Пёс его знает

Все персонажи вымышлены.

Все совпадения случайны.

Глава 1

Я никогда не любил собак. То ли дело – кошки: умные, независимые, изобретательные, в конце концов, просто красивые. Совсем как я.

А собаки, что? Вечные заложники человеческих желаний, рабски преданные хозяину. А разве можно любить раба?

Поэтому мы с Дарси с первого взгляда невзлюбили друг друга. Я не понимал, что могло нравиться в этом жалком существе с выпученными глазами на узкой морде, лохматым венчиком на макушке и лысым пятнистым телом на тонких, трясущихся лапах. В общем, Дарси был отменный урод, хотя и назывался гордо китайской хохлатой собакой. И уж чего я вовсе не понимал, так это обожания этого голого недоразумения своей хозяйкой.

При первой встрече с ней я сразу понял: мне фантастически повезло. Такая удача бывает только раз в жизни, и я буду идиотом, если упущу этот шанс.

– Простите! – улыбнулся я, заслоняя дверь и перекрывая пути к отступлению. – Честное слово, я не специально!

Я налетел на неё у кабинета модного московского психолога, приём которого стоил бешеных денег и проходил в условиях строгой конфиденциальности. Но в этот раз произошла накладка: пациенты пересеклись и увидели друг друга.

– Прошу прощения, это моя ошибка! – испуганно выпорхнула из-за стойки администратор клиники. Я сочувственно посмотрел на хорошенькую девушку, которая вклинилась между нами: наверняка ей прилетит от босса за невнимательность. Лишат премии, а то и уволят: ведь клиенты отваливают немалые суммы за то, чтобы их визиты сохранялись в строгой тайне, а тут такой конфуз!

За себя я был спокоен. Даже в самой неприятной ситуации меня выручала красивая внешность и природное обаяние. Я всегда нравился женщинам. Стоило улыбнуться – и самые злые и циничные стервы таяли, как мороженое, и прощали мне любые грехи.

Сработало и на этот раз. Вместо того, чтобы закатить администраторше истерику, незнакомка расцвела улыбкой. И проговорила, запинаясь:

– Я с-сама в-виновата: з-задержала чужой п-приём.

Она посторонилась, чтобы я смог пройти в кабинет, где возле кушетки меня уже поджидал психолог. Но я не торопился.

– Я вам ногу отдавил.

Я виновато посмотрел на незнакомку. И тут же обольстительно улыбнулся.

– Готов загладить свою вину ужином в «Пушкине». Или хоть где, на ваш выбор, – тут же исправился я, заметив, как вытянулось лицо незнакомки при упоминании старого пафосного заведения.

– Станислав Андреевич, доктор вас ждёт, – снова некстати влезла администратор.

Каждая минута столичного гуру от психологии была на вес золота. Но случайное знакомство с его пациенткой стоило намного дороже.

– Уже иду, – бросил я, не двигаясь с места. И улыбнулся незнакомке. – Как вы уже поняли, меня зовут Стас. А вы…

– С-софья, – проговорила она, опять заикаясь.

Я сделал вид, что ничего не заметил. И продолжал гнуть своё, игнорируя гневные взгляды хорошенькой администраторши.

– Софья, мне очень знакомо ваше лицо. Не могли мы с вами встречаться раньше? Где-нибудь на Патриках?

– Н-не д-думаю.

– Странно. Значит, обознался.

Я сокрушённо развёл руками. И вдруг хлопнул себя по лбу:

– Понял! Вы похожи на одну знаменитую актрису – Регину Топальскую! Помните, была такая звезда в девяностых. Хотя, стоп! – опомнился я, – вы же в эти годы ещё не родились…

Софья странно посмотрела на меня и напряжённо ответила, ни разу не заикнувшись:

– Это моя мать.

– Станислав Андреевич, пройдите, пожалуйста, в кабинет. Ваш приём вот-вот закончится, – почти не скрывала раздражения администратор.

– Уже бегу! – радостно согласился я и обернулся к Софье, доставая на ходу смартфон. – Записываю номер, вы же помните об ужине?

Рассмеявшись, она продиктовала цифры. И я облегчённо рванул к двери психолога, расшаркиваясь и приговаривая на ходу:

– Ну просто копия своей мамы! Такая же красавица!

