Жрец и Проклятый

– Хотела бы извиниться, что так недружелюбно встретила вас, – тихо начала она. – Приношу свои извинения. Я просто думала, что…

Она осеклась и подняла глаза на Грешника. Тот взглянул на девушку в ответ, но она тут же отвела взгляд. Молодой человек лишь слегка приподнял свою раздвоенную бровь и перевел взгляд на Гаоса.

– Гляди-ка на эту девчонку, – цыкнув языком, подал голос Гаос. – С родным отцом так ласково не говоришь, а тут прям как птичка певчая.

– Не берите в голову, – произнес Грешник, сделав последний глоток. – Спасибо за ужин. Я пойду отдыхать.

Он встал из-за стола, кивнул головой в знак благодарности и вышел за дверь. Луна проводила Грешника взглядом и вздохнула. Первое впечатление действительно бывает обманчивым.

Она посмотрела на Гаоса. Ее отец задумчиво искал что-то на дне своего бокала. В его глазах отражалось пламя свечи. Он, погруженный в свои мысли, кажется, даже не сразу понял, что их гость ушел. Лишь когда дверь хлопнула второй раз, он моргнул и обернулся. Мальчик вернулся с большой охапкой дров. Вечерами в этих краях все еще холодно, хотя весна уже подходила к концу. Малец, пыхтя, бросил поленья у печки и вытер пот со лба. Лекарь пальцем подозвал мальчика к себе. Тот, вздыхая, словно ожидая взбучки, подошел к Гаосу, чуть склонив голову, но смотря прямо мужчине в глаза.

– Ты говоришь, видел сегодня богиню? – спросил Гаос у мальчика.

– Да, – ответил тот, немного помедлив.

– Ты слышал ее голос или только видел?

– Я видел и слышал ее, но не смог понять, что она говорит. Она оставляла перья, чтобы я не сбился с пути, когда шел за ней.

– Понятно. Можешь идти гулять, если хочешь. Но не уходи далеко, скоро совсем стемнеет.

Мальчик послушно кивнул и тут же выбежал за дверь. Гаос задумчиво посмотрел на дочь, которая мыла посуду в небольшом тазу.

– Во что мы с тобой ввязались, взяв этого мальца домой, Луна? – пробормотал он беззлобно.

Мальчик же, оказавшись на улице, уверенным шагом направился прямиком к Грешнику. Бесцеремонно ввалившись в комнату, он увидел, как молодой человек укладывает голову на подушку. Мальчик, словно они уже не один год знакомы, сел к нему на кровать, поджав под себя ноги, и уставился на Грешника своими медовыми глазами.

– Что? – раздраженно спросил молодой человек, раздумывая, не пнуть ли мальчишку с кровати.

– Ты не поблагодарил.

– Спасибо, – послушно ответил Грешник. – А теперь проваливай, я устал.

– Кто ты такой? – склонив голову набок, как умный щенок, спросил мальчик.

Он действительно был похож на пса с этой лохматой волнистой шевелюрой и большими глазами.

– Грешник. Проклятый, – смотря в упор на мальчика, ответил Грешник.

Он ожидал, что малец испугается. Ожидал, что тот бросится из комнаты, пожалуется лекарю, и ему придется спать на улице или топать до Летигерна, чтобы найти приличный ночлег. Таких, как он, не любят. Боятся и презирают. Народ закрывает ставни и прячет детей, когда Проклятые входят в город, словно они больны и несут за собой заразу.

Грешник помнит, как Дочь Ветра Еврипидия сказала ему, что он наказан богами. Ее отец Хамуран сам проклял его, поставив цену в целую тысячу неприкаянных душ. Это было много даже по меркам Проклятых, хотя бывало и больше. Когда Грешник спросил, за что ему боги даровали такую судьбу, Еврипидия сказала, что он узнает лишь тогда, когда искупит свой грех и вернется к ней. Он очнулся посреди поля, не помня ничего, кроме слов Дочери Ветра.

