Поэзия опыта. Poetry of expirience

Мы оба не дотягиваем до идеала верности: он изменяет мне, я – себе

Да… Вот то самое творчество, не знакомое с моногамией.

Милана вернулась домой после полудня и застала Джея в спальне с прекрасно незнакомой ей огненной брюнеткой. Пожар их опасно горячей страсти был потушен громким приветственным возгласом:

– Я здесь, милый!

Дав о себе знать, Милана прошла на кухню и налила себе стакан охлаждённого апельсинового сока. В доме послышалось оживлённое движение – Джей суетливо выпроваживал свою «искорку». Писклявый женский голос возмущённо сыпал оскорбления в адрес невидимой Миланы, которая спокойно потягивала свой напиток бодрости, утомлённая дорогой, лос-анджелесскими пробками и предсказуемостью Джея.

Мы оба не дотягиваем до идеала верности: он изменяет мне, я – себе.

Джей зашёл на кухню через несколько минут и, остановившись на безопасном расстоянии, одарил Милану примиряющей улыбкой.

– Привет, солнышко.

Что-то в его довольном виде и спокойном тоне вызвало у Миланы бурное неприятие происходящего.

– Кто я? Солнышко?! – громко переспросила она, шумно поставив свой стакан на малахитовую столешницу.

Джей кивнул и сделал шаг навстречу.

– Так получай солнечный удар! – горячо воскликнула Милана.

Последовала серия лёгких звонких пощёчин, напоминавших массаж лица.

– За что?!

Джей поймал её за руки, крепко сжимая худые запястья, и посмотрел ей в глаза.

– За безудержную любовь к звёздам! – раздражённо сказала Милана.

Он рассмеялся и отпустил её. Милана, оскорблённая его легкомысленным отношением, звонко достала из посудного шкафа несколько потенциальных жертв. Джей наблюдал за ней.

– Не надоело?

– Что? – она посмотрела на него.

– Бить. Второй раз за сутки, Милана. Это однообразно и утомительно.

– Так ты устал? – с наигранным сочувствием уточнила она и громко шваркнула невинно белое блюдце.

Сама я девушка не пышная, но сцены ревности у меня получаются отрепетировано хорошо.

Осколки разлетелись в разные стороны на безопасном расстоянии – за время совместной жизни Милана научилась метко бить посуду. Джей поморщился – его трепетный музыкальный слух плохо воспринимал звуки ревнивых разрушений.

– Кто она? – спросила Милана, взяв новое блюдце.

– У нас ничего такого не было, – сказал Джей. – Просто массаж. От нервов…

Слушаю ложь, а видела правду.

Милана потёрла глаз и раздражённо разбила новую тарелку. Затем вдруг потеряла всякий интерес к посуде и вышла из кухни, не глядя в сторону Джея. Он проследовал за ней в гостиную – арену всех их межличностных сцен.

– Да мы с ней даже не знакомы! – воскликнул он, излучая самую непорочную искренность.

– Точно! – скептически кивнула Милана. – В Лос-Анджелесе закончились свободные постели, да?

Джей шумно выдохнул и взлохматил свои волосы, ещё не тронутые средствами для укладки. Таким естественным он нравился Милане намного больше, поэтому она отвернулась от него и прошла к витрине, отделявшей разностильную гостиную от солнечной гармонии внешнего мира.

Всего-то хотела взаимной верности. Видимо, слишком дорогой подарок. Или слишком дешёвый даритель?

– Если не признаешь, что спал с ней, я…

– Что ты сделаешь? – спросил Джей, обнимая её со спины.

– Не провоцируй меня этим вопросом! – сказала Милана, высвобождаясь из его настойчивых объятий.

Сказать, что это меня не провоцирует – явное враньё. Так и хочется разбить что-нибудь менее звонкое, но более ценное. Разбить его сердце, увы, не вариант.

Джей смотрел на неё, чуть склонив голову набок, словно приходил к какому-то сложному выводу, затем вдруг сказал:

– Молодость – это свобода, а ты слишком ревнивая.

Милана прикрыла глаза, переживая очередное ощутимое столкновение с непроницаемым барьером недопонимания.

