Сакура. Начало

В седьмой жизни она была никем. Не в смысле пустоты, а как будто стала прозрачной, и мир проходил сквозь неё, не задерживаясь. Её шаги не оставляли следов, дыхание не тревожило воздух, а тени не удосуживались оборачиваться в её сторону. Иногда она видела людей – они смеялись, спорили, обнимались, – и на миг ей казалось, что она помнит, как это чувствуется, но воспоминание рассыпалось, словно стекло в воде. Её слова, едва рождаясь, исчезали, будто кто-то стирал их невидимой рукой. Она перестала искать своё отражение – в зеркалах была только комната за её спиной. И всё же, перед тем как раствориться окончательно, она остановилась, посмотрела на дождь, падающий в медленном свете фонаря, и тихо сказала: «Я здесь» – и это слово стало якорем, удержавшим её от полного растворения. Оно не вернуло ей имени, но оставило след, как тонкая чернильная линия на чистом листе.

Ничья вернулась в будку, её очки были пустыми, как зеркала без отражений. Она открыла конверт, и внутри была только запятая – маленькая, как пауза в дыхании. Ничья улыбнулась, потому что поняла: её имя – это запятая, тишина между словами, которую никто не произносит, но которая связывает всё.

Десять лет спустя Ничья, теперь женщина без имени, но с глазами, полными света, стояла в Почтовом отделении забытых имён. Она сортировала письма, но теперь каждое отправляла, шепча запятую, как заклинание. За окном шёл дождь – густой, вязкий, он стекал по стеклу так, будто писал на нём новые письма, падающие медленно в адресный ящик..

В одном из конвертов она нашла письмо без адреса и подписи. Бумага была чуть тёплой, словно его только что держали в руках. Она положила его в пустой ящик, и в тишине будки ей почудилось, что он зашуршал, словно чьё-то дыхание. Она знала: оно всё равно найдёт дорогу. Снаружи дождь продолжал писать свои строчки на стёклах, и Ничья слушала, мечтала и фантазировала. Письма продолжали приходить, и каждое из них теперь пахло ароматным началом. Ничья больше не искала слово «я» – она знала, что её имя живёт между строк, там, где мир задерживает дыхание, прежде чем сказать что-то важное.

Карман, в котором родился океан

В деревне, где облака висели так низко, что их можно было коснуться кончиками пальцев, жил мальчик по имени Лука, вместе со своей бабушкой. Он и бабушка делили дом с кривой верандой и окнами, которые часто запотевали изнутри даже в солнечные дни – словно стены помнили другое, более дождливое время. Иногда в этих запотевших стёклах проступали тени, похожие на чужие лица, но Лука никогда не вглядывался, он боялся разглядеть в них что-то страшное.

Однажды, в тихий вечер, когда ветер лениво листал страницы забытой книги на подоконнике, Лука поднялся на чердак. Там пахло сушёными яблоками, старыми письмами и чуть-чуть – морской солью, хотя море было за сотни вёрст от их дома. В углу, под слоем пыли, стоял сундук, такой древний, что петли на нём казались выросшими из самого дерева. Замок щёлкнул, как будто открылся сам, и внутри, среди выцветших платков и забытых игрушек, лежало пальто. Оно было тяжёлым, с потёртыми локтями.