углубился в досье.
– Ладно, хватит болтать. У нас есть работа.
Тестарх с грохотом швырнул на стол толстенную папку с досье, подняв облако пыли, в котором тут же материализовался маленький демон-пылесос и с визгом убежал.
– Посмотрите на эту статистику! – его голос звучал, как голос профессора, объясняющего первокурсникам, что их мечты бессмысленны. – 78% личностей – продукт среды. Бедные становятся ворами, богатые – эгоистами. Всё предсказуемо, как… как…
– Как то, что Дрим опять опоздает на Страшный суд? – подсказала Элария, поправляя свой нимб, который сегодня светился нежно-розовым светом (она экспериментировала с «настроенческим освещением»).
Тестарх проигнорировал комментарий:
– Возьмите любого человека, поместите в определённые условия, и я скажу вам, кем он станет через 20 лет. Это же элементарно!
Элария фыркнула, и из её носа вылетели три маленьких светлячка (она сегодня позавтракала волшебными грибами… опять).
– Но есть же исключения! Святые в трущобах, тираны в золотых колыбелях! Душа важнее! Она как… как…
– Как кофе в твоей кружке? – раздался голос с дивана. – Ты его не видишь, но без него ты превращаешься в монстра.
Дрим лежал, закинув ноги на спинку дивана, и строил бумажные самолётики из страниц «Книги Судеб». Его сегодняшняя пижама изображала танцующих единорогов с надписью «Мой дух животного – ленивец».
– О, давайте устроим шоу! – он вдруг оживился, уронив на пол чашку с надписью «Лучший Бог на свете (по версии меня)». – Возьмём одну душу, разделим и отправим в ад и рай. Ставлю на нищету – там хоть характер будет. Богатство только портит людей.
– Это не шоу, это научный эксперимент! – возмутился Тестарх, поправляя галстук, который тут же развязался сам (галстук терпеть не мог высокомерных богов).
– О, значит, мы будем записывать результаты? – Дрим уже доставал попкорн из воздуха. – Можно будет продавать права на трансляцию в другие измерения! «Божественный эксперимент: кто кого перевоспитает?»
Элария задумалась, и её нимб начал мигать, как лампочка с перегоревшей проводкой:
– А если… а если мы окажемся неправы? Что если душа действительно сильнее обстоятельств?
Тестарх хмыкнул:
– Тогда я съем свою шляпу.
– Ты не носишь шляпу, – заметил Дрим.
– Именно поэтому это безопасное обещание.
Дрим щёлкнул пальцами, и на голове Тестарха материализовалась огромная шляпа с надписью «Я был неправ». Тестарх снял её и швырнул в Дрима, но шляпа превратилась в стаю летучих мышей и улетела в вентиляцию.
– Ну что, начинаем? – спросила Элария.
– Да! – воскликнул Дрим. – Пусть победит… э-э-э… самый упрямый!
Тестарх торжественно достал из картотеки хрустальный сосуд, внутри которого пульсировало мягкое сияние. На этикетке значилось: «Душа №3141592. Характеристики: среднестатистическая, без особенностей. Карма: нулевая. Любимый цвет: бежевый».
– Вот идеальный образец, – объявил он, как профессор, демонстрирующий особенно скучный экспонат. – Нейтральная, без кармы. Чистый лист. Если бы у неё был статус в соцсетях, там бы значилось «всё сложно» без всяких подробностей.
Элария осторожно прикоснулась к сосуду. Душа засияла ярче, заиграла радужными переливами и даже попыталась изобразить сердечко.
– Ой! – вскрикнула Элария, и её нимб вспыхнул розовым. – Она такая… чистая. Прямо как новенький ангелочек! Жалко её…
– Жалко? – Тестарх поднял бровь. – Это же научный эксперимент, а не детский утренник. Кстати, – он постучал по сосуду, – если присмотреться, можно заметить, что она слегка зевает. Идеально беспристрастный экземпляр.
