Теория случайных встреч

В голове Аврелии плескались остатки спиртного: противно шумело, отдаваясь в ушах морской волной. Нетвёрдыми шагами она отправилась умыться.

– Ну, ты как? – участливо поинтересовался Марк. Восседавший за столом, он вытянулся над чашкой в струнку, будто ниточка спагетти на вилке.

– Скорее жива, чем мертва, – усмехнулась Ава.

– Вот, гляньте-ка! – Лета извлекла из холодильника яблоко; ярко-красное, блестящее, самое настоящее!

– Вау! – синхронно вырвалось у ее друзей.

– А то!

Летка безумно гордилась произведённым эффектом.

– Сейчас я разрежу его на четыре части, чтобы мама тоже попробовала.

– Нет, нет, дети, ешьте сами, – улыбчиво отказалась Есения. – В моем детстве я их предостаточно поела, надоели даже. Это вам не так повезло, а мне яблочного вкуса на всю жизнь хватит.

С томным вздохом Лета поделила добычу. Они запихивали яблоко в рот стремительно, давились им, чавкали и брызгали слюнями, не веря своему счастью. Вкусовые рецепторы просто визжали от яркой сочности плода. Как же оно отличалось от магазинного! Потом пили чай с печеньем, скрипевшим на зубах.

Завершив чаепитие, Марк быстро откланялся и слился, предварительно пообжимав свою любовь у входной двери. Есения Сергеевна уединилась в родительской спальне вместе с разыгравшейся мигренью. Аврелия смутно ощутила, что и ей пора проваливать.

– Правда, мой блинчик клевый? – с надеждой спросила помятая коридорными обжиманиями Лета. И как он умудряется не протыкать её насквозь своими острыми костлявыми локтями, когда обнимается?

– Парень Леты – просто класс:

Две руки и третий глаз! – продекламировала Аврелия. Она цитировала популярный школьный стишок, куда по ситуации ставилось практически любое девичье имя.

– Ну Ава, он же такой хороший! – не унималась подруга.

– Хороший, как сосиска в полдень.

– Я так люблю его!

– Любовь – прекрасное бесполезное чувство…

– Авка, да почему ты такая вредная? Прекрати! Поддержала бы… – Лета надула губы. – Иногда ты невыносимая!

– Легкость бытия, – добавила Ава и состроила такую серьезную гримасу, что они обе заржали в голос. – Ладно, я пойду. Оставлю тебя наедине с твоими бабочками в животе и тараканами в голове.

Лета проводила её и на лестничной клетке сунула ей в карман пару «тяг» в порыве своей традиционной щедрости.

Дома Аврелию ждали уроки и одиночество. Невесёлая компания. После уроков можно посмотреть плазму и поубивать время, пока мать не придёт к семи. Скука смертная. Однако сегодня скука разбавилась послевкусием коктейля Шрёдингера, и время текло в ускоренном темпе. События очень смазались; девочка даже не помнила, дошла ли до дома пешком или доехала на конном вагончике. Сознание выхватывало из потока отдельные куски реальности, наподобие фокуса объектива: страница цифрового учебника по литературе на экране планшета с фоткой Зюскинда – страшенный очкарик; твердое прикосновение ручки к пальцам, перекатывание леденца во рту и вид из окна кухни на сухую желтизну улицы, усталость натруженной письмом руки, мягкость подушки под щекой – фрагменты, нелинейные отрывки течения жизни. Слава богу, к вечеру эффект стал ослабевать, а паззл реальности снова складываться в хронологическом порядке. Аккурат к приходу матери нормальное восприятие вернулось к Аве. Она встретила утомленную женщину, как ни в чем не бывало. Члены семьи обменялись несколькими дежурными репликами, без малейшего намека на интерес друг к другу, и сели за ужин: рыбные шарики, бумажные на вкус, жидкое пюре, сок из клубничного порошка. Ава приняла вечерний душ, пожелала спокойной ночи и легла, дожидаясь, пока мать заснет. Долго ждать не пришлось. В ночном полумраке квартиры она проскользнула к двери второй спальни – убедиться. Равномерное дыхание спящей сочилось из замочной скважины. Тогда девочка потихоньку натянула куртку и вышла на лестничную площадку.