– Нет, я не слишком ревнивая, просто ценю тебя больше, чем свободу.

По правде говоря, ты даришь мне мою свободу, и я тобой дорожу…

Джей молчал, вдохновляя Милану на красноречие.

– Впрочем, ты прав. Свобода – это молодость, и я улетаю в Москву! – пафосно заявила она, не совсем догнав свои мысли.

– Ты никуда от меня не улетишь, – сказал Джей, уже второй день подряд сохранявший обескураживающее спокойствие в ссорах. Видимо, сказывалась новая система тренировок, и часть эмоций Джей всё-таки оставлял в зале.

– Джей, зачем я тебе? – спросила Милана, желая услышать подтверждение собственной нужности.

– Мы с тобой пара, забыла? Я подарил тебе Piaget.

Он взял её за левую руку.

– Белое золото, бриллианты, помню, – сказала Милана, со скучающим видом взглянув на свой безымянный палец, украшенный модным кольцом с большим сверкающим камнем и стёртым смыслом.

– Это значит, ты моя.

Джей резко дёрнул её на себя. Вновь оказавшись в его власти, Милана передумала вырываться.

– Ты меня любишь? – спросила она, глядя ему в глаза в поисках ответа.

– Конечно, детка.

Baby-baby. Не Станиславский, но не верю.

– Если сердце занято, то и глаза не видят. Ясно? – Милана строго посмотрела на него.

Джей улыбнулся.

– Сердце занято, а руки свободны. Кто просил тебя уезжать?

Он поцеловал её.

– Ты ужасный, – сказала Милана ему в губы.

– Знаю.

Джей взял её лицо в свои руки и своим любимым жестом сдавил щёки Миланы, сделав из её красивого правильного лица забавную мордочку. Милана рассмеялась.

– Я соскучилась по тебе, – прошепелявила она, вызвав у Джея улыбку.

– Я так и понял, – он снова поцеловал её. – Кстати, пока ты бездельничала, я сочинил новую песню о разбитой вазе и русской патриотке.

– Правда? – спросила Милана, улыбаясь перемене, произошедшей в её настроении.

– Нет, – сказал Джей, прижимая её к прохладной стене. – Но я уже слышу первые аккорды. Вдохновишь?

Мы не любим – мы обладаем и получаем свой эгоистичный кайф

Мы с Джеем – идеальные продукты эпохи потребления. Используем друг друга и не заморачиваемся.

– Ревнуешь Милану?

– Нет. Люблю, когда моё хотят.

В этом весь Джей. Листаю его интервью на страницах модного интернет-портала и готовлюсь к своей маленькой пресс-конференции, на которую решила выделить один час этого чудесного вторника. Вопросов в Formspring накапливается так много, а времени становится так мало, что иного способа поддерживать диалог с подписчиками сейчас просто нет.

Стоит ли так жить, когда никто не в курсе моей жизни?

Социальные сети – как стеклянные балконы. Кто-то доверчиво выходит туда в одних трусах. Но мы с Джеем тщательно наряжаемся перед тем, как покинуть дом, и поддерживаем свои смоделированные имиджи словами, делами и аксессуарами.

Мы совершенные иллюстрации из глянца, вызывающие зависть и способствующие развитию кредитования. У нас есть то, что все хотят иметь. Мы такие, какими все желают быть. Какие мы на самом деле? Вы видите лишь тщательно сконструированные миры из образов и изображений, разглядываете наши безупречные маски, но не нас. Вы чувствуете ускользающую реальность и задаёте вопросы, а мы отвечаем с той долей искренности, на которую способны люди, обладающие инстинктом самосохранения.

– Любимый дизайнер?

– Chanel, Dior, Giambattista Valli, LV.

– От кокса худеют?

– От кокса тупеют

– Ты неприлично богата.

– Давайте сначала определим грани приличия для чужого богатства.

Некоторые люди получают изысканное наслаждение от осуждения, но я не чувствую себя виноватой в достигнутых успехах.

– Научи стильно одеваться

– Follow me)

Тому, что удаётся на интуиции и вдохновении, научить невозможно.

– Ты вся сделанная, купленная. Нет индивидуальности.

– Так зачем вы меня follow?

