© Михаил Собянин, 2025
ISBN 978-5-0067-0112-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ТИШИНА МЕЖДУ МАССАМИ
| ГРИФ СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО |
СЕКРЕТНЫЙ ДОКУМЕНТ
Проект ARCA
Раздел 7.4 – «РАЗЛОМ»
КЛАССИФИКАЦИЯ: УРОВЕНЬ ДОПУСКА Ω (Омега)
Наименование объекта:
R-Σ-0 («Разлом сингулярного типа»)
Описание:
(Здесь вставляется текст описания разлома – физические характеристики, технические особенности и гипотезы – то, что я уже подготовил для тебя выше.)
Специальная пометка:
Данный объект не классифицируется ни как астрофизический артефакт, ни как естественное образование.
Вмешательство в структуру разлома, его пересечение или попытка ретрансляции сигналов изнутри
может привести к безвозвратной когнитивной и физической утрате субъектов миссии.
Статус объекта:
Активен.
Наблюдение приостановлено.
Пилотируемая миссия ARCA-1 утверждена для непосредственного контакта.
Документ составлен: Центр Межконтинентальных Исследований Пространства (CISP),
Канада, объект 4/ARCA.
Классификация объекта: R-Σ-0 (Разлом сингулярного типа)
Физические характеристики:
Тип: Локализованный разрыв пространственно-временного континуума
Геометрия: Анизотропная сингулярность растяжения
Пространственная форма: Ущельеобразная депрессия в метрическом поле
Протяжённость: переменная, флуктуирующая в зависимости от гравитационных потоков
Окружающее поле: зона подавленного релятивистского гравитационного воздействия
Темпоральная характеристика: нарушение линейности времени, появление петлевых эффектов
Радиоактивный фон: аномальное распределение по краям разлома, превышающее прогнозные модели
Энергетический барьер: отсутствует явный горизонт событий
Динамика: стабильная в рамках макронаблюдения, флуктуирующая в микроструктуре
Технические особенности разлома:
В отличие от классических чёрных дыр, объект не обладает разрушающей сингулярностью на микроуровне.
Переход через разлом не сопровождается спагеттификацией объектов (разрывом структуры на молекулярном уровне).
Обнаружено плавное фазовое растяжение материи, без разрушения когнитивных или биологических связей.
Гравитационные волны вблизи разлома имеют обратный профиль: зона мягкого оседания вместо ускорения.
Основной эффект воздействия: когнитивная декогеренция, нарушение классической причинно-следственной модели в восприятии реальности.
Гипотетическая природа объекта:
Согласно текущим моделям, разлом представляет собой остаточный эффект ранней инфляционной фазы Вселенной —
пузырь, в котором локальные законы физики начали самостоятельную эволюцию,
образовав замкнутую систему с собственным вектором развития пространства и времени.
Примечание по миссии ARCA-1:
Пересечение данного разлома является первой в истории человечества попыткой прямого перехода в область за пределами стандартной пространственно-временной метрики.
Вся дальнейшая навигация, коммуникация и существование экипажа предполагаются в условиях полной теоретической неопределённости.
Подпись:
Профессор Франсуа Терру
Руководитель проекта ARCA
Пролог: Доклад профессора Франсуа Терру
Доклад №47. Предмет: Структурная аномалия в секторе HR-781-C
Докладчик: профессор Франсуа Терру, доктор физико-математических наук, Канадский институт космической динамики
«Господа. Коллеги. Представители мирового альянса. Я обращаюсь к вам не как физик, а как человек, стоящий на границе того, что мы называем познанием.
Два года назад, в ходе спектрального анализа гравитационных шумов с внешнего края наблюдаемой Вселенной, нами была обнаружена область, где стандартные уравнения Эйнштейна теряют предсказательную силу. Объект получил предварительное обозначение как локальное топологическое нарушение или, неформально – Разлом.
В отличие от чёрных дыр, эта структура не обладает горизонтом событий. Гравитационное поле – плавное, его значение вблизи нуля на расстояниях до 100 астрономических единиц. Плотность энергии – аномально стабильна, пространственные координаты – деформированы, но непрерывны. Вектор времени внутри структуры – множественный, что даёт нам основания полагать, что объект напрямую связан с первоначальным состоянием Вселенной.
Все модели указывают: это не разрушительная сингулярность, а канал. Не туннель, как в классических червоточинах, а скорее рекурсивный мост, допускающий проникновение материи без её деструкции. Мы предполагаем, что за пределами структуры пространство и время теряют линейность – а это означает доступ к исходным, первичным условиям существования.
