- -
- 100%
- +
Он знал, что я никогда не вру, и поверил сразу же, но решил, что случившееся сильно меня изменит. Его мечты о нашем совместном будущем рухнули. Я же была целиком захвачена событиями предыдущего дня и была не в состоянии присутствовать на той семейной встрече. Так Марко остался наедине со своими переживаниями.
За прошедшие годы дядя Шимун, тётя Слава и двоюродные сёстры очень хорошо узнали меня и понимали, что я говорю правду. Они никогда не видели меня такой возбуждённой, испуганной и набожной. Сёстры и тётя задавали мне много вопросов о Божьей Матери и внимательно слушали, что я о Ней рассказывала. Дядя Шимун полностью меня поддерживал, стараясь в то же время не быть чересчур навязчивым. Он понимал – мне нужно побыть наедине с собой, чтобы осознать происходящее. Бабушка Ела тоже мне поверила. Она заметила и как много я молюсь, и кое-что ещё.
– У тебя лицо стало другим, – как-то сказала мне она.
– Что ты имеешь в виду, бабушка?
Она наклонилась ко мне:
– Твоё лицо как будто что-то освещает.
Для моей бабушки вера значила всё. В своё время, за много лет до описываемых событий, на её долю выпали немыслимые испытания. После начала Второй мировой войны бабушка, её муж Мате – мой дед с маминой стороны – и их пятеро детей жили в Меджугорье. Как и большинство семей в то невероятно тяжёлое время, они возделывали землю и боролись за выживание.
Я никогда не знала деда, но выросла на рассказах о нём. Моя мама и дядя Шимун безмерно любили своего отца. Он был приветлив и великодушен. Люди в селе ценили его за основательность и часто обращались за советом по важным для себя вопросам. В ту пору в Герцеговине приходилось много и тяжело трудиться, чтобы прокормить семью, но даже огромный запас прочности не помог деду в неспокойные дни, когда власть захватили коммунисты.
Молодых людей часто призывали на так называемые «добровольные рабочие акции», которые на самом деле являлись далеко не добровольными трудовыми лагерями. Когда забирали Нико, сына Елы и Мате, он взглянул на мать и сказал: «Не вернуться мне живым!»
К сожалению, страхи Нико сбылись. В один страшный день представители власти привезли бабушке его тело и сказали, что он погиб от несчастного случая. Такое горе подкосило бы любую мать, но она каким-то образом смогла подавить боль и пройти пешком пятнадцать километров до того места, где в поле работал мой дед. Она не хотела, чтобы он узнал о гибели сына от кого-то другого.
Через недолгое время после смерти Нико – дяди, которого я уже никогда не узнаю – власти предъявили моему деду ничем не обоснованное обвинение в национализме. Без предупреждения и без обоснования однажды ночью коммунисты просто пришли в дом и забрали его.
Тогда подобные ужасные вещи были в порядке вещей. В каждом селе у власти находились шпионы. Сдать государству «врага» (неважно, правдив был донос или являлся лишь чьей-то местью) значило обеспечить себе «светлое будущее» в коммунистической партии. Много ни в чём не повинных людей было убито и брошено в безымянные могилы.
Месяцы шли, а Мате не возвращался. Тогда Ела поняла, что и он тоже мёртв. Она так никогда и не узнала, где похоронен муж. Когда отца забрали, моей маме было всего девять лет. На собственном опыте испытав жестокость режима, она редко говорила о Мате, боясь провоцировать коммунистов. Даже когда мама переехала в Сараево, органы постоянно напоминали ей, что она под наблюдением как дочь своего отца. Её предупредили о возможных серьёзных проблемах, если она будет распространяться на рабочем месте о нём, о религии или о чем-то ещё столь же «неуместном».
Для меня бабушка была настоящим героем. Потеряв мужа, она осталась нищей вдовой. Пятерых детей она поднимала в крайней нужде. Этот подвиг она приписывает исключительно Божьей милости. Когда начались явления, бабушке Еле было восемьдесят лет. Её вера была испытана огнём и очищена десятилетиями молитвенной жизни. Для меня было большим утешением, что она сразу же поверила моему рассказу. Она знала, что я никогда не стала бы врать, а особенно о том, что свято.
