Вторая попытка стать любимым

Когда она поднялась, её платье тихо зашуршало по мокрым камням. Лин посмотрела вниз, туда, где в воде всё ещё мерцали серебристые отблески его хвоста.

– Мне пора. – Сказала она, будто извиняясь.

Леонар молчал. Он не стал просить остаться и не стал задавать вопросов.

Лин сделала шаг назад, но вдруг остановилась.

– Ты ведь не будешь ждать всю ночь?

Он взглянул на неё – продолжительно, тихо.

Лин чуть усмехнулась – скромно – и исчезла, растворяясь в белом тумане, стелющемся лентами по волнам. Её силуэт таял среди света и воды, пока не остался только звук шагов, глухой и отдалённый.

Леонар ещё долго не двигался. Капли мягко касались его плеч, будто пытались позвать обратно в глубину, но он не слышал их. Он впервые ощутил не холод, а пустоту – странное, едва ощутимое дрожание внутри, будто кто-то вырвал тихий аккорд и оставил лишь отголосок. Парень поднял руку, взглянул на неё – места, где касались её волосы, на пальцах остался едва заметный след блеска от воды. Леонар помнил, как когда-то был мальчишкой, позволившим упасть ей. В этот раз, казалось, что уже падает он.

Спустя время, Леонар опустился под воду, не спеша. Вода сомкнулась над ним мягко, как покрывало. Плыл, глядя ввысь, где поверхность дрожала от отражения луны, и отчётливо осознал – он боится того, что будет с ним, если она уйдет и, если останется.

Ночь вновь упала на стену как мягкий бархат. Луна висела выше, чем обычно, серебряная и холодная, словно око самого моря.

Парень поднялся из глубины, не торопясь. Вода стекала по его плечам тонкими нитями, как дыхание. Он ждал.

Берег был пуст. Ни тени, ни голоса. Только ветер, шевелящий траву, да редкий звук прибоя, разбивающегося о колонны.

Он подплыл ближе, заглядывая в ту самую пустоту между ними, через которую смотрел когда-то мальчиком. Сколько раз он видел там Лин – то смеющуюся, то сердитую, то задумчивую, с подбородком, уткнувшимся в колени. Но сейчас – ничего. Вынырнул чуть выше и прислушался. Мир без Лин был слишком тихим. Леонар провёл рукой по воде, будто хотел стереть отражение луны. Всё вокруг казалось вдруг чужим, даже море и даже воздух. Отчаянно он пытался убедить себя в том, что это просто ночь. Но стоило закрыть глаза – видел её. И вдруг что-то внутри него вспыхнуло. Не гнев – нет. Страх – но сладкий, тянущий.

Метка – слабая, едва светящаяся – дрогнула у основания хвоста, тонкая синяя линия, похожая на отблеск волны. Но второй белой линии, завершающей метку – не было. Парень знал, что это значит, но не сразу осознал. Глубина отозвалась глухим, низким гулом. Словно сама бездна ощутила его дрожь. Он не вернулся в море, а остался у колонн до самого рассвета, глядя в пустоту и ощущая, как внутри, там, где раньше билось ровное море, начинали рождаться беспокойные волны.

Рассвет крался по дворцу медленно, неуверенно, как будто не хотел нарушать покой ночи.

Бледный свет пробивался сквозь тонкий занавес, ложился на мрамор, на хрупкие статуи и стекло. Воздух был влажен, словно в нём стоял запах соли. Лин проснулась внезапно, словно звали по имени. Сначала она подумала, что это только сон, но сердце уже билось быстрее – от странного, невесомого зова, что тянулся где-то издалека. Она поднялась, босыми ногами ступая по прохладному полу. Платье, лёгкое, как утренняя дымка, мягко колыхалось при каждом её движении. Волосы рассыпались по плечам слоями, пряди чуть прилипали к шее от прохлады. Она подошла к окнам и распахнула их. Перед ней открылся мир, где ночь ещё не ушла, а день ещё не пришёл. Море лежало за стеной. Лин замерла, вглядываясь. Сердце отзывалось, будто давно знало этот зов. Что-то под кожей дрогнуло – признание. Ветер донёс морской запах и шевельнул пряди у её лица. Она прижала ладонь к груди, на миг ей показалось, что по ту сторону – стоит чья-то тень. Девушка отступила от окна, а дыхание сбилось. Рассвет стал ярче. Но зов не исчез, он остался где-то глубоко – тонкий, как пульс. Словно этим утром она стала частью чего-то большего и древнего. Лин шла босиком по мраморным плитам. Камень был холодным, и от каждого шага по поверхности тянуло влагой. Сквозь распахнутые двери тянуло ветром – тихим, в котором слышался шёпот волн. Её манило, но не голосом – глубже, будто сама вода тянула её за руку. Она вышла за стену, туда, где свет рассвета едва окрашивал горизонт. И там – среди серебра волн – стоял он. Не двигался, а лишь ждал, как ждёт море луну, зная, что она всё равно вернётся. Лин замерла на краю. Леонар поднял голову и их взгляды встретились. Мир стал прозрачным, лёгким, как дыхание перед словом. Она медленно протянула руки к его лицу – неуверенно, будто боялась разрушить мираж. Парень поймал это движение и аккуратно обхватил её ладони. Его пальцы были холодны от воды, но прикосновение – живое, тёплое. Он поднёс её руки к своему лицу, прижимаясь щекой, словно хотел запомнить её прикосновение навсегда. И вдруг коснулся губами её ладони – почти невесомо.

Время растворилось.

Девушка смотрела на него, и всё, что было сказано без слов, наполнило пространство между ними – как свет наполняет воду.

Он поднял взгляд. И тогда – между дыханием и сердцебиением – их лица встретились. Не в стремлении, – а как две половины одного отражения. Поцелуй был лёгок, как касание ветра, но в нём было всё – узнавание, доверие, возвращение.

Сердце Лин билось быстрее, и внезапно кожа на её шее отдавала лёгким белым свечением.

Метка. Тонкая синяя линия – море – и белая – небо, сплелись в знак бесконечности. Лин не могла оторвать взгляд от этого лёгкого сияния, которое словно дрожало вместе с её дыханием.

Леонар увидел её реакцию и улыбнулся, впервые по-настоящему широко, без тени юношеской робости.

Это признание, обещание и память одновременно. Море и небо, вода и воздух, дыхание и сердце – всё теперь соединялось в едином светящемся узоре.

Тишина вокруг стала плотнее, словно сама природа остановила время, чтобы увидеть этот знак. Их руки всё ещё были сомкнуты, взгляд не отпускался взгляд, и в этой простоте было – доверие, нежность и та самая магия, что с самого начала тянула их друг к другу.

Метка стала символом: сердца были связаны, и никакая граница, никакая глубина не могла это разрушить.

Глава 4

Весть о том, что у принцессы на коже появился странный символ, расползлась по дворцу быстрее звука.

Шёпоты, косые взгляды, сомнения. Кто-то сказал – зло. Другие – знак договора с подводным миром. Слуги переглядывались, не договаривая фраз. Горничная, несшая кувшин с водой, едва не пролила его, когда услышала, как кто-то за её спиной перешёптывался:

«Я видела, как принцесса проснулась в рассвете – в солёном ветре…»

«Кожа светилась! Это клеймо – знак глубины!»

«Неужели море коснулось её? Это к беде…»

К полудню уже знали все.

На кухнях шептались, что принцесса заключила договор с врагом. В высоких залах глупо предполагали – что море выбрало её вместо прежнего подводного наследника. А в коридорах, где вязко расползалось безжалостное эхо, слышалось сухое, хищное слово: предательница. Тишина вокруг стала липкой. Взгляды – острыми. Слова – колкими, даже если были произнесены с улыбкой.

Она шла по коридорам, её шаги отзывались гулом, словно чужим презрением. И в зеркалах отражался не страх – что-то глубже. Смущение, будто само тело стало носителем инородного, неизвестного. Где-то в груди звенел тонкий зов – тот, что не утихал с рассвета. На виски падало лёгкое пульсирующее свечение, скрытое под волосами. Лин пыталась не думать об этом. Но как не думать о том, что так горит прямо под кожей?

К вечеру стража уже вызвала наследницу на допрос.

– Её Высочество, – голос стража был формален, как холодный металл. – Вас просят пройти в нижний зал.

Лин только кивнула. Она не спросила, зачем. Всё и так было очевидным.

Огромный зал, чёрные стены, арки в виде кричащих муз. За столом, в форме полумесяца – советники, приближённые, жрецы. И каждый из них смотрел так, будто пытался понять: кто перед ним – дочь рода или чужая сила, пробравшаяся под кожу, в дворец.

Жрецы в золотых масках – трое.

Перед ними Лин – в мягкой обуви, с распущенными волосами, но метка была чуть видна у шеи.

– Ты – дитя воздуха. Как это могло случиться?

– Кто прикасался к тебе в эту ночь?

Кто-то усмехнулся. Кто-то зашептался. С каждым звуком воздух в зале становился отталкивающим.

– Откуда взяться клейму? – Голос женщины в синем, ледяной, ровный.

Лин не знала, что сказать.

– Я проснулась. И оно было. – Ответила девушка. Сердце стучало глухо, как словно погружённое в воду.

Ни один взгляд не стал мягче. Только недоверие, как запах ладана после обряда. Наследница стояла перед ними, опустив глаза. Голос застревал в горле, объяснения звучали бредом. Никто бы не поверил в то, что это просто… судьба.

Каждое слово тех, кто сидел напротив – как капля, бьющая прямо в сердце девушки. И один из жрецов подошёл ближе:

– Ложь. – Голос хлестнул по воздуху, как удар ладонью по лицу.

Лин вздрогнула, но не от страха – от холода, что прокатился по залу. Маски жрецов блеснули под огнём факелов, и тени отразились на стенах, будто на чёрной воде.

– Никто не получает метку просто так. – Женщина в синем поднялась. Её шаги звенели, словно звук хрусталя. – Глубина не касается тех, кто не нарушил её покой.