Крылья любви. Рассказы

Вот оно притягательное, глубокое слово – любовь! Сколько смыслового значения оно содержит в себе! Любовь между мужчиной и женщиной, между братьями и сёстрами, родительская, материнская любовь, любовь к профессии, любовь к делу, которым ты занимаешься, любовь к Родине…

Молод ты или стар, успешный в жизни или неудачник, богатый или бедный, но тебя непременно коснулось или коснётся это поистине святое и окрыляющее чувство. Пусть оно станет залогом счастливой жизни.

Семейная история

Тася Нилова жила в деревне. Её жизнь ничем не отличалась от жизни других деревенских девчонок, которые, оканчивая девятилетку, бежали из деревни кто куда.

В районном центре, где проживала у родственников, Тася после училища получила диплом повара четвёртого разряда. Замуж вышла за первого встретившегося парня, не потому что любила, а потому, что так было принято в их деревне: повстречалась с парнем – значит, надо выходить. Да и выбирать-то было не из кого: кавалеры не баловали её вниманием. Себя она считала некрасивой: невысока ростом, короткие полноватые ноги, большие, привыкшие с детства к физической работе руки, лицо усеяно веснушками, лишь карие глаза притягивали взгляд собеседника.

Иван, которого она встретила на своём выпускном вечере, также окончил училище, где получил профессию токаря. Жил он с родителями и двумя младшими братьями в небольшом частном доме на окраине рабочего посёлка. Так что Тася и Иван были рады комнатке в общежитии от завода, куда они поступили работать: она – в заводскую столовую, он – в инструментальный цех.

Прожили десять лет, нажили двоих детей – сына и дочку, получили трёхкомнатную квартиру. Казалось, что ещё надо? Некоторые Тасины подруги даже завидовали ей, но сама Тася чувствовала в душе какую-то пустоту, неудовлетворённость и безразличие к мужу. Когда Иван сообщил, что уходит к другой, она не почувствовала ни обиды, ни боли, восприняла это спокойно, без эмоций и продолжала жить по инерции.

В одну из пятниц, рано утром перед работой, родственники из района сообщили по телефону, что мать тяжело болеет. Наказав детям, двенадцатилетней Танюшке и десятилетнему Сашеньке, как себя вести, что есть, когда ложиться спать, да попросивши свою сменщицу выйти вместо себя на работу, Тася поспешила к матери.

Стоял сентябрь. Ждали бабьего лета, но уже почти неделю шёл мелкий противный дождь, сопровождаемый холодными порывами ветра. От шоссейной дороги Тася почти три километра шла в свою родную деревню по разбитому большаку мимо давно не паханного, заросшего бурьяном поля, одичавшего колхозного сада, заброшенной фермы, покосившихся и опустевших в своём большинстве домов. Некогда большая деревня стремительно приходила в упадок.

Обдавая себя брызгами грязи при ходьбе, глядя на окружающую безрадостную картину, ей вспомнились строки стихотворения, которые она прочитала накануне в местной газете:

Что случилось с деревней? Она умирает.

Почему до неё никому нет и дела?

Так же старая мать сыновей отпускает.

Видно, что-то в их жизни она проглядела.

Не вернулись они, как уехали в город,

Завели себе семьи, по-другому живут.

Оборвались в деревне их вросшие корни.

Их обратно не тянет, сердца не зовут.

Тасе стало стыдно за причастность к этому запустению. Она поёжилась и тронула скрипучую дверь отчего дома.

Утро следующего дня выдалось на удивление сухим и солнечным.

– Мам, как ты себя чувствуешь? – спросила Тася, не вставая с постели.

– Слякотный день ушёл прочь, и мне, дочка, стало легче, – как можно бодрее ответила Мария Никитична.

Семидесятилетняя женщина, всю свою жизнь прожившая в деревне, работавшая в колхозе, вырастившая троих детей, теперь коротала свой век одна. Приезд дочери, конечно же, приободрил её.

Тася потянулась, встала с постели и ощутила лёгкость во всём теле. В душе она почувствовала какую-то беззаботность, как в далёкой юности. «Может быть, этот солнечный день принесёт мне счастье?», – мечтательно подумала молодая женщина, растапливая печку.

Минут через сорок в дверь постучали.

– Открыто, – ответила Тася.