Твёрдая вера бабушки не была чем-то исключительным. Абсолютное большинство людей в Меджугорье жили ради Бога. Ещё до начала явлений семьи каждый вечер вместе читали Розарий. Молитву обычно вёл самый старший её член. Мы тоже собирались после ужина в доме моего дяди. Бабушка очень серьёзно относилась к своей роли и после Розария начинала молиться за священников, за больных, за беременных и за всех, кто только приходил ей в голову. В детстве нам казалось, что эти молитвы никогда не кончатся.
Но благочестие не сводилось лишь к молитве Розария – жизнь в Меджугорье почти полностью строилась вокруг веры. Например, по религиозным праздникам люди никогда не работали в поле, а это многое говорит об их отношении к Богу: поле было единственным источником пропитания и выживания. Гора, возвышающаяся над селом, с большим бетонным крестом на вершине – ещё одно неизменное свидетельство их любви ко Христу. В 1933 году настоятель прихода, францисканец отец Бернардин Смолян вместе с прихожанами решил возвести крест в честь 1900-летней годовщины Распятия. Гору стали называть Крыжевац. Десять лет спустя коммунисты убили отца Бернардина и ещё целый ряд священников. 2
Недалеко от Меджугорья находится городок Широки-Бриег с большим монастырём и церковью в честь Вознесения Пресвятой Девы Марии. Священники и братья, которые там живут – члены францисканского ордена, начало которому положил святой Франциск Ассизский – служат в Герцеговине не одну сотню лет. Несмотря на периоды тяжёлых гонений, они никогда не оставляли здешний народ. На нашей земле повсюду можно увидеть францисканцев в длинных коричневых хабитах. Меджугорский приход также управляется францисканцами. Местные жители с особым трепетом вспоминают о монахах, погибших в Широки-Бриеге в 1945 году. 3
Когда близился конец Второй мировой войны, коммунисты особенно рьяно навязывали югославскому народу атеистическую идеологию. Для них набожность населения была серьёзной проблемой. Религиозные убеждения людей того поколения были настолько тверды, что представляли ощутимую угрозу планам режима.
7 февраля 1945 года группа солдат вошла в Широки-Бриег с чётким планом – нанести удар по месту, где, как им казалось, находился источник веры. Для процветания коммунизма нужно было заставить замолчать священников. Сталин как-то сказал: «Смерть – решение всех проблем. Нет человека – нет проблемы».
В народной памяти сохранилось, как солдаты выстроили монахов в линию, а командир, злобно сверкая глазами, ожесточённо кричал им: «Бога нет! Папы нет! Церкви нет! Священники никому не нужны! Вы должны выйти из монастыря и работать, как остальные люди! Немедленно снимайте хабиты!» Отказавшись подчиниться, францисканцы стоически ждали дальнейшей участи. Один солдат якобы сорвал со стены монастыря распятие и бросил его им под ноги, закричав: «Сейчас каждый из вас должен выбрать – жизнь или смерть!»
Один за другим францисканцы падали на колени и прижимали к сердцу крест. Солдаты вывели их в поле, убили и бросили двенадцать тел в тесный погреб в монастырском дворе. Там они пролежали много лет, и лишь спустя годы были захоронены на почётном месте в церкви обители.
По рассказам, первый солдат, которому командир отдал приказ стрелять во францисканцев, отказался это сделать и был убит там же, у монастырской стены. Затем ещё один рядовой разделил его участь. Пришла очередь третьего. Тот солдат спустя годы и рассказал всю эту историю. Не видя выхода, он пошёл выполнять приказ. Увидев мирных францисканцев, погружённых в молитву, он сразу понял, почему двое его предшественников оказались не в состоянии нажать на курок. Тем не менее страх настолько сковал его разум, что он сказал себе: францисканцев всё равно убьют, а если он подчинится приказу, то хотя бы один человек останется жив.
Он убил монахов и многие десятилетия продолжал мучиться от этого. «Эта ужасная картина постоянно стоит перед глазами, – говорил он. – Поначалу я старался забыть обо всём, но все мои усилия оказались бесполезны. С тех пор не могу спать. Каждая ночь для меня – ад, из которого нет никакого выхода».
Всего в Широки-Бриеге коммунисты убили тридцать четыре францисканца и более пятисот священников во всей Боснии и Герцеговине. Но их смерть не осталась бесплодной. Расстрел монахов в Широки-Бриеге имел противоположный эффект тому, на который рассчитывали коммунисты. Происшедшие события лишь укрепили веру местного населения.
