Этот чертов дом

«Затишье перед бурей».

За этот месяц весь страх перешел в праведный гнев. Он был зол, но жажда спасения превратила злость в бесконечную энергию. Которой, кажется, было слишком много. Он видел этот день во сне и наяву, беспрерывно думал о своем плане, потерял всякий интерес к миру вокруг и к себе самому. Даже, если он погибнет сегодня ночью, то просто не заметит этого. Теперь это не так уж важно.

Издали виднеется дом. Тот самый дом из красного кирпича. Сережа оставил машину в перелеске. Еще около часа он сидел в машине прогоняя свой план в голове, отмечая каждую мелочь, которая может оказаться важной. Собирался с мыслями, курил.

В 00:45 надел поясную сумку, в рукав затолкал лом. И направился к воротам.

Сережа медленно ступал по асфальту, практически не издавая ни звука. Его шаги были неслышны, будто само сознание этого мира пыталось скрыть его от посторонних глаз. В окнах дома темно, как в пустых глазницах, а во дворе освещения и вовсе нет. Лишь серая тьма, густая и вязкая, как старое масло.

Подойдя к калитке, он толкнул ее, и она с радостью поддалась, как будто ждала его возвращения. Дорожка к дому, как и в прошлый раз, потонула в вязкой грязи. Кроссовки скользили, их затягивало в пучину, каждый шаг отдавался тугим чмоканьем. Но Сережа почти не замечал этого. Его разум плыл в полумраке, мысли рассеялись, словно утренний туман. Он действовал на автомате. В точности так, как представлял это уже десятки раз в голове.

На дворе уже октябрь, и в воздухе ощущался колючий морозный запах. Но не было ни одной снежинки. Только моросящий дождь, тонкий, как иголки, и мерзкая слякоть, липкая и бесконечная. У соседей горел свет в одном из окон, по дороге мимо промелькнула бездомная собака, ее серая тень растворилась в темноте. Но Сережа не замечал этого. Он не замечал ничего, кроме дороги перед собой, весь остальной мир перестал существовать для него.

Он обошел дом и подошел к амбару. Зайдя внутрь, включил фонарик. Слабый луч пробил мглу, выхватив из темноты тусклые, испачканные формы. Животные в загонах смотрели на него сонными, мутными глазами, но не издали ни звука. В нос ударил отвратительный запах гнили, крови, чего-то дохлого и давно забытого. Он разъедал слизистую, въедался в одежду, в волосы, будто оставляя свою ядовитую метку. Сережа не стал искать источник зловония и просто вышел прочь.

Он пошел за дом. В заявлении говорилось о странных крестах.

И они были там. Самодельные, кривые, забитые в холодную, мокрую землю. На них таблички из ДСП. На табличках имена. Самые обычные человеческие имена. Мужчина сказал, что тут хоронят скот. Он даже не пытался спрятать эти могилы. Несмотря на штрафы, которыми ему пригрозили. Ему просто наплевать!

Ярость взмыла в груди Сережи, острая, как нож, обжигающая, как кипяток. Он сделал глубокий вдох. Надо держать себя в руках. Любая ошибка может стать роковой. Он поднял глаза и заметил открытое окно. Идеально. Он вытащил лом из рукава, заправил в ремень штанов. Прислушался. Ни звука. Ни голосов. Ни один огонек не горит. Наверное, все спят.

Сережа выключил фонарик, легко толкнул раму. Она поддалась. Он схватился за подоконник, подтянулся, втолкнул себя внутрь. Готово.

В доме его встретила мертвая тишина. И все тот же знакомый больничный запах хлорки, резкий, холодный, от него по коже россыпью побежали мурашки. Сережа на секунду почувствовал неловкость. Ходить в грязной обуви по такому стерильному полу казалось почти преступлением.

Глаза привыкли к темноте. Перед ним всплыл тот самый стол буквой «Т», теперь вокруг него стояло больше стульев, много больше. Он прошел дальше. Гостиная и коридор все те же. Неестественно пустые, холодные, безжизненные. Как миниатюра в мебельном салоне, только половина мебели старая, потертая, но вычищенная до блеска, будто продавец отчаянно пытается придать лоск этой рухляди.

Нет времени рассматривать мебель. Он проверил комнаты на первом этаже. Пусто. Можно идти наверх.

Он достал пистолет из кобуры. Металл обжег ладонь льдом.

И все же он не боялся. Сердце билось медленно и ровно, дыхание было спокойным, руки и ноги тверды. Ему больше нечего было терять.

Он так думал. Если бы не оказался здесь, то давно бы сгинул где-нибудь в подворотне. Он так думал. Это место стало его последним шансом, его спасением.

Хотя сам он не знал, от чего именно пытался спастись. И не догадывался, что достаточно часто спасение оборачивается погибелью.

Он поднялся по лестнице. Дверь в комнату мужчины закрыта. В детские открыты. Он остановился там, где его не было видно. Прислушался. Тишину нарушал только храп, тихое сопение.