Когда звезды спускаются на землю
- -
- 100%
- +
Собрав волю в кулак, он выпрямился и твердым шагом направился в покои Метеры. Он знал, что его ждет отчет, и приготовился к нему с холодной головой стратега, отсекая личные чувства. Метера не спала. Она сидела в своем кресле, похожем на трон, угасающий огонь в очаге бросал тревожные блики на ее лицо. В руках она сжимала кубок с недопитым вином, а взгляд был прикован к дверному проему. Когда Атар вошел и склонился в почтительном поклоне, она не дала ему вымолвить и слова, вскочив с места.
– Ну?! – вырвалось у нее, и в этом слоге была вся ее тревога, надежда и страх. – Говори! Были ли твои попытки успешны? Достиг ли ты чего-нибудь?
Атар, сохраняя внешнее спокойствие, начал свой рассказ. Он был точен и детален, как донесение разведчика. Он опустил лишь сокровенное – трепет своих собственных пальцев, ее божественную красоту при лунном свете и ту щемящую нежность, что возникла в его сердце в момент ее пробуждения. Он описал все как серию искусно проведенных тактических маневров, увенчавшихся полной победой. Он рассказал о ее пробуждении, о ее изумлении, о первых робких словах и, наконец, о ее решении.
– …и она сказала, госпожа, что определит меня первым в свой гарем и займется его созданием, дабы порадовать вас и исполнить свой долг.
Молчание, воцарившееся после его слов, было оглушительным. Затем по лицу Метеры расплылась медленная, торжествующая улыбка. Она откинула голову и засмеялась – низко, с облегчением, в котором слышались слезы.
– Боги! Наконец-то! Они услышали мои молитвы! – она подошла к Атару и положила ладони ему на плечи, ее пальцы впились в его мускулы. – Спасибо, Атар. Ты сделал то, что не удавалось никому. Ты вернул мне мою дочь. Тебя ждет достойная награда.
– Я уже получил ее, о, Царица, – возразил Атар, глядя ей прямо в глаза. – Ваша дочь обещала мне место в своем гареме, и для человека моего положения это величайшая честь и награда, о которой я только мог мечтать.
– Но это ее награда, – парировала Метера, и в ее глазах вспыхнул знакомый ему по прежней встрече огонь – смесь власти, любопытства и желания. – А я, правительница Кабоса, тоже хочу отблагодарить того, кто спас династию от вырождения. – Она сделала паузу, изучая его реакцию. – Думаю, мои объятия будут для тебя не меньшей, а может, и большей наградой?
Атар притворился польщенным и потрясенным. Он опустился на одно колено, склонив голову. – О, великая Царица! Об этом я даже не смел мечтать! Быть допущенным в покои Повелительницы – это величайшая милость для любого мужчины Кабоса, честь, затмевающая все прочие!
– Встань, – приказала Метера, и в ее голосе зазвучали бархатные ноты. – Я, конечно, не так юна и свежа, как моя дочь, – она произнесла это с легкой, едкой усмешкой, – но поверь, в любовных утехах я знаю толк. За годы правления я познала столько, что мои жрецы могли бы составить об этом многотомный трактат.
Одним уверенным, царственным движением она сбросила с себя одежды. Ее тело, освещенное дрожащим пламенем светильников, было телом зрелой, опытной женщины. Ей было сорок три года, и время оставило на ней свой след – легкие морщинки у глаз, чуть более мягкие линии бедер и живота, но оно же даровало ей и нечто большее – мощь, уверенность, магнетическую силу, исходившую от каждого изгиба. Ее грудь была полной и высокой, бедра – мощными, а кожа, умащенная драгоценными маслами, сияла, как отполированный янтарь.
И над всем этим довершением царил ее титул, придававший ее наготе ослепительный, запретный шарм абсолютной власти.
– Если ты будешь так же усерден со мной, как и с моей дочерью, – проговорила она, протягивая к нему руку, – то, возможно, я предоставлю тебе постоянное место в моем личном гареме. Не в качестве новичка, а в ранге приближенного мужа.
– Я приложу все силы, все свое умение, чтобы оправдать высочайшее доверие! – воскликнул Атар, и на этот раз в его голосе не было притворства. Его захватил этот вихрь – от одной спящей богини он попал в объятия грозной царицы. Он привлек Метеру к себе, и его руки обхватили ее мощные бедра.