На пороге стоял молодой человек. Тася изумилась: «Кто он? Откуда взялся такой красавец?» Белокурый, слегка волнистый чуб спадал на высокий лоб. Брови, как два нежных пёрышка, вразлёт. Прямой нос, упругие губы и волевой подбородок. Высокая подтянутая фигура. «Как герой мультфильма «Бременские музыканты», – думала женщина и, не стесняясь, в упор рассматривала раннего гостя.

– Ты кто? – справилась, наконец, с собой Тася.

– Я – сын тёти Нюры, соседки Вашей. Меня мать прислала спросить о самочувствии бабы Маши.

– Ты – тот Витёк, который подростком по деревне скакал галопом на колхозных лошадях?

– А Вы – тётя Тася?

– Да какая я тебе тётя. Всего-то на десять годков с небольщим хвостиком тебя старше, – глядя прямо в глаза, досадливо произнесла женщина. Она поиграла плечами, напрягая и без того высокую грудь, выше подняла голову. – Видишь, солнце встаёт играючи, бабье лето начинается. Вот и маме стало легче. А ты с тётей Нюрой приходи-ка на обед – я пирогов испеку…

– Придём, – просто ответил Виктор и шагнул за порог.

Сама ещё не зная почему, но настроение Тасино резко улучшилось. Энергия бурлила горячим ключом. С домашними делами она справлялась быстро: наводила порядок в доме, пекла пироги, варила щи, компот, тушила картошку, одновременно стирала и при этом громко напевала. Тася заставила мать надеть новую кофточку и юбку, что подарила ей к Восьмому марта.

– Да зачем, дочь? Какой праздник? – «Давно не было у неё такого настроения», – удивилась Мария Никитична.

– Да ведь гости придут. Не встречать же их в домашних халатах, – весело отвечала Тася, надевая чёрный трикотажный сарафан и тонкий бежевый свитерок, жалея о том, что не взяла с собой белую кружевную блузочку, которая очень освежает и молодит.

Едва Тася успела слегка припудриться и тронуть губы розовой помадой, как в дверь постучали.

– Проходите, проходите, – расплываясь в улыбке, пригласила соседей Мария Никитична.– Ей передалось весёлое настроение дочери. «Куда только хворь делась», – радовалась она.

– А мы с удовольствием. Приятно видеть тебя, Никитична, в полном здравии. Вот за это и пригубим по рюмашке, – заявила Анна Ивановна, ставя на стол бутылку вина.

– Садитесь, садитесь, всё готово, – суетилась молодая хозяйка, вынимая хрустальные рюмки из буфета.

Чтобы снять некоторое смущение Виктора, спросила:

– А, что за вино?

– Красное виноградное, – ответил Виктор, усаживаясь за стол.

Тася вся светилась. Её лицо преобразилось: оно казалось моложе, привлекательнее, глаза сияли, как два раскалённых уголёчка. Она выпрямила спину, подняла голову, и от этого казалась выше ростом. Тасе самой нравилось это ощущение. Никогда она не чувствовала себя так легко, свободно и уверенно. «Что это с ней?» – изумлялась мать, время от времени поглядывая на дочь.

За столом говорили о житейском: о прошедшем лете, о предстоящей зиме, о вымирающей деревне.

– Вот Виктор и сорвался со сверхсрочной службы – внял моему одиночеству. А что тут в деревне меня караулить? Нужно определяться на работу, жизнь устраивать, – сокрушалась мать Виктора.

– Не волнуйся ты так, Ивановна. Вон он у тебя какой удалой да красивый. И работу найдёт, и жена сыщется, – успокаивала Никитична.

– Да какие они теперь девчата, поди, вертихвостки все. Самостоятельную да хозяйственную трудно найти, – продолжала Ивановна волноваться за сына. – Да и куда на работу? Сама знаешь: здесь делать нечего. В городе никаких родственников нет, чтобы первое время пожить.

– А зачем ехать в город? Давай, Виктор, к нам, в рабочий посёлок. И завод у нас хороший, и техникум при нём. Будешь работать и учиться. У меня трёхкомнатная квартира – поживёшь пока у меня, – предложила Тася.

Виктор, опустив голову, молчал, раздумывал над неожиданным предложением. Все ждали ответа.

– Что на это скажешь, сынок? – не выдержала Анна Ивановна.

– Если Вы, Таисия Сергеевна, действительно не против, – Виктор посмотрел Тасе прямо в глаза, немного помолчав, – то я согласен.

– Вот и ещё рюмашку поднимем за этот решившийся вопрос, – весело произнесла Никитична. – Наливай, Витёк!