Все мы здесь сделаны по заказу времени, но моя индивидуальность изготовлена со вкусом.

– Секрет твоего успеха?

– Самокритичность

Когда сама себе первый критик, корона держится, как влитая.

– Это правда, что у тебя есть свой остров?

– Может, и правда, только я не в курсе)

Говорят, у каждого своя правда. Некоторые владеют такой эксклюзивной правдой обо мне, что мне бывает грустно их разубеждать. Неплохо было бы иметь свой остров, наверное…

– У тебя своя грудь?

– В прокат взяла

– Ты носишь вещи дешевле 1000$?

– Конечно) И распродажи посещаю иногда.

Вообще не считаю ярлык «on sale» порочным клеймом. Какая разница, сколько стоит вещь, если она мне интересна? Почему повышение цены возвеличивает, а понижение – опускает? Детские игры разума, подчинённые законам маркетинга, порой ослепляют и сводят с ума самых здравомыслящих из нас.

Количественный фактор уже давно опередил качественный, и мало кого волнует, о чём я мечтаю, кем восхищаюсь и что люблю. Гораздо актуальнее знать, сколько стоят мои туфли, сколько машин в автопарке моего бойфренда, сколько денег на моём банковском счёте, сколько у меня квартир в Москве и сколько этажей в нашем с Джеем особняке. Словно эти цифры о чём-то говорят.

Люди страстно любят цифры – ими проще измерять жизнь. В Америке я тоже научилась мыслить ценами, и теперь оцениваю многое с точки зрения целесообразности и окупаемости. Инвестирую своё время только в то, что приносит доход, участвую только в тех съёмках, которые повышают мой рейтинг, и уже давно не покупаю ничего, руководствуясь одним лишь минутным желанием обладать. Но эта расчётливая практичность уместна в бизнесе и категорически недопустима в восприятии жизни как таковой. Общаясь с людьми, я никогда не вычисляю их доходы, затраты и стоимость гардероба.

Но сама обречена постоянно находиться под обстрелом пристальных бухгалтеров. Зависть удивительным образом способствует развитию математических способностей – считать нули чужих капиталов и караты обручальных колец не так-то просто без опыта и мотивации. Меня искренне тревожат эти люди, знающие обо мне такие подробности, о которых я сама порой забываю. Ведь, так рьяно интересуясь моей жизнью, они пропускают свою, а время не подлежит возврату. Лучше бы его считали и ценили. Но, как сказал мудрый Льюис Кэрролл, «if everybody minded their own business, the world would go round a deal faster than it does now5».

– Почему ты не купишь себе Bugatti?

– Не хочу.

– Я бы на твоём месте перекрасилась в брюнетку.

– Моё место занято, извините)

Люблю слушать людей, чьё мнение не спрашивала, особенно когда они так усердно примеряют мою жизнь, используя «я бы на твоём месте» и «лучше бы ты». Их раздражает то, что я плохо справляюсь со своими возможностями, не получаю максимум от имеющегося и отказываюсь проживать их мечты. Они бы с удовольствием заменили меня на более правильную Милану Смоленскую, вытеснили бы актрису с главной роли и вклинились в мою пьесу, не зная сценария и не имея необходимых способностей. Никого не смущают сложности игры – всех так влекут декорации…

Ценю подобные вопросы – они помогают увидеть себя со стороны в интересных ракурсах чужого восприятия. Главное при этом не увлекаться таким мировоззрением.

Что бы ни писали завистники, все мы остались при своём. Они – при своём мнении, я – со своим Джеем.

Милана закрыла MacBook и встала с кровати, услышав оживление в коридоре. Отец Джея был в Нью-Йорке вместе с Кэмерон, прислуга передвигалась бесшумно, и звук шагов мог означать лишь одно – вернулся герой её грёз.

Джей решительно вошёл в спальню и вручил Милане букет страстно алых роз.

– Это тебе.

– Спасибо, любимый. Как сеанс? – заботливо спросила она, приняв букет.

Джей провёл традиционные два часа у своего luxury-психолога.

– Хотел Авентадор, но уже не уверен, – рассеянно ответил он.

– Оу, – выдохнула Милана, не зная, как реагировать на такие метания духа.