Дрим, который в этот момент пытался сбалансировать карандаш на носу, вдруг оживился:
– О, отлично! – Он вскочил, и карандаш улетел прямиком в чашку кофе Тестарха. – Значит, режем пополам – одна половинка в роскошь, другая в грязь. Готовы к провалу своих теорий? Ставлю банку космической пыли, что обе превратятся в циников!
– Это невозможно, – фыркнул Тестарх, вылавливая карандаш из кофе. – По моим расчётам, богатая версия станет избалованной эгоисткой, а бедная – либо преступницей, либо святой. Вероятность 97,8%.
– А я верю в чудо! – заявила Элария, обнимая сосуд, как плюшевого мишку. Душа в ответ замигала, словно пыталась моргнуть в SOS.
В лаборатории Бюро Душ воцарилась торжественная тишина, нарушаемая только треском статического электричества от крыльев Тестарха. На алтаре из перевёрнутых томов «Книги Судеб» лежала пульсирующая душа, которая то сжималась в комок, то растягивалась в панике, будто пыталась изобразить все стадии принятия неизбежного сразу.
Тестарх с церемониальной важностью поднял Меч-Разделитель – инструмент, напоминающий нечто среднее между хирургическим скальпелем и мечом из плохого фэнтези-сериала. На клинке красовалась гравировка: «Собственность Бюро Душ. Не использовать для резки сыра. Инцидент 1428 года никогда не повторится.»
– Научный метод требует чистоты эксперимента, – провозгласил он, прицеливаясь. – Никаких внешних вмешательств. Никаких посторонних мыслей. И ради всего святого, Дрим, не смей…
– Ты хочешь сказать «не смей дышать»? – перебил Дрим, уже успевший надеть церемониальную мантию (с капюшоном в виде утки) и размахивавший бенгальским огнём. – Потому что если да, то я уже проиграл!
Элария нервно теребила край своего сияющего платья:
– А если… если им будет больно? – спросила она, наблюдая, как душа перед мечом начала дрожать, образуя вокруг себя защитный кокон из светящейся энергии.
– Боль – это субъективное понятие, – отмахнулся Тестарх. – Мы же не разрезаем душу, мы… э-э-э… разделяем её на две независимые экспериментальные группы.
– О, теперь у нас будет две проблемы вместо одной! – Дрим захлопал в ладоши, случайно поджигая табличку «Не курить» на стене. – Это как близнецы, только с экзистенциальным кризисом!
Меч опустился. На микросекунду в комнате воцарилась абсолютная тишина – даже вечный гул вентиляции замер, будто затаив дыхание. Затем…
ПОПОЛАМ!
Душа вспыхнула ослепительным светом, разделившись на две половинки, которые пульсировали в воздухе, как рассинхронизированные сердечные ритмы. Одна излучала ровное золотое сияние, другая – тревожное голубоватое мерцание.
– По стандартной процедуре, – провозгласил Тестарх, подхватывая золотистую половинку, – я отправляю образец А в условия контролируемой роскоши. Полный пакет: богатые родители, частные школы, невротическая привязанность к социальным сетям…
– А я… – Элария осторожно поймала голубоватую половинку, которая тут же прилипла к её руке, как напуганный котёнок, – отправляю образец Б в… э-э-э… условия повышенной сложности. Но я добавлю туда немного любви! И… может быть, бездомного котёнка. Чтобы было ради кого стараться!
Дрим в этот момент устанавливал на столе Божественный Будильник – устройство, напоминающее смесь атомных часов и петарды.
– Таймер поставлен! – объявил он. – Через 18 лет – разбор полётов! Достаточно времени, чтобы вырастить полноценную личность, или хотя бы интересный криминальный случай!
Тестарх и Элария синхронно подняли свои половинки души. На мгновение их взгляды встретились – холодный расчёт против наивной надежды. Где-то в этом молчаливом противостоянии прозвучал незримый стартовый выстрел.
– Эксперимент начат, – пробормотал Тестарх.
– Спокойных снов, маленькие, – прошептала Элария.
– Спойлер: не будет! – радостно добавил Дрим, нажимая кнопку запуска.