Я нагло врал: Софья Топальская не была ни капли похожа на царственную брюнетку, блиставшую в мелодрамах 90-х. Яркая черноглазая звезда буквально излучала секс и призывно улыбалась с постеров, которые лет тридцать назад украшали комнату каждого подростка.

Топальская не боялась постельных сцен не только в кино: о многочисленных любовниках звезды ходили легенды. По слухам, от одного из них в начале девяностых Регина родила девочку. После этого карьера актрисы плавно сошла на нет.

Когда появилась Софья, Топальской было уже сорок шесть. Позже, оправдывая случившееся, медики кивали на солидный, по тогдашним меркам, возраст матери. Но Регина во всём винила врачебную ошибку. Злополучная родовая травма искалечила жизнь её единственному ребёнку: Сонечка росла слабой, плохо двигалась и ещё хуже разговаривала.

Но Топальская отказалась с этим мириться. С яростью тигрицы она набросилась на болезнь: возила дочь по санаториям, водила по логопедам, неврологам, психологам и массажистам, не жалея времени и денег.

Под таким напором болезнь отступила: к двадцати годам Софья ничем не отличалась от здоровых сверстников. Разве что заикалась в минуты душевного волнения и неуклюже двигалась: когда-то парализованная левая нога так и не восстановилась до конца. В остальном это была абсолютно нормальная девушка, теперь уже – молодая женщина, ведь к моменту нашего знакомства Софье перевалило за тридцать.

Конечно же, наша встреча не была случайной. Организовать её мне помогла та самая хорошенькая администраторша частной клиники, куда после смерти матери зачастила Софья.

– Короче, есть темка, – сказала Аглая, лениво потягиваясь в кровати, где мы до этого всю ночь кувыркались. – Богатая наследница, дочь Регины Топальской, дура и уродина. После смерти матери осталась совсем одна. Можно брать голыми руками.

Я задумчиво хмыкнул, прошлёпал на кухню и, смешав пару коктейлей, вернулся в спальню.

– Всё, как ты любишь, – протянул бокал с ярко-оранжевой искристой жидкостью.

Аглая любила всё яркое, взрывное, бурлящее – как модный коктейль, который она лениво потягивала из запотевшего бокала. За этой искрящейся жизнью она отправилась за тридевять земель, переехав из тихого провинциального Орска в Москву. Бойкая блондинка тут же ринулась покорять шоу-бизнес, где таскалась по ток-шоу в надежде, что её заметит кто-то из продюсеров. На одном из кастингов мы с ней и познакомились.

К тому времени Аглая трудилась помощницей знаменитого столичного психолога, однако зарабатывала на красивую жизнь совсем другим. Хорошенькая, длинноногая и грудастая блондинка пользовалась большим спросом у пожилых обеспеченных мужчин.

В этом мы были с ней похожи. Только меня содержали немолодые бизнес-леди. В столицу я понаехал из Великого Новгорода. Прекрасный древний город, но делать там абсолютно нечего: великим он был в прошлом, сейчас рулит Москва. Кое-как отучившись в местном экономико-гуманитарном колледже, я махнул в столицу, где надеялся разыграть свой главный козырь – красивую внешность и глубокий бархатный голос.

Конечно, у меня ничего не вышло. Никто не собирался просто так вкладывать деньги в смазливого парня из провинции. А тот способ, которым мне предлагали рассчитаться за раскрутку, вызывал отвращение: всё-таки я предпочитал женщин.

Но после знакомства с Аглаей, решение нашлось само.

– Делай, как я, – посоветовала она после очередной бурной ночи, – тряси бабло за потрахушки. Поверь, за такого горячего парня бабы последнее отдадут!

Я долго не раздумывал: с потрахушками, как выразилась Аглая, у меня было всё в порядке. Люблю, умею, практикую. А что если это и есть мой главный талант, который обеспечит роскошную жизнь, о которой я так мечтал?

– За деньги, да! – насмешливо пропела Аглая.

Клиенток даже искать не пришлось – все они были у Аглаи под рукой. Хорошенькая помощница психолога вела базу его пациентов, львиную долю которых составляли сильные, независимые и очень состоятельные женщины. Самоуверенные министерские чиновницы, стальные бизнес-вумен и высокомерные светские львицы и представить не могли, что вся их подноготная, которой они доверчиво делились с личным врачом – давно не врачебная тайна. Скромная помощница знаменитого психолога знала о них всё: рост, вес, возраст, домашний адрес, количество мужей и детей. А главное – она знала все их больные места: комплексы, фобии и грязные мечты.