2

Бросив в рюкзак пару рубашек да сменное бельё, Виктор был готов отправиться устраивать свою жизнь. Две одинокие старушки долго стояли на большаке, заросшем выгоревшей травой-муравой, а Тася и Виктор легко зашагали к шоссейной дороге.

Домой приехали к вечеру. Тася познакомила детей с Виктором, сказав, что дядя Витя – это бабушкин сосед и что он будет пока жить в их квартире.

Усадив за кухонный стол детей и Виктора, хозяйка шумно сетовала на тесноту:

– Что за проект дома, кто его придумал?! Трёхкомнатная квартира предполагает больше двух жильцов. А кухня всего шесть квадратных метров! Как тут помещаться?

– Мам, ты же всегда говорила, что в тесноте, да не в обиде, – вставил свою реплику сын Саша.

Виктор, допивая свой чай, внимательно посмотрел на Сашу, потом на Таню, которая явно смущалась.

– Танюш, Сашок, а я вам здорово помешаю своим присутствием?

Танюшка покраснела и промолчала, а более общительный Саша ответ выдал немедленно:

– Нет, дядь Вить. Нас, мужиков, теперь двое, а то тяжеловато мне среди женского полу. Даже на футбол не с кем сходить!

Все расхохотались, кроме Танюшки.

– Идите спать, мужики! – нарочито громко сказала Тася. – Танюш, а ты помой, пожалуйста, посуду.

Слегка прихрамывая, Танюшка засуетилась вокруг стола. Может быть, эта незначительная хромота, которую она получила при рождении, заставляла девочку быть сдержанной, молчаливой и в семье, и в школе.

– Виктор, я постелю тебе в зале на диване.

– Спасибо, Таисия Сергеевна. Я у Вас в долгу.

– Ну, мы же договорились! Не делай из меня старуху! Мы с тобой на «ты», и зови меня по имени, будто я твоя старшая сестра. Хорошо? – заискрилась Тася улыбкой. И все её рыжинки на носу и щеках засияли, будто огонёчки.

– Хорошо, – уже без смущения ответил Виктор. И, глядя на Тасю, удивился тому, что лицо с конопушками может быть таким привлекательным.

На следующий день, в воскресенье, сразу после завтрака, все пошли на дачу, которая находилась в двадцати минутах ходьбы. Шли через злато-багряный лесок и молча наслаждались всплеском тепла и солнца бабьего лета. Жёлтые, рыжие ещё кое-где зелёные резные листья клёнов особенно завораживали взгляд. Озорной ветерок то и дело пускал на лицо тончайшую паутинку или сбрасывал на плечи отживший свой век жёлтый листок берёзы. Глядя на всю эту красоту, Тася почувствовала, как страстно ей хочется жить и любить, как сильно душа требует ласки.

– Красота-то какая! – восторженно произнесла она.

– Да, очень хорошо, – задумчиво ответил Виктор.

– Завтра я выхожу на работу во вторую смену, поэтому помогу тебе найти отдел кадров завода и техникум…

Прошёл месяц. Виктор устроился на работу. Повезло и с поступлением на учёбу…

Душа Таси была в смятении. Умом она осознавала, что Виктор ей совсем не пара, что воспринимать его нужно в лучшем случае в качестве младшего брата. Но сердце не слушалось. Тася то и дело ловила себя на мысли о том, что любуется Виктором как мужчиной. Ей хочется гладить его белокурые волосы, глядеть в его голубые глаза. Она мечтала, чтобы он хотя бы невзначай обнял её. С удовольствием стирая одежду Виктора, Тася тайком прижимала к груди его рубашку и наслаждалась запахом молодого здорового тела.

У Таси появилось непреодолимое желание выглядеть лучше. Она обновила свой гардероб: в шифоньере появились новые платья, нижнее бельё стало более утончённым; приобрела новое осеннее пальто и сапоги; новый домашний халат голубого цвета выгодно освежал её лицо. Теперь она не позволяла себе выходить на улицу, не повертевшись перед зеркалом и основательно не приведя себя в порядок. Тася стала говорлива, часто смеялась по пустякам.

Детям нравилась лёгкая атмосфера в доме. Виктор и дети подружились. Они часто беседовали, обсуждая школьные дела, а Саше особенно нравились разговоры о футболе, хоккее.

Виктора привлекала такая семейная обстановка. Он с удовольствием помогал Тасе по хозяйству, общался с детьми, готовился к занятиям в техникуме.

Перемену Тасиного настроения заметили на работе.

– Таис, ты часом не влюбилась? – неоднократно задавали ей вопрос.

