Пролог «Пепел Дракориана»
В те дни, когда мир был ещё юн, а звёзды помнили песни творения, стоял среди гор великий город Дракориан – светоч королевства Дракориэлей, чьи башни, подобно копьям, пронзали небо. Стены его были выкованы из золота, добытого в недрах Карназара, и украшены чешуёй драконов, отчего при свете солнца весь город пылал, как жаркое пламя в горниле веков.
Воздух здесь был напоён древней магией, оставшейся от времён, когда эльфы Сильвани пели в лесах, гномы Дурингарда ковали руны в подземных чертогах, а драконы парили над вершинами, мудрые и величавые, как сами горы. Союз трёх народов казался нерушимым, скреплённым клятвами, высеченными в камне и звёздном свете.
Но тень уже подкрадывалась.
Далеко за пределами мира, в пустоте, куда не доходили ни свет, ни звук, дремал Моргаэль – изгнанник, некогда побеждённый и заточенный за грань бытия. Теперь же его шепот просачивался сквозь трещины в самой ткани реальности, как яд, отравляющий сны королей и мудрецов. Его слова были тихи, но неумолимы, как падающий камень, что однажды рождает обвал.
А в Дракориане ещё пели, ещё пировали, ещё верили в вечность. Но пепел уже кружил в воздухе, будто снег забытых времён.
Король Элиандр Дракориэль стоял на вершине Огненного Шпиля, где ветра, вечно бьющиеся о каменные зубцы, несли с собой запах дыма и далёкого грома. Высоко над миром, в этом последнем прибежище света, он взирал на свой город – на мраморные площади, на башни, увенчанные знамёнами с драконьей кровью, на сады, где некогда эльфы пели под сенью древних деревьев. Но теперь солнце, некогда золотое и щедрое, пряталось за чёрными тучами, будто сама небесная твердь отворачивалась от Дракориана.
– Ваше Величество… – раздался за его спиной голос, прерывистый от усталости и страха.
Король обернулся. Перед ним стоял лорд Каэдор, главный из его советников, лицо которого, обычно невозмутимое, теперь было бледным, как лунный свет на могильных плитах.
– Гномы Дурингарда перестали отвечать на послания. Последний караван, посланный к ним, не вернулся. А эльфы… – Каэдор сжал кулаки. – Эльфы Сильвани запечатали свои границы. Ни один человек не может ступить в их леса без того, чтобы древние деревья не сомкнули ветви перед ним, как врата перед изгоем.
Элиандр молчал. Ветер трепал его плащ, вышитый серебряными рунами, и шептал что-то на языке, который знали лишь драконы.
– А драконы? – наконец спросил он.
– Беспокойны, Ваше Величество. Игнисар не являлся на зов уже три луны. Младшие же драконы кружат над горами, и в их глазах – не гнев, но… скорбь.
Король закрыл глаза. Он знал, что это значит.
– Он близко.
В тот же миг земля содрогнулась.
Глухой гул, словно рёв пробуждающегося исполина, прокатился по городу. Камни под ногами короля затрещали, и вдалеке, у западных ворот, взметнулся столб чёрного дыма.
– Тенеорки! – крикнул Каэдор, выхватывая меч.
Но король уже видел их.
Из трещин в земле, из теней между зданиями, из самого воздуха выползали они – существа без лица, без формы, лишь клубы тьмы, принимающие обличье того, чего боится смотрящий. Их появление не было вторжением – это было возвращение. Они всегда были здесь, ждали лишь часа, когда последние печати падут.
– Моргаэль… – прошептал Элиандр, и в его голосе не было страха. Была лишь тяжесть знания.
Город, некогда сиявший, как драгоценность в короне мира, теперь окутывала тьма. И король понял – конец пришёл. Но не конец битвы. А лишь её начало.
Тронный зал Дракориана, некогда сверкавший золотом и драгоценными камнями, теперь был окутан тревожными тенями. На стенах, украшенных фресками былых побед, трескалась штукатурка, осыпаясь вместе с изображениями славных битв. Сквозь высокие витражные окна, где прежде играли солнечные блики, теперь пробивался лишь багровый свет горящего города.
