Жрец и Проклятый

Грешник вглядывался в каждый лист, в каждую ветку, каждую травинку, продолжая держать притихшего Адриана и зажимать ему рот сухой горячей ладонью. Он увидел, как что-то приближалось к ним справа, со склона, по которому с горы тек ручей. Сначала они были едва заметными, затем уже виднелись их очертания в траве и слышался шорох лапок. Потом Проклятый услышал едва различимый шум слева, а секунду спустя понял, что звук идет со всех сторон. Что бы это ни было, оно их окружало. Разжав ладонь, давая мальчику шанс нормально вдохнуть, он тут же схватил его за руку и ринулся бежать, буквально волоча Адриана за собой. Однако шансов убежать у них не было.

Со всех сторон, кажется, прямо с деревьев, из кустов, из-под камней, преграждая им путь, выскочили полчища огромных черных пауков. Увидев первого, мальчишка громко ахнул и вцепился в руку Грешника с такой силой, что его ногти впились в кожу. Грешник остановился, понимая, что убежать им не дадут, но и сражаться они не могут. Голыми руками даже ему не справиться с целой ордой агрессивных созданий.

– В твоей сумке есть что-то, чем можно разжечь огонь? – тихо спросил Грешник.

– Да, кажется, – стараясь скрыть дрожь в голосе, ответил мальчик, с усилием отцепляясь от ладони Проклятого и запуская руку в свою поясную сумку.

Пауки окружали, словно хищники, готовые к прыжку. Признаться честно, это были самые большие пауки, которых видел Грешник за свою долгую жизнь: чуть больше обычной кошки. Создавалось впечатление, что эти твари питаются мелкими зверушками, так как обычные мухи вряд ли могли их насытить.

Медленно, будто боясь спровоцировать подбирающихся к ним тварей, Грешник протянул руку к ближайшему дереву и с хрустом отломил две сухие ветки. Одну поувесистее оставил себе, а вторую бросил мальчику под ноги. Этот звук послужил сигналом. Краем глаза он заметил, как что-то черное, большое и быстрое летит на него сбоку. Удар палкой – и с противным шлепком паук отлетел назад. За ним последовали второй и третий.

Мальчик тем временем, присев на корточки, дрожащими руками намотал на палку кусок ткани, который он едва оторвал от своей рубашки с помощью ножа. Пауки были повсюду, бросались на них со всех сторон, иногда залезая друг на друга. Грешник же, словно молния, отбивался от них простой веткой. Однако она не причиняла им серьезного вреда, поэтому оглушенные в итоге присоединялись к собратьям и прыгали снова.

Мальчик, замотав палку наподобие факела, пытался чиркнуть спичками, но от волнения и страха его пальцы не слушались, и уже вторая спичка ломалась в его руках.

– Быстрее! – заорал вдруг Грешник, едва успев отбить от мальчика очередного паука.

В этот же момент сразу две твари прыгнули Проклятому на спину, отчего он отшатнулся и отошел слишком далеко от Адриана. Мальчик непослушными пальцами чиркал спичкой, пытаясь поджечь факел. Но ткань не хотела так просто загораться. Однако ему почти удалось, ткань уже тлела, осталось только огню разгореться, и у них все получится.

Грешник пыхтел за спиной мальчика, стараясь отразить атаки тех, кто прыгал на него, и от тех, что пытался добраться до Адриана. Но их становилось все больше и больше. Некоторых Грешник стаскивал с себя руками и кидал в кучу сородичей, сбивая и давя их. Он почувствовал, как несколько раз что-то больно кольнуло его в плечо и под лопатку. Но тварей было очень много, они теряли страх перед ним, нападая с удвоенной яростью.

– Эйден! – закричал вдруг мальчик.

Проклятый обернулся и увидел, как несколько пауков уже летят прямо на Адриана, а тот лишь успевает вскинуть руки к лицу, бросив на землю едва разгоревшуюся палку. Грешник не успел даже подумать о том, что может что-то предпринять, как вдруг мимо пролетело нечто крупное, черное, сбив двоих пауков.

– Нерриолея! – воскликнул мальчик.