– А если и так? – игриво отвечала она.

Однажды Тася задержалась на работе: праздновали день рождения одной из поварих – Тони Павленко. Раскрасневшаяся, то ли от выпитого шампанского, то ли от декабрьского морозца она, стараясь не шуметь, переступила порог квартиры. Плавающие стрелки электронных часов в прихожей показывали половину двенадцатого ночи. Сбросив с плеч свой мутоновый полушубок, приоткрыла дверь в детскую – дети крепко спали.

Дверь в зал была открыта. Едва дыша, на цыпочках Тася подошла к дивану, чтобы поправить сползшее на пол одеяло. Неожиданно Виктор открыл глаза, обеими руками обхватил плечи женщины, привлёк к себе, уткнувшись лицом в её пышную грудь. У Таси слегка помутилось сознание. Она не в силах сдержать порыв нежности, обхватила его голову, гладя волосы и целуя в макушку. Виктор легонько отстранил женщину, вскочил с дивана, легко поднял на руки и понёс к ней в спальню.

Жарки были поцелуи, объятия и ласки нерастраченной силы молодого мужчины и женщины, истосковавшейся по мужскому телу и не знавшей доселе страстной любви. С этой ночи Тася и Виктор стали близки.

Счастье, любовь и страсть переполняли женщину. Через месяц она почувствовала в себе перемены. Подождала ещё недельку и поняла, что беременна. «Сказать или не сказать Виктору? Что делать? Сказать, – решила Тася. – Пусть решает сам. Я ни на что не претендую».

– Ты что сегодня такая задумчивая? – спросил Виктор, укладываясь удобнее в постели и привлекая Тасю к себе.

Немного помолчав, будто обдумывая, как и что сказать, Тася наконец произнесла:

– Я, кажется, беременна… Ты не подумай, я не нарочно, – заторопилась она, – я ни на что не претендую.

Виктор улыбнулся, погладил Тасю по голове.

– Я рад, завтра понесём заявление в ЗАГС.

– Потом, когда-нибудь, как только пожелаешь, ты можешь быть свободным, – заговорила Тася. – А пока смотри только на меня, – она нежно поцеловала Виктора в глаза и, целуя в уголки губ, продолжила, – целуй только меня.

Виктор молча поцеловал Тасю в губы.

Узнав о намерении матери и Виктора пожениться, дети восприняли это известие по-разному. Саша одобрительно воскликнул: «Здорово!», Таня молча посмотрела на мать своими большими карими глазами, в которых были и недоумение, и незаданный вопрос.

Тасины коллеги по работе и соседи судачили по этому поводу, каждый «со своей колокольни». Одни осуждали, другие завидовали, третьи искренне радовались. А у Таси был для всех один ответ: «Сколько Бог отпустит мне счастья, столько я и буду им наслаждаться»…

В конце сентября у Таси и Виктора родилась дочь. Виктор назвал её Мариной. Он с радостью гулял с ней на улице, помогал девочку купать, не чурался никакой домашней работы.

Тася благодарила Бога за своё счастье и берегла его. Вся её жизнь была подчинена тому, чтобы всем в семье было комфортно. Особенно мужу…

3

Прошло десять безоблачных лет. За эти годы Виктор, окончив техникум, стал работать мастером инструментального цеха. Затем учился заочно в машиностроительном институте. После сдачи госэкзаменов ему предложили место начальника цеха – прежний ушёл на пенсию.

С дипломом продавца после кооперативного техникума, Танюшку приняли на работу в продовольственный магазин.

Саша, получив аттестат зрелости о среднем образовании, окончил автошколу и ушёл в армию.

Мариночка, длинноногая девочка-красавица, очень похожая внешностью на папу, училась успешно в школе.

Ну а Тася по-прежнему работала в заводской столовой, но уже поваром шестого разряда…

То осеннее утро не предвещало Тасе ничего плохого. Обед в столовой почти закончился. Тася получала в пищеблоке продукты на следующий день. Неожиданно прибежала Мария, которая работала на раздаче обедов.

– Таис, – заговорила она скороговоркой, – ты знаешь, что я сегодня на раздаче и первого, и второго одна. Устала – нет сил, не справляюсь, помоги.

– Сейчас, только халат и чепчик сменю, – ответила она уже убегающей Марии.