С тех пор прошло почти сто лет. Хотя точно сказать сам Грешник не может. Десятки лет, проведенные в плену у озлобленного лесного божка, он точно посчитать не мог. Ему оставалось всего десять душ. Это так мало, учитывая, как тяжело он работал, чтобы собрать остальные девятьсот девяносто. Он не спал и не ел. Проклятье богов не давало ему умереть от голода и постареть. Но каждый раз он подвергал себя опасности, чтобы добыть хотя бы одну неприкаянную душу. Они упрямые, озлобленные и опасные. Но ему приходилось их собирать. Он хотел знать правду, хотел знать, кем он был. Хотел знать хотя бы свое имя. А если не получит ответов, то разорвет богов на клочки, несмотря на то что он всего лишь наказанный ими человек.

Первое время Грешнику было сложно приспособиться и понимать, где искать души, но иногда ему встречались такие же Проклятые. Они тоже ничего не помнили о себе, но уже разобрались в том, как нужно вести себя и что нужно делать в этом мире. Говорят, они совершили страшный грех. Говорят, такой поступок даже боги сочли достойным своего вмешательства. Даже неприкаянные души, мерзкие твари, которые потеряли свою человечность и обозлились на мир, лишившись жизни, были достойны перерождения. А что же касается Проклятых…

Если они окажутся достаточно невезучи, чтобы умереть, не искупив вину, то исчезнут. Проклятые вовсе не бессмертны, их можно убить, как и все живое в этом мире. Да, они чуть сильнее, выносливее, и их раны заживают быстрее, но они все еще смертны. И если Проклятый умрет, то его душа не станет одной из этих неприкаянных, которых еще можно спасти. Нет, он перестанет существовать навсегда, упустит шанс на перерождение. Пустота и ничто хуже и страшнее, чем жизнь, которую не помнишь.

И вот, сказав мальчику, кто он, открыв ему страшную правду о том, кого на самом деле юнец спас, Грешник ожидал увидеть хотя бы тень страха в глазах. Но мальчуган лишь прищурился.

– Это значит, ты арх? – спросил он.

– Да, ихартцы зовут нас так.

– А… Р… Х… – повторил мальчишка и вдруг улыбнулся. – Если взять первые буквы моего имени, то тоже получится АРХ. Меня зовут Адриан Реон Харс. Здорово, правда?

– И ты меня не боишься, Адриан? – спросил Грешник.

– Нет, – свесив ноги с края кровати и болтая ими в воздухе, ответил мальчишка. – Моя мама говорила, что вы искупаете какой-то страшный поступок, а каждый человек, который пытается искупить вину и вершит для этого что-то хорошее, пусть даже для собственной выгоды, заслуживает хорошего отношения. Вы ведь даже не помните, за что вас наказали. Наверное, это сложно, не знать, кто ты и за что боги поступили так с тобой.

Впервые Грешник посмотрел на мальчика серьезно.

– Хочешь, я придумаю тебе имя? – спросил Адриан.

Грешник опешил. Ему никогда раньше не предлагали ничего подобного. С ним вообще впервые кто-то так долго говорил, узнав, кто он на самом деле.

– Не говори глупостей и иди отсюда. Ты мешаешь мне отдыхать.

Грешник отвернулся от мальчика, слегка толкнув его ногой и спихнув с кровати.

– Ну ладно тебе, ну давай! Я же тебе помог! Богиня привела меня к тебе, значит, ты не такой уж и плохой. Я думаю, тебе можно дать имя. То, что ты не помнишь своего настоящего, не значит, что у тебя не может быть нового имени.

– Еще одно слово, и я…

– Эйден, – выпалил мальчик. – Моего дядю так звали. Поэтому не вздумай совершать плохие вещи и позорить имя моего дяди!

На секунду тело Грешника сковало, будто каждую его мышцу заточили в камень. Затем он резко повернулся.

– Ну все, доболтался, – тихо и угрожающе произнес Грешник.