– А вот смотри, какая, – ухмылялась моя подруга, скидывая мне очередную карточку клиента. – Директор фармацевтической компании, 48 лет, в разводе, двое взрослых детей живут отдельно, страдает от булимии и одиночества в своём огромном доме на Новой Риге.

Я всмотрелся в хмурое лицо женщины на изображении и поёжился. Характер, видно, паршивый – вот все и разбежались.

– Или эта ещё, – продолжала Аглая. – Президент строительного холдинга, 55 лет, не замужем и никогда не была. Полностью отдаётся работе, но чувствует себя недооценённой. Психопатка. Любит доминировать.

– Это что же ей – пятки целовать? – пробормотал я, покосившись на костлявую тётку с тяжёлым подбородком.

Аглая фыркнула.

– За бабки ещё и не то поцелуешь. Ну, не хочешь, тогда бери эту – владелица антивозрастного косметического бренда, 58 годиков, вдова, мать и бабушка. Любит поесть и выпить. Страшно боится старости.

Судя по снимку предпринимательницы, она больше доверяла пластическим хирургам, чем своей продукции. Интересно, это натянутое до хруста, заполированное филерами лицо, ещё способно шевелиться?

– Вот и узнаешь, – смеялась Аглая.

Так, с шутками да прибаутками, мы намечали будущую жертву. Остальное было дело техники. Когда ты знаешь о человеке самое сокровенное, можешь манипулировать им, как угодно.

Обычно я подкарауливал будущую благодетельницу возле кабинета модного психолога. Одно неловкое движение – и вот, споткнувшись на ровном месте, я налетаю на ничего не ожидавшую женщину, рассыпаюсь в извинениях и прошу телефончик, чтобы договориться об ужине – разумеется, за мой счёт!

Схема работала безупречно. Удивительно, но прожжённые деловые тётки, поднаторевшие за свою долгую жизнь в интригах и подковёрных играх, ни разу не заподозрили подставы. Они были уверены, что в свои сорок, пятьдесят и даже – шестьдесят, вот так, с первого взгляда, способны заинтересовать молодого красивого парня. Ни одна – слышите! – ни одна не усомнилась! При том, что ни у кого из них не было, мягко говоря, модельной внешности. Нет, всё-таки, странный народ эти женщины. Босс Аглаи прав: мы с ними с разных планет.

– Да-да, я в курсе. Вы с Марса, а мы – с Венеры, – фыркала Аглая, которая за время работы у своего начальника нахваталась популярной психологии.

Она прижалась ко мне и промурлыкала в ухо:

– Пойми, Стас, все эти успешные, сильные и независимые – обычные недолюбленные бабы. Ну вот не повезло им с личной жизнью: та карьеру делала, не до любви было. Эта с мужиками на равных боролась, пока строила бизнес. А мужики, Стасик, очень не любят сильных и умных женщин.

Аглая погрустнела, видимо, вспомнив что-то из личного опыта. И я тут же привлёк её к себе.

– Я люблю, – шепнул, утешая.

Как можно было не любить эту хорошенькую мордашку с ясными голубыми глазами, фарфоровой кожей и очаровательными ямочками на щеках? Но мало кто знал, что за безобидной кукольной внешностью скрывается железобетонный характер и холодный, расчётливый ум.

Именно эти качества помогли бывшей детдомовке Татьяне Корейкиной превратиться в инстадиву Аглаю и шагнуть из барака на окраине Орска в стильную студию в приличном московском районе.

Мои успехи были скромнее. Состоятельные любовницы почему-то не спешили тратить на меня все свои бесчисленные богатства. Нет, они не скупились: выводили в свет и вывозили на Мальдивы, кормили, обували-одевали и отсыпали сотку-другую на карманные расходы. Но никто не торопился оформить на меня дом или хотя бы купить однушку в новостройке.

– Плохо работаешь, – фыркала Аглая.

От возмущения у меня глаза на лоб полезли. Да я им разве что тапочки в зубах не таскаю, а в постели так вообще выкладываюсь на все сто и даже двести процентов!

– В этом всё и дело, – заявила моя авторитетная подружка, – ты слишком стараешься. Чтобы поймать эту хитрую рыбу, прикорми её вначале, а потом сделай вид, что она тебе неинтересна. И как только она утратит бдительность – подсекай!