Действительно, Грешник заметил, как крупная черная сова пикирует на полчища пауков, разрывая их своими когтями, подбрасывая в воздух и разгоняя крыльями. Пауки, словно чувствуя, что перед ними божество, с шелестом отступали, но все еще не оставляли попыток добраться до людей. Грешник продолжал отбиваться палкой, ногами и руками, на этот раз стараясь не спускать глаз с Адриана.

– Поджигай все, что сможешь тут поджечь! – крикнул мальчику Грешник.

Адриан, размахивая разгоревшейся палкой, словно оружием, отгонял от себя существ, пытаясь поджечь хоть что-нибудь, но огонь разгорался плохо на живых влажных растениях.

«Я тебе помогу», – мальчик словно услышал это в своей голове и ни секунды не сомневался, что это снова его богиня говорит с ним. Черная Сова подлетела к нему, выхватила факел из его рук и бросила его прямо в скопление пауков. Она хлопнула крыльями, и Адриан почувствовал, как много энергии она вложила в это. Огонь, подгоняемый божественной силой, словно взорвался. Пауки мгновенно вспыхнули. Пламя пронеслось по ним, подгоняемое ветром от ее крыльев. Волна жара не задела лишь нескольких. Оставшихся Грешник добивал, оглушая и растаптывая.

Когда от полчища пауков остались лишь обгоревшие и раздавленные черные трупы, пахнущие гарью, мальчик облегченно выдохнул. Черная Сова бессильно опустилась на землю, будто став меньше, и Адриан тут же кинулся к ней. Грешник обернулся на мальчика. Вроде все целы.

– Она отдала последние силы, чтобы спасти меня, – сказал мальчик, взглянув на Грешника.

Нерриолея в образе Черной Совы смотрела на Адриана большими совиными глазами. После того, что Северные люди сотворили с ее народом, после того как они уничтожили ее святилища и разрушили до основания ее храм в Сарутарде, она угасала. Был лишь один человек, который продолжал искренне верить в нее и молиться каждый день, и она следовала за ним. Лишь вера в сердце Адриана помогала ей не исчезнуть. Вышестоящие боги не могли ей помочь, но она знала, что именно мальчик – ее спасение.

Адриан протянул руку и нежно коснулся оперения ее крыльев. Она не сопротивлялась, ее жизнь теперь зависела от него.

– И что, ты теперь ее будешь с собой таскать? Как питомца? – усмехнулся Грешник.

Мальчик сверкнул на мужчину глазами. Во взгляде Адриана читалось, что будь он старше и сильнее, то наверняка попытался бы ударить Грешника за такие слова. С другой стороны, он понимал, что для Проклятого боги – не символ света и надежды, а скорее символ наказания и страданий.

– Она ослабла. Мы не можем бросить мою богиню здесь! Она спасла нам жизнь! Не только мою, но и твою тоже, понимаешь? – воскликнул Адриан, нахмурив брови.

Грешник пожал плечами. Ему было все равно, что мальчишка будет делать с этой совой. Он уже жалел, что связался с пацаном. Нужно было идти одному. Тогда ему не пришлось бы поворачиваться к врагу спиной, чтобы защитить кого-то. Кстати, о спине… Под лопаткой жгло, а плечо пульсировало от укусов. Если пауки ядовиты, то Грешник может умереть, и даже то, что его раны заживают быстрее, ему не поможет. А умирать Грешнику нельзя ни в коем случае.

В его голове промелькнула мысль: почему он не бросил мальчишку? Не сказать, что Грешник был примером добродушного человека, героя или чего-то подобного. Он вполне мог уделять мальчику меньше внимания во время боя, и если бы его сожрали пауки, то это сыграло бы Грешнику на руку – он избавился бы от болтливой проблемы. Надо было дать мальчику умереть. Если что-то подобное повторится, то он его бросит. Грешник вовсе не хочет погибнуть из-за пацана. Он слишком долго выживал в этом мире, чтобы так просто отдать свою жизнь и превратиться в ничто, не достигнув цели.

– Эйден? – как-то неуверенно позвал его Адриан.

