Пуля без комментариев

– Дело возбудим по факту, а там посмотрим, будут у нас подозреваемые или нет, – сказал Самойлов.

– Почему бы в качестве подозреваемого не указать крановщика? – спросил Лаптев. – Он-то точно хотел памятник демонтировать.

– Андрей, ты мыслишь как опер, инстинктивно хочешь выставить карточку на раскрытие преступления, а нам она не нужна. В следствии свои игры и свои правила, одно из которых – не спеши! Возбуждай дело и принимай его к своему производству.

Первым на допрос Лаптев вызвал Катукова, главного архитектора города.

– Над архитектурным обликом площади Советов работали два известных московских архитектора, – сказал тот. – Именно они решили, что пальто у Ленина должно быть запахнуто на левую сторону, иначе памятник не вписывается в архитектурную композицию площади. Все разговоры о том, что при изготовлении монумента скульптор Кербель ошибся с этим пальто или решил пошутить, не имеют под собой оснований. Перед созданием скульптуры Ленина были изготовлены десятки рисунков памятника с разными вариантами верхней одежды. Потом Кербель изваял модель памятника, которую утверждала представительная комиссия из ЦК КПСС. Представьте, десятки людей просматривают эскизы, оценивают модель памятника. И что, все они не заметили, что пальто у Ленина запахнуто на «женскую» сторону?

– Мне кажется, что если бы у Ленина было пальто мужского покроя, то ничего не изменилось бы, – высказал свое мнение Лаптев.

– Скажите, у вас какое звание? Капитан? Мне кажется, что если у вас с погон отковырять по одной звездочке, то ничего не изменится. Вы как были капитаном, так и останетесь им. Подумаешь, пара звездочек! Два крохотных кусочка алюминиевого сплава. Или разница есть? То же самое с канонами городской архитектуры. Изменится пальто у Ленина, и вся композиция площади Советов исказится.

– Даже спорить не буду! – заявил Андрей. – Аргумент со звездочками исключительно доходчив. Что вы скажете о зданиях вокруг площади? Под ними действительно прорыта сеть подземных переходов?

– Подземные коммуникации к городской архитектуре не относятся. Ими должно заниматься Управление гражданской обороны. Бомбоубежища – их сфера.

– У кого я могу запросить сведения по подземным переходам?

– Ни у кого! – твердо проговорил архитектор. – Официально никаких подземных ходов нет. При строительстве зданий между ними не рыли траншеи для будущих подземных галерей. Все они были созданы потом, скрытно, силами специального строительного управления Мосметростроя. Вы заметили, что здание бывшего обкома КПСС построено в виде замкнутого прямоугольника? У этого здания большой внутренний двор, который можно использовать как временный склад для грунта, вычерпанного из подземелий. Из официальных источников мне известно, что под обкомом расположено большое бомбоубежище, а вот что находится под ним или рядом, одному богу известно. Вам довелось быть около городской больницы в Кировском районе? Вентиляционные короба во дворе хирургического корпуса видели? Всем известно, что под больницей построено бомбоубежище. Когда я был студентом архитектурного института, мне попался интересный архивный документ. Он уже был подготовлен к списанию, и я буквально выудил чертежи из кучи мусора. Оказывается, из больничного бомбоубежища к Кировскому райкому партии идет подземный ход. У меня родители всю жизнь прожили рядом с этой больницей и даже не подозревали, что под березовой рощей есть такая галерея.

– Что-то не вижу большого смысла на окраине города подземные ходы рыть.

– В том-то и суть, что это самый отдаленный район областного центра. Если возникнет угроза воздушного нападения, то руководство области по подземным переходам выйдет наружу и переедет в Кировский район, где под землей оборудован запасной командный пункт. Если вражеские бомбардировщики уничтожат райком, то руководство переберется в городскую больницу.

– Кому нас бомбить? – недоуменно спросил Лаптев. – У Монголии авиации нет, китайские бомбардировщики к нам не прорвутся, американцы даже через Северный полюс не долетят. У них горючего не хватит.

– Как архитектор-градостроитель могу вам сказать, что при советской власти во всех областных центрах, независимо от близости границы и дружественности сопредельных государств, всегда возводились убежища и подземные командные пункты. Когда бомбы с неба посыплются, прятаться надо будет, а не размышлять, чей самолет прорвался.

– В чьем ведении находятся командные пункты и подземные ходы?