Так из обычного альфонса я превратился в брачного афериста. Предложенный метод Аглая позаимствовала у своего босса. Модный психолог вначале во всём потакал своим клиенткам: часами терпеливо выслушивал все их претензии к жизни, угодливо искал виноватых и лил каждой в уши о её исключительности. Размякнув, клиентка убеждалась в незаменимости доктора – ведь он так её понимает! И выполняет любой каприз!

Но убедившись, что рыба на крючке, столичный гуру резко терял к ней интерес. В его расписании вдруг не оказывалось свободных «окон», да и вообще он собирался съезжать – аренда офиса в центре Москвы стоит бешеных денег, знаете ли. А откуда они у бедного психолога!

Клиент был готов. Бедная рыба отчаянно трепыхалась на крючке, оставалось лишь выдернуть её из воды и отправить прямиком на сковородку. Аглая со смешком рассказывала, как пациентки на коленях ползали перед психологом, умоляя не оставлять в беде. Предлагали любой гонорар за визиты, оплатить аренду и даже выкупить помещение и подарить его доктору – только бы тот их не бросал!

– Ну, ты понял, – обронила Аглая. – Действуй.

Глава 2

С этого дня всё пошло, как по маслу. Спасибо шарлатану от психологии за накатанную схему!

Выбрав жертву, я окружал её заботой и вниманием. Дарил всякие милые мелочи, водил в любимые заведения, исполнял все желания в постели.

Это было нетрудно: перед началом знакомства мы тщательно сканировали досье будущей жертвы, заботливо собранное начальником Аглаи на богатую клиентку.

Ничего не подозревающие женщины млели от восторга: неужели им наконец повезло встретить того самого? Свою вторую половинку, о которой они мечтали всю жизнь?

Но как только любовница окончательно расслаблялась, убедившись в своём сказочном везении, я резко исчезал с радаров.

Что тут начиналось! Смартфон не замолкал ни на секунду: меня бомбардировали сотнями звонков и сообщениями в мессенджерах. Караулили под дверью съёмной квартиры в Сити, подключали к поискам личную охрану и даже нанимали частных детективов. Только бы найти чудесного принца, мечту всей своей жизни!

Помариновав жертву строго выверенное время и убедившись, что она уже дошла до точки, я выходил на связь.

– У меня неприятности, – скорбно ронял в трубку. – Извини, пришлось срочно исчезнуть, чтобы не доставлять тебе проблем.

Надо ли говорить, что после этого растроганная любовница рвалась немедленно решить все мои проблемы!

И тут в дело вступала Аглая. Поначалу она прикидывалась моей бывшей девушкой, которая умирала от неизлечимой болезни в грязном бараке Орска.

– Берутся помочь в израильской клинике, – вдохновенно врал я. – Конечно, никаких гарантий не дают. Но надо хотя бы попробовать! Когда-то она продала свою комнату в коммуналке, чтобы спасти меня от коллекторов. Теперь – моя очередь.

Правда, свободных денег нет – все в бизнесе, кручинился я. Но зато есть квартира – старая двушка, которая досталась в наследство от родителей в Орске. Но зачем она мне – живу всё равно в Москве, хоть и на съёмной… И я сокрушённо вздыхая, разводил руками.

Нет! Мои любовницы не могли позволить, чтобы я остался без единственного жилья – пусть и в Орске, который они и в глаза не видели, презрительно называя «пердью» любую территорию дальше Третьего транспортного кольца.

Дело довершали снимки и видео в моём смартфоне с участием Аглаи. Для съёмки мы обычно арендовали самый занюханный посуточный клоповник на окраине Москвы, покупали страшную одежонку в масс-маркете и гримировали Аглаю.

Куда только девалась холёная блондинка с ясными кукольными глазами! В убогом «бабушатнике» на кровати, зажатой между советским полированным шкафом и облезлым сервантом, лежала доходяга с пегими редкими волосами и ввалившимися глазами. Бессильно откинувшись на засаленные подушки, она смотрела на моих богатых любовниц с немым укором.

– Ну вот что, – говорили они, отстраняясь от вида чужих страданий с брезгливой жалостью. – Ничего не продавай, деньги найдём. Сколько ей надо?