На секунду Грешник словно пришел в себя. Такие мысли и поступки явно не помогут ему получить искупление. Мужчина подумал, что его мысли слишком явно отразились на его лице, дав мальчишке понять, о чем он думает.

– Сотню раз говорил уже, не зови меня так, – пробурчал Грешник в ответ.

– Ага, да, – явно не воспринимая всерьез эти слова, отмахнулся мальчик. – Просто твоя рука… Тебе больно?

Грешник недоуменно нахмурился, а потом перевел взгляд на руку. От плеча до локтя его рубашка пропиталась кровью от укусов.

– Не больно, – поджав губы, ответил молодой человек. – Лучше за своей птицей смотри.

– У меня в сумке есть бинты. А еще я взял несколько лечащих трав. Хочешь, я перевяжу?

– А противоядия от смертельного яда лесных пауков у тебя не завалялось? – насмешливо спросил Грешник.

Адриан округлил глаза.

– А они что, ядовитые? Ты же не умрешь, правда?

В голосе мальчика было истинное детское беспокойство. Непонятно было только, беспокоится он о том, что без Грешника не доберется до Садиса, или о том, что Грешник действительно пострадал и ему больно.

– Бери уже свою богиню и пойдем, пока тут не появился кто-нибудь похуже этих тварей.

Адриан аккуратно помог Черной Сове, ставшей миниатюрной и слабой, забраться к нему на плечо. Он поправил свою сумку, отряхнул пыльные коленки и последовал за Грешником, который уже двинулся в путь.

Солнце уже почти добралось до горизонта, когда впереди показался мост, ведущий через ров к городским стенам. Небо, на мгновение затянутое облаками, перед наступлением темноты прояснилось и окрасилось в желто-пурпурные тона. На каменном мосту приветливо трепетали пыльные, старые, выцветшие флаги с символом Садиса. За стенами почти не было видно города, лишь крыши нескольких домов сверкали на угасающем вечернем солнце. А еще можно было разглядеть храм. Его Адриан заметил издалека. Он стоял на возвышенности рядом со зданием магистрата. До цели оставалось совсем немного.

Адриан забежал на мост, забыв об усталости. Он впервые видел такой большой город. Даже столица Ихарта, казалось, была меньше. Мальчик с восторгом думал, что раз за стенами самого Садиса было много построек и домов, то что же тогда там, внутри? Он несколько раз перегнулся через перила, глядя на широкую, темноводную реку, дающую воду всей округе. Река уходила вдаль, с одной стороны огибая Садис, а с другой – большой зеленый холм, усыпанный деревьями и яркими цветами. Позади них шелестел листвой лес, таящий в себе опасность, но через него было намного быстрее, чем по дороге, используемой торговцами и другими путниками. Поэтому Адриан был рад, что они пришли быстро, пока город еще не спал и был полон горожан, гуляющих по улицам.

Грешник с усмешкой смотрел на мальчика, как на несмышленого ребенка, который, видя что-то впервые, хочет потрогать, облизать, заглянуть и охватить своим любопытством все вокруг. Если бы Адриану дали волю, он бы облазил весь мост вдоль и поперек, заглянул бы под каждый камушек и, возможно, даже оторвал бы себе кусочек от флага на память.

У ворот в город их встретил усатый скучающий стражник. Окинув пришедших унылым взглядом, он продолжил стоять, прислонившись к каменной стене и опираясь на длинное, ржавое и явно затупленное копье. Над его головой висела полустертая табличка, сообщающая о комендантском часе и пропусках.

– Пойдем скорее! – Адриан потянул Грешника за руку, но, ойкнув, тут же отпустил. – Прости, я забыл, что ты ранен.

– Мне даже не больно. Тебе повезло, что пауки не ядовитые, иначе я бы уже умер. И остался бы ты один посреди леса.

Адриан притих. Он понимал, что Грешник оказался в этой ситуации из-за него. Если бы Адриан не потащил его в Садис безоружным, если бы не подверг его опасности из-за своей беспомощности, то его бы не ранили.

– Извини.