Его возбуждение, не до конца утихшее после встречи с Арсеей, вспыхнуло с новой силой, подогретое властностью Метеры, ее опытом и той безраздельной властью, которую она олицетворяла. Она не была пассивной; она правила и здесь, направляя его движения, указывая, даря ласки и требуя их, будучи то нежной, то почти жестокой. Это была битва, танец и ритуал одновременно. Атар отдался ему полностью, используя все, чему его научили жрецы, чтобы не просто удовлетворить, но и поразить ее.
Они провели вместе остаток ночи. Когда первые лучи солнца, словно золотые стрелы, пронзили щели в ставнях и побежали по их все еще нагим, переплетенным телам, Метера открыла глаза. Она лежала, раскинувшись, с выражением глубокого, ленивого удовлетворения на лице.
– Ты… ты был великолепен, Атар, – проговорила она, сладко потягиваясь, как большая кошка. – Такой силы, такой выносливости и… изобретательности я не встречала давно. Жрецы действительно обучили тебя всему.
– Я безмерно счастлив, что угодил своей Повелительнице, – улыбнулся Атар, приподнимаясь на локте. Его тешил такой отзыв, но в глубине души он уже анализировал ситуацию, выстраивая новые планы. Метера повернулась к нему, и ее взгляд стал твердым и решающим. – Я передумала, Атар. Отдавать тебя дочери… по крайней мере, сейчас. Она найдет себе других мужчин. А ты… отныне ты один из моих мужей! Я присваиваю тебе этот титул и все привилегии, с ним связанные.
– Благодарю тебя, Царица! – он схватил ее руку и стал покрывать быстрыми, почтительными поцелуями ее пальцы, запястье, ладонь. – Твоя милость не имеет границ!
Но в душе его что-то сжалось. Он не очень обрадовался такому повороту. Его мысли снова и снова возвращались к Арсее – к ее изумленным глазам, к ее тихому, полному открытия голосу. Девушка, не знавшая мужчин, тронула его так, как не смогла сделать искушенная и властная царица. Он надеялся на место в ее гареме, надеялся стать тем, кто откроет для нее мир плоти, надеялся снова увидеть, как на ее лице расцветает румянец наслаждения. Но приказ Повелительницы Кабоса не обсуждался. Ослушаться – означало смерть.
– Надеюсь, дочь меня простит, – с легкой, почти деланной небрежностью проговорила Метера, поднимаясь с ложа и с наслаждением ощущая приятную ломоту в мышцах. Она щелкнула пальцами, и из тени вынырнули несколько рабынь с кувшинами воды, полотенцами и одеждами, готовые помочь ей с утренним туалетом. – Сегодня же я устрою смотр мужчин для отбора в гарем Арсеи. Я велела собрать самых красивых, сильных и умелых юношей со всего острова. Там будет достаточно достойных молодых людей, чтобы моя дочь очень скоро забыла о тебе, – она обернулась и, притянув Атара за волосы, страстно, с почти хищной нежностью поцеловала его в губы, давая понять, кому он теперь принадлежит. – Ступай. Рабы проводят тебя в твои новые покои. Они расположены в крыле моего личного гарема. Отныне все твои пожелания будут исполняться немедленно. Отдыхай, принимай ванны, ешь. Готовься к нашей следующей встрече. Скоро я снова посещу тебя.
Атар с низким поклоном отступил назад и позволил рабам окружить себя и проводить из покоев царицы. Его провели через лабиринт роскошных коридоров в крыло дворца, куда доступ был лишь у избранных. Его новые покои были просторны, полны света и роскоши. На столе стояли фрукты и вино, в нише журчал фонтан. Но, оставшись один, Атар подошел к окну и смотрел в сторону покоев Арсеи. Он получил все, о чем мог мечтать раб: титул, близость к власти, роскошь. Но он чувствовал себя не победителем, а пленником. Пленником в золотой клетке по имени Метера, в то время как его сердце и мысли остались там, в аскетичной комнате с золотой статуэткой Бога Солнца, где спала девушка, которую он разбудил для мира, но которой больше не принадлежал.
Глава 5
Солнце, поднявшееся над Кабосом, было безжалостно ясным. Его лучи, казалось, выжигали последние следы ночных тайн и шепотов. Остров пробуждался к обыденным делам: рыбаки чинили сети, ремесленники открывали мастерские, рабы на плантациях собирали спелые фиги. Размеренный ход жизни был внезапно прерван пронзительным звуком медных труб, эхом прокатившимся от дворца по всему поселению. На главной площади, у подножия мраморной статуи Первой Матери, появился царственный глашатай в белой с пурпуром тунике. Толпа замерла в почтительном ожидании.