Адриана словно ветром сдуло. Он выбежал из помещения, хлопнув дверью, оставив Грешника одного в глубоких раздумьях. Проклятый лежал на подушке, сложив руки на груди, и смотрел в потолок, на котором тут и там мелькали тонкие ниточки паутин.

– Эйден… – произнес молодой человек, словно пробуя имя на вкус, а затем хмыкнул. – Размечтался. Ты – Грешник, и тебе с этим жить. Надеюсь, недолго.

Он задул свечу на тумбочке, отвернулся к стене и не мог уснуть еще несколько часов, пялясь в знакомую и надоевшую до тошноты тьму. Ему казалось, что стоит только уснуть, как он тут же проснется и узнает, что все это ему приснилось, что он все еще сидит в пещере зеленой твари и думает о том, как сильно он устал от этих оков.

Адриан медленно ступал по серой траве. Дул сильный ветер, треплющий волосы мальчика, из-за чего они то и дело били ему по глазам. Вокруг не было ничего, кроме бескрайнего поля. Из мира словно исчезли все краски, оставив его пустым и безжизненным, но так казалось лишь на первый взгляд. Адриан чувствовал, что за этой видимой пустотой скрывается большой, яркий и наполненный чистой энергией мир. Однако мальчик был слишком мал, чтобы разглядеть его. Ему еще не хватало сил заглянуть за внешнюю завесу.

Неожиданно что-то яркое ударило по глазам Адриана. Мальчик на секунду прикрыл веки, пытаясь справиться с болью, а затем вновь взглянул туда, откуда лился свет. На фоне яркой вспышки, словно на фоне встающего солнца, он увидел силуэт. Ее волосы, как и его, развевались на ветру, словно живые. Ее платье струилось в воздушном потоке, облегая стройную фигуру и оголяя босые ступни, острые колени и изящные бедра. Лица не было видно из-за света, но Адриан знал, что она красива. Силуэт парил над полем, не отбрасывая тени, не двигаясь. Она словно появилась из неоткуда в этом сером мире.

Адриан попытался подойти ближе, но ветер не давал ему сделать и шагу. Светящаяся фигура подняла руку, словно останавливая его, а затем указала куда-то пальцем. Мальчик обернулся и вдалеке, едва различимый, увидел черный густой дым. Он не был обычным, он обволакивал, клубился и надвигался. От него за много верст чувствовалась большая опасность, и мальчик понял, что боится этот дым. Адриан почувствовал, как в горле запершило, а на глазах сами собой появились слезы. Точно так же, как в Ихарте, когда их с матерью вытащили из дома, который затем сожгли, как и всю деревню следом. Так же, как в то утро, когда мама прижимала его к себе, умоляя отпустить ее дитя, а Северные люди смеялись и водили у ее лица горящим факелом. Так же, как в то утро, когда, закрывая его собой, она умерла, а затем их обоих бросили в кучу тел. Горло саднило, глаза щипало. Нечем было дышать.

И теперь этот густой черный дым снова мелькал на горизонте, и Адриан боялся. Теперь некому было обнять его и защитить от огня, меча или холодного зимнего снега, пожертвовав своей жизнью. Мальчик повернулся опять. Ветер все усиливался, смахивая слезы с его больших янтарных глаз.

– Что мне делать? – крикнул он, но ветер сорвал с его губ слова и унес их высоко в небо.

Она не ответила. Мальчик не мог ее услышать. Еще нет. Адриан изо всех сил пытался понять, старался разглядеть хоть какую-то подсказку. Но она взмахнула руками, и ветер закружил мальчика, увлекая куда-то за собой, уводя от ее прекрасного силуэта.

Плюхнувшись с кровати, Адриан больно стукнулся об пол. Мальчишка зашипел, обхватив голову руками, чувствуя, как в пострадавшем месте нарастает боль. Потерев ушиб и помотав головой, словно пытаясь стряхнуть с себя неприятное ощущение, мальчик вдруг осознал, что к нему во сне приходила богиня. Он вскочил на ноги и, чуть не упав снова, кинулся вниз по лестнице.