Грешник вздохнул. Его больше не волновали укусы, которые к завтрашнему дню уже затянутся. Но все же мальчик выглядел виноватым, и этот вид вызывал у Грешника, как ни странно, желание успокоить Адриана. О Грешнике беспокоились. Об изгое, проклятом богами, беспокоился какой-то несмышленый юнец, верящий в этих самых богов настолько, что готов пройти далекий и небезопасный путь с практически незнакомым человеком, лишь бы попасть в храм. Обычно перед ним захлопывали двери, косо глазели, избегали, но никогда еще не видел он в глазах других беспокойства или вины. Это было приятно. И странно. Тем более мальчишка действительно ни в чем не был виноват. А о том, что Проклятые, к сожалению, совсем неустойчивы к ядам, Адриан знать не мог.

– Забудь, я на тебя не зол. Я доведу тебя до храма, и там наши пути разойдутся. Обратно возвращайся сам.

Мальчик улыбнулся, совсем чуть-чуть, уголками губ. И снова в его глазах появились искорки любопытства и детского нетерпения.

– Мы пойдем через рынок? – больше попросил, нежели спросил Адриан.

– Да, заскочим по пути к оружейнику.

Мальчик почти подпрыгнул от радости. Когда они пришли к рынку, там уже почти никого не было. Солнце садилось, многие лавочки постепенно закрывались, а те, что еще работали, подсвечивались фонарями. Адриан подбегал к каждому прилавку, разглядывал товар и иногда с раздосадованным видом сжимал в ладошке единственные пару монет. Ему явно нужна была большая сила воли, чтоб не потратить их на что-нибудь. Когда они дошли до оружейника, располагавшегося в небольшой мастерской, Грешник сказал Адриану ждать его снаружи.

– Почему я не могу зайти с тобой?

– Потому что я так сказал, – отрезал Грешник, захлопнув дверь перед носом мальчика.

Адриан остался на улице, насупившись. Над его головой покачивалась от легкого ветра и поскрипывала вывеска оружейной мастерской. Нерриолея на его плече издала глухой совиный звук. Мальчик погладил ее по оперению.

– Это точно, – ответил он ей, нахмурившись и смотря на дверь.

В мастерской пахло кожей, маслом и металлом. В небольшой комнате Грешник обнаружил седого мужчину, возившегося за высоким прилавком, уставленным небольшими кинжалами и разнообразными стрелами. На стенах висели щиты, луки, мечи, топоры и несколько диковинных экземпляров оружия, явно созданных на любителя.

Услышав, что кто-то вошел, седой мужчина прокряхтел, чтобы посетитель подождал, и продолжил возиться под прилавком, пока Грешник присматривал себе новый меч. Наконец, закончив свои дела, старик не без труда распрямился и окинул гостя оценивающим взглядом. Лицо оружейника слегка дрогнуло.

– Вы выглядите знакомо, – произнес он хрипловатым голосом.

– Лицо у меня такое, – привычно ответил Грешник.

Он прожил долгую жизнь, повидал множество людей и часто бывал в одних и тех же местах. Иногда его узнавали, но Грешник предпочитал не привлекать к себе лишнего внимания. В этой мастерской он тоже уже бывал, много лет назад, когда Садис еще не был процветающим и безопасным городом. В то время только закончилось восстание против богатого чиновника, который правил городом и был весьма жесток к населению. Несправедливые законы, принятые им, подкупленные судьи, выносящие суровые приговоры за мелкие проступки, бесчинства его личной армии и набивание карманов за счет простых рабочих – все это стало причиной народного восстания. Сражение было долгим, но неугодную власть удалось свергнуть, и был образован новый магистрат. В той битве погибло много людей и большинство из них умерли со злостью и обидой. А такие часто становятся неприкаянными душами.

Грешник появился здесь спустя пару лет после восстания, когда до него дошли слухи о бродящих по округе неприкаянных.

– Как скажете, – снова вглядываясь в лицо своего посетителя, ответил оружейник. – Но вынужден попросить вас уйти. Боюсь, мы уже закрыты.

– Вывеска на двери говорит об обратном, – заметил Грешник.

– Обычно такие люди, как вы, не приносят с собой ничего хорошего.