– Бомбоубежище в Кировском районе летом этого года было сдано в аренду коммерсантам под овощехранилище. Подземный ход к райкому партии засыпан и приведен в негодность. Бомбоубежище под обкомом партии должно быть в ведении Управления по гражданской обороне, а подземных ходов официально просто нет.

После разговора с архитектором, свидетелем, Андрей занялся аналитической работой, стал сводить воедино разрозненные сведения по делу.

«Раненого американца надо исключить, – размышлял он. – Джон Флейк вошел в состав съемочной группы в последний момент. У нас в городе никто не мог ожидать его приезда. Снайпер выстрелил в оператора для создания паники на площади или для куража. А что, тоже вариант! Застрелил Мякоткина и пальнул в иностранца, чтобы тот надолго запомнил Сибирь-матушку. Представляю ощущения Флейка. Внезапно стекло над его головой разлетелось вдребезги, и на него обрушился град осколков. Оператор стал ощупывать окровавленную голову, а уха-то и нет! Интересно, пришили ему его или он эту драгоценность в Москву в термосе со льдом повез? Без уха жить как-то не то, надо волосы длинные отпускать, под старость лет слуховой аппарат не на что крепить будет. Все, с Флейком покончено! Пошлю отдельное поручение в Москву, пусть они его допросят и признают потерпевшим. Мне он не нужен».

Андрей пододвинул к себе документы, связанные с новым корпусом облисполкома.

«Областной исполнительный комитет – исполнительно-распорядительный орган власти, осуществлявший руководство промышленностью, правоохранительными органами, хозяйственными и социально-культурными учреждениями и объектами на территории области. Формально подчинялся областному Совету депутатов трудящихся. Фактически являлся органом областного комитета КПСС.

В августе 1991 года после запрета деятельности КПСС облисполком как самостоятельная организация был упразднен. Его подразделения частично вошли в состав администрации области.

Облисполкому принадлежали два здания, расположенные на площади Советов. Новый корпус сдан в эксплуатацию в 1976 году. Длина здания – 110 метров, высота – 5 этажей. Крыша двускатная, чердачного типа. Внутри здания наверх ведут центральный лестничный марш и два запасных марша по краям здания. На пятом этаже по фасаду расположено 28 кабинетов различной площади.

Следственными мероприятиями установлено, что неизвестный преступник вел стрельбу из углового кабинета номер 501 на пятом этаже. Кабинет до ликвидации облисполкома занимали сотрудники отдела по земельному законодательству. После реорганизации он был сдан в аренду кооперативу «Твоя реклама». Площадь кабинета – 18 квадратных метров, длина по фасаду – 6 метров. На площадь выходят два двустворчатых окна.

Охрану здания в вечернее и ночное время осуществляет вахтер, пост которого расположен на первом этаже, у входа. В дневное время вход в новый корпус свободный.

Осмотр кабинета номер 501 проводился следователем городской прокуратуры 21 октября в 6:00 часов. На момент осмотра крайнее правое окно было приоткрыто. Гильз, следов пороховых газов или характерных отпечатков обуви не обнаружено. Все следы пальцев рук, обнаруженные на месте происшествия, принадлежат сотрудникам кооператива «Твоя реклама». При исследовании дверного замка обнаружены многочисленные царапины, свидетельствующие о воздействии на личинку замка посторонними предметами».

«Проще говоря, к замку неоднократно подбирались ключи, – подумал Андрей. – Скорее всего, дело было так. Преступник пришел в кооператив дать рекламу. Пока у него принимали заказ, он осмотрел помещение, замки и дверь. Вечером или ночью вернулся и подобрал ключ к замку. Теперь главный вопрос. Куда он делся?

Здание было осмотрено трижды. В первый раз, еще ночью, бойцы ОМОНа проверили все кабинеты, но никого не нашли. Самойлову не понравились результаты обыска, и он отправил на новый осмотр всех сотрудников милиции, находившихся утром на площади. В третий раз в проверке здания принимали участие милиционеры отдельного батальона патрульно-постовой службы внутренних войск, проще говоря, солдаты срочной службы. Они в присутствии владельцев кабинетов и арендаторов провели новый осмотр и вновь никого не нашли.

Преступник не мог спрятаться в шкафу или в укромном закутке. От солдат утаиться невозможно. Во-первых, за поимку преступника им был обещан отпуск, во-вторых, надо учитывать человеческое любопытство. Даю гарантию, солдаты даже ящики письменных столов проверили, во все щели заглянули.

Так, что дальше?