Король Элиандр восседал на троне из черного дуба и драконьей кости, его пальцы судорожно сжимали рукояти. Перед ним стояли последние верные:
Игнисар, древний дракон, свернувший свое исполинское тело, чтобы поместиться в зале. Его чешуя, помнившая рождение мира, тускло мерцала в полумраке. Глаза, подобные расплавленному золоту, смотрели сквозь короля, будто видя нечто за гранью этого мира.
Лорд Орвен, маг и советник, чьи когда-то ясные глаза теперь отражали лишь ужас грядущего. Его длинные седые волосы, обычно убранные в строгий узел, рассыпались по плечам, как символ утраченного порядка. В руках он сжимал посох с треснувшим кристаллом на вершине.
Капитан гвардии Ториан, чья броня, испещренная следами недавних битв, звенела при каждом движении. Его лицо, изборожденное шрамами, было непроницаемо, но в глазах горела решимость умереть за своего короля.
– Мы проигрываем, – глухо произнес Игнисар, и его голос, подобный далекому грому, заставил дрожать витражи. – Мои сородичи уже покинули этот мир. Они улетели к Огненным Горам, где тьма не сможет их достать.
Орвен резко поднял голову:
– Бегство? От вас, древнейшего из драконов, я ожидал большего, Игнисар!
Дракон медленно повернул свою могучую голову к магу:
– Не бегство, мудрец. Сохранение. Моргаэль ищет Сердце Мира. Если он дотронется до него… – Игнисар сделал паузу, и в зале стало так тихо, что было слышно, как за стенами рушатся здания. – …Элиндор станет страной теней. Навеки.
Ториан шагнул вперед, его меч уже был обнажен:
– Тогда мы должны защитить его любой ценой! Где оно находится?
Орвен горько усмехнулся:
– О, если бы это было так просто, капитан. Сердце Мира – не предмет, который можно спрятать в сундук. Оно… везде и нигде. Оно в корнях гор, в глубинах океанов, в… – он посмотрел на короля, – …в крови Дракориэлей.
Король Элиандр медленно поднялся с трона. Его голос, когда он заговорил, был спокоен, но в нем слышалась сталь:
– Значит, выбор сделан. Орвен, ты знаешь, что нужно делать.
Маг побледнел:
– Ваше Величество, ритуал потребует… вашей жизни. Вашей души. Всего, что вы есть.
– Разве не для этого короли и существуют? – Элиандр улыбнулся, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь, что когда-то заставил драконов склонить головы перед его родом. – Чтобы в последний час стать щитом для своего народа?
Игнисар вытянул шею, его дыхание стало горячим, как пламя кузнечного горна:
– Я не могу позволить тебе уйти в небытие, потомок Дракона. Твой род… твоя кровь… они нужны миру.
– Тогда клянись, – король подошел к дракону и положил руку на его морду, – клянись, что сохранишь огонь для тех, кто придет после нас. Для того, кто поднимет Клинок Драконьей Крови, когда придет время.
Внезапно дверь в тронный зал с грохотом распахнулась. На пороге стоял юный паж, его лицо было искажено ужасом:
– Ваше Величество! Они… они уже в цитадели! Тенеорки… они… ОНИ ЖИВЫЕ ТЕНИ!
За его спиной коридор поглотила тьма.
В святилище Дракориана, где некогда короновались короли древней крови, теперь царил хаос. Витражи, изображающие великие деяния предков, рассыпались в прах, и лишь слабый багровый свет проникал сквозь пыльные окна, окрашивая мраморные плиты в цвет запекшейся крови. Воздух дрожал от далеких криков и зловещего шепота теней, пробивающихся сквозь трещины мира.
Король Элиандр стоял перед алтарем из черного обсидиана, его плащ, некогда пурпурный, теперь почернел от пепла. В дрожащих руках он держал Клинок Драконьей Крови – артефакт, выкованный в незапамятные времена из когтя самого Игнисара и закаленный в крови тринадцати драконьих королей. Лезвие мерцало тусклым багровым светом, словно в его глубине все еще тлели угли былого величия.