Лампочки зажглись от её движения, мигая, словно не могли проморгаться со сна. Аврелия спустилась на пару пролетов, забилась в угол у мусоропровода и достала сигарету. Электронная «тяга» маняще озарила ладонь неоновым голубым. Девчонка блаженно затянулась. Её окутали дым и удовольствие. Она стояла так, смакуя сладкий пар несколько минут, как вдруг ей послышался шорох сверху; в пролете вроде мелькнула чья-то тень. Ава не оробела – просто спрятала сигарету за спину и прижалась поближе к стене, намереваясь слиться с ней – палиться не хотелось по-любому.

По лестнице спускался молодой парень лет двадцати пяти, со старомодной стрижкой каре, в темном пальто, и весь какой-то из глубины веков. Она никогда не видела его, хотя смутно помнила это лицо, не понятно каким образом заплутавшее в лабиринтах её памяти. Парень остановился прямо перед ней, смерил её влажным взглядом доброго коня, и сказал:

– Привет. Я искал тебя.

– Чел, ты кто вообще? – Ава озадаченно сощурилась. – Надеюсь, не моя предыдущая инкарнация?

– Не совсем. Я забыл имя, зато помню дорогу, и ты должна помочь мне вернуться.

– Не из психушки ли ты сбежал часом? Это недалеко, могу отвести.

Перестав таиться, Аврелия продолжила курить. «Вечно до меня докапываются непонятные идиоты!» – с досадой думала она. Отчасти её возмущение было оправданным. На улице её часто останавливали случайные прохожие – просили сигарету, деньги, показать дорогу, поднять сумку по лестнице, и миллиард разных других вещей. Одна старушка даже вцепилась ей в рукав и умоляла выкинуть из подъезда дохлую иссохшую мышку, ибо сама она боялась и из-за этого не могла попасть домой. Феерический бред. Удивительно, но Ава помогала. Сквозь стиснутые зубы, мысленно посылая их в невозвратные дали. Помогала наперекор себе и здравому смыслу, не понимая, зачем. И потом злилась – ну неужели у нее на лбу написано, что готова спасти в любой ситуации, выполнить самую невероятную просьбу?

И вот откуда не возьмись – чудик этот посредь ночи. И глаза его лошадиные, доверчивые. Тьфу! Надо взять себя в руки и отказать – наконец научиться говорить «нет».

– Так ты поможешь мне?

Сердце Авы болезненно сжалось.

– А мне кто поможет? Ты что ли? – огрызнулась она. Одноразовая «тяга» перестала мерцать – заряд кончился. Аврелия безжалостно разломала её, заставив хрустнуть, как сухую ветку, и швырнула в мусоропровод.

– Допустим, я помогу, – согласился незнакомец.

– И чем же? Уберешься отсюда?

Ава сурово взглянула на молодого человека. Ну чистый конь в пальто, жалкий такой, слезливый.

– На, покури, и всё пройдет, – она протянула ему оставшуюся сигарету. – Больше я ничего не могу для тебя сделать.

Аврелия отсоединилась от стенки, в которую почти вросла, пока происходила вся эта дичь, и, стараясь не смотреть на него, поднялась в квартиру. Прикрывая дверь, она всё-таки не удержалась – глянула вниз; однако, таинственный юнец уже исчез – а был ли мальчик? Ей почему-то стало стыдно; неприятно защемило внутри. Происшествие долго не давало нормально уснуть; подушка врезалась в шею, словно лезвие ножа, луна лезла в окно всей огромной круглой рожей, слепя глаза.

В итоге Ава заснула лишь к утру, тревожным и отрывочным сном, и встала жутко уставшей. С кухни тянуло запахом жареных яиц – её любимое блюдо. Яйца оставались одним из самых натуральных продуктов, поскольку куры все также жрали любую дрянь, пили из любой лужи, и питайся они хоть сырой землей, все равно бы неслись как бешеные. Назло Аврелии, елось сегодня плохо, и настроение было подавленным. Теплилась слабая надежда, что парень в подъезде привиделся ей под воздействием коктейля – но, к сожалению, и тут провал: отсутствие второй сигареты в кармане куртки красноречиво свидетельствовало – ночной визитер был самой что ни на есть осязаемой реальностью. В довершении всех бед, когда она ждала на остановке, не обращая внимания на холод и дразнивших в очередной раз мальчишек, бесповоротно погруженная в себя, – в рюкзаке нервно зажужжал телефон.

«Ава, я заболела неведомой фигней. Надеюсь, выживу. Устрой мне трансляцию с уроков. Плииз», – написала Летка.

Аврелия обреченно вздохнула. Ни день, а мрак – то не эдак, сё не так.

В школе ничего не изменилось – разве что вместо Леты за партой сидело унылое одиночество. Уроки проходили мимо Аврелии, поскольку она находилась не в классе, а в мыслях внутри своей головы. Лежавший в пенале телефон работал нон-стоп и воплощал самого прилежного ученика. Все, о чем говорила Анна Дмитриевна, поводя своим длинным носом ученой стерляди, транслировалось подружке в прямом эфире.

«Ты мне поможешь? Поможешь? Поможешь?» стучало в ушах. И взгляд этот, грустной лошадки, которой живется не сладко. Интересно, где он сейчас?

– Лаврова, к доске!

«Что? Где? Когда?» – отчаянно затрепыхался в черепной коробке мозг. Только без паники. Ава встала, взяла на всякий пожарный наногрифель, и прошла с конца комнаты между рядами к электронному экрану. Она ступала гордо, словно осужденный на казнь за правое дело. Вряд ли остальные ребята оценили, насколько великой была Авкина жертва – она ведь даже не услышала вопрос.

– Рассказывай! – учительница воззрилась на неё; заляпанные стекла очков сделали её глаза мертвенно-матовыми, как у несвежей скумбрии.

Девочка смотрела в пол. По классу прокатился смешок, от парты к парте, и затих в углу.

– Ты готова к уроку? Какие отличия мобильно-цифровой эпохи ты можешь назвать?

Анна Дмитриевна отвернулась в сторону. Вид несчастной жертвы уже не возбуждал ее так, как в первые годы работы – профессиональное выгорание.

Аврелия начала мямлить. В принципе, она помнила тему, просто отвечать совсем не хотелось. Слова тянулись с трудом, застревая в зубах – хоть зубочисткой выковыривай.

– Мне из тебя клещами вытаскивать?

Ха-ха-ха. Эта банальная фраза считалось жемчужиной её учительского юмора, правда, произнесенная в тысячный раз, осталась незамеченной.

– Твёрдая три. Материал знаешь, а отвечаешь очень неуверенно. Это всех вас касается!

Далее последовала длинная лекция о потерянном поколении, бестолковости, необходимости читать денно, нощно, вечерне и утренне, учиться при каждой возможности, пока не хлопнет крышка гроба, о безнравственности, пустоте… Самое ужасное, эту воблу прорвало, когда Ава стояла у доски, и теперь девочка никак не могла вернуться на место, не смея прервать занудную тираду. Ава очень устала от потоков морали, льющихся на всех, и в первую очередь, на неё, слишком близко расположенную к источнику. На секунду она задумалась о наличии в мире наряду с моральными уродами высокоморальных уродов и об отличиях первой категории от второй.

Всё когда-нибудь заканчивается, и этот фонтан тоже иссяк – учительница соизволила заткнуться. Бедная Ава успела потерять надежду, что Анна Дмитриевна вообще вспомнит о её существовании.

– Садись, Лаврова.

Ура! Она плюхнулась за парту, ощущая себя выпотрошенным мешком муки. Зато сегодня к ней больше не пристанут.

Никакого аппетита, никакой жажды жизни, никакого настроения. Не хочется вставать с места и идти на перемену. Никуда идти не хочется, пожалуй, лишь на тот свет. Однако этого никто не оценит. Придётся остаться. И она осталась за партой до конца учебного дня, безразличная к окружающему миру. Почему в унынии время тянется медленнее?

У раздевалки толпился народ, стояла толкотня, шум и суматоха. Аврелия протиснулась сквозь строй беспорядочных тел и выудила куртку. Непослушный рукав долго убегал, не давая просунуть в него левую руку. Знакомая троица хулиганов тусила у одной из лавочек. Увидев девочку, они мерзко захихикали.

– Поторопись, милашка, а то твой ухажер заждался, – сообщил ей один из них намеренно томным голосом.

– Вы о чем, удоды? – не поняла Аврелия.

– Да о тебе там во дворе какой-то Гоголь из цифрового учебника спрашивает, – пояснил другой, с толстыми щеками хомяка.

«Хорошо, не Зюскинд, – невольно подумала Ава. – Гоголь хоть и странный, но не такой стремный».

Она вышла из школы и увидела того, кого ожидала увидеть меньше всего – загадочного коня в пальто, повстречавшегося ей в ночи.

– Откуда ты здесь взялся? – ужаснулась Ава. Она была уверена, что он последовал по предложенному ей маршруту «вон!».

– В общем, я хотел сигарету вернуть. Я забыл сказать тебе вчера, что не курю, – абсолютно искренне объяснил незнакомец. Своей детской непосредственностью он прошибал на слезу.

– Ну и трехнутый же ты! Кто ж сигареты прилюдно возвращает на школьном дворе?! Пошли.

Аврелия с досадой дернула его за рукав, задавая направление – за собой. Впрочем, с мерами предосторожности она всё равно запоздала – кругом шушукались, болтали, раздавались смешки. Ей казалось, все только и пялятся на нее и её странного спутника, с причёской действительно как у Гоголя – как она этого раньше не подметила? Слава богу, не как у Зюскинда… Хоть какой-то плюс!

Сухость сегодня стояла особая. Вымороженная жёлтая пыль забивалась в ноздри, часто чихалось. Парень шел за ней, сутулясь, покладисто, словно она вела его под уздцы. Ава наконец посчитала, что они отдалились на достаточно безопасное расстояние.

– Давай! – она протянула руку; он вложил ей в ладонь небольшой блок.

– Все, отдал сигарету – и свободен! – Аврелия подняла на него свои большие глаза.

– Внутренне или внешне? – уточнил он.

– Что ты мелешь? – нахмурилась девочка. – Просто свободен. Можешь катиться хоть на юг, хоть на восток!

– Аврелия, я должен поговорить с тобой. Где-нибудь подальше от людей.

– Слушай, это просто за гранью! Я не хочу с тобой разговаривать. Вдруг ты вообще маньяк! Ещё и имя мое разнюхал. Убирайся-ка ты по-хорошему!

– Аврелия, ну пожалуйста! – и столько отчаяния в его интонации. И взгляд этот, жалобно-просящий, прямо в душу просачивается. И пальто это, встопорщилось немного на загривке, как стриженная грива взъерошенного пони.

– Ладно! – не выдержала она.

Поговорить. Подальше от людей. С незнакомцем. Довольно опасная, право, затея! Впрочем, вряд ли ей что-нибудь сделает печальный конь – она же не верхом на него садится.

Подальше от людей. Есть лишь одно местечко – заброшки. Пешком далеко, Летки с самокатом нет. Придется ехать на вагончике.

Транспорт появился скоро. Аврелия подметила сходство между унылой поступью сгорбившихся лошадок и сутулой походкой своего спутника.

Через сорок минут ленивой тряски они добрались до самой западной остановки. От неё в заброшенную зону надо было чапать примерно минут десять мимо серо-зеленых пятиэтажек, стоявших «на страже границы». Показался верный старый друг – горелый остов автомобиля. Приблизившись к нему, Ава бесстрашно вытащила сигарету и закурила – таиться больше не от кого. Тяга светилась салатово-зеленым, окрашивая пальцы в мертвенно-жёлтый.

Они оказались в привычном дворе – сегодня, в последний день учебно-рабочей недели, густо засиженный кучей молодежи. Ни яблоку упасть, ни бренди пролить. Раздавалось нетрезвое пение – высокие влюбленные стояли в кругу поздравлявших и целовались, обвившись друг с другом, длинные и сплетенные шеями, как два жирафа.

Во дворе молодой человек расправился и пошел увереннее – это показалось подозрительным.

– Мы на месте! – объявила ему Аврелия.

– Ты называешь это место безлюдным? Да здесь толпа народу!

– Другого нет, – девочка пожала плечами.

Конь резко поменялся в лице; его глаза отражали решимость. Он неумело взял её за локоть и куда-то потащил мимо увлеченной дворовой свадьбой компании. Ава настолько опешила, что сперва и не подумала сопротивляться. Чувство самосохранения внезапно вернулось к ней, когда он вывел её из двора, и её нога ступила на terra incognita.

– Стоп! – рявкнула Ава, ударив по тормозам. Подошвы ботинок скрипнули о пыльный асфальт. – И копыта свои от меня убери!

– Не бойся, – уверенно сказал её спутник. В какой момент успела произойти эта трансформация из трусливого пони в смелого мустанга, чья волосня развевалась от ходьбы, как дерзкий пиратский флаг, а фигура гордо высилась над неровным полотном дороги? Его энтузиазм увлекал в бездну приключений. Он доброжелательно приобнял её за плечи и повел дальше. И она пошла. Пошла, будь оно неладно!

Со всех сторон нахлынула жуть. Их шаги гулко отдавались эхом, отскакивая от стен пустых домов. Выбитые окна большинства квартир зияли, скрывая тайны в полумраке покинутых зданий. Изредка раздавались крики проносившихся в небе птиц. Тем не менее, уже знакомый незнакомец шел очень уверенно, будто бывал здесь не раз. Он свернул в проулок, где на потрепанной веревке болтались какие-то облезлые тряпки, и направился к высокому дому, по форме похожему на поставленный вертикально кукурузный початок из стекла. Строение блестело от солнечного света. Соты стеклянных ячеек местами отсутствовали, и в эти дырки солнечный свет проваливался, не отражаясь – они горели чернотой.

– Нам сюда, – он услужливо распахнул дверь в единственный подъезд.

– Ты обалдел?! – Ава сурово сдвинула брови. – Давай вернемся обратно. Немедленно!

Она понимала, что в принципе особого выбора у нее нет – они отдалились на приличное расстояние от двора и возможной помощи.

– Всё в порядке. Я просто покажу тебе кое-что и потом мы вернемся.

От его спокойного голоса страх немного рассеялся, и его место заняло любопытство. В подъезде пахло дошираком и рыбой. Величественные стеклянные лестницы по-змеиному вились вверх. На площадке первого этажа этот конь с партийной кличкой Гоголь – как его мысленно окрестила Ава – вызвал капсульный лифт, в котором прозрачные стены и пол, и едешь, словно замотанный в пищевую пленку. На чердачном этаже они поднялись по витиеватым ступенькам и вышли на плоскую крышу, где старый китаец сидел на коврике и ел разводную лапшу из пластикового лотка, наматывая её на усы, а у его ног валялся здоровый аргентинский дог. Вид открывался потрясающий, разве что китаец всё портил. Насколько хватало взгляда, толпились коренастые дома, маленькие с такой высоты; над ними голубело холодное небо, летали птицы; весь город беззащитно открывался, показывая жёлтые улицы и высохшие деревья, а за городской чертой тянулась грубыми мазками серая желтизна сухих полей, до самого горизонта. И ни капли зелени в целом бескрайнем пейзаже.

Старый китаец втянул лапшу с хлюпаньем, распространяя горячий запах вкусовых добавок. Собака повела носом и правым ухом, не открывая глаз; её нос и ухо, казалось, жили отдельно от неё.

– Вижу, привел, – китаец задумчиво оглядел Аву. – Это она. Та самая, – он закивал одобрительно.

– Ты, наверное, проголодалась? – предположил парень.

Он наступил на самую больную мозоль – Аврелия тут же вспомнила, что пропустила обед и почти не позавтракала, и её живот откликнулся глухим урчанием.

Рядом с китайцем стояло два мешка и огромный рюкзак. Молодой человек порылся в рюкзаке и извлек оттуда нечто невероятное. Он расстелил на полу – вернее, на стеклянной крыше, ставшей импровизированным полом – скатерть, и стал последовательно раскладывать и расставлять снедь: помидоры, огурцы, нарезанную морковь, сочные ветки зеленого укропа, хлебные лепешки, сыр, огромный кусок свиного окорока с жирком, явно от нормально питавшейся свиньи, холодную запеченную телятину и банку компота – в ней плавали яркие сливы.

Ава в шоке вылупилась на приготовленный «стол». Аромат стоял превосходный, натуральный, насыщенный, перебивая напичканный усилителями вкуса запах запаренной китайской лапши. От одного вида яств можно было захлебнуться слюнями насмерть.

– Неужели не искусственное?! Откуда ты все это взял?!

– Из дома принес, – улыбнулся парень.

– А дом твой где? – Ава подозрительно сощурилась.

– Об этом я и хотел поговорить. Но давай потом, а сперва поедим?

Ясное дело, долго упрашивать её не пришлось…

Старый китаец снисходительно смотрел на лопавшую молодежь, которой, в отличие от него, нужно было расти и хорошо питаться – он же довольствовался малым, как истинный аскет. Нос аргентинского дога долго размышлял, поворачиваясь то влево, то вправо; в итоге пес всё-таки поднялся, показав миру красивые золотистые глаза, развернулся мордой к скатерти, сел и молчаливо уставился на едоков. За него говорили его поза и вид – он глядел так, словно вся еда, исчезавшая в желудках людей, на самом деле принадлежала ему. Такому нельзя отказать – ведь это означает ущемление законного обладателя в правах. Поэтому догу выделили тарелочку, куда подкладывали мясо. Он опустошал все с завидной скоростью.

Как же выбивалась необычная трапеза из быта эпохи вселенской суши! Как сладко и сочно хрустели огурцы, как легко и мягко таяли во рту кусочки свинины, а от компота и вовсе кружилась голова. Аврелия наслаждалась моментом. После её будничного рациона настолько богатая на вкусовые ощущения пища действовала опьяняюще. В довершение пира старый китаец притащил медный заварочный чайник с деревянной ручкой и разлил по трём стаканам горячий чай. Блаженная сытость погружала в наркотическую дрему. Аврелия потихоньку сползла куда-то вбок, даже не заметив.

Проснувшись, она обнаружила, что лежит на циновке в обнимку с аргентинским догом, сопящим ей прямо в лицо. Определить время суток не представлялось возможным. Впрочем, было тепло, уютно, сытно, собака не воняла, и предпринимать никаких действий не хотелось.

– Аврелия, ты проснулась? – раздался голос парня. Она совершенно сроднилась со своим лошадиным спутником, и он перестал её раздражать.

– Нет, не проснулась, – нехотя буркнула она.

Девочка выпуталась из собачьих объятий и села. Под потолком покачивался светильник в зеленом абажуре, пол застилали соломенные циновки; боковая стена представляла собой сплошное стекло – сквозь него в комнату смотрело посеревшее небо.

– Сколько времени? – с тревогой поинтересовалась Ава.

– Время – понятие относительное, – усмехнулся он.

– Хватит свои тупые шуточки шутить. Меня там мать небось с фонарями обыскалась.

– Не переживай, она спит давно после трудовой недели.

Девочка тихонько сглотнула обиду. Его слова звучали горькой правдой: в круговороте работы, домашних и не очень дел, в попытках наладить личную жизнь мать частенько забывала о ней.

– Ты не беспокойся, поговорим, и я тебя домой отведу, – пообещал молодой человек.

– Держи, взбодришься, – произнес китаец и материализовался из левого угла с чашкой превосходного кофе, настолько крепкого, что волоски вставали на теле дыбом от одного только запаха. Молочная пенка волнообразно колыхалась на поверхности.

– У вас тут прямо мечта какая-то! – прокомментировала Аврелия. – Кормят, поят, спать ложут. Сказка на ночь не предусмотрена?

– Предусмотрены только невыдуманные истории, – усмехнулся парень.

– У собаки есть кличка? – Ава пила кофе, прислонившись спиной к аргентинскому догу, будто к спинке кресла.

– Сырок, – ответили ей.

– Что? Почему сырок?

– Да знаешь, сырки такие творожные? В шоколадной глазури? Беленькие такие?

– Нет.

– Печаль, – вздохнул парень. – Видимо, ты их уже не застала. У нас продают полно, я их обожаю.

– У вас – это где?

– Где я живу.

– Колись ты уже, – Аврелия сделала большой глоток. – Прекрати загадочничать. Откуда? Как звать?

– Макс. Из Маджара.

– Кого?

– Не кого, а чего, – Макс не выдержал и заржал; китаец подхватил его приглушенным мышиным хихиканьем через усы. – Маджар – восстановленный город, один из новых городов.

– Новых городов?! – Ава не могла поверить своим ушам. Неужели они существуют?!

– В Маджаре живут многие богатые мира сего из разных стран, – продолжил Макс. – Поэтому английский обязателен к изучению, иначе никто никого не поймет. Вот такая ирония – вроде с эпохи колонизации тысячи лет прошли, а ничего не поменялось и языка поинтересней не изобрели.

– Английский убрали из программы в рамках реформы, когда я училась в третьем классе, – припомнила Аврелия. – Вроде, моя подруга Летка тайком занимается им, не знаю, где и у кого.

– Живущим здесь он и не нужен, – пожал плечами парень.

– Ты вот как думаешь, – добавил он, – вода сама стала такой? Мёртвой? Или ей помогли?

– «Структура воды изменилась в результате разрушительной промышленной деятельности человека», – монотонно процитировала Аврелия. Эту расхожую фразу зубрили наизусть все школьники.

– Ага, как бы не так, – мимика перевоплотила Макса из доброго коня в загадочную хитрую Джоконду. – Структура воды изменилась под воздействием добавленного в неё синтезированного вещества. Нравится новая версия?

– И кому это было нужно? – недоверчиво удивилась Ава.

– Ну ты даешь! Ты разве не замечала, что на протяжении всей истории человечества из окружающего дерьма всегда возвышается некая особо вонючая кучка и начинает считать себя лучше всех, отнимать все ресурсы у других и наделять себя исключительными правами? Или историю вам тоже не преподают?

– Преподают, правда, не в таком ключе.

Она отставила пустую чашку в сторону. Китаец покрутил усы и добавил ей кофе.