Мы стоим перед уникальным шансом – не просто взглянуть на рождение звёзд, а возможно, понять природу времени, причины жизни, саму формулу начала.
Я рекомендую формирование многонациональной исследовательской группы, под эгидой Совета и с базой запуска в Канаде. Не потому, что мы первые обнаружили объект, а потому что перед этим Разломом – нет границ, нет рас, нет политики. Там только законы, которых мы ещё не знаем.
Я стар. Я уже не полечу. Но я верю – кто-то из нас должен сделать этот шаг. Пока не стало слишком поздно.»
ЗАКРЫТОЕ ЗАСЕДАНИЕ СОВЕТА
Заседание №104. Международный Научно-Политический Совет Альянса (INPA)
Статус: Закрытая сессия
Тема: Реализация проекта «TMA-0» (Точка Мягкой Аномалии)
Решение принято большинством голосов.
В ответ на доклад профессора Франсуа Терру и в соответствии с подтверждёнными данными об аномалии в секторе HR-781-C, Совет Альянса выносит следующее постановление:
1. Признать объект «Разлом» приоритетом международной научной повестки и допустить к нему первую в истории космическую миссию с глубинным выходом за пределы пространства-времени.
2. Утвердить миссию «ARCA-1» – автоматизированную разведывательно-контактную экспедицию с участием экипажа из представителей четырёх ключевых геополитических зон: Северная Америка, Азия, Африка, Южная Евразия.
3. Канада назначается головным оператором миссии. Центр управления и подготовки будет построен в районе бывшего военного аэродрома Шарлевуа, провинция Квебек. Базу старта утвердить на территории Канадского арктического плато, под юрисдикцией международного космопорта «Инук-1».
4. В связи с прогрессирующими экологическими и климатическими нарушениями на Земле, а также демографической перегрузкой;
– Устойчивое падение уровня пресной воды
(-17% за последние 12 лет),
– Потерю 21% пахотных земель по данным
Агентства FAAR,
– Увеличение климатических беженцев до 0.9 миллиарда человек (на 2083 г.),
дополнить миссию вторичной задачей:
– Обнаружение планетарных тел, пригодных для временного или постоянного колониального присутствия человечества.
– Оценка уровня радиационного, биологического и энергетического риска на основании стандарта «ExoHab-7».
5. Запретить публичную огласку природы объекта до завершения фазы разведки. Общественная версия миссии: «астрофизическая калибровка дальнодействующих телескопов и испытание новых двигательных технологий».
Председатель INPA, д-р Хуан Лисандро (Испания):
«Мы не только ищем ответы. Мы ищем возможность начать заново.
Мы отправляем туда не просто учёных. Мы отправляем туда – надежду.»
Председатель SVRP: Чэнь Ли-Мэй:
Резолюция принята большинством голосов.
Протокол заверен, решение окончательное.
Да начнётся движение к Разлому.»
Глава 1: Выбор четырёх
«Мы были попыткой тишины заговорить.
Теперь мы – сама тишина.»
Ф. Терру
На центральных экранах Института межзвёздной координации, среди бесконечных потоков биометрии, когнитивных кривых и психолингвистических тепловых карт, начали прорисовываться человеческие лица. Не портреты – проекции: совокупность данных, опыта, привычек, глубинных нейропрофилей.
Искусственный отборщик, работающий в паре с комиссией из десяти независимых наблюдателей, завершал последнюю фазу: фазу согласования вариативного сознания. По сути, программа искала не лучших, а взаимозеркальных – тех, чьи сознания на краевых точках аномального пространства не станут конфликтовать, а дополнят друг друга.
На экранах остались четверо. Их истории начинались в разных частях Земли, но будто подчинялись одной невидимой формуле.
Никто из них ещё не знал, что будет смотреться в других, как в зеркало. И что каждый из них – не просто человек, а фрагмент.
Акира Такаши (Япония)
Физик-теоретик, преподаватель Киотского университета, специализация – топология многомерных пространств, финалист проекта «Модель 11-М» по реконструкции гравитационного начала.
В базе данных хранился почти идеальный психоэмоциональный профиль: выдержанность, устойчивость к изоляции, высокая степень нейросенсорной интеграции.
Но был один аномальный узел: дочь, погибшая при падении экспериментального спутника, к которому Акира сам имел отношение.
Проект «КАНО-4» был первым совместным запуском университетского консорциума и частной корпорации. Спутник вышел из орбиты из-за сбоя в системе стабилизации – модуль, отвечающий за это, разрабатывала команда Акиры. Обломки вошли в атмосферу на 33 секунды раньше, чем предсказывал расчёт. Один из фрагментов – титановый фланец с маркировкой университета – пробил крышу детского лагеря в префектуре Вакаяма. Пострадавших было семеро. Погибла одна – шестилетняя Юна Такаши.