Вот в такой атмосфере я росла. «Умрёшь за Бога – будешь жить вечно, – сказала мне как-то мама. – Скажешь Богу „нет“ – умрёшь навсегда!» Тогда это заявление сбило меня с толку и вызвало раздражение, но, повзрослев, я поняла, чтό она пыталась мне сказать: никогда ничего нельзя ставить выше веры, и ничего нет в жизни важнее, чем заслужить вечную жизнь с Богом.
Я задавалась вопросом: а если и меня поставят перед таким же выбором, смогу ли я постоять за свои убеждения? Тихая обычная девочка и подумать не могла, что очень скоро ей действительно предстоит ответить на свой вопрос. После начала явлений я стала объектом преследований той же самой власти, которая убила моего дядю, деда и тридцать четыре францисканца в Широки-Бриеге.
5
Хочу быть вам Матерью и учить вас истине, чтобы в простоте открытого сердца вы познали её бесконечную чистоту и свет, который разрушает тьму и даёт надежду.
Из послания Богородицы от 2 мая 2014 года
На третий день, 26 июня 1981 года, мы пришли на место явления и, к своему удивлению, увидели сотни людей, которые уже ждали на горе. Новость быстро успела распространиться по всей округе. Было невыносимо жарко и столпившиеся вокруг нас люди лишь усугубляли неудобство, но ничто не могло помешать нам быть на горе. Снова мы взлетели наверх с немыслимой скоростью и упали на колени перед Марией. Потом нам сказали, что явление длилось тридцать минут.
Мария приветствовала нас словами «Слава Иисусу», в котором мы все узнали часть традиционного хорватского приветствия: «Слава Иисусу и Марии». Позже я поняла, почему Богородица произнесла только первую часть. Будучи смиренной рабой Божьей, Она бы никогда не стала возвеличивать Себя.
Бабушка Вицки предложила внучке испытать видение, покропив его святой водой. По замыслу бабушки, если оно – от дьявола, святая вода его рассеет. Но вместо того, чтобы покропить, Вицка чуть ли не целую кружку вылила на Марию.
– Если ты Богородица, останься с нами, – крикнула она. – А если нет, испарись!
Матерь Божья лишь улыбнулась. Кто-то из нас спросил Её, почему Она решила появиться в Меджугорье, а не в другом месте.
– Я пришла сюда, потому что здесь много людей с искренней верой. Я пришла, чтобы призвать к обращению и примирению всего мира.
– Почему Ты являешься нам? Мы ничем не лучше других.
– Потому что вы нужны мне такими, какие есть! – ответила Она.
Когда явление закончилось и мы стали спускаться с горы, Мария вдруг отошла в сторону и упала на колени – ей было дано побыть с Богородицей ещё несколько минут. Во время этого явления Пресвятая Мария сказала со слезами на глазах: «Мир, мир, мир – только мир! Мир должен установиться между Богом и людьми, а также между всеми людьми».
Как только починили телефонную связь, моя тётя позвонила маме. Тётя Слава, отличавшаяся чувствительностью и добротой, не знала, как ей лучше преподнести новость. Как сказать матери, что её дочь видит Божью Матерь?
– С Мирьяной кое-что произошло, – осторожно начала тётя Слава.
– Что? Она заболела? – встревожилась мама.
– Ну, м-м-м, как бы тебе это сказать…
Моя мама всполошилась, решив, что случилось нечто настолько страшное, что тётя даже не может подобрать слов.
– Она говорит, что видит Богородицу!
Помолчав, мама спросила:
– На твой взгляд, с ней всё нормально?
– Как по мне, она такая же, как всегда. Не вижу в ней ничего ненормального, – ответила тётя.
И тогда мама вспомнила, как необычно я вела себя в Сараево.
– Значит, она и вправду что-то видела. Она не стала бы врать или шутить о таких вещах.
Мои родители немедленно выехали в Меджугорье и очень расстроились, впервые увидев меня во время явления. Особенно их встревожила моя мимика и слёзы. Они хорошо знали свою дочь и прекрасно понимали, что из-за чрезмерной застенчивости я бы никогда не пожелала оказаться в центре внимания такого количества людей. Родители ни разу не выказали ни малейшего сомнения в моих словах. Брату тогда было всего семь лет. Он поверил сразу. Для него всё было просто: если старшая сестра говорит, что видит Богородицу, значит, так оно и есть.