И тут мы старались сразу не наглеть, вытягивая деньги постепенно. Сперва израильские врачи требовали пару миллионов – на тщательное обследование и лечение. Но через два-три месяца еврейские эскулапы убеждались в отсутствии положительной динамики. И настаивали на операции.

– А это ещё пять миллионов! – страдал я. – Ну где нам взять такие бабки! Надо срочно ехать в Орск и продавать квартиру!

– Сиди на месте! Деньги будут! – командовали мне, и заветные пять миллионов падали на карту, откуда сразу отправлялись к «бывшей».

Чтобы у спонсоров не возникло сомнений, я пересылал им полученные от «умирающей» чеки и медицинские документы. Их, по заказу Аглаи, рисовал знакомый дизайнер: название и логотип клиники были настоящими, диагноз и заключение тоже совпадали с болезнями, которые лечила клиника. А выставленная сумма соответствовала среднему чеку за медицинскую помощь. Словом, даже самому критически настроенному человеку было не к чему придраться. Что уж говорить о влюблённой женщине, чьи глаза застилала страсть!

Так мы развели добродушную владелицу косметического бренда – любящую мать и бабушку, которая прониклась состраданием к «бедной бубочке», годящейся ей в дочери. О том, что я был ровесником «бубочки», и соответственно, годился в сыновья своей любовнице, она предпочла не вспоминать.

Второй жертвой нашей аферы стала глава строительного холдинга. Старая дева и психопатка считала меня своей собственностью и до одури ревновала. Поэтому пожертвовала почти десять миллионов на спасение «бывшей», взяв с меня слово, что «эта тварь» никогда больше не появится в моей жизни.

Мы с Аглаей с радостью выполнили это условие. «Бывшая» чудесным образом излечилась и решила остаться насовсем в полюбившимся ей Израиле. Аглая, получив свою долю, махнула на Мальдивы, а у меня появилась новая «бэха»: кабриолет, о котором я так долго мечтал. И на нём я сейчас лихо подкатил к дому на Котельнической набережной, где меня поджидала Софья.

Я покружил возле дома в поисках парковки: найти свободное место в центре Москвы – тот ещё квест. Надо было попросить Софью заказать мне пропуск, но я забыл. И теперь, поцеловавшись со шлагбаумом, колесил по округе, пытаясь приткнуть машину. Наконец в одном из дворов я припарковался на месте для инвалидов и через пару минут уже входил в арку дома, чья знаменитая башня протыкала длинным шпилем, словно иглой, бледное московское небо.

Софья жила в одной из тех квартир, где воздух пахнет старым паркетом, советским шиком и деньгами, о которых владелица понятия не имеет.

Телефон отозвался неуверенным женским голосом:

– Да?

– Это Стас, – произнёс я тем бархатным тоном, который чуть не довёл до развода одну столичную чиновницу.

– А… да, заходите.

Подъезд высотки на Котельнической встретил меня запахом старой штукатурки, паркетной мастики и сырости. Былое великолепие ещё угадывалось в яркой мозаике, в мраморе стен, в лепнине под расписным потолком, в массивных дверях с медными ручками. Но мрамор был в трещинах, лепнина кое-где осыпалась, ступени лестниц стёрлись от старости, а дешёвый новый лифт гудел и посвистывал.

Когда-то здесь жили звёзды и партийная элита. Теперь среди гранитных стен и мраморных лестниц сновали какие-то странные люди: блогеры с телефонами, туристы с гидами и просто любопытные приходили поглазеть на «икону сталинского ампира». К счастью, в главный корпус, где жила Софья, их не пускали.

– Вы к кому? – настороженно квакнула пожилая консьержка.

– К Софье Топальской, – с достоинством ответил я и назвал номер квартиры.

На меня уставилась пара любопытных птичьих глаз: неужели эта замухрышка с двенадцатого этажа отхватила такого парня? – читалось на лице консьержки.

Она намётанным взглядом окинула меня с ног до головы и выставила оценку: судя по насупленным бровям, не самую приятную. Старая курица уже открыла рот, чтобы потребовать у меня объяснений, но в этот момент в подъезд с шумом ввалилась разношёрстная толпа.

– Итак, друзья, – засуетилась бодрая тётка в бейсболке. – Начинаем нашу экскурсию: «Легендарные жильцы дома на Котельнической».

Консьержка тут же переключилась с меня на незваных гостей.