– Слушайте, слушайте, жители Кабоса! И не говорите после, что не слышали! – его голос, поставленный годами практики, резал воздух, как медный талант. – Оглашаю приказ Великой Царицы Метеры, Повелительницы Острова, Матери Народа!
В толпе воцарилась мертвая тишина. Приказы царицы редко сулили что-то доброе простолюдинам.
– В связи с началом формирования гарема прекрасной Арсеи, наследницы трона и дочери нашей Повелительницы, приказываю всем свободным мужчинам острова, от восемнадцати до двадцати пяти лет, явиться сегодня в полдень к воротам царского дворца! Там будет проведен Великий Смотр и отбор достойных кандидатов! – Глашатай сделал драматическую паузу, его взгляд скользнул по испуганным и заинтересованным лицам. – Неповиновение, уклонение или отказ от участия будут караться единственной мерой – смертной казнью! Да будет так!
Прокричав воззвание еще несколько раз, он торжественно удалился, оставив за собой взрыв обсуждений, споров и отчаянных молитв. Для кого-то это был шанс на безбедную жизнь, для других – позор быть выставленным на показ, для третьих – смертельная опасность.
В это время Арсея, с сердцем, все еще полным ночных впечатлений и сладкой дрожи, наскоро умылась ледяной водой из серебряного таза. Ее тело помнило каждое прикосновение Атара, а в ушах стоял его низкий, бархатный голос. Она должна была поделиться этим с матерью, убедить ее, что готова на все, лишь бы тот, кто пробудил в ней женщину, остался с ней. Она поспешила в покои Метеры, легкой, почти летящей походкой.
Метера ждала ее. Она стояла посреди комнаты, уже облаченная в церемониальные одежды, и ее осанка была столь же непреклонной, как стены дворца.
– Мама, – начала Арсея, едва переступив порог, ее глаза сияли. – Ты не представляешь, что случилось прошлой ночью! Я хочу тебе рассказать…
– Довольно, Арсея! – властное движение руки Метеры отсекло ее речь, как меч. – Хватит дурачиться и предаваться детским восторгам. Время для игр прошло. Сегодня будет проведен отбор в твой гарем. Пришло время сбросить покровы жрицы и облечься в мантию правительницы. Взрослей, наконец!
– Но я как раз об этом! – попыталась настаивать Арсея, чувствуя, как ее радость тает под ледяным взглядом матери. – Я хочу, чтобы первым, главным в моем гареме был Атар. Он… он смог до меня достучаться.
– Атар, – имя прозвучало из уст Метеры, как приговор. – Останется со мной. Он займет достойное место среди моих мужей. Его умения… слишком ценны, чтобы тратить их на неопытную девчонку.
Удар был настолько неожиданным и жестоким, что у Арсеи перехватило дыхание.
– Но мама… он был послан для меня! Это несправедливо!
– Я – Царица Кабоса! – голос Метеры гремел, заставляя вибрировать золотые подвески в светильниках. – То, что я хочу, и есть высшая справедливость! И никто, слышишь, никто не вправе мне перечить! Ни советники, ни жрецы, ни тем более моя собственная дочь!
Глаза Арсеи наполнились слезами обиды и бессильной ярости. Она увидела в матери не наставницу, а соперницу, хищницу, отнявшую у нее первую добычу. Силы оставили ее, и она, повинуясь древнему инстинкту, пала ниц перед троном материнской власти.
– Прости, о, Великая! – прошептала она, прижимаясь лбом к холодному полу.
– Встань, дочь моя, – голос Метеры смягчился, в нем прозвучало удовлетворение от демонстрации силы. – Я тебя прощаю. Твоя горячность простительна юности. А теперь иди и готовься к церемонии. Забудь о рабе. Впереди тебя ждут десятки мужчин, рожденных в свободе и знатных семей.
– Слушаюсь, Царица, – Арсея поднялась, не поднимая глаз. Унижение жгло ее изнутри. Она вышла, и ее походка больше не была летящей.
Не в силах вернуться в свои покои, Арсея бежала туда, где искала утешения с детства, – в храм Солнца. Прохладная полутьма святилища, пропахшая ладаном и сухими травами, обняла ее. Ее встретил старый жрец Агорх, его лицо, испещренное морщинами, было похоже на высохшее русло реки.
– Дитя мое, что случилось? – спросил он, с тревогой заметив следы слез на ее щеках.