Акира не покинул проект, не пытался обелить себя. Он молчал, как и большинство японских профессоров: не потому что нечего сказать, а потому что вина у него была точной, как формула.
С тех пор он замолчал. Не навсегда – выборочно. Он говорил языком уравнений. Искал не смысл, а исходное условие.
В повседневной жизни Акира избегал зеркал. Не носил часы. Завтракал в абсолютной тишине. В его доме не было ни одного экрана – только окна и книги.
Раз в год он переписывал дневник Юны от первого лица – не как отец, а как будто продолжая её жизнь логически, как непрерывную функцию.
Коллеги говорили, что Такаши – это человек, который превратил утрату в систему координат.
Майя Деви (Индия)
Молекулярный биолог, сотрудник Индийского института астробиологии. Известна в узких кругах как «Женщина, нашедшая клетку в метеорите» – фундаментальное открытие, так и не перевернувшее научный мир, уперевшись в бюрократическую стену.
Экспедиция на плато Ладакх в 2043 году принесла образцы с микроскопической включённостью в обломке углеродистого хондрита. Под электронным микроскопом Майя увидела то, что напоминало нечто живое: оболочку, органеллы, следы репликации РНК. Формально – это не могло быть жизнью. Слишком старая порода, слишком чистая структура. Научный журнал отклонил её статью с формулировкой: «артефакт и интерпретационное искажение». Позже ей не дали грант. Она уволилась с лабораторного отдела и ушла в частную исследовательскую группу, финансируемую фондами будущего поселения Марса.
Майя была фанатично увлечена теорией Панспермии: что жизнь, подобно вирусу, не зарождается локально, а переносится через космическую материю – как спящий код, разбросанный по Вселенной. Для неё это было не гипотезой, а религией: не метафорой, а структурой происхождения всех форм.
На собеседованиях она улыбалась всем, но, по анализу мимики, её улыбка не совпадала с сигналами радости.
В её квартире не было ни одной фотографии. Только увеличенные копии микроснимков: структуры белков, фрагменты полярной РНК, древние отпечатки. Она держала рядом жестяную коробку, в которой хранился фрагмент метеорита, как другие хранят прах близких. Её личные дневники начинались с фразы: «Я ищу доказательство, что жизнь – это не чудо, а закономерность».
Майя не искала контакт. Она хотела подтверждения. Чтобы доказать, что мы – не уникальны. И, возможно, не главные.
Джон Хэдли (США)
Бывший пилот ВВС, участник миссий в условиях ближнего космоса и суборбитальных конфликтов. Диагноз – синдром посттравматической инверсии памяти: редкое нейропсихическое отклонение, при котором субъективное восприятие времени нарушено – Джон «переживал» события до того, как они происходили. Медицинская комиссия описывала это как разрыв между сенсорным и когнитивным регистром, при котором сознание регистрировало результат до причины. Он не обладал предсказательной способностью – но помнил, как будто всё уже случилось.
Его участие в военной операции «Altus Veil», проходившей вблизи экзотермического кольца спутника Диона, окутано секретностью. По неподтверждённым данным, во время возвращения на Землю корабль его звена потерял ориентацию, и только Хэдли сумел вернуть модуль. Из восьми – выжил один.
Официально архив операции был очищен. Неофициально – врачи, работавшие с Джоном после эвакуации, отмечали у него симптомы временной эхо-деперсонализации: он вспоминал разговоры, которых не было, узнавал людей, которых не встречал, и описывал сцены, которые позже происходили в точности.
После демобилизации он исчез. Несколько лет жил в горах Колорадо. Был найден лишь по системе биометрического соответствия, когда Центр отбора активировал «пассивный модуль участия» – юридическое соглашение, подписанное им ещё в составе военной разведки. Джон не протестовал. Он просто явился на медкомиссию и прошёл её молча.
Он не искал спасения. Он искал границу, за которой не будет повторения.
На брифинге он ни разу не посмотрел на экран. Он смотрел в стену, как будто уже видел, что будет дальше.
Спал по 4 часа – строго, как по расписанию, но каждый раз просыпался за секунду до сигнала. Его ноутбук был пуст. Единственный файл – аудиозапись детского голоса, читающего отрывки из Библии.
На вопрос, почему он решил участвовать в миссии, он ответил: «Потому что, возможно, я уже вернулся.»