Две половинки души исчезли в вспышках света – одна в сиянии золотого ливня, другая в голубоватом каскаде искр. Где-то в этот момент в двух разных мирах родились две девочки…
…а в Бюро Душ с грохотом сработал будильник, выбросив в воздух конфетти с надписью «Спокойной ночи! Ха-ха!».
– Ты установил немедленный сигнал?! – взревел Тестарх.
– Ну а как ещё проверить, что он работает? – пожал плечами Дрим, ловя падающие конфетти ртом. – Не волнуйся, основной отсчёт пошёл. Теперь осталось только ждать… если, конечно, кто-нибудь не передумает посередине.
Элария грустно смотрела в пустоту, где только что была цельная душа:
– Вы не думаете, что они… что они будут скучать друг по другу?
– О, – Дрим вдруг оживился, – а давайте сделаем так, чтобы они видели сны друг о друге! Для… э-э-э… научного интереса.
Тестарх уже открывал было рот для возражения, но вдруг задумался. Где-то в глубине его божественного сознания шевельнулся интерес…
– Ладно, – неожиданно согласился он. – Но только если это не повлияет на чистоту эксперимента.
– Конечно-конечно, – заверил его Дрим, за спиной уже рисующий в воздухе сложную схему с надписью «Как подстроить сны, чтобы было смешнее».
Где-то вдалеке, в двух только что созданных реальностях, две новорождённые девочки, ещё не зная друг о друге, сделали первый вдох. Эксперимент начался.
В Бюро Душ воцарилась мерцающая тишина. Три бога столпились перед гигантским экраном, который то ли был монитором, то ли окном в другие миры, то ли очень дорогим телевизором с подпиской на все божественные каналы. На экране расплывались два изображения, как грязные пятна на божественном кофе.
Левая сторона экрана: Роскошная спальня в стиле «все из золота». Над кроваткой с инкрустированными алмазами прутьями склонилась няня в униформе, которая стоила больше, чем годовой бюджет небольшой страны. В воздухе витал запах денег и дорогого детского крема от опрелостей.
– Образец А доставлен, – пробормотал Тестарх, поправляя очки. – Родители: отец – олигарх, мать – экс-модель. Прогноз: первый нервный срыв в пять лет, бунт против системы в пятнадцать, зависимость от селфи-фильтров к двадцати.
В кроватке зашевелилась крошечная Лея. Её завернули в пелёнки от кутюр, а над головой уже кружила мобильная карусель с настоящими бриллиантами вместо зверушек.
Правая сторона экрана: Подвал, который даже крысы обходили стороной. Где-то капала вода, создавая идеальную атмосферу для будущей депрессии. Женщина с усталым лицом и руками, знавшими только труд, заворачивала новорождённую в тряпку, которая в прошлой жизни была, кажется, занавеской. Или тряпкой.
– Образец Б на месте, – прошептала Элария, прижимая руки к груди. Её нимб тускло мигал, как лампочка перед окончательной смертью. – Ой, там же так… так… реалистично!
– По-твоему «ужасно», по-моему «интересно развивается сюжет», – парировал Дрим, доставая из кармана попкорн, который тут же превратился в червяков. Он разочарованно вздохнул и продолжил жевать.
Мия слабо пихнула кулачком в воздух, будто уже пыталась дать отпор несправедливому миру. Где-то за кадром раздался звук полицейской сирены – идеальный саундтрек к её будущей жизни.
Тестарх склонил голову набок:
– Интересно, сохранят ли они подсознательную связь? Они же будут видеть сны друг о друге.
– О, – Дрим вдруг оживился, – а давайте сделаем, чтобы им снилось, будто они смотрят друг на друга через замочную скважину! Но не говорим, какая из них по ту сторону!
Элария всплеснула руками:
– Это жестоко!
– Это научно! – поправил Тестарх, хотя уголки его губ дёргались. – Мы должны наблюдать все аспекты.
На экране изображение начало расплываться. Лея мирно засыпала под колыбельную, которую пела нанятая оперная дива. Мия засыпала под какофонию соседской ссоры и звуки разбивающихся бутылок.