Арсея, как в детстве, припала к его жилистой руке, осыпая ее поцелуями.
– Она отобрала его у меня, святой отец! Мать! Она забрала моего первого мужчину, Атара, в свой гарем! Это жестоко!
Агорх тяжело вздохнул, положив свою иссохшую ладонь на ее шелковистые волосы.
– Не плачь, дочь царицы. Она – Повелительница. Она вольна распоряжаться всем и всеми на этом острове по своей воле. И ты, и я, и каждый житель Кабоса – лишь пыль у ее ног. Никто не вправе оспаривать ее решения. Наш долг – повиноваться.
– Я и повиновалась! – выдохнула Арсея, всхлипывая. – Но разве ее долг – не быть справедливой? Разве ее долг – не думать о счастье своей дочери и наследницы?
– Ее долг – думать о Кабосе, – мягко, но непреклонно ответил жрец. – А твое счастье, увы, не всегда есть счастье для острова. Не стоит переживать из-за одного раба. В твоей жизни, я вижу это по звездам, будет еще много прекрасных, сильных мужчин. Сегодня же будет проходить отбор в твой гарем? Я слышал приказ на рассвете.
– Да, – кивнула Арсея, вытирая слезы. – Так повелела мать.
– Тогда иди и повинуйся. Приготовься, как подобает будущей царице. А я вознесу молитвы Солнцу, дабы оно озарило твой путь и послало тебе достойных избранников.
Слова жреца не утешили, но вернули ей чувство долга. Арсея кивнула и покинула храм. Возвращаясь во дворец, она чувствовала себя не невестой, готовящейся к выбору женихов, а осужденной, идущей на эшафот.
Глава 6
Жаркое полуденное солнце стояло в зените, когда резные бронзовые ворота дворца распахнулись. Перед ними толпились сотни молодых мужчин – от загорелых рыбаков с грубыми руками до изнеженных сыновей знати в белоснежных туниках. Воздух был густ от запаха пота, тревоги, надежды и благовоний, которые щедро лили на себя претенденты. Каждый критически осматривал соседей, сравнивая мускулы, рост, черты лица, каждый в душе лелеял надежду быть избранным – кто-то ради карьеры, кто-то ради страсти, кто-то просто ради спасения жизни. На пороге появился Ирион, советник царицы и распорядитель гарема, худощавый мужчина с лицом, ничего не выражавшим и все понимавшим.
– Великая Царица Кабоса и прекрасная Арсея приглашают достойнейших пройти в тронный зал для начала Великого Смотра!
Толпа загудела и, подталкиваемая стражами, хлынула внутрь.
Огромный тронный зал был залит светом. В его центре на возвышении стоял трон из коричневого авантюрина – полудрагоценного камня, в глубине которого мерцали мириады золотых искр, словно пойманное в камень солнце. Рядом, в окружении свиты из советников, стражников и рабов, державших опахала из страусовых перьев, стояла Метера. Ее темно-синяя туника, затканная серебряными узорами, облегала статное тело, а на голове переливалась всеми цветами радуги корона. Каждый ее зубец был выполнен в виде змеи, застывшей в угрожающем броске с поднятым хвостом; вместо глаз у рептилий сияли огромные, холодные изумруды.
– Ирион! – обернулась царица к советнику. – Где наша дочь? Уже все в сборе, а ее до сих пор нет! Ступай, приведи ее немедленно!
Но в этот самый момент распахнулись высокие двери, и в зал вошла Арсея.
Тишина, воцарившаяся в зале, была красноречивее любых аплодисментов. Она была воплощением невинности и зарождающейся страсти. Ее нежно-розовая туника из струящегося шифона была перехвачена под самой грудью тончайшим золотым поясом, подчеркивая высокую, упругую грудь и гибкий, утонченный стан. Крошечные ступни в золотых сандалиях, украшенных жемчугом, бесшумно ступали по полированному мрамору. Густые черные локоны, перевитые золотыми лентами с вплетенными бриллиантовыми каплями, волной спадали до самых бедер, переливаясь при каждом движении. От нее исходило благоухание цветущего апельсинового сада и чего-то неуловимого, девственного.
Она приблизилась к трону и склонилась перед матерью в глубоком, почтительном поклоне. В ее глазах, однако, читалась ледяная отстраненность.
– Ну, наконец-то ты почтила нас своим присутствием! – раздраженно проговорила Метера, хотя в глубине души не могла не восхититься преображением дочери. – Присаживайся рядом. Пора начинать.