– Тише, тише! Убьешься! – ворчливо прикрикнула на него Луна.

Она только проснулась и, когда мальчик, едва не разбив себе нос, вылетел из дома, как раз ставила воду на огонь. За окном едва занимался рассвет. Ярко-оранжевое солнце медленно выползало из-за горизонта, его лучи приветливо заглядывали в окно лекарского дома. Мир пробуждался: птицы весело щебетали, сидя на большом кусте сирени во дворе, а петух готовился протрубить о начале нового дня. Хотя приятная ночная прохлада еще освежала улицу и проникала в дом сквозь приоткрытое окно, было ясно, что с восходом солнца придет тепло.

Адриан выскочил во двор, на секунду остановился и увидел спину Гаоса, удаляющегося в конце улицы. Лекарь, слегка покачиваясь, шел на очередной ранний осмотр своих постоянных пациентов. В его руке, в такт походке, покачивался небольшой чемоданчик со снадобьями, травами и медицинскими инструментами.

– Гаос! – закричал мальчик что есть мочи.

Несколько кур от такого крика встрепенулись и закудахтали в ответ. Лекарь удивленно обернулся, чуть вскинув брови и мотнув чемоданчиком. Адриан кинулся к нему, чуть не снеся вместе с собой небольшую покосившуюся калитку.

– Я видел сон, Гаос! – запыхавшись, поведал мальчишка, подбежав к своему попечителю.

– И поэтому ты перебудил всю округу и пару окрестных деревень? – с усмешкой спросил старый лекарь.

– Нет, – чуть тише и спокойнее ответил мальчик. – Я просто… У нас есть идол Дочери Ветра?

– Зачем вдруг тебе это знать? – прищурившись, спросил Гаос.

– Мне приснился сон, – снова сказал Адриан. – Мне кажется, богиня приходила, чтобы предупредить о чем-то. Что-то очень плохое скоро будет. Я знаю! Я точно видел богиню! Просто не знаю, как снова увидеть ее…

Взгляд Гаоса изменился с насмешливого на настороженно-серьезный. Он положил руку на плечо мальчика и, слегка наклонившись, заглянул в его большие сверкающие детские глаза. Адриан говорил правду. Возможно, он сам верил, что боги направляют его. А может быть, он просто мальчишка с разыгравшейся фантазией. Возможно, только так он мог продолжать жить в мире, о котором еще ничего не знает, в мире, который совсем недавно стал для него совсем другим.

– У богини, о которой ты говоришь, есть небольшой храм в Садисе, – произнес лекарь, и глаза мальчика стали еще больше.

– Значит, вы мне верите? – спросил Адриан.

– Не знаю, – честно ответил Гаос, выпрямляясь и снова меняя свой прищур. – Скорее да, чем нет.

– Вы отведете меня в Садис? – настаивал мальчик.

Лекарь хохотнул и потряс чемоданчиком, отчего содержимое в нем звякнуло.

– До него как минимум день пути, а я человек занятой.

Мальчик слегка надул губы.

– И что мне делать? – спросил он.

– У меня нет ответа, Адриан, – лекарь развел руками. – И мне действительно пора идти. Возвращайся в дом и помоги Луне нагреть воды. Скоро проснется наш гость, и было бы невежливо оставить его без возможности умыться и выпить чай перед дорогой.