Неожиданно Джей поцеловал её руку и, глядя Милане в глаза, сказал:

– Мне казалось, что ты ничего не значишь в моей жизни, а сегодня я вдруг понял, что это не так.

Милана смотрела на него, не находя ни подходящих слов, ни эмоций. Она была попросту ошарашена таким внезапным и неоднозначным признанием.

– Джей…

– Я люблю тебя.

Он поцеловал её, прерывая поток мыслей. Розы, обречённые на увядание, багровели закатом, а постоянно возрождающиеся отношения Миланы и Джея встретили свой очередной рассвет.

Неспящая красавица, служа имиджу, стала тусовщицей

Хотела бы я посмотреть на нынешних клабберов лет так через пять-семь, как они будут гонять своих детей, пытаясь побороть в себе конфликт между внезапно пришедшей зрелостью, которая порой лишь видимость, и беспечностью юности, вытесненной навалившимися заботами и новыми социальными ролями, но прочно завладевшей подсознанием…

Ночь пульсирует в привычном духе безудержной безотчётности. Медленная музыка нас уже не берёт, здесь не подходит классика – лучше модный клубный «туц-туц». Какие чувства – такие ритмы. Эта жизнь – ускоренный ремикс однотипных дней.

Если еда монотонная, хочется сладостей. Клубы для меня – этакие специи, вкусовые добавки, пикантные пряности, созданные, чтобы бороться с однообразием жизни. Неспящая красавица уже давно стала тусовщицей, служа своему имиджу и вкусам возлюбленного.

– Хэй! Выглядишь потрясно!

Типичный нищий восторг. «Потрясно» и «O, мой бог» – здесь самые частые выражения восхищения, порочно точные в своей уместности. Несмотря на массивные кресты, висящие на шеях и тонущие в глубоких декольте, бог у каждого свой.

Вся наша жизнь, по сути, поклонение: у кого-то – еде, у кого-то – брендам, у кого-то – сексу, у кого-то – славе. Мы служим тому, на что тратим своё время и душевные силы. В наш век религия оказалась размыта маркетингом так, что кресты для многих – просто модный аксессуар, а вера – нечто само собой разумеющееся, лишённое вселенской важности и глубоких смыслов.

В центре наших миров всё те же идолы: роскошные фетиши с крупными узнаваемыми логотипами и возвеличивающими ценниками. Модные язычники падают ниц перед Bugatti Veyron и новой сумкой Louis Vuitton, зовут «Vogue» и «Cosmopolitan» своей библией, клянутся в верности дорогим вещам, дёшево отрекаются от того, что для них было важно ещё вчера, едва узрев новый тренд. Люди продаются за бесценок, давно утратив свою свободу выбора, и не понимают, чего требует эта ненасытная жадная пустота в душе, которую они неустанно заполняют покупками…

Ничтожество души – наше проклятье. Смех и алкоголь – наше оружие. Все мы здесь homo-cayfus, и у нас одноразовая жизнь с ярким девизом «YOLO», который все повторяют с безумно счастливым блеском в глазах, понимая, что прожить такое дважды было бы пыткой.

Мы скользим, не вникая и не думая о последствиях, – всё пусто и поверхностно. Серьёзных мыслей нет – они в гугле, там же – ответы на все важные вопросы. Смысл заморачиваться?

Слова разбрасываем, чувства обезличиваем, время тратим, радостно забыв цену того, что так яростно обесценили. Бездумные вечеринки затягивают с головой, и из их колеи нелегко выбиться, но даже развлечение может надоесть, если это рабочая рутина. Клубные ночи так похожи друг на друга, а когда все одинаковые, становится скучно, несмотря на веселье вокруг.

Не устраивает меня high life. Странная я такая. Ненормальная, видимо. Вечно мне чего-то не хватает для абсолютного счастья.

Кругом хаос безудержного веселья и разгула. Надо быть пьяной или пустой, чтобы получать кайф от этих ритмов, а я трезвая и мне ужасно хочется домой. Вот только дом мой давно уже не в Москве. Он там, где мой Джей. Это так странно… Джей признался мне в любви, но я ничего не успела понять, потому что мы сразу же поехали в бар, а потом – в клуб, на день рождения знакомого Джея, где снова играем себя.