Взмах руки царицы – и рабы мгновенно поставили у подножия трона небольшую скамеечку, инкрустированную пластинками слоновой кости и золотым ажуром. Арсея, сохраняя царственную осанку, опустилась на нее, сложив руки на коленях. Ее взгляд скользнул по рядам юношей, и в нем не было ни интереса, ни любопытства, лишь скука и легкое презрение. Зазвучала музыка – ритмичные удары барабанов и переливы серебряных флейт. Началась церемония.
Первый тур был безжалостным и быстрым. Ирион и двое опытных евнухов из гарема Метеры проходили по шеренгам претендентов, отсеивая тех, кто не соответствовал высочайшим стандартам красоты и здоровья. Одного отправили прочь из-за шрама на лице, другого – из-за слишком грубых, крестьянских рук, третьего – из-за робости во взгляде. Через несколько часов от сотен кандидатов осталось чуть более двух десятков юношей, каждый из которых был настоящим Адонисом – с идеальными пропорциями тела, безупречной кожей и смелым, но почтительным взглядом.
Второй тур был призван раскрыть их таланты. Юноши демонстрировали изящество в замысловатых танцах с мечами и лентами, силу в ритуальной борьбе, ловкость в жонглировании, мастерство в игре на музыкальных инструментах или чтении собственных стихов. Арсея наблюдала за этим, словно со стороны. Ее мысли были далеко. Она видела не этих старающихся угодить ей красавцев, а смуглое лицо Атара в лунном свете, чувствовала не их напряженные мускулы, а его уверенные, нежные пальцы.
Церемония затянулась до позднего вечера. Факелы были зажжены, отбрасывая гигантские, пляшущие тени на стены зала. Метера, почувствовав усталость, поднялась с трона.
– На сегодня достаточно! – ее голос прозвучал властно, положив конец музыке и состязаниям. – Все сильно устали. Я желаю всем спокойной ночи. Продолжение Смотра начнется завтра утром, после завтрака. Всех ждут еще два, самые главных, тура. А теперь – все свободны.
Она кивнула Арсее, давая знак следовать за ней. Церемония была прервана, но в воздухе повисло напряженное ожидание. Арсея поднялась со своей скамеечки, чувствуя, как затекли ноги. Она бросила последний взгляд на оставшихся претендентов. Они были прекрасны. Но ни один из них не был ЕГО. И в этом осознании рождалась не детская обида, а холодная, зрелая решимость. Игра только начиналась, и она, Арсея, еще покажет матери, что значит отнимать у нее то, что она хочет.
Глава 7
Следующее утро встретило дворец неестественной тишиной, будто сам воздух затаил дыхание в ожидании решающих событий. Метера и Арсея, облаченные в парадные одеяния, восседали в том же тронном зале. Перед ними, залитые светом восходящего солнца, стояли четырнадцать юношей, прошедших жестокий отбор предыдущего дня. Они были прекрасны, но теперь их ждало самое сокровенное и унизительное испытание.
Третий тур, объявленный Ирионом, должен был продемонстрировать не только красоту тела, но и его мужскую сущность, его готовность к служению. Один за другим юноши сбрасывали с себя легкие туники, обнажая натренированные, умащенные маслом тела. Они двигались по кругу перед троном, принимая тщательно отрепетированные позы, демонстрируя игру каждого мускула, упругость ягодиц, мощь бедер. Воздух стал густым и тяжелым, наполненным запахом кожи, мускуса и юношеского напряжения.
Арсея наблюдала за этим парадом плоти с холодным, аналитическим интересом, словно выбирала не будущих любовников, а породистых жеребцов. Ее взгляд, лишенный стыдливости, но и лишенный страсти, скользил по их телам, оценивая пропорции, красоту линий, достоинство, с которым они преподносили себя. Внутри нее боролись два чувства: природное любопытство пробудившейся женщины и глубокая обида на мать, заставлявшую ее проходить через этот унизительный, по ее мнению, ритуал. Она искала в их глазах не просто желание угодить, но искру ума, характер, ту самую магию, которую она с первой же встречи почувствовала в Атаре.
В конце концов, она отобрала восемь юношей, чья красота и уверенность показались ей наиболее совершенными.