Грешник хмыкнул. Проклятые обычно не причиняют вреда людям. По крайней мере, не больше, чем эти самые обычные люди вредят друг другу. Проклятых боятся из-за богов. Они – живые доказательства их существования, могущества и наказания за страшный проступок. Не каждый становится Проклятым, поэтому их боятся и обходят стороной. Хотя лично Грешник ни разу не причинял вреда людям, которые этого не заслуживают. Он лишь спасал их от опасных обозленных душ, а вместо благодарности получал лишь осуждающие взгляды. Знать бы еще, за что его осуждают. Боги жестоки. Заставить забыть проступок, за который ты наказан, а затем бросить в мире, о котором ты ничего не знаешь, и все вокруг тебя ненавидят. Они явно знают толк в наказаниях.

– Мне просто нужно оружие. Я здесь ненадолго.

Седой мужчина секунду пожевал нижнюю губу, словно раздумывая, стоит ли связываться с тем, в ком разочаровались сами боги. Вдруг дверь слегка приоткрылась, и в щелочку протиснулось лицо Адриана.

– Уже почти стемнело, вдруг мы опоздаем и в храм не пустят, давай быстрее! – стараясь охватить любопытным взглядом сразу всю мастерскую, сказал он.

– Закрой дверь и жди, пока я тебя не привязал к чему-нибудь, – спокойно, не оборачиваясь, ответил Грешник.

Адриан тут же юркнул назад, прикрыв дверь. Оружейник хрипло вздохнул, переводя взгляд от двери обратно на Грешника.

– Не знал, что у таких, как вы, есть дети, – простодушно заметил он.

– Мне нужен меч, – пропуская его слова мимо ушей, сказал Грешник.

Старик еще немного подумал, а затем, словно решившись, жестом показал Грешнику, чтобы тот подождал, и скрылся в небольшой кладовке за своей спиной. После непродолжительного лязганья и кряхтенья он вышел, держа в руках несколько мечей.

– Этот подешевле, ничего особенного, но сделан добротно. Однако тяжеловат. Этот двуручный, материалы привезли из Вильднота. Эфес стандартный для двуручника… А здесь недавний. Лучшая сталь, гарда и навершие отлиты из бронзы, рукоять обтянута кожей, рука по ней не скользит. Он легкий, хорошо сбалансирован. Ножны тоже обтянуты кожей, вот здесь на навершии и на ножнах резьба. Внук увлекается, любит украшать мое оружие. Этот меч дороже, но, если купите, я заточу и отполирую его еще раз при вас, хотя, честно говоря, в этом нет нужды.

Грешник взял в руку протянутый меч. Он не был привередлив в оружии, обычно брал то, что ему предлагали, но этот меч ему понравился. Легкий и удобный для ладони.

– Нужен легкий нагрудник и пояс.

– Позади вас, – оружейник указал рукой.

Грешник обернулся, взглянув на кожаный нагрудник, висевший на стене.

– Для боя не подойдет, но я в броне и не мастер. Так, с внуком баловались. Богачи любят покупать вещи непрактичные, но красивые. Хотя в этот я все же добавил тонкие стальные пластины. Наплечники у него снимаются. Движения не сковывает, если это вам важно, конечно. От прямых ударов не защитит, но от полосных и скользящих, если и не спасет, то уменьшит вред. К нему пояс есть, к слову.

– Беру.

Оружейник хмыкнул, снял со стены нагрудник и протянул его Грешнику.

– Можете надеть тут.

Что Грешник, собственно, и собирался сделать. Через минуту он уже стоял, облачившись в нагрудник, а на поясе у него висел меч. Ощущения были знакомы, и ему было приятно снова чувствовать тяжесть меча.

Он кивнул мастеру, положил перед ним оставшиеся три золотые монеты и, довольный, направился к выходу, где его уже заждался Адриан.

– Но, господин, тут много, – ошарашенно проговорил старик вдогонку уходящему молодому человеку.

На мгновение Грешник остановился, обернулся и, указав на прилавок с мелочевкой, сказал:

– Тогда я возьму еще одну из этих зубочисток.