Лицо мальчика озарилось. Лекарь заметил это выражение и хмыкнул. Гаос не знал, что именно придумал мальчик, но он ему нравился. Этот взрослый и сообразительный малыш сразу показался ему особенным. Он знал это, как только увидел его. Когда мальчишка еле живой вылез из повозки, он не мог не проникнуться к нему теплыми чувствами, увидев эти глаза, смотрящие на него с неподдельным доверием. Как этот малыш мог оставаться таким невинным и открытым, пережив весь тот кошмар? Он никогда не врал, не повышал голос и не пререкался, даже когда они отчитывали его, занимали тяжелой работой и гоняли по округе с поручениями. Первое время Гаос словно проверял его на прочность. И Адриан все выдержал, даже не понимая, что мог взбунтоваться, мог просто сказать, как ему тяжело и он устал. Вечером он всегда улыбался им и желал спокойной ночи, а сам первое время тихонько плакал у себя в комнате. Однажды Гаос зашел к нему, услышав всхлипы, сел к нему на кровать и утешающе погладил по голове. Мальчишка вдруг перестал плакать и мгновенно уснул. После этого Гаос ни разу не слышал, чтобы он снова плакал в одиночестве. Вообще больше не слышал, чтобы Адриан плакал. И сейчас он смотрел на мальчишку и не понимал, почему тот просто не настоит на своем? Почему не начнет канючить и капризничать, как сделали бы другие дети? Кажется, ему даже в голову не приходило, что так можно.

Слегка попятившись, Адриан с тем же озаренным лицом ринулся обратно к дому. Луна вышла с огромным тазиком, чтобы выстирать замоченное на ночь белье. Мальчишка проскочил мимо нее, топая босыми ногами по траве.

– Куда же ты босиком-то выбежал? Ноги помой, не растаскивай грязь! – крикнула она ему вслед, запуская руки в мыльную и остывшую за ночь воду.

Адриан притормозил, послушно кивнул и забежал в дом. Сначала вытерев ноги о коврик у двери, он послушно намочил какую-то рваную тряпку, протер стопы и, кинув ее рядом с печкой, побежал к себе в комнатушку наверх. Там он покидал в небольшую холщовую сумку свои немногочисленные пожитки: пару скляночек с лечебными порошками, которые помог накрошить Гаос из собранных мальчиком трав, небольшой тупой нож, который Адриан нашел в повозке по дороге из Вальденела, пустую флягу для воды, перо Черной Совы, которое он подобрал вчера в лесу, и еще немного всякой полезной всячины. Перевязав ремешок сумки на поясе, мальчик достал свои новые легкие кожаные ботинки, подаренные Гаосом еще зимой, надел их и довольный несколько раз подпрыгнул. Да, они явно удобнее его привычных жестких сандалий.

Грешник же проснулся оттого, что в окно ему навязчиво заглядывало солнце и било утренним лучом прямо в глаза. Крика мальчика, перебудившего, кажется, даже богов, он не слышал. Вообще, он словно впервые по-настоящему спал. Ему не снились сны, ему было удобно, тепло и уютно. На секунду, когда он только проснулся, его посетило необычное для него чувство. Ему было на удивление спокойно. Наверное, так чувствуют себя люди, возвращаясь домой. У Грешника, конечно же, дома не было. Его мотало от города к городу, от деревни к деревне, от одной жуткой пещеры до другой в поисках озлобленных на мир неприкаянных душ. Иногда ему казалось, что они с этими душами ничем не отличаются. Разве что Грешник был в каком-то роде жив и смертен, а значит, мог быть ранен, измотан и истощен. Теперь же он лежит в кровати, и будит его не крик какой-нибудь твари, не чувство непрекращающейся опасности и не собственная неспособность расслабиться, а самое обычное солнце. Просто восход.

Но Грешник знал, что долго это не продлится. В следующий раз он может снова спать на кровати в спокойствии и умиротворении лишь в следующей жизни. Его путь скоро будет окончен, тогда можно будет отдохнуть.

Молодой человек, потянувшись, сел на кровати, почесывая чуть взъерошенную темно-каштановую шевелюру. Как только он опустил босые ноги на пол, в его комнату ворвался маленький вихрь, принесший с собой утреннюю прохладу и запах каких-то лекарств.

– Эйден! – воскликнул мальчик, расплываясь в радостной улыбке. – Так хорошо, что ты проснулся, а то я не хотел тебя будить.

– Во-первых, у меня нет имени, – спокойно начал Грешник. – Во-вторых, ты ворвался ко мне, потому что не хотел будить?

В руках Адриан держал большую миску с теплой водой. Мальчик поставил ее на стол, а затем поправил пристегнутую к поясу сумку. Он окинул взглядом Грешника с ног до головы, цокнул языком и нетерпеливо поманил его ладошкой.