Подавая блюда заводчанам, Тася нет-нет, да и глянет в зал, где обедают посетители. И вдруг.. она увидела мужа. Он сидел за столиком на двоих в конце зала у стены. Рядом с ним была светловолосая девушка лет двадцати шести. Они весело о чём-то разговаривали и с аппетитом поглощали свой обед. Закончив его, Виктор подал девушке руку и помог выйти из-за стола. Направляясь к выходу, он пропустил её вперёд, легонько касаясь талии. Тася, не глядя, как кладёт на тарелку второе, неотрывно смотрела им вслед. Сердце защемило, она едва не задохнулась от нехватки воздуха. «Это начало конца моего счастья», – горько подумала она.

– Иди, что-то ты очень бледная, – сказала Мария, – сама справлюсь.

С работы домой Тася медленно двигалась по липовой аллее, стараясь шуршать одинокими опавшими листьями, которые несколько отвлекали от тревожных мыслей. Она специально пошла по кружной дороге, чтобы попасть в сквер. Небольшой фонтан в центре сквера разбрасывал свои брызги, увлажняя вокруг серый асфальт. Женщина подошла поближе, подставляя своё лицо спасительной влаге и радуясь тому, что никто не заметит, где капли, а где её слёзы. Она оглянулась вокруг: та же красота бабьего лета, что и десять лет назад. Она вспомнила, как когда-то с Виктором и детьми впервые гуляла по этому скверу. Тогда было страстное желание наслаждаться жизнью. А вот теперь среди той же позолоты, охры и багрянца гнетёт её тяжёлая тревога…

Всё так же медленно зашла Тася в квартиру, бесцельно пошла по комнатам. На столе у Татьяны она увидела раскрытую книгу со стихами. Взяв её в руки, прочла:

О, мудрость щедрейшего бабьего лета,

С отрадой тебя принимаю…

И всё же, любовь моя, где ты, аукнемся, где ты?

А рощи безмолвны, а звёзды всё строже.

* * *

Вот видишь – проходит пора звездопада.

И, кажется, время навек разлучаться…

А я лишь теперь понимаю, как надо

Любить, и жалеть, и прощать, и прощаться.

– И я знаю, как надо любить, и жалеть, и прощать, и прощаться, – тихо прошептала Тася.

О том, что сердце болит и душа страдает, Тася вида старалась не подавать: всё так же оставалась заботлива, нежна, приветлива и весела. Марина в силу своего возраста ещё не могла разобраться в психологических тонкостях маминого настроения. Но Татьяна… Молчаливая Татьяна сразу почувствовала неладное. Случайно она увидела, как мать, затевая стирку в ванной комнате, вытирала слёзы рубашкой мужа. Заметила Татьяна перемены и в Викторе: он стал менее словоохотлив, часто сидел задумавшись и не слышал вопросов дочери, задерживался после работы.

На работе Тася тайком выглядывала в обеденный зал и наблюдала за мужем, который теперь часто появлялся с той девушкой.

Тасины коллеги за много лет совместной работы стали очень дружны. Радость, горе они переживали всем коллективом:

– Что ты нюни распускаешь? Борись за мужа!

– Тась, ты же не Алла Пугачёва, чтобы самой бросать такого мужчину.

– Да, силы неравные. Хоть ты и «ягодка опять», да больно уж зрелая. Ей двадцать шесть, ему – тридцать три – возраст Христа. А значит, как говорят, всё по плечу.

– Любовь настигла твоего Виктора Петровича. А это штука серьёзная. Придётся другой его отдать.

– Да я же волнуюсь, куда он к ней пойдёт? В общежитие? – вытирая влажные глаза белоснежным фартуком, наконец, сказала своё слово Тася.

– Таисия, ты святая! Как же! В общежитие! Говорят, что ей, как молодому специалисту, директор завода однокомнатную квартиру выделяет…

Прошло ещё три месяца Тасиных пыток. В один из декабрьских вечеров, после ужина, когда дети ушли в свою комнату, а Тася мыла посуду, Виктор задержался на кухне. Спиной она почувствовала его взгляд.

– Тася, – сказал Виктор и запнулся.

«Вот «оно», – мелькнула мысль у женщины. Она повернулась к мужу, их взгляды встретились. Он покраснел, проглотил слюну, не в силах произнести больше ни слова.

– Не надо, Виктор. Я всё знаю. Она получила квартиру? – Виктор покивал молча головой и опустил глаза.

Тася вытерла кухонным полотенцем мокрые руки и спокойно произнесла:

– Пойду, соберу твои вещи.

Она аккуратно складывала его нижнее бельё, что поновее, рубашки, свитера в недавно купленную ею спортивную сумку. Виктор сидел тут же рядом на стуле у шифоньера, не зная, что говорить и что делать.