– Здесь экскурсии запрещены! Все на выход! – надрывалась она, с отвращением глядя на пришельцев. – Заберите детей с лестницы! Женщина, не трясите ручку, это служебное помещение! Выходим!

Я со скучающим видом прошёл мимо. Всё это пошлое паломничество по руинам прошлого, которое вдруг стало модным на волне советской ностальгии, раздражало.

Знаменитая сталинка была больше памятником эпохи, чем элитным жильём. В современной Москве можно найти недвижимость классом повыше – в клубном доме или в одной из башен Москва-Сити, где я снимал апартаменты. Но в высотке на Котельнической набережной даже сквозь облупившуюся краску и трещины в мраморе ощущалось величие, которое не вытравить ни временем, ни посуточными арендаторами, ни экскурсоводами.

Для меня этот дом всё равно оставался мечтой – той самой, с глянцевой старой открытки, на которую я смотрел в детстве, замерев от восхищения. И гадая, каково это – жить под шпилем, где горит звезда.

И теперь я шёл туда.

Как человек, которому, наконец, распахнули двери.

Выйдя из лифта, я мысленно повторил мантру Аглаи: не дави, не лезь с комплиментами, дай ей поверить, что ты не ради денег. Ну да, конечно. Ради высокой духовной связи и трепета души.

Дверь открыла Софья – бледная, в бесформенной свитере и джинсах, с кое-как собранными узлом на затылке волосами. Конечно, она не была красавицей, но и называть её уродиной со стороны Аглаи было слишком жестоко. Она просто была из тех женщин, на которых жалко смотреть. А жалость – мой любимый инструмент.

– Здравствуйте, – тихо сказала она, разглядывая букет кремовых роз, который я сунул ей чуть ли не в лицо.

– Привет. Хоть вы и отказались от ужина в чудном ресторанчике, это всё равно – вам!

Софья растерянно смотрела на бледные бутоны, в лепестках которых дрожали капли росы.

– Н-не люблю рестораны.

– И я не люблю пафос. Поэтому предлагаю начать с чая. Или чего-нибудь покрепче, – обольстительно улыбнулся я, протягивая ей бутылку коллекционного вина.

Она посторонилась и я прошёл внутрь, оглядывая квартиру.

Ремонт был явно мамин: бархат, позолота, зеркала, белый рояль в углу комнаты и куча фотографий, где сияющая Регина Топальская позировала на переднем плане. Софья на снимках скромно стояла в сторонке, как бледная тень звезды.

– Вы здесь одна? – спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

– Да. После мамы никого не осталось.

Идеально, подумал я, усаживаясь за стол и глядя, как она чуть дрожащей рукой раставляет бокалы.

– Вы очень её любили? – спросил участливо.

– Маму? Конечно. Но она… жила для сцены. А я для неё была декорацией.

И снова я заметил, что как только речь заходила о матери, Софьино заикание куда-то чудесным образом пропадало. Это было понятно. Хоть звезда и любила покрасоваться на публике, но властная и вздорная Регина отчаянно любила своего чахлого, болезненного детёныша. И никому не давала в обиду. С ней Софья чувствовала себя спокойно и защищённо. Не то, что сейчас, когда оказалась с миром один на один: жалкая, потерянная, одинокая. Я покосился на многочисленные фотографии, с которых надменно улыбалась Регина.

«Что ж ты, жаба старая, – подумал я, – не подготовила своего единственного ребенка к взрослой жизни – без тебя?»

И пожалел, что мы с Аглаей выбрали именно Софью. Ну, почти.

– Сцена – жестокая штука, – вздохнул я с печалью, за которую мои любовницы были готовы отваливать миллионы. – Но знаете, иногда чужая тень лучше, чем полная пустота.

Софья посмотрела на меня с удивлением, которое сменилось робким интересом. И я понял: лёд тронулся. Дальше – дело техники.

Вино было французское, но открыть его предлагалось штопором из «Ашана» – несовместимые миры, как роскошная красавица-мать и жалкая болезненная дочка. Я сделал глоток и восхищённо уставился в угол комнаты, где белел глянцевым боком концертный рояль.

– Какой роскошный инструмент! Вы играете?

– Нет. Это мамин.

– Вам сейчас непросто жить здесь, где всё напоминает о ней, – сказал я с лицемерным состраданием.

Но Софья приняла его за чистую монету. И благодарно посмотрела на меня. Ободрённый вниманием, я продолжал: