Оставайся, мальчик, с нами

Женский высокий голос заливался хохотом, прерываясь звонкими “ой, не могу”.

Шварц попытался отогнать звуки и снова пропасть в темноте сна. Автобус покачивался на гладком асфальте шоссе. Но голос окончательно распугал спокойствие Алексея.

Смеялась гримерша Ирочка. Ее покатая, как скат металлической крыши, грудь дергалась в такт второму подбородку.

Не смотря на свое милое прозвище, Ирочка была женщиной солидной. И по возрасту, и по формам. Но повеселиться любила. Сейчас она запрокидывала голову, ойкая на весь автобус.

Рядом с Ирочкой сидел Чернов. Конечно же, кто же еще.

Шварц растер переносицу. Злясь и на хохот, и на Чернова, и на всю эту поездку. Он не любил рано вставать. Проснуться по будильнику расценивал, как личный подвиг. Лина звонила ему каждый раз, контролируя, что шеф все-таки не проспал.

Видимо Шварц был не единственный недовольным человеком. Недалеко от Алексея устроилась еще одна конкурентка по шоу – Таисия. Бывшая продавец-консультант из магазина косметики, в миру Настя. Теперь она называла себя белой колдуньей и взлетела почти так же высоко как и Шварц.

С приходом на теле-проект Чернова, Насте-Таисии тоже пришлось тяжело. Шварц мог только догадываться, как сильно она не любит молодого дерзкого конкурента. Но Алексею было приятно видеть ее недовольство.

Им всем не нравился Чернов.

За первые три сезона в шоу установилось шаткое, но равновесие. Таисия забрала на себя нишу любовной магии. Кто-то занялся порчей. Шварц утверждал, что связывается с духами.

Но с появлением Чернова все изменилось. Не признающий никаких авторитетов, новый участник стал заниматься всем по чуть-чуть. И быстро на этом поднялся. Как только другие участники поняли, что зритель любит разнообразие, негласный уговор перестал действовать. И снова все стали конкурировать между собой.

Смех Ирочки не утихал.

Пытаясь отвлечься, Алексей начал читать присланные помощницей заметки. Она собрала материал на жителей деревни. На экране телефона замелькали почти неразличимые лица старушек, даты рождения, иногда даты смерти.

Шварц прокручивал в голове собранные материалы, пытаясь связать имена и фотографии, запомнить важные детали. С детства он отличался неплохой, хоть и выборочной памятью. Леша хорошо запоминал лица и занимательные факты, но имена и даты давались ему тяжело. Еще хуже Шварц разбирал названия улиц или ориентировался на них. Маршруты испытаний приходилось заранее изучать по карте из интернета, разглядывая фотографии для лучшего понимания.

Деревня Нижние заброды была такой маленькой, что цивилизация туда еще не добралась, а значит и снимков местности не было. Придется импровизировать.

Алексей отвернулся к окну, разглядывая одинаковые елки и не меняющуюся пожухлую траву. Дождь обливал стекло, делая все размытым и неразличимым. Они ехали уже долго, а оставалось еще столько же.

Шварц потрогал вороний клюв на указательном пальце. Гладкость металла успокаивала. Надо попробовал составить в голове примерный сценарий. Судя по Лининым заметкам, в деревне часто умирали люди. Конечно, никакой мистики тут не было. Молодежь разъехалась, а оставшиеся старики доживали свой век. Деревенское кладбище разрасталось, а дома, наоборот, понемногу пустели.

Алексей не любил такие места. Обветшалые жилища напоминали ему детство и бедность. Но бывать там приходилось часто. Верящие в сверхъестественное старушки были самой легкой аудиторией. И на удивление платежеспособной. Достаточно было сказать что-то про их прошлое, и они сами начинали рассказывать всю свою жизнь. Приезда съемочной группы уже хватало, чтобы взбудоражить всю деревню.

Шварц знал, что в каждой семье обычно были свои ведьмы, или гадалки, или знахарки. И часто ссылался на них, когда нужно было объяснить присутствие духов. Люди любят говорить о себе, тем более, если выделить их особенность по сравнению с другими.

Вот и сейчас Лина указала несколько потенциальных ведьм в деревне. Алексей рассматривал фотографии. Обыкновенные старушки. Платья в мелкий цветочек, зачесанные волосы. И только одна женщина смотрела прямо в камеру, наклонив голову, с хитрым прищуром. Она единственная была накрашена, в ушах висели крупные серьги с изумрудами, на шее игриво повязан платок. Женщина к тому же была моложе всех остальных, но Шварц никак не мог понять сколько ей лет. В записях помощницы информация отсутствовала.