Амара Удози (Нигерия)
Социолог, специалист по вымирающим культурам и постцифровой мифологии. Родилась в Илорине, в семье антропологов, последние 20 лет жизни провела на стыке этнографии, лингвистики и психологии глобальных трансформаций.
Амара говорила на 17 языках, включая 5 мёртвых. Отказ от машинного перевода она объясняла просто: «язык не переносит смыслы, он их порождает». Её исследования изучали, как технологии стирают память культур, заменяя ритуалы интерфейсами.
Несколько её работ были помещены в закрытые архивы ЮНЕСКО – не из-за содержания, а из-за точности. Она предсказала исчезновение четырёх языков за три года до того, как это было зафиксировано. Одним из её самых резонансных трудов стала статья «Мифология кода: как алгоритмы создают новые религии», где она показывала, что ИИ, будучи не субъектом, уже начал воздействовать на структуру коллективной веры человечества.
Во всех анкетах и опросах Амара избегала ответа на вопрос о мотивации. Вместо этого, она написала:
«Если бы вы узнали, что человек – это повтор, вы бы продолжили?»
В её квартире стены были исписаны от руки цитатами на разных языках: от шумерского до игбо. На запястье – татуировка в виде древнего символа времени из культуры догонов. У неё не было семьи, только архив – 47 терабайт зафиксированных голосов и песен, многие из которых уже не существовали в живом исполнении.
В психологическом профиле отмечено: «Амара не боится будущего. Она боится забвения.»
Для неё полёт был попыткой зафиксировать суть человека до того, как он снова себя забудет.
Все они были утверждены Советом в течение 72 часов.
Они не пересекались до этого ни разу.
Но уже в первых протоколах психологической адаптации началось странное:
– Акира говорит, что Майя напоминает ему жену.
– Джон уверен, что Амара читала ему сказки в детстве.
– Майя говорит, что во сне слышит голос Акиры.
– Амара случайно произносит фразу, которую говорил отец Джона.
Автобус космического агентства Канады шёл по заснеженной равнине между полосами аэродрома. Серебристый кузов гудел с приглушённой вибрацией, будто сам знал: везёт не людей, а нечто гораздо более тонкое.
В салоне пахло холодным пластиком и стерилизованным металлом. Лампы тускло пульсировали над четырьмя фигурами, сидевшими на отдельных креслах, разделённые не расстоянием, а тишиной.
Акира сидел у окна. Его пальцы лежали на подлокотнике – аккуратно, симметрично. Он не смотрел в окно – он вслушивался. Снежный вихрь за стеклом отражал рассеянный свет фар, и казалось, что не автобус движется – а мир скользит мимо, следуя какой-то невидимой формуле.
Он даже не моргнул, когда автобус резко затормозил. Только его зрачки едва заметно сузились – он уже знал, что это произойдёт.
Через проход, почти напротив, сидела Майя. На коленях – блокнот, исписанный микроскопическими символами, не похожими ни на один язык. Возможно, это были цепочки аминокислот. Возможно – молитва. Она вела запись вслепую, не глядя, не думая, будто чья-то рука двигалась вместо неё.
Иногда она поднимала глаза и задерживала взгляд на других. Дольше обычного. Слишком долго.
– У вас бывают сны? – внезапно спросила она, не отрывая руки от бумаги. Её голос был мягким, но глухим – как будто через слой пепла.
– Нет, – ответил Джон. Он не смотрел на неё. Его глаза были закрыты, но тело – напряжено, как у пса, ждущего команды.
– Это странно, – сказала Майя. – Я сегодня видела, как ты открываешь дверь, которой ещё нет.
Джон открыл глаза. Слишком резко. Он посмотрел на неё не с подозрением – с чем-то древним. С тем, что бывает у людей, которые уже умерли, но ещё идут.
Сзади, у последнего ряда, Амара наблюдала за всеми. Она не двигалась. Только записывала в памяти ритмы речи, дыхания, повторы слов. У неё был феноменальный слух, и она уже слышала в каждом из них отголоски забытых фольклоров – как будто эти трое были не людьми, а носителями архетипов, старых, как сама речь.
– Кто-нибудь ещё чувствует, что мы уже были здесь? – тихо произнесла она. Ни к кому. Но все вздрогнули.
Акира впервые повернулся от окна.
– Нет. Но я чувствую, что нас не должно быть вместе.
Майя улыбнулась. Не губами – скулами.
– Или наоборот. Мы – слишком правильно подобраны.
Автобус свернул под арочный вход исследовательского комплекса. Впереди их ждали скафандры, инструктаж, осмотры, камеры. Но внутри машины было больше Вселенной, чем снаружи.
Впервые они были вместе. Впервые – и, возможно, не в первый раз.