Дрим вытянул руку в театральном жесте:
– Ставки сделаны. Да начнётся игра!
Он щёлкнул пальцами, и экран погас, оставив после себя только надпись: «Возвращайтесь через 18 лет для финальных титров. Или не возвращайтесь. Как хотите.»
В Бюро Душ воцарилась тишина, нарушаемая только нервным покашливанием Эларии, звуком печати Тестарха, ставящего «Безнадёжно» на случайном документе, Дримом, пытающимся достать застрявший попкорн из зубов.
Где-то в двух мирах тихо запищали два новорождённых существа, ещё не подозревающих, что стали участниками самого дерзкого эксперимента со времён «А давайте создадим утконоса».
Где-то в Бюро Душ кто-то (скорее всего Дрим) уже готовил шарики с предсказаниями на финал шоу.
А где-то между мирами тихо пульсировала невидимая нить, связывающая две половинки того, что когда-то было целым…
Глава 1 ЛЕЯ: ПРИНЦЕССА БЕЗ РАДОСТИ
Швейцарская клиника «Санте д'Ор» встретила рождение наследницы империи Мальцевых с подобающим шиком. В палате, больше напоминавшей люкс отеля Ritz, доктор в перчатках за 5000 евро ловко извлёк на свет маленькую Лею, которая сразу же возмущённо закричала – вероятно, обнаружив, что в утробе матери Wi-Fi был быстрее.
– Поздравляю, это девочка! – объявил врач, тут же получив чек на сумму, сопоставимую с бюджетом небольшой африканской страны.
Сергей Мальцев, отец семейства, тут же достал телефон:
– Дима, внеси в протокол: «Актив №457 – дочь. Начать подготовку к IPO её Instagram к трём годам».
Его супруга Алиса, не открывая глаз (после родов нужно беречь мимику), прошептала:
– Дорогой, ты уверен, что её носик достаточно… инвестиционно привлекательный?
В этот момент новорождённая Лея чихнула. Медсестра тут же подала счёт за «дополнительную стерилизацию воздушного пространства».
Троица богов наблюдала за происходящим через экран, напоминавший реалити-шоу «Рожденные в богатстве».
Тестарх щёлкнул пальцами, и перед ним появился отчёт:
– Прогноз: первый нервный срыв в пять лет. Ставлю на истерику из-за неправильного оттенка розового. Вероятность 87,3%.
Элария умилённо прижала руки к груди, отчего её нимб замигал, как неоновая вывеска:
– Ой, она такая милая! Почему её сразу в этот холодный мир денег? Давайте добавим хоть немного любви!
– Любовь? – Дрим фыркнул, доставая из воздуха пакет попкорна. – В этом мире любовь измеряется в каратах. Ставлю сто божественных монет, что к десяти годам она взломает отцовский криптокошелёк.
Тестарх поднял бровь:
– Это не по протоколу.
– А что по протоколу? – Дрим сделал паузу для драматического эффекта. – Ах да: «Дайте ребёнку всё, кроме главного». Классика.
Няня из агентства «Baby VIP Care» (годовой контракт – скромные 200 тысяч евро) пыталась завернуть Лею в пелёнки от Gucci, но малышка упорно выкручивалась.
– Возможно, ей не нравится ткань? – предположила медсестра. – У нас есть вариант с золотыми нитями.
Сергей отвлёкся от переговоров о слиянии:
– Пусть привыкает. В этом мире либо ты носишь Gucci, либо Gucci носит тебя.
Алиса наконец открыла глаза:
– Дорогой, ты уже подумал, кто будет её крестным? Билл Гейтс или Илон Маск?
Лея в этот момент впервые в жизни заплакала. Возможно, интуитивно понимая, что оба варианта одинаково плохи.
5 лет. День рождения в стиле «Маленькая принцесса».
Лея сидела во главе стола в платье, которое стоило больше, чем годовая зарплата ее няни. Гостей – двадцать пять детей из самых «правильных»семей. Ни одного друга – только будущие бизнес-партнеры или мужья по расчету.
– Леечка, улыбнись! – мама поправляла ей корону, одновременно проверяя отражение в зеркале.
– Я не хочу торт с золотом, – надула губы Лея. – В прошлом году тоже был золотой. Скучно.
Няня в панике позвонила кондитерской. Через сорок минут привезли новый – с бриллиантовой пудрой. Лея толкнула его вилкой и заплакала.
Она чувствовала скуку. Каждый день – один и тот же идеальный, вылизанный мир. Также одиночество было ее верным спутником. Даже собака (породистый мальтийский бишон) любила ее только за корм из ресторана. А еще она ощущала злость. Особенно когда отец отменял их редкие встречи из-за «очень важных переговоров».
Впервые странный сон приснился ей в шесть лет.
«Лея стояла посреди грязного двора. На ней были рваные кеды, а в руке – кусок чёрного хлеба. Вокруг кричали дети, смеялись, дрались. Одна девочка – с её лицом, но с озорными глазами – толкнула её и забрала хлеб.
– Отдай! – закричала Лея во сне.
– Сама добудь! – засмеялась та девочка и убежала.»
Лея проснулась в слезах.
Утро она рассказала сон няне:
– Мне приснилось, что я бедная! – заявила она няне.
Та перекрестилась:
– Господи, какой кошмар! Давай съедим шоколадный фонтан и забудем.
Но сны повторялись.
«Та же девочка (Лея уже знала – Мия) лезла через забор за яблоками. Упала, разодрала колено, но смеялась.»
Лея впервые почувствовала зависть к таким простым вещам, как разодранное колено.
Потом были еще сны:
«Мия обнимала какую-то женщину в старой кофте. Та гладила её по голове и называла «солнышко».
Лея проснулась с ощущением, будто её обокрали.
Тестарх изучая данные говорит:
– Интересно. Связь между ними усиливается. Лея начинает чувствовать чужую жизнь как свою.
Элария была в восторге:
– Она же завидует! Значит, в ней есть что-то человеческое!
Дрим жующий попкорн отвечает:
– Скоро она либо сойдет с ума, либо сбежит в трущобы. Ставлю на второе.
Лея тем временем разбила зеркало в ванной – впервые не случайно, а нарочно. Ей хотелось, чтобы хоть что-то в её идеальной жизни дало трещину.
Восьмилетняя Лея сидела за партой стоимостью с ипотеку обычного учителя и скучала. Кабинет математики в Академии будущих лидеров больше напоминал коворкинг Google, чем школу – стеклянные стены, кресла-пуфы и учительница, которая улыбалась ей так сладко, что у Леи портились даже здоровые зубы.
– Пять плюс семь? – спросила мисс Кемпбелл, многозначительно подмигивая.
– Сто двадцать, – буркнула Лея, рисуя в тетради карикатуру на отца.
– Великолепно! Видите, дети, какая у нас одарённая ученица! – учительница захлопала в ладоши. Остальные дети, чьи родители платили поменьше, зааплодировали с разной степенью искренности.
– Опять этот цирк, – думала Лея, глядя, как учительница незаметно проверяет телефон – вероятно, уже пришёл бонус за сегодняшнее унижение. Она знала, что её «успехи» фальшивые, как папины обещания пойти с ней в зоопарк.
В коридоре её ждал единственный человек, готовый выслушать – Дмитрий, папин ассистент. Тридцать лет, костюм за 300 тысяч и мечта стать вице-президентом.
– Лея Солнце, как прошёл урок? – он расплылся в улыбке, от которой у девочки сводило скулы.
– Скучно. Хочу домой.
– Но сегодня же мастер-класс по декламации стихов на трёх языках!
– Хочу. Домой. – Лея скрестила руки, и Дмитрий мгновенно достал телефон. Он знал – если папа узнает, что принцесса расстроена, о повышении можно забыть.
По дороге в лимузин Лея спросила:
– Дима, а если я действительно тупая, папа меня разлюбит?
Дмитрий поперхнулся своим латте:
– Что ты! Ты же… э-э… особенная! Вот посмотри… – он судорожно полез в портфель и достал новенький iPad, – Твой папа прислал подарок!