– Не дрейфь, – сказала Тася, подавая Виктору собранные вещи. – Детям я всё объясню сама. Спасибо за десять счастливых лет, которые ты мне подарил. Будь счастлив.

– Прости меня, пожалуйста, если сможешь…

Тася была сильной, ловкой, стремительной, смелой и красивой, пока был рядом любимый мужчина. Теперь же она жила будто во сне: никакого интереса к домашнему хозяйству; ей не хотелось больше смотреться в зеркало; если раньше её рыжинки светились, будто маленькие солнышки, то теперь кожа на лице просто потемнела. Таисия понимала, что нужно держаться, и на работе ещё как-то бодрилась. Но, придя домой, она ложилась на диван и тупо смотрела в потолок.

Татьяна взяла на себя все хлопоты по дому. Вместе с Мариной они выманивали её на кухню, чтобы накормить ужином. Мать молча глядела на дочерей и думала о своём: «Танюша, такая же непривлекательная и неуклюжая, как и я. Навряд ли ей светит женское счастье: уж скоро двадцать два, а ни один парень не обратил на неё внимания. Да ещё эта хромота… Слава Богу, сердце у неё золотое.

Марина растёт красавицей: вся в папу и лицом, и стройной фигурой». Таисия задержала взгляд на младшей дочери и отвернулась: ей больно было смотреть на неё.

– Мам, Саша письмо прислал, – сказала Таня, стараясь хоть как-то отвлечь мать от грустных мыслей.

– Что пишет? – почти равнодушно спросила Тася.

– В конце мая приедет домой…

Все эти месяцы Тася жила в глубокой тоске. Беспокойство дочерей, осуждения девчат с работы несколько притупили душевную боль.

– Ходишь, как в воду опущенная. Не позорься перед людьми и детьми. Ты что, ребёнка потеряла, что так страдаешь? Мужик никогда не может быть преданным до конца! Такова их мужская природа. Лучше подумай, как будешь завтра сына встречать из армии. Танюшка твоя звонила, просила отпустить тебя с работы, – строго отчитала Таисию заведующая столовой Валентина Петровна.

«И в правду, стыд-то какой, – встрепенулась Тася, – ведь знала же всё наперёд».

4

Саша воспринял новость о том, что Виктор ушёл к другой, сдержанно, не проявил никаких отрицательных эмоций.

– Не расстраивайся, мать. Его дело молодое! Зато у нас есть вон какая красавица-сестра, а у тебя дочка! Вот-вот невестой станет: глаз да глаз нужен. Да и я скоро женюсь на Ольге Севереной. Переписывались мы с ней, пока служил, ждала она меня. Внуков тебе нарожаем – некогда тебе будет скучать, – по-мужски рассуждал Саша.

Слушала Таисия сына и удивлялась его взрослости.

Уже через неделю Саша устроился на работу водителем в заводское автохозяйство. Ещё через две недели он привёл свою невесту домой и объявил о том, что они решили жить вместе в её квартире: год назад умерла мама после тяжёлой болезни, и одной Оле там очень одиноко.

– Свадьбу, мать, сыграем потом, когда на неё заработаем, – обнимая девушку, сообщил Саша.

– Оля, ты не возражаешь? – по-бабьи всплеснула руками Таисия.

– Нет, я счастлива, – расплываясь в улыбке, ответила девушка…

Через год у Саши с Олей родился Андрюшка. Хлопот у Таисии действительно поприбавилось. Через полтора года после рождения сына Оля вышла на свою работу в центральную заводскую лабораторию. Малыша выхаживали всем семейством, распределяя своё рабочее и свободное время так, чтобы невестка могла работать. В выходные и праздничные дни бабушка Таисия часто оставалась с внуком, чтобы молодые могли поразвлечься: сходить на концерт во Дворец культуры или на дискотеку, встретиться с друзьями…

– Пусть погуляют, – говорила мать своим дочерям, – а то ведь до рождения Андрюшки и не успели побегать на танцульки…

Вот и сегодня, в одну из июньских суббот, Таисия, сидя на диване с внуком, наблюдала, как Саша с Олей собираются на дискотеку. Сын тщательно отгладил свою рубашку, взъерошил волосы, сдобрив их приятным гелем… Оля вертелась перед зеркалом: подчернила ресницы тушью, затем подкрасила свои пухлые губы розовым блеском, критично оглядела себя со всех сторон. Мать любовалась и радовалась, глядя на молодёжь.