Самое ценное – разобраться в чувствах. Но это не модно, порой неприятно и слишком сложно. Поэтому надеваю extra модный прикид и иду туда, где всем хорошо. Конформизм кайфа.

Возможно, сегодня моя улыбка более задумчивая, чем обычно – я осмысляю внезапную перемену, произошедшую в наших чувствах.

Левые люди снова играют важные роли в истории нашей любви. Чудесный психолог переключил Джея с Aventador на мысли обо мне. «Мне казалось, что ты ничего не значишь в моей жизни»… Офигенно услышать это его прозрение спустя год наших отношений. Тогда что было до сегодняшнего дня? Он тоже использовал меня в своих интересах? В таком случае, мы оба хороши. Но разве важно прошлое, когда в настоящем и будущем всё так непонятно?! Carpe diem.

Fuck, не могу ценить этот момент – он слишком размыт и отягощен ненужными деталями!

Какая-то отчаянно пьяная блондинка забралась на сцену и, раззадориваемая криками толпы и рокотом музыки, принялась стягивать с себя одежду.

– Джей, я хочу домой! – прокричала Милана, потянув его за руку.

Он взглянул на неё и кивнул. К её удивлению, они быстро покинули клуб и сели в его Ferrari. Некоторое время оба ехали молча, позволяя оглушённым мыслям привыкнуть к тишине. Милана прикрыла глаза, вновь мучимая притуплённым ощущением реальности, ставшим привычным фоном её жизни.

– Чё с тобой?

– Голова болит.

– Чё пила?

Она улыбнулась и посмотрела на него.

– Ничего. Извини, что так получилось.

– Я ещё раньше хотел уехать, – признался Джей, глядя на дорогу.

– А почему мы не уехали раньше? – удивилась Милана.

– Думал, тебе там нравится.

Всё у нас взаимно, но мы всё так же упрямо не понимаем друг друга.

Милана широко зевнула, звякнув тонкими золотыми браслетами, украшавшими её запястье.

– Не люблю клубы! – громко сказала она.

Джей ничего не ответил. Когда они вернулись в особняк, часы показывали полчетвертого утра. Милана прошла на кухню и налила себе и Джею воды – она любила хозяйничать без помощи прислуги.

– Тебе идёт это платье, – отметил Джей, взяв свой стакан.

– Правда?

Она посмотрела на него. Он кивнул.

Что-то тёплое промелькнуло в его глазах, и Милана вдруг ощутила себя счастливой. Джей редко хвалил её модные образы, ещё реже – критиковал, и в этом его равнодушии Милана видела больше всего поводов для недовольства их отношениями. Она улыбнулась и отпила воды. Свежая чистая прохлада подтолкнула её к искренности.

– Мне тебя не хватает.

– В смысле?

Джей посмотрел на неё. Она пожала плечами и бесшумно поставила свой стакан на стол.

– Мне не хватает общения с тобой, – призналась она, не глядя на него.

– Мы говорим сейчас, – мягко возразил Джей.

Милана кивнула и рассмеялась.

– Глупо, да?

Он подошел к ней вплотную и посмотрел ей в глаза.

– Что «глупо»?

Она оценила безвыходность своего положения и решила высказаться.

– Мы вместе уже год, а я до сих пор не знаю, о чём ты мечтаешь, во что любил играть в детстве и чего хочешь от жизни.

– Ты знаешь, что я хочу Грэмми, – невозмутимо напомнил он.

– И всё? – спросила Милана.

– Думаю, да. Грэмми – это уже очень хорошо, – сказал Джей. – А ты чего хочешь?

– Не знаю, Джей, – призналась Милана. – Я достигла того, чего хотела.

– Ты же хотела сделать новую коллекцию?

Она удивлённо моргнула.

Милана любит жить напоказ – на людях она всегда сияет ярче

Она всегда улыбается, когда не может найти нужные слова, и в её улыбке столько смыслов, что мне даже больше нравится молчаливая Милана. В такие моменты я её чувствую и любуюсь ей. Но когда она начинает говорить, моя жизнь наполняется свежестью особого порядка: приходят новые тексты.