– Вставай быстрее! У нас много дел! Луна уже ставит на стол, нужно позавтракать перед дорогой. Одевайся!

Точно так же, как вихрь, Адриан выпорхнул из комнаты. Грешник тяжело вздохнул.

– Еще раз назовет меня этим именем, и я его чем-нибудь больно стукну.

Несколько раз напомнив себе, что бить детей – это плохо, Грешник встал, обулся, умылся до дрожи приятной теплой водой с добавлением каких-то ароматных трав и вышел вслед за мальчиком.

Грешник вошел в дом, где его уже ждал скромный завтрак. Мальчик ерзал на стуле и ел так быстро, будто за ним кто-то гнался. Луна несколько раз сделала ему замечание, намекнув, что если он подавится, то спасать его она не будет. Грешник только хмыкнул. Эта девушка явно не знает, как правильно проявлять заботу.

Когда завтрак был окончен, мальчик схватил Грешника за руку и потащил его во двор. Молодой человек вырвался и с решительным видом остановился перед юнцом.

– Сначала меня это забавляло, но теперь раздражает. Я тебе не друг. Что ты ко мне прицепился?

– Ты – мой единственный шанс попасть в Садис. Если ты отведешь меня туда, то, наверное, я больше никогда не буду тебя доставать! Честно-честно!

Грешник усмехнулся.

– Я что, по-твоему, нянька? Дождись своего отца, или кто он там тебе, и иди с ним.

– В Садисе лучшие оружейники в округе! – воскликнул мальчик, словно это был его последний шанс убедить Грешника. – Тебе ведь наверняка нужно оружие, так ведь? Садис намного крупнее Летигерна. До него всего день пути, пожалуйста, отведи меня!

Грешник внимательно посмотрел на мальчика. Обычный мальчишка, с непослушными волосами, торчащими в разные стороны, и янтарными глазами, которые смотрели на него с мольбой, словно для Адриана это была последняя надежда. Что-то в этом мальчишке не давало молодому человеку покоя. Было в нем что-то, что Грешник не мог разглядеть. Одно он знал точно – мальчик либо принесет ему большую беду, либо окажет большую услугу.

– Я отведу тебя в Садис. Но обратно будешь добираться сам, без меня.

Грешник уже повернулся, чтобы уйти, как почувствовал, что мальчуган схватил его за рукав и радостно запрыгал, тряся его. Снова вырвав руку, Грешник нахмурился и, глубоко вздохнув, не оглядываясь на мальчика, вышел за калитку.

Адриан крикнул Луне, чтобы та его не ждала, и поспешил следом. Они шли по пыльной деревенской дороге, встречая немногочисленных жителей, которые спешили по своим делам. Некоторые здоровались с мальчиком, чуть задерживая его, поэтому несколько раз Адриану приходилось догонять Грешника. Молодой человек же делал вид, что вообще не замечает мальчика, пока тот молчит.

Дальше их путь пролегал через лес. Другая дорога, конечно, была, но, если идти по ней, путь занял бы чуть больше времени. Решено было срезать через чащу, но не заходить слишком глубоко. На горьком опыте Грешник убедился, что среди местных деревьев их могут поджидать лесные божки. Предыдущая встреча с одним из них закончилась заточением на несколько десятилетий в темной сырой пещере.

– А ты когда-нибудь убивал живых людей? – вдруг спросил мальчик, топая за Грешником.

– Ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос? – тихо произнес молодой человек.

– А души могут тебя убить? Или ты бессмертный? А кто сильнее, божок или неприкаянная душа?

– Да, души могут убить меня, но сначала они убьют тебя. Я не бессмертный, зато отлично управляюсь с мечом, поэтому не советую задавать так много вопросов, когда он будет у меня в руках. А сравнивать душу и божка все равно что сравнивать меня и тебя.

– Тогда как же ты попал к нему в плен? – недоуменно спросил мальчик.