Надо будет сказать Лине, чтоб тщательней готовилась.

Пока Алексей разбирался с присланными заметками, автобусы съехали с асфальта на грунтовку. Читать стало невозможно. Машину трясло. Было слышно как сзади бухают кофры с оборудованием.

Последние несколько километров автобусы еле плелись. Мелкий дождь заливал дорогу.

Впереди показались первые дома. Один из них, очевидно заброшенный, стоял ближе всего. Шварц поежился. Он смотрел на темную сгнившую стену заваленную вовнутрь. На порушенную крышу с торчащими палками. На одном из бревен сидела ворона. Она наклонила голову и каркнула. Алексей отвернулся.

Машины остановились недалеко от главной и единственной улицы деревни. Там уже собралась толпа.

Жители наблюдали за автобусами издалека. Почти все из них были пожилыми женщинами. Не решаясь подойти ближе, они приглаживали волосы, поправляли юбки и платки.

Шварц разглядывал их сквозь затемненное окно микроавтобуса, пытаясь сопоставить с фотографиями, присланными Линой. Он узнавал некоторые лица.

Вон та, в красной длинной жилетке, раньше работала учительницей. У нее два сына и недавно родился внук. Надо запомнить, как его назвали. Вот у этой, в синей юбке с узорами и серой вязаной кофте, была большая семья: три родных брата. У той, что в зеленом платье с большими желтыми подсолнухами, две дочери. Обе переехали в город. Вон у той в белом платке и с замотанными в бинты ногами, сын недавно вышел из тюрьмы. Шварц вспомнил фотографию парня с выбитым левым клыком и поежился.

Про ту, что в розовом платке, тоже было что-то в файле. И про ту в клетчатом платье и с недовольным лицом.

Еще несколько старушек остались неопознанными. Алексей никак не мог найти ту взрослую женщину, что хитро улыбалась на фотографии.

В это время съемочная группа высаживалась из машин. Первой вышла помощница режиссера Саша. Она несла в руках стопку бумаг, прямо на ходу что-то помечая. Девушка помахала женщинам и бодро зашагала в их сторону.

Алексей всегда удивлялся как много у Саши энергии. Она будто жила на площадке, приходя раньше всех, и уходя, наверное, никогда. Готовая ко всему, в мужских штанах с десятком карманов, помощница режиссера давала указания старушкам. Те кивали, внимательно слушая.

В это время техники уже протягивали провода для света. Операторы настраивали камеры, проверяя карты памяти. Съемочная группа вновь загудела, ожила единым организмом. Гримерша Ирочка раскладывала косметику на сборный столик, оборудуя себе рабочее место.

– Леш, скоро приходи, подмажем тебя, – сказала Ирочка.

– Уже пора? – спросил Шварц.

– Ну сейчас поставимся и можно. Ты первый идешь. Сашка сказала.

Алексей посмотрел на Ирочку в упор. Он почувствовал нарастающую злость пополам с усталостью. Ехать в такую даль только чтобы первым пойти на испытание? Что означало автоматически проиграть. Конечно, на монтаже будут перестановки, но дневные съемки всегда идут в начало выпуска. А зрелищней всего кажутся вечерние сцены. Обычно, тот, кто идет в конце, и будет победителем испытания.

Ничего не отвечая Ирочке, Шварц отвернулся, ища глазами Сашу.

Помощница режиссера общалась с жителями деревни, показывала, откуда начнут работать операторы. Она махала руками как надувной зазывала.

Алексей твердым шагом пошел к Саше. Старушки тут же перестали слушать помощницу режиссера, переключаясь на более интересный объект. Лицо из телевизора привлекало их больше, чем девушка в мужских штанах.

Почувствовав, что внимание рассредоточилось, Саша обернулась.

– Ой, здравствуйте, – почти хором сказали женщины.

– Здравствуйте, – не глядя на них ответил Алексей, – Саш, можно тебя.

– Срочно? Я работаю, – недовольно ответила помощница режиссера.

Но понимая, что внимание жителей деревни не вернуть, пока рядом Шварц, она вздохнула и пошла в его сторону.

– Леш, давай побыстрее, мне надо еще точки входа выставить, – Саша скрестила руки на груди.

– Ты уже подготовила порядок участников?