Лея взглянула на гаджет и закатила глаза. В прошлый раз, когда она сказала, что скучает, он прислал вертолёт. Настоящий. Которым нельзя управлять без лицензии.
Дома её ждала мать – точнее, её духи и записка: «Ушла на ланч с редактором Vogue. Твоё новое платье в шкафу. Целую. Мама.»
Лея пнула стену, оставив след от Louboutin на обоях за 200 тысяч за рулон. В этот момент зазвонил видеофон – лицо отца заполнило экран во всю стену.
– Лея! Я в Дубае! Видишь Бурдж-Халиф за мной? – он размахивал руками, как ведущий ток-шоу. – Купил тебе остров! Ну, почти купил. Как дела в школе?
– Пап, а можно я пойду в обычную школу?
Сергей Мальцев замер, будто у него зависла операционная система. Затем рассмеялся:
– Хорошая шутка! Слушай, мне надо бежать – подписываем контракт с принцем. Люблю тебя!
Экран погас. Лея швырнула в него пульт (который, конечно же, не разбился – он же бронированный) и пошла рыдать в гардеробную. Плакать в шубах от Valentino было мягче.
Тестарх склонился над экраном:
– Классический случай депривации при гиперопеке. Предсказуемо. На 97,3%."
Элария всхлипывала в платок, сотканный из облаков:
– Она же просто хочет любви! Может, подарить ей щенка? Щенки делают всех добрее!
Дрим, развалившись на диване и жуя божественный попкорн, фыркнул:
– Щенок? Да она его на следующий день в Gucci оденет и будет тыкать им в Instagram. Давайте лучше подарим ей книгу «Как свергнуть родителей и захватить бизнес». Для разнообразия.
Тестарх поднял бровь:
– По моим расчётам, этот сценарий вероятен на 68,4%. Особенно если…
В этот момент на экране Лея достала из кармана гвоздь (где она его взяла – тайна) и царапнула им дверцу лимузина. Маленькая, едва заметная трещинка в идеальном мире.
– О-о-о, – протянул Дрим. – Начинается.
Тринадцатилетняя Лея устроила в гардеробной бойню, достойную фильмов Тарантино. Дизайнерские сумки летели на пол, платья с криками «это последняя коллекция!» срывались с вешалок, а хрустальная туфелька от Jimmy Choo совершила эффектный прыжок в зеркало стоимостью с бюджет небольшой страны.
– Я НЕ ПОЙДУ НА ЭТУ ТУПУЮ ВЕЧЕРИНКУ! – её крик услышали даже телохранители на первом этаже, но они лишь переглянулись и продолжили играть в покер. Они уже привыкли.
Причиной истерики был очередной забытый день рождения. Сергей Мальцев, находясь на переговорах по покупке небольшого острова в Карибском море (который он, кстати, собирался подарить дочери), просто… не позвонил. Опять.
– Леечка, ну что ты как маленькая! – вздохнула мать, не отрываясь от созвона с личным стилистом. – Папа же купил тебе этот миленький остров! Или… э-э… собирается купить. Иди приведи себя в порядок, через час приедет фотограф из Forbes Teen.
Лея разбила очередной телефон (седьмой за этот год) об мраморный пол, но даже это не принесло облегчения. Вместо этого она почувствовала знакомую пустоту – как будто внутри неё был огромный особняк, в котором никто не жил.
Вечеринка в честь «восходящей звезды светской тусовки» (так её назвал организатор за внушительный чек) оказалась ещё более фальшивой, чем её улыбка для инстаграма. Полупьяные наследники состояний обсуждали, чей папа купил более крутой самолёт, а «подруги» делали селфи, стараясь поймать в кадр её новое колье от Cartier.
– Лея, ты просто огонь сегодня! – причмокнула Соня, дочь нефтяного магната, целуя её в щёку и тут же вытирая помаду салфеткой. – Ой, а можно твое колье примерить? Для сторис!