На улице уже вовсю горели фонари. Голоса горожан стали тише, снаружи почти никого не осталось. Адриан уже несколько раз порывался уйти сам, опасаясь, что в храм его не пустят так поздно. Но каждый раз, не сделав и двух шагов, раздосадовано мычал и возвращался обратно к мастерской.

Когда дверь наконец открылась, Адриан уже хотел было возмутиться, но вид облаченного в нагрудник Грешника с мечом заставил мальчика замолчать на полуслове. Тут же в руку ему упали короткие ножны, украшенные замысловатыми узорами и полосками из бронзы.

– Что это? – удивленно спросил мальчик.

– Это вместо того, что ты потерял в лесу, – ответил Грешник.

Адриан на секунду вспомнил, что действительно оставил свой нож в лесу, совсем забыв о нем в суматохе. Он аккуратно достал из ножен кинжал.

– Ого! – воскликнул он, разглядывая отполированное лезвие. – Спасибо!

Он так же аккуратно вернул подарок обратно в ножны и, пыхтя, прикрепил его к поясу. Теперь с одной стороны у него висела сумка, а с другой – красовался новенький кинжал. На плече восседала уставшая сова, а рваная испачканная рубаха вовсе не украшала худощавого парнишку. В общем, видок был тот еще.

– Это на крайний случай. Не доставай его из ножен, если не намерен использовать, – назидательно пробурчал Грешник.

– Ладно, хорошо, не буду, – послушно закивал головой мальчик, стараясь не улыбаться слишком широко. – Теперь мы можем пойти в храм?

– Да, – вздохнув, ответил Грешник.

Путники пошли по широкой улице, освещаемой фонарями. Изредка им попадались прохожие: кто-то шел по своим делам или возвращался домой, закончив работу, кто-то вышел на прогулку с возлюбленным, а кто-то спешил в кабак неподалеку.

Когда они вышли с ведущей от рыночной площади улицы к более темным и узким переулкам, окруженным домами, Адриан сбавил шаг. Заметив это, Грешник посмотрел на юнца. Мальчик смотрел на окна, из которых лился теплый свет. В каждом доме была своя жизнь: откуда-то слышался смех, где-то было тихо, но в каждом доме были живые люди. Около одного из них он остановился. В окне было видно, как женщина укачивает ребенка, расхаживая туда-сюда по комнате. Они стояли слишком далеко, чтобы что-то расслышать, но Грешник точно знал, что она поет колыбельную. Он не видел лица мальчика, Адриан стоял к нему спиной, лишь его силуэт на фоне лившегося из окна света – небольшую худую фигуру в рваной и явно большой по размеру рубахе. А на плече, чуть шевелясь, у него восседала утратившая силы крылатая Богиня Охоты и Ночи.

– Пойдем, – позвал Грешник, дав мальчику немного времени. – Уже поздно.

Адриан кивнул. И правда, уже стемнело, и на небе взошла луна.

До храма мальчик шел с опущенной головой, изредка поглядывая на Грешника. Первым на их пути встал магистрат. У закрытых врат стояли два скучающих стражника, пристально осматривая приближающегося молодого человека и идущего рядом с ним мальчика. Чем ближе они подходили, тем серьезнее становились выражения лиц служащих, словно всем своим видом намекая, что магистрат уже закрыт и никому туда входа нет. Но им туда и не было нужно. Обойдя здание, провожаемые взглядом стражников, они вышли к старой каменной лестнице, ведущей на холм, где стоял сам храм. Он не был очень большим или красивым, он был обычным. Белое здание с широкими колоннами и большими окнами до самого пола. Поднявшись по неровным, каменным и гладким от времени ступеням, Адриан замер перед тяжелыми деревянными дверьми, украшенными вензелями, нарисованными чьей-то явно непрофессиональной рукой много лет назад, отчего краска облупилась в некоторых местах. На лице мальчика яркими всполохами отражалось пламя двух висящих по бокам от входа факелов.

– А вдруг мы опоздали и в храме уже никого нет? – встревоженно спросил Адриан, оборачиваясь на Грешника.

– А кто тебе нужен?

– Я сам не знаю, – ответил мальчик.

Грешник толкнул массивные двери. Храм встретил их ярким светом, словно в нем все еще стоял день.