Все окна в здании были закрыты. Отсюда вывод. Снайпер покинул здание через крышу либо под землей».

Лаптев не привык так много работать с бумагами. От бесчисленных документов у него начинало рябить в глазах, к тому же и здоровье подводило. Как бы он ни хорохорился, как бы ни демонстрировал свою выносливость, на самом деле был еще слаб.

«В книге «Тайна двух океанов» шпион, завербованный японской разведкой, прыгает с высотного здания, раскрывает в полете плащ-парашют и благополучно ускользает от чекистов. Книга написана в тридцатые годы. Тогда плащ-парашют был фантастикой. А сейчас? Предположим, что такие плащи есть и снайпер где-то достал его.

Но с какой целью? Убить банкира? Чепуха. Плащ-парашют должен стоить не одну сотню тысяч долларов. За такие деньги проще бригаду киллеров нанять. Они расстреляли бы Мякоткина из автоматов в любой точке города.

Что еще остается для бегства по воздуху? Парашют-крыло. Предположим, что после стрельбы снайпер забрался на крышу и спланировал вниз. Нет, отпадает. Ему некуда лететь. Там с одной стороны площадь, с другой – внутренний двор, гаражи, деревья и наши милиционеры в оцеплении.

Отсюда вывод. Снайпер ушел из здания под землей. – Андрей посмотрел рапорты сотрудников, проверявших подвал нового корпуса облисполкома. – Надо самому идти и осматривать подвал, – решил он. – Я смогу увидеть замаскированный вход. Наверняка путь к нему идет через теплоузел или фальшивую электроподстанцию. – Лаптев разложил перед собой карту центра города. Прикинул, куда может вести подземный ход из нового корпуса облисполкома. – Если основное бомбоубежище находится под бывшим обкомом партии, то одна ветка должна вести туда. Логично предположить, что снайпером является кто-то из милиционеров, охраняющих обком. А что, очень даже реально. Снайпер мог под землей пройти в новый корпус, обстрелять площадь и беспрепятственно вернуться на место».

Андрей сделал пометку в рабочем блокноте:

«Узнать все о системе охраны обкома».

Следующим документом, изученным Лаптевым, было заключение судебно-баллистической экспертизы. На исследование криминалистам были представлены две пули: одна – из трупа Мякоткина, вторая – из оконной рамы. Обе были выпущены из одного оружия, предположительно снайперской винтовки Драгунова.

«Что мы имеем на данный момент? – подвел итог Лаптев. – Получается, что вечером двадцатого октября неизвестный преступник проник в новый корпус облисполкома, открыл своим ключом пятьсот первый кабинет, занял позицию для стрельбы. После появления на площади группы бизнесменов, возглавляемых Лотенко, открыл стрельбу. Первым выстрелом он поразил насмерть банкира Мякоткина, вторым – разнес вдребезги окно в здании, находящемся на противоположной стороне площади. Пока все.

Нет, есть еще кое-что. О преступнике нам достоверно известно, что он хороший стрелок. Два выстрела – два попадания».

Андрей посмотрел на часы и решил еще немного потрудиться. Он отложил в сторону материалы, наработанные на месте происшествия, и взялся за изучение личности Мякоткина. Справку об американском операторе Лаптев читать не стал.

«Справка о личности потерпевшего. Мякоткин Сергей Иванович, 1940 года рождения, уроженец города Липецка, русский, образование высшее. Окончил физико-математический факультет Новосибирского университета. Во время учебы в университете проживал в одной комнате с Лотенко Б. С. До 1989 года Мякоткин преподавал высшую математику в политехническом институте, потом основал кооператив «Золотой ключик» по установке металлических дверей и изготовлению гаражей из материала заказчика. В сентябре 1991 года совет акционеров банка «Сибирь-капитал» избрал Мякоткина директором банка».

Лаптев нарисовал в рабочей тетради треугольник. Лотенко-отец, Лотенко-сын, Мякоткин.

«Очень даже логично, – подумал он. – Сразу же после путча Лотенко-старший исчез, а его сын стал богачом. Чтобы не класть все яйца в одну корзину, Борис Лотенко провел своего институтского друга на должность директора банка. Интересно, как его кандидатуру представляли акционерам? Дескать, господа, этот человек – прекрасный математик. Он подсчитает ваши денежки с точностью до копейки!

Таковы причуды нашего времени. Был преподавателем, стал банкиром. Если бы не жил в одной комнате с Лотенко, то до сих пор занимался бы гаражами».