Лея фальшиво улыбнулась и незаметно сбежала через чёрный ход. Её ждал лимузин (конечно же), но вместо дома она приказала водителю ехать «просто куда-нибудь». Тот, привыкший к странным просьбам, молча повёз её по ночному городу.
В машине она открыла инстаграм: 2.3 миллиона подписчиков, сотни восторженных комментариев… и ни одного человека, которому можно было написать «Мне так плохо».
В четыре утра, когда даже телохранители заснули на посту, Лея сидела в золотой ванной (форма – лебедь, конечно же) и смотрела, как её слёзы падают в воду с бриллиантовой пеной. Она ненавидела эту жизнь. Ненавидела фальшивые улыбки, ненавидела подарки вместо внимания, ненавидела себя за то, что у неё «всё есть», а счастья – нет.
Утром её ждал новый наряд (чёрный, как её настроение), профессиональный визажист и улыбка «счастливой наследницы» для прессы. Маска была надета. Спектакль продолжался.
Тестарх изучал графики, которые показывали стремительный рост уровня депрессии у Леи.
– Депрессивные тенденции. Как и ожидалось. Вероятность суицидальных мыслей – 34,7% и растёт."
Элария в очередной раз вытирала слёзы облачным платком:
– Она же просто хочет любви! Почему никто не видит? Давайте пошлём ей ангела-хранителя!
Дрим, развалившись на диване и доедая божественный попкорн, закатил глаза:
– Ангела? Да она его заставит чистить её туфли. Хотите пари, что её первый бойфренд окажется авантюристом? Я даже имя угадаю – Марк!
Тестарх поднял бровь:
– Марк? Слишком банально. По моим данным, 78% авантюристов в её кругу действительно зовут Марками. Это…
В этот момент экран показал, как Лея в ярости швыряет в стену свою последнюю игрушку – куклу, которая умела говорить «Я люблю тебя» на трёх языках. Голова куклы отлетела, и из неё высыпались… конфетти. Даже её игрушки были фальшивыми.
Дрим фыркнул:
– Ну всё, скоро она или сбежит, или взорвёт особняк. Ставлю на второе.
Ресторан «Эгоист» встретил семейство Мальцевых мертвой тишиной, которая бывает только в местах, где счёт за ужин равен бюджету небольшой космической программы. Хрустальные бокалы боялись звенеть, чёрные икра дрожала в ожидании своей участи, а сомелье молился всем известным ему богам, чтобы сегодня не случилось…
– ЭТО ЧТО ЗА ПАРОДИЯ НА ШАМПАНСКОЕ?! – голос Леи разорвал атмосферу чопорности, как нож – шелковую штору.
Шестнадцатилетняя наследница вскочила, опрокинув бокал, который разбился с жалобным звоном. – Ruinart Blanc de Blancs 2008 года должны подавать при 8 градусах! Не при 8,5, не при 7 – при ВОСЬМИ! Это же элементарно!
Отец, не отрываясь от разговора по телефону («Да, Петрович, тот самый остров…»), жестом приказал официантам сменить бутылку. Мать в это время делала селфи, стараясь не попасть в кадр с дочерью-скандалисткой.
– Леечка, успокойся, – прошептала она сквозь зубы, улыбаясь для камеры. – Нас снимает блогер за соседним столиком.
– А мне плевать! – закричала Лея, чувствуя, как горячие слёзы катятся по щекам. Вы все – фальшивые! Этот ресторан – фальшивый! Эта ваша любовь – фальшивая!
С последним криком она бросилась к выходу, сметая по пути поднос с десертами. Шоколадный суфле полетел прямиком на кринолиновое платье светской львицы, которая только что писала твит о «воспитанности нового поколения элиты».
В туалете «для особых гостей» (золотые краны, мраморные стены и личный гардеробщик) Лея била кулаками по раковине, когда дверь распахнулась.
– Леечкааа, – пропела Соня, её «лучшая подруга». – Не переживай, у меня есть кое-что для настроения! – Ловким движением она высыпала дорожку кокаина на зеркало, украшенное инкрустацией из настоящего золота.