Когда пришло время возвращаться в Сараево, родители стали просить меня поехать с ними. Они очень беспокоились о моей безопасности: обстановка с каждым днём становилась всё напряжённее, людей и милиции (тогдашнее название полиции) собиралось всё больше. Я сказала им, что не готова возвращаться. На самом деле мне хотелось навсегда остаться в Меджугорье, потому что я думала, что Богородица может являться только там. А ничего более важного, чем видеть Её, для меня не существовало. Позже мама рассказала мне, что на обратном пути в машине папа плакал. «Что с ней теперь будет?» – то и дело повторял он.
На следующий день, 27 июня, незадолго до явления мы вшестером отдыхали дома у Марии. Вицка и я лежали на прохладном полу под большим покрытым скатертью столом, а остальные сидели на диване. Внезапно внутрь заглянул милиционер.
– Где здесь те, кто якобы видит Богоматерь? – крикнул он.
Мы вылезли из-под стола. Наверное, это его очень удивило.
– Садитесь в машину! – скомандовал он.
Когда мы выходили из дома, родственники Марии наставляли нас:
– Не давайте им делать вам уколы и не пейте никакие таблетки.
Милиционер отвёз нас в участок соседнего городка Читлук. Судя по всему, местным правоохранительным органам сверху спустили приказ «потушить пожар». Но это было пламя, которое уже никто не мог погасить.
В милиции на нас стали напирать и обвинять во лжи. Мы раз за разом повторяли, что говорим правду. Сотрудники начали кричать и ругаться. Тогда я впервые в жизни услышала нецензурную брань. Конечно, мы были испуганы, но наше упорство сбивало их с толку и постепенно смягчало напор. Возможно, кто-то из них даже поверил нам, но показать этого они не могли. В Меджугорье и Читлуке многие милиционеры тайно крестили детей и даже венчались под покровом ночи, но на службе они должны были выполнять приказы.
После допроса нас повели на осмотр к врачу. Мы сидели в холле перед кабинетом и нервничали. Первым вызвали Ивана, за ним – Вицку. Через тонкие стены мне было слышно, как она отказывается от осмотра. Когда врач вызвал Иванку, было без пятнадцати минут шесть. Я заволновалась, что мы опоздаем на явление, и вошла в кабинет вместе с ней. Врач грозно на меня посмотрел.
– А тебя кто звал? – спросил он.
– Мы торопимся, – ответила я. – Нам нужно возвращаться.
– Нет. Вы все должны оставаться здесь!
Он закурил сигарету и предложил мне.
– Нет, – отказалась я.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Мирьяна.
– Откуда ты, Мирьяна?
– Из Сараево.
– А, из Сараево. Значит, та самая. Вытяни руки.
Он проверял, будут ли у меня дрожать руки, но они были неподвижны.
– Нам на самом деле надо возвращаться, – повторила я.
Зазвонил телефон. Он поднял трубку и с кем-то заговорил. В его голосе мне послышалась какая-то срочность. Повернувшись к нам, он объявил:
– Сейчас вас отвезут на осмотр к психиатру в Мостар.
– Нет, – сказала я.
– Нет?
– Может, вы думаете, что мы сумасшедшие?! Что вам ещё от нас нужно? – Я открыла дверь. – До свидания. Нам нужно идти!
И мы ушли. В ближайшем кафе нам удалось найти человека, который согласился довезти нас до Бьяковичей, и мы набились к нему в машину. Время явления было совсем близко. На подъезде к Меджугорью мы увидели, что милиция перекрыла дорогу. Мы не могли поверить своим глазам! На обочине были припаркованы сотни автомобилей. Люди, ехавшие на явление, оставляли машины и шли пешком. Милиционеры выписывали штрафы и переписывали регистрационные номера. Мы выскочили из машины и побежали к горе. Как только мы оказались там, небо трижды осветилось вспышками света.
Наряду с преследованиями милиции нам пришлось столкнуться с подозрениями человека, на поддержку которого мы больше всего рассчитывали – нашего настоятеля. Отец Йозо Зовко, сорокалетний францисканец, служил в Меджугорье совсем недолго. Он стал настоятелем прихода Св. Иакова всего за несколько месяцев до начала явлений и был известен здесь своими длинными проповедями. Когда Богородица впервые явилась, он находился в Загребе на духовных упражнениях. В Меджугорье он должен был вернуться 27 июня и по пути ненадолго остановился в Мостаре навестить больную мать. У входа в больницу он встретил прихожанку из Меджугорья, которая приехала туда с травмой руки.