Позабавив себя такими сравнениями, Лаптев вновь взялся за справку о потерпевшем.

«Состав семьи. Жена Екатерина Андреевна, 1941 года рождения, домохозяйка. Сын Алексей, 1964 года рождения, женат, проживает отдельно, владеет шиномонтажной мастерской в Ленинском районе города. Дочь Людмила, 1967 года рождения, проживает в г. Томске».

«Все, на сегодня хватит!» – решил Лаптев. – Пора домой, а то Лиза уже заждалась».

Вспомнив о жене, Андрей невольно улыбнулся и повеселел. Каждая встреча с Лизой доставляла ему радость.

Перед уходом с работы Лаптев решил заскочить в туалет. Проходя мимо своего бывшего кабинета, он остановился. Из-за двери раздавался негромкий протяжный вой, словно кто-то оплакивал убитого товарища.

Андрей посмотрел по сторонам. На этаже, занимаемом уголовным розыском, все кабинеты были закрыты. Сотрудники разошлись по домам или работали на выезде.

«Черт возьми, что там происходит? У Ефремова крыша съехала? Или он убил кого-то и сейчас воет над трупом? Эх, была не была! Посмотрим, кого там оплакивают».

Лаптев достал связку ключей, нашел среди них нужный, открыл кабинет и вошел внутрь.

В кабинете за письменным столом, подперев руками голову, сидел Ефремов.

Услышав шум открывающейся двери, он поднял голову и заявил:

– Это ты, Андрюха! Заходи, посмотри на меня. Я чмо, ублюдок, полное ничтожество!

– Нашел место, где каяться! – усмехнулся Лаптев. – Иди в церковь, излей душу священнику. Тебе легче будет.

– Не пойду. Я уже был там, хотя и давным-давно. Как-то моя любимая бабушка повела меня в церквушку в Кировском районе. Народу на богослужении собралось видимо-невидимо. Одни старухи и я. За те три часа, что простоял в толпе, я проклял все на свете. Теснота, ноги гудят, от нехватки воздуха голова кружится. Потом началось причастие. Меня подвели к попу, он говорит: «Кайся, сын мой!» А в чем мне каяться, если я во втором классе учился? Я был в те годы невинен, как агнец божий. Не успел я сказать, что мне не в чем каяться, как священник говорит: «Портфелями в школе дрался? Девочек за косы дергал? Я отпускаю тебе грехи. Ешь просвиру и вали отсюда, не задерживай очередь».

– Так и сказал? Вали, мол? – поддел коллегу Лаптев.

– Суть не в этом, Андрей. В те годы я был примерным мальчиком, портфелями не дрался, соседку по парте за косички не дергал, оценки в дневнике не исправлял. Это потом на меня, как на веретено, стали грехи наматываться. Если я сейчас пойду в церковь исповедаться, то священника на месте удар хватит. Я, Андрюха, не враг нашей церкви, так что в храм божий не пойду, пощажу здоровье работников креста и кадила. – Ефремов достал из-под стола початую бутылку водки, плеснул в стакан. – Выпей, Андрей, посочувствуй мне. Я моральный урод. Я принял унижения от человека, который должен вздрагивать от одного моего имени.

– Я не буду пить, – твердо заявил Лаптев.

– Андрей, ты знаешь обычай. Кто отказался выпить, тот стукач!

– Плевал я на все обычаи, вместе взятые! Обычай – это условность. Я враг условностей.

– Черт с ним, не хочешь – не пей, а я причащусь. Или нет, погоди. Вначале скажи, как ты вошел? У меня что, дверь не заперта была?

Лаптев отсоединил от связки ключ, положил на стол перед Ефремовым.

– Когда я уезжал в командировку, ключи дома оставил. До этого момента у меня никто не потребовал их сдать.

– Ах да, это же был твой кабинет! – Ефремов хотел было улыбнуться, но вместо этого у него получилась какая-то отвратительная гримаса, словно он раскусил капсулу с концентрированной лимонной кислотой. – Скажи, каково это, войти в свои бывшие владения, где теперь сидит другой человек?

– Желаю всего наилучшего! – сказал Лаптев, развернулся и пошел к двери, но Ефремов остановил его:

– Андрюха, стой, не бросай меня! Ты единственный человек, кому я могу пожалиться.

Лаптев, заинтригованный, вернулся к столу.

«Он ведь не пьян, – оценил состояние коллеги Андрей. – Просто выбит из колеи. Выпил-то Игорек совсем немного. Закаленного в передрягах опера с полбутылки водки не развезет».

– Мы с тобой никогда не ладили, – продолжил исповедь Ефремов. – Но я всегда ценил тебя как талантливого сыщика и руководителя. Наверное, в чем-то даже завидовал тебе.

«Пять минут подожду и ухожу», – решил Лаптев.

– Мы с тобой, Андрей, выкованы из одного металла, в нас течет одна кровь. Знаешь, почему Зиннер отказался от твоей должности? Он посидел в этом кресле день-другой и заявил: «Не могу в этом кабинете работать! Мне все время кажется, что Лаптев смотрит на меня». Зиннер, твой протеже, не смог тут работать, а я могу! Меня твой призрак не донимает. Я с ним мирно уживаюсь. – Заметив, что Лаптев собрался уходить, Ефремов вытащил из папки заключение криминалистической экспертизы, протянул ему и сказал: – На, посмотри! Это мой приговор, постановление о предании меня публичной анафеме.

Лаптев взял документ, пробежал глазами по заголовку и спросил:

– «Папиллон»? Он заработал, что ли?

Автоматическая электронная система распознания и сличения отпечатков пальцев рук «Папиллон» была введена в экспериментальную эксплуатацию в городском УВД в начале 1992 года, но положительных результатов пока не давала.

«Мы нарабатываем базу, а вы от нас результатов требуете!» – отмахивался от всех претензий начальник экспертно-криминалистического отдела и был прав.

Результативность «Папиллона» зависела от количества обработанного материала.

Условно все отпечатки пальцев можно разделить на две большие группы. Это следы, обнаруженные непосредственно на месте происшествия, и дактокарты, полученные при дактилоскопии живых лиц и трупов. В систему «Папиллон» спецы с января загружали дактокарты ранее судимых лиц, а по осени стали вводить отпечатки пальцев, снятые на местах убийств и других тяжких преступлений.

Теоретически система должна была сверить данные, обнаружить совпадение и выдать результат, например:

«На месте убийства гражданина Иванова отпечаток большого пальца правой руки оставил гражданин Сидоров, подвергнутый дактилоскопии при административном задержании за совершение мелкого хулиганства».

Андрей заинтересовался результатом работы «Папиллона» и изучил резолютивную часть заключения:

«Отпечаток пальца, обнаруженный 1 декабря 1982 года на месте убийства гражданина Бурлакова К. К. в квартире по адресу: ул. Волгоградская, д. 8, кв. 37, оставлен Козодоевым С. В.»

– Знакомая фамилия, – задумчиво произнес Лаптев.

– Знакомая?! – воскликнул Ефремов. – Андрей, да это же тот самый ублюдок, который нас с Вороном вчера на три буквы послал! Если бы не Витек, я бы эту тварь там же, у него в кабинете, удушил. Ты представь, я за этим щенком охотился, а он вывернулся, избежал уголовной ответственности и спрашивает меня: «Ты в ГАИ не работал?» Подонок! Точно такой же, как и я. Он убийца, а я малодушный слизняк! Десять лет назад я не решился настоять на его дактилоскопии, и вот результат! Он зажравшийся барин, а я весь в дерьме.

– Декабрь восемьдесят второго года, – стал припоминать Лаптев. – Я тогда только начал работать. Это не то дело, где деньги были по всей квартире разбросаны?

– Оно самое, черт побери! Я был в шаге от раскрытия, но проклятые проценты! В Ленинский РОВД пришел Балагуров, новый начальник. «Не вздумайте переносить нераскрытое убийство на новый год!» – сказал он нам. Костин, его заместитель по оперативной работе, взял под козырек и велел располовинить дело. Убийство мы списали на дружка Козодоева Михаила Быкова, а он сам остался в стороне.

– Как он сейчас выплыл? Его же не задерживали и не арестовывали.

– Тут ты не прав. Козодоева только за последний год раз шесть доставляли в милицию за драки и дебош в ресторанах, но дактилоскопировать его никто не решился. Он же не бич, не бродяга, а почтенный бизнесмен, пуп земли. Отпечатки его пальцев попали в базу случайно. В сентябре Козодоев на личном автомобиле приехал к знакомой в Заводской район. Пока он с ней развлекался, у него с машины сняли магнитолу. Приехала опергруппа, и его откатали как потерпевшего.

– Козодоев так обиделся на кражу магнитолы, что вызвал милицию? – удивился Андрей.

– У богатых свои причуды. Он мог бы плюнуть на мелкую кражу, но не стал.

– Воров нашли?

– Нет, конечно. Мы по квартирным кражам в полном завале, а тут магнитола из автомобиля! Хочешь узнать, как его дактокарта на обработку попала? Фантастика! Эксперт перепутал пачки и загрузил в «Папиллон» всякую чушь. Это рок, Андрюха, перст судьбы! Только мне от этого нисколько не легче. Я смотрю на это заключение и не знаю, что делать. Прошло десять лет. На момент совершения преступления Козодоев был несовершеннолетним. У него истек срок давности привлечения к уголовной ответственности. Он снова на коне. Этот убийца вновь будет невиновен.

– Срок еще не прошел, – заметил Андрей. – Убийство было в декабре, а сейчас октябрь. У тебя есть целый месяц, чтобы отыграться.

– Ничего у меня нет! – в отчаянии выпалил Ефремов. – С одним отпечатком пальца за такой короткий срок кашу не сваришь. Как только мы возьмем Козодоева за жабры, так тут же нарисуется опытный адвокат и начнет воду мутить. Дескать, мой подзащитный в декабре восемьдесят второго года был у Бурлакова в гостях. Пока мы будем эту версию отрабатывать, месяц пройдет.

– Палец – это неопровержимая улика, – заявил Лаптев. – Если ты хочешь вывести Козодоева на чистую воду, то тебе надо сделать так, чтобы он сам во всем признался. Палец плюс признание – это железобетонные доказательства для любого суда и прокурора.

– Ты смог бы его раскрутить?

– Наверное, смог бы. Но не буду. У меня дел полно. Памятник – это тебе не труп десятилетней давности. Он живее всех живых, нас в светлую даль зовет.

– «Пепел Клааса стучит в мое сердце»! – процитировал Ефремов слова Тиля Уленшпигеля. – Пока я не втопчу этого мерзавца в грязь, я буду считать себя никчемным подонком. Андрюха, поможешь мне поквитаться с этой сволочью?

– Мы же с тобой одной крови. Помогу.

На другой день Ефремов пришел к следователям бодрый, свежий, без признаков вчерашнего возлияния.

– Ворон, давай поиграем в игру «Вспомнить все», – предложил он.

– Классная игра! – заявил Виктор. – Как в нее играть? Ты будешь, как Шварценеггер в кино, бегать по управлению, а я – гнаться за тобой и кричать: «Стой, Хаузер! Здесь, на Марсе, тебе нигде не спрятаться!»

– Обойдемся без беготни. Вспомни приемную Козодоева. Сколько там было женщин?

– Три. Сразу от входа сидела женщина лет пятидесяти, за ней, поближе к хозяйским дверям, черненькая симпатичная девушка по имени Марина. Напротив нее – рыженькая девушка лет двадцати двух.

– С кем из них спит Козодоев?

– Со всеми тремя, – уверенно ответил Виктор.

– Да ну! – не поверил Ефремов. – Старуха-то ему зачем?

– Старуху посадили в приемную специально к нашему приходу, чтобы она приглядывала за молодежью. Попробую сказать навскидку. Она, скорее всего, секретарша его папаши.

– Ворон, ты из себя Шерлока Холмса не строй, – сердито пробубнил оперативник. – Как ты мог догадаться, что старуха не при делах? На ней же ничего не написано. С чего ты решил, что она не на своем месте?

– Игорь, ты в приемной сидел, насупившись как сыч, а я печеньке хрумкал, кофе пил. Расположился я как раз у стола пожилой женщины и все бумаги, лежавшие на нем, пока меня рыженькая девушка угощала, видел. Перед старушкой был откидной календарь-планировщик, на нем – запись женской рукой: «Следователь, 14:00». Это твой звонок хозяйка стола приняла и автоматически записала время встречи. Но на этом же календаре, в углу, нарисовано сердечко, тщательно заштрихованное. То есть некая женщина вспоминала любимого мужчину и в мечтах о встрече с ним нарисовала сердечко, символ любви. Времени у этой женщины было полно. Пока вспоминала любимого, она три раза заштриховала рисунок. Скажи, станет пятидесятилетняя женщина сердечки рисовать? Нет! Если она под старость лет влюбится, то будет хранить свои грезы в тайне. Сердечко нарисовала молодая девушка, которую к нашему приходу начальство удалило с рабочего места.