– Спроси у своих любимых богов.

На секунду мальчик снова насупился. Какое-то время они шли в тишине. Затем они добрались до ручья, стекающего с той самой горы, в которой так долго просидел Грешник. Мальчик остановился, достал из своей сумки флягу и присел, чтобы набрать побольше воды. Он устал. Обычно он не ходил так далеко, да и тем более в таком быстром темпе. Воды в его фляге было достаточно, но ему хотелось хоть на минуту остановиться. Грешник заметил это и великодушно прислонился к дереву, ожидая, пока тот закончит пополнять запасы. Мальчик смотрел, как вода пузырилась, заполняя флягу, а сам старался унять нарастающую боль в мышцах. После вчерашнего похода его ноги с утра ныли, как у старика на смену погоды. Он больше привык работать руками, что-то таскать, собирать, перемалывать, нежели долго ходить. Когда бутылка наполнилась, а с этим исчез и предлог мальчика на передышку, Адриан встал с корточек и махнул рукой, словно приглашая Грешника следовать за ним. Тот лишь вздохнул.

Мальчик убрал бутылку в сумку и бодро прошел мимо Грешника, топая своими новыми ботинками. Молодой человек немного помедлил, словно давая ему небольшую фору, и последовал за юнцом. Однако не успел тот сделать и десяти шагов, как Грешник внезапно что-то почувствовал.

Он посмотрел на спину идущего впереди него Адриана и вновь ощутил это. Он знал это чувство, когда его легонько, словно иголкой, колет где-то в районе живота. Его глаза и уши заметили что-то, что сам Грешник пока еще не осознавал. Так было всегда, сколько он себя помнил. Его интуиция и органы чувств срабатывали быстрее, чем он сам успевал понять, и лишь боги знают, сколько раз это спасало ему жизнь и предупреждало об опасности.

Он остановился, вглядываясь в спокойный светлый лес, в траву под ногами и тропинку, протоптанную такими же торопящимися путниками. Проклятый услышал, как где-то взлетела птица, задев листья, как кто-то маленький копошился неподалеку в небольшом кустарнике, увидел, как по коре старых деревьев взбирается какой-то зверек. На стволе одного из деревьев Грешник увидел едва заметный вырезанный знак. Адриан уже заносил ногу для очередного шага.

– Стой! – крикнул Грешник, в два прыжка догоняя юнца.

Но было уже поздно. Мальчик удивленно обернулся, сверкнув глазами на солнце, пробивающемся сквозь зеленую крону, но шаг уже сделал, поравнявшись с деревом. Едва заметный символ на стволе тут же вспыхнул, на секунду мир словно застыл, а затем знак будто взорвался волной звенящего плотного сиреневого света. Адриан зажал уши, испуганно вздрогнул и споткнулся, не удержавшись на ногах и грохнувшись на коленки. Грешник подскочил к нему и, словно куклу, легко поставил на ноги, схватив и подняв за локоть. Лес стал бесшумным, но всего на мгновение.

– Что это было? – округляя глаза, спросил мальчишка.

Грешник лишь зажал ему рот рукой и прислушался. Ловушка сработала. Оставалось понять, с какой стороны придет опасность, насколько эта опасность масштабна, и решить: оставаться на месте и справиться с напастью голыми руками или выбрать правильную сторону, в которую они побегут. Такие символы назывались Паутиной. Ты не видишь их, пока не заденешь, а некоторые, особо искусные и необычные, не заметишь, даже задев. Символ активируется и передает сигнал, что кто-то попался в сети. Возможно, один из божков, такой же, что пленил Грешника, или чуть ниже рангом, оставил здесь Паутину. Некоторые делали это ради того, чтобы ограбить, напакостить или даже просто испугать незадачливого человека, но большинство все же не гнушались питаться человеческим мясом. Тем не менее божки-людоеды в основном падальщики. Значит, по сигналу придет кто-то, кто сначала поймает и убьет жертву, а затем уже божок подберет добычу и утащит в чащу, в свое логово.