– Да, сейчас тут закончу и к вам пойду, – девушка развернулась, готовая уходить.

– Нет, подожди, – остановил ее Шварц, – мне надо знать кто пойдет последним.

– По плану Вова Чернов.

– В последний раз тоже он был. Не много ему?

– Леш, ну мне как сказали, я так и делаю, окей? – сказала Саша, делая упор на последнее “окей”.

– Ну это нечестно, тебе не кажется?

Саша не отвечала. Она начала листать бумаги, показывая, что занята, и разговор закончен.

Но Шварц так просто сдаваться не хотел:

– Чернов каждый раз последний идет.

– Ну вот так.

– Это не справедливо.

– Леш, ну что ты от меня хочешь? Он хорошо развлекает зрителей. Люди его любят.

– Люди любят то, что ты им показываешь, – парировал Шварц.

– Я и тебя показываю.

– Да, но в начале. А я хочу в конце. Ты же знаешь, что это гарантированная победа. А мне очень, очень надо победить, – сказала Алексей.

Саша оторвалась от бумажек, посмотрела на него. Сначала сосредоточено, потом все больше улыбаясь.

– Очень? – переспросила она.

– Очень, – улыбнулся в ответ Шварц.

– Ну раз надо. Но ты понимаешь, что это дополнительная работа.

– Ага, и дополнительные деньги, – Алексей закивал.

– Посмотрим, может и получится.

– Конечно, получится.

– Хорошо. Скину потом тебе куда переводить, – быстро ответила Саша, будто опасаясь, что их подслушивают.

– Спасибо.

Шварц знал, что с Сашей можно договориться. И это было действенней и проще, чем общаться с продюсером или режиссером напрямую.

Невысокая, худенькая, но очень энергичная, Саша держала на себе все съемки. Она была серым кардиналом проекта.

– Только ты это, наведи драмы побольше. Ритуал там какой-нибудь замути. Чтобы зрелищно было, – сказала помощница режиссера.

– За это не переживай, есть у меня пара идей, – улыбался Шварц.

– Договорились, – сказала Саша.

Она помахала оператору и ушла, на ходу что-то помечая в бумагах.

Алексей посмотрел Саше в след и пошел в сторону автобусов.

“У нее батарейки где-то”, – улыбнулся он про себя.

Теперь можно было не торопиться и хорошенько все продумать. Еще раз проверить записи Лины.

Возле автобусов суетилась женщина, имени которой Алексей никак не мог запомнить. Она раскладывала небольшой столик с пластмассовыми ободранными краями. На него женщина выкладывала бутерброды, завернутые в целлофан. На фоне грязи на автобусах и серого неба, розовые кружки колбасы смотрелись задорно и даже празднично.

Шварц не любил бутерброды. Один только запах дешевой колбасы напоминал о той, прежней жизни. Сейчас Алексей ел исключительно брускетты с хамоном. Ну или на крайний случай с прошутто.

Шварц встал недалеко от техников, аппетитно жующих бутерброды. Утренний голод призывал заесть себя чем угодно. А хорошее настроение после разговора с Сашей подначивало разорвать целофан и вцепиться в розовую мякоть.

Алексей сглотнул и потянулся к столику. Женщина приветливо закивала и налила ароматную темную жидкость в одноразовый стаканчик. Шварц хлебнул. Чай, крепкий, ух, а сахара сколько. Поблагодарив женщину, Алексей пошел в автобус.

“Что, Володенька, съел?” – подумал Шварц.

Он насвистывал нестройную мелодию, представляя лицо Чернова, когда тот узнает, что идет не последним.

Шварцу нужна была эта победа. Консультаций в последнее время стало меньше. Некомфортно меньше. К людям с телевизора на частные консультации ходят охотней. Только если эти люди продолжают выигрывать.

Алексей заметил, что каждый раз спрашивая помощницу о расписании, немного тревожится.

Это чувство всплывало откуда-то изнутри. От того, никому не известного Леши. От того, кто постоянно слышал отказы. От того, кто жил в комнате с четырьмя соседями по квартире. От того, кто питался дешевыми макаронами по акции.

Иногда на Шварца накатывала паника. Он долго сидел в машине, пытаясь отдышаться и вернуть себе контроль над телом. Снова скруглить движения, сделать их плавными. Как у уверенной в себе телезвезды, а не начинающего дерганного актера.

Алексею нравилась его новая успешная жизнь. И если ради нее надо сделать шоу, он готов разыграть самый зрелищный спектакль.