– Где же вы были всё это время? – крикнула она ему. – В Меджугорье явилась Богородица, а вас нет!
– Не понимаю, о чём вы, – ответил он. – Если кто-то что-то видит, пусть себе видит. А все остальные пусть идут в церковь и молятся Богу.
Закончив дела, он вместе с ещё одним священником поехал в Меджугорье. По дороге отец Йозо передал ему разговор с прихожанкой и сказал:
– Скорее всего, она головой ударилась, а не рукой.
Но, увидев множество людей, идущих в направлении горы, он больше не мог игнорировать происходящее. Сначала он стал подозревать худшее: ложь, галлюцинации или провокации коммунистов с целью навредить его служению. Видя людей, идущих мимо церкви Св. Иакова в сторону горы, он заволновался. Если это и вправду Пресвятая Дева Мария, то почему бы Ей не являться в церкви?
Отец Йозо начал служить в Меджугорье в начале года, я в это время была в Сараево и поэтому ни разу его не видела. Всю жизнь я с благоговением и уважением относилась к священникам, поэтому, когда 27 июня он пригласил меня на встречу в приходской дом, я немного волновалась. Тёмно-карие глаза отца Йозо были такого же цвета, как и волосы. Лицо можно было бы назвать приятным, если бы не его нарочитая строгость. С невероятно серьёзным видом он пригласил меня сесть и рассказать о явлении, произошедшем накануне.
– Мы пришли на гору, – начала я, – и увидели тройную вспышку света в небе. Я посмотрела на гору и сказала: «Смотрите!» В этот раз Мария стояла ещё выше, чем в предыдущие разы.
– И что вы сделали?
– Побежали, как на крыльях ветра. Добежав до Неё, упали на колени. На горе было много людей. Пока мы стояли на коленях, кто-то наступал нам на ноги, кто-то ставил перед нами детей. От всего этого и от сильных переживаний я упала в обморок.
– Ты упала в обморок?
– Да, Иванка и я потеряли сознание. Наверное, из-за духоты и всего остального. Каждый хотел, чтобы мы о чём-то спросили у Богородицы. Я спросила Её про своего деда, которого очень любила. Она сказала, что у него всё хорошо.
Мой дед Илья с отцовской стороны умер за несколько месяцев до начала явлений. Мама моего отца скончалась, когда я была маленькой, и я почти её не помню, но дед Илья был мне очень дорог. Имя Илья означает «Яхве – мой Бог». У деда был хороший характер и всегда, когда я приходила в гости, он крепко меня обнимал и целовал. Помню, как он всегда сидел перед домом и курил, а с морщинистого лица не сходила спокойная улыбка. Он крутил самокрутки, и я всегда привозила из Сараево его любимую папиросную бумагу.
Незадолго до смерти деда к нему в Меджугорье приехал мой папа. Это было во время учебного года, и я приехать не успела. В последние минуты жизни дедушка спрашивал обо мне, ему очень хотелось в последний раз меня поцеловать. Я очень сожалела, что не смогла с ним проститься, и мне было невероятно радостно услышать от Богородицы, что с ним всё хорошо. Отец Йозо попросил меня рассказать, что Божья Матерь делала во время явления. Нет таких слов, с помощью которых возможно описать, каково это – быть с Ней, но я попыталась:
– Она часто смотрела на народ. Мы просили у Неё, чтобы Она оставила какой-нибудь знак, чтобы люди поверили и не смеялись над нами, но Она ничего не ответила на эту просьбу. Просто сказала: «Я приду и завтра».
– Она красива?
– О Боже, да, невероятно! У Неё чёрные слегка вьющиеся волосы и голубые глаза.
– Ты когда-нибудь видела девушку, как Она?
– Никогда.
– Она высокая? Ниже тебя?
– Примерно как я, но Она стройнее. Она необычайно красива.