Наступил черед четвертого, заключительного тура. Он заключался в том, чтобы доказать на практике свое искусство любви. Арсее предстояло провести восемь ночей с каждым из избранников, дабы определить, кто из них сможет не только возбудить, но и полностью удовлетворить будущую правительницу. Жребий, брошенный Ирионом, определил очередность. Арсея, получив таблички с именами, удалилась в свои покои. Мысль о восьми ночах с незнакомцами пугала ее неискушенную душу, но одновременно щекочущая волна предвкушения пробегала по ее коже, заставляя кровь бежать быстрее. Это было страшное и манящее приключение.
Солнце, верный спутник Арсеи, скрылось за горизонтом. На смену ему взошла луна, холодная и безразличная свидетельница ночных тайн. Ночь опустилась на Кабос, ночь, когда скрытые желания выходят на волю, а страсти получают право на голос.
В своих покоях Арсея отдалась в руки рабынь. Они омыли ее тело теплой водой с лепестками роз и жасмина, натерли благовонными маслами ифрикийского нарда и сандала, сделав долгий, расслабляющий массаж, чтобы снять дневное напряжение. Ее длинные, черные волосы были распущены, расчесаны до зеркального блеска и остались свободно струиться по спине. Оставив госпожу в полумраке, освещенном лишь несколькими алыми светильниками, рабыни удалились. Арсея осталась одна, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца.
Дверь бесшумно отворилась, и в комнату вошел первый из претендентов. Его тело было скрыто лишь коротким алым плащом, наброшенным на одно плечо. Плащ был цвета крови, цвета страсти. Черные, вьющиеся локоны волной спускались до его плеч, обрамляя высокий лоб и лицо с правильными, почти скульптурными чертами. Но больше всего поражали его глаза – яркие, изумрудно-зеленые, горящие внутренним огнем. Он был прекрасен, как молодой бог войны. Подойдя к ложу, он опустился на одно колено, склонив голову. Его поза была полна почтительности, но в ней чувствовалась уверенная сила.
– Как тебя зовут? – спросила Арсея, и ее голос прозвучал тише, чем она хотела.
– Марен, о, Светлая, – юноша поднял на нее взгляд, и его губы дрогнули в легкой, обольстительной улыбке, обнажив безупречно белые зубы.
Не дожидаясь дальнейших приглашений, он поднялся и наклонился к ней. Его губы, пылающие жаром, прижались к ее устам. Поцелуй был не просьбой, а властным утверждением. Его быстрый, умелый язык проник внутрь, свиваясь в страстном танце с ее собственным. Арсея, ошеломленная такой стремительной атакой, на мгновение замерла, а затем ответила, почувствовав, как по ее телу разливается горячая волна. Пока их рты были слиты, Марен сбросил алый плащ, и его обнаженное тело, сильное и гладкое, прижалось к ней. Голова Арсеи закружилась, она инстинктивно обвила его шею руками.
Его левая ладонь скользнула по ее бедру, заставляя мурашки пробежать по коже, а правая уверенно нашла ее грудь. Арсея глухо застонала и прогнулась, ее собственное тело, предательски отзывчивое, отвечало на каждое прикосновение. Она почувствовала, как ее тело само собой раскинулось, приглашая его.
Марен занял позицию между ее бедер. Его пальцы нашли тот самый чувствительный бугорок и принялись за свою работу – нежно, но настойчиво. Низ ее живота скрутило в тугой, болезненно-сладкий узел, требующий разрядки. Арсея была на грани, пик наслаждения был так близок…
И в этот момент он вошел в нее. Острая, разрывающая боль пронзила ее тело, заставив вскрикнуть. Марен замер, давая ей привыкнуть, его губы снова приникли к ее шее, шепча что-то успокаивающе. Он снова начал двигаться, одновременно продолжая ласкать. Боль постепенно отступала, уступая место нарастающему, глубокому удовольствию. Волны вновь начали накатывать, подбираясь к желанному пику… Но вдруг Марен, сдавленно застонав, напрягся и излился внутрь нее, оставив ее на самой вершине, так и не дав рухнуть в пропасть оргазма. Он замер, тяжело дыша, затем мягко высвободился и снова опустился на колени у ложа.
–Госпожа… – начал он, но Арсея уже отвернулась к стене.
– Оставь меня, Марен. Ты можешь идти в свои покои.
Его уход был тихим, как и приход. Арсея лежала, глядя в потолок, чувствуя странную пустоту и легкую, щемящую боль внизу живота. Удовлетворения не было. Была лишь физическая разрядка и горькое осознание, что красота и страсть – еще не гарантия мастерства. Она уснула с одной мыслью: «Это все?»