– Пришло время, – прошептал Орвен, его голос прерывался, как старый пергамент. Маг стоял на коленях, чертя на полу дрожащими пальцами руны запечатывания. – Печати рушатся быстрее, чем я предполагал. Моргаэль уже стучится в двери этого мира.
Игнисар, чье могучее тело едва помещалось в святилище, склонил свою драконью голову.
– Ты уверен в своем выборе, потомок Дракона? Даже сейчас я могу унести тебя отсюда. В Вулканах Аштара ты будешь в безопасности.
Король покачал головой, и в его глазах – глазах, видевших расцвет и закат империи – не было страха.
– Какой толк от короля, который спасает себя, обрекая свой народ? Нет, старый друг. Ты должен спасти не меня, а то, что важнее нас всех.
Он повернулся к дракону, и его голос зазвучал с новой силой:
– Сохрани огонь для тех, кто придет после нас. Для того, кто поднимет этот клинок, когда тьма снова начнет ползти по миру.
Игнисар испустил глухой рокот, похожий на отдаленный гром.
– Я сохраню пламя, Элиандр. Но не для людей, погубивших этот мир своим высокомерием. Для мира, который еще может быть спасен.
Снаружи раздался оглушительный грохот – главные ворота цитадели пали. Воздух наполнился леденящим душу смехом, который, казалось, исходил сразу отовсюду и ниоткуда.
– Теперь! – крикнул Орвен, завершая последнюю руну. – Пока не поздно!
Король глубоко вздохнул. На мгновение в его взгляде мелькнула тень сожаления – о несвершенных делах, о несказанных словах, о веснах, которые он больше не увидит. Затем он крепко сжал рукоять клинка.
– Пусть моя кровь станет щитом. Пусть моя смерть станет замком. Пусть моя душа станет печатью.
С этими словами он вонзил клинок себе в грудь.
Кровь – алая, как закат над погибающим миром – хлынула на алтарь. Но вместо того, чтобы растечься, она начала подниматься в воздух, сплетаясь с дымом и пеплом в причудливые узоры. Пол дрогнул, и по всему святилищу пробежали трещины, заполняющиеся золотистым светом.
– ОНО НЕ СМОЖЕТ УДЕРЖАТЬ МЕНЯ ВЕЧНО, ЭЛИАНДР! – прогремел голос Моргаэля, от которого задрожали стены. – Я ВЕРНУСЬ, КОГДА ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ТВОЕГО РОДА ВОЗЬМЕТ КЛИНОК!
Но король уже не слышал этих слов. Его тело медленно опускалось на колени, а клинок в его груди вспыхнул ослепительным светом. В этот момент все тени в городе замерли, а затем – с пронзительным воплем – начали втягиваться обратно в трещины между мирами.
Игнисар расправил крылья.
– Прощай, последний из Дракориэлей. Я сохраню твое пламя. – С последним взглядом на угасающего короля, дракон взмыл в разбитое окно, унося с собой искру надежды в ночь.
А в городе, где некогда звучали песни и смех, теперь падал лишь пепел – тихий, как снег забытых времен.
Великий Дракориан, жемчужина Элиндора, умирал. Библиотеки, где веками хранились мудрость и песни древних, пожирались алчными языками пламени. Свитки, содержащие знания, собранные за три эпохи, превращались в пепел, который ветер разносил по опустевшим улицам. Дворцы, чьи мраморные колонны помнили шаги королей, один за другим рушились, словно песочные замки перед приливом. Их золотые купола, некогда сиявшие ярче солнца, с грохотом падали на мостовые, разбиваясь на тысячи осколков.
Тенеорки, эти порождения тьмы, рыскали по улицам, как тени, ставшие плотью. Их безликие формы колыхались в дыму, а протяжные вопли сливались с криками последних защитников города. Тех, кто еще пытался спасти то, что уже нельзя было спасти.