Мне хотелось объяснить, что же делает Её такой красивой, но я не могла выделить ничего особенного. Когда люди говорят о физической красоте, они часто описывают глаза, волосы или другие отличительные признаки. Красота Божьей Матери другая. В Ней красива каждая черта по-отдельности, и вместе они складываются в очень гармоничную внешность. Овальное лицо обрамляет белая вуаль. Кожа смуглая, как у всех жителей Средиземноморья, а сочетание с чёрными волосами делает Её похожей на людей с Ближнего Востока. Маленький нос совершенной формы очень подходит к миндалевидным глазам, а румянец сочетается с аккуратными и нежными губами.
Её образ лучше всего описывает слово «материнский», а лицо выражает материнские качества – заботу, сочувствие, терпение, нежность. Её взгляд излучает такую любовь, что мне казалось, будто Она обнимает меня.
– А как Она держит руки? – продолжал расспрашивать отец Йозо.
– По-разному. Она не застывает в одном и том же положении всё время.
– А тебе вообще не страшно было на Неё смотреть?
– Нет, нисколько. Мне было очень приятно. Мне бы даже было не жаль, если бы Она одного из нас увела с Собой, чтобы народ увидел, что это на самом деле Божья Матерь.
Отец Йозо пытливо посмотрел на меня:
– Забрать одного из вас? А ты бы хотела, чтобы Она забрала тебя?
– Да.
– Серьёзно? И ты бы не жалела об этом?
– Нет.
Я говорила всерьёз. Бесконечная любовь, которую я ощущала во время явления, не шла в сравнение ни с каким земным переживанием. Всякий раз, когда я вижу Богородицу, у меня есть только одно желание – остаться с Ней навсегда.
– Мне обидно, – продолжала я, – когда говорят, что я привезла из Сараево наркотики.
На лице отца Йозо отразилось беспокойство:
– Кто это говорит?
– Милиционеры. Двое из них меня позвали и попросили показать часы. Я показала и рассказала, что с ними произошло, а потом отошла, но случайно услышала, что они говорят: «Наверное, эта и привезла наркотики из Сараево». И другие люди говорили то же самое.
– А при чём здесь могут быть наркотики?
– Они думают, что мы наркоманы, приняли наркотики и поэтому видим Богородицу.
– А что ты об этом думаешь?
– Я бы хотела сказать им в глаза: пусть отведут меня к врачу и проверят, есть во мне наркотики или нет.
В течение следующих лет меня осмотрело столько врачей, сколько многие не видят за всю жизнь. Ожидая обнаружить у меня наркозависимость, эпилепсию, душевную болезнь или выявить обман, они вместо этого признавали мою абсолютную нормальность и не знали, что и думать.
6
В нечистом сердце не могут рождаться правильные и праведные вещи. Оно не может служить примером красоты Божьей любви для окружающих и тех, кто её не познал.
Из послания Богородицы от 2 июля 2011 года
«Дети Мои, несправедливость была в этом мире всегда», – вот что ответила мне Божья Матерь на явлении 28 июня 1981 года, когда я пожаловалась, что нас обвиняют в приёме наркотиков и подозревают нарушения психики. В тот день мы спросили, как Её зовут. «Я Блаженная Дева Мария», – ответила Она. В ответ на вопрос, хочет ли Она что-то передать священникам, Она сказала: «Пусть имеют крепкую веру». Тогда мы попросили Её показаться тем, кто был с нами на горе, чтобы и они могли Её увидеть. «Блаженны не видевшие, но уверовавшие, – сказала Она и перевела взгляд на присутствующих людей. – Пусть верят так, как если бы видели». Затем, по обыкновению, мы попросили Её оставить какой-нибудь знак для всех. Но Она, как и прежде, лишь сказала, что снова придёт на следующий день.
Ранее в тот день мы вшестером были на воскресной Мессе в церкви Св. Иакова. Она была переполнена – люди приехали даже из отдалённых районов Герцеговины. Было очевидно, что многих привело сюда любопытство, а не благочестие: они по большей части разговаривали о знаках и чудесах, мало кто молился и крестился во время Мессы. Но больше всего нас обеспокоила проповедь отца Йозо. Казалось, она была адресована именно нам:
«Это правда, что Бог может явить Себя. Это случалось и прежде – Богородица уже являлась на землю. Но зачем нам нужны такие чудеса, когда у нас есть Евхаристия, Библия и Церковь? Иисус – здесь! Друзья мои, мы всего лишь люди, а людьми так легко манипулировать. Мы живём в сложные времена и не должны терять бдительность. Прежде всего мы должны постоянно молиться Господу».