Все пишут книги на коленках

ГЛава.1

– Эта история основана на реальных событиях.

Это правдивая история.

Описываемые в книге события произошли на самом деле.

По просьбам выживших, мы изменили все имена.

Из уважения к умершим, все остальное будет рассказано в точности, как и было.

– Тьфу, что за мантра? – обжёгшись чаем, заявил Грег.

– А что не нравится-то? По мне-то так довольно интригующее начало, – причмокнув губами, сказал в ответ Алекс, отодвинув от себя листок с этой написанной мантрой.

– Опять скопипастил откуда-то? – прищурившись, заметил Грег.

– Да при чем здесь это? Просто сейчас все нормальные истории начинают своё путешествие к зрителю с подобных подготовительных и в некотором роде интригующих прологов, – парировал Алекс.

– Зная твои пристрастия к вещам, которые трудно возвести в ранг нормальностей, могу предположить, что данная история из того же рода нормальных историй, находящихся за гранью обыденности. Нет, скорее всего, даже очень далеко за гранью, приближаясь к сумасшествию… – ответил Грег.

– А ты что хочешь от меня, раз такая потребность у зрителя? Подавай ему сумасшествие, с видом на обыденность их домашней жизни. Где уже сама их жизнь несёт в себе зачатки этого готового в любую минуту вырваться наружу безумства. Где вы, глава семейства или домохозяйка, без зазрения совести, в каком-то исступлении, уже не чувствуя отвращения, режете на куски ближнего своего, – резюмировал Алекс.

– Так что ты мне опять что-то из кино вытащил на свет, – проявил проницательность Грег.

– Может быть, – уклончиво ответил Алекс, чем дал понять Грегу, что его предположение нашло свое подтверждение.

– Кино – это, конечно, хорошо, но мы с тобой собираемся трудиться совершенно на другой ниве искусства, – заявил Грег.

– А я бы не был столь категоричен и не стал бы отделять литературу от кино, которые имеют между собой массу пересечений, – встал в позу Алекс.

– Опять ты за своё. Я хочу просто сказать, что прежде чем они могли бы пересечься, нужно найти тот материал, который послужит этой точкой преткновения, – не сдавался Грег.

– Ну, вот я тебе и предлагаю начать с общего начала, – вновь вставил своё предложение Алекс, получивший пятёрку в школе за ответ на тему «Круговорот воды в природе».

– Да, в тебе живет великий копипастер, – ответил Грег, сам неплохо знающий эту круговоротность.

– Тогда, следуя твоей логике, каждый из нас в своём роде копипастер, раз использует в своем обиходе те же слова, которые были придуманы в те еще дремучие времена, – начал атаку Алекс.

– Не передергивай, – парировал его Грег.

– Ну ладно. Но если не слова, то их комбинации предложений, расставленных так замысловато, что этой своей расстановкой слов сможет создать нечто интригующе-интересное, мимо чего уже не может пройти читатель. И если предоставленная для его рассмотрения эта комбинация слов, образующая свою авторскую систему, сможет его захватить, то, пожалуй, нам удастся подсадить читателя на чтение именно нашего набора букв. Ну, а как только вся эта ваша словесная матрица сумеет высечь из своей сухой палитры букв, что уже способствует нашему делу, искру чувствительности и довести её до читателя, хотя можно и просто довести его, но тут не слишком явны последствия этих твоих действий, которые могут быть чреваты для нас. В общем, если твой словесный ключ найдёт свой отклик в сердцах читателя, то, может, тогда ты и скажешь: «А я, кажется, писатель».

– Хорош трындеть, писатель, – сбив мечтательность с Алекса, сказал Грег.

– На вот лучше почитай, что я принёс, – протягивая тому папку, сказал Грег.

– Что здесь? – в свою очередь спросил Алекс, тут же присоединившись к сонму тех, кто непонятно зачем задает такие бесплодные вопросы. Хотя кто знает, может, следующая попытка будет не столь бесплодна. «Ага, щас», – встрянет плодовитость, всегда требующая некоторых практических движений. Но тогда можно предположить, что она, эта папка, скрывает в себе нечто скрытое от вашего взгляда, которое при неосторожном с ней обращении может даже вас укусить. Ведь так часто вам отвечают, замечая вашу нерешительность.

– Бери, не бойся, она не кусается, – подбодрил друга Грег, тем самым взяв на себя ответственность за то, что если она всё-таки кусается. Ведь и палка нет, да и возьмёт, и стрельнёт.

Выходит, наш Алекс и иже с ним не так просты, а просто даже очень практичны и осмотрительны, раз требуют от вас таких подтверждений в безопасности пользования этими канцелярскими принадлежностями.

– Меню писателя, – прочитал Алекс и картинно, как это делают экранные герои, выражая свое удивление, поднял одну бровь, тем самым стараясь вызвать уже у зрителя вопрос удивления: как, черт возьми, у него это получается? После чего зритель тут же бежит к зеркалу и пытается проделать нечто подобное. Но увы и, как правило, у него ничего не получается. И даже помощь руки, сверху подтягивающая бровь, не слишком-то удовлетворяет его, и он, с раздражением вернувшись к экрану телевизора, уже с меньшей симпатией смотрит на этого выпендрежного актера, который, надо отдать ему должное, справился со своей задачей и наконец-то вывел вас из себя, такого неприступного зрителя.

Но видимо, Алекс к этому вопросу подступил с большей решительностью, чем вы, опускающие руки при первой неудаче. И как только этот хлыщ с экрана картинно посмотрел на него и еще на три сотни зрителей, Алекс не утерпел и, окончательно отбросив просмотр фильма, рванул в туалет, где, уставившись в зеркало, начал терзать свою бровь, пытаясь её приручить.

И даже тогда, когда сеанс показа фильма уже закончился, Алекс всё также стоял в туалете у зеркала и всё строил страшные гримасы, пытаясь сломить сопротивление второй брови, не желающей в одиночку, оставаться на своем месте. А ведь он, даже не догадывался о том, что он своими действиями пугал всех заходящих в туалет, кто неосмотрительно бросал на зеркало свой взгляд. Откуда на вас взирала физиономия этого типа, которая при виде вас, с удивлением приподымала свою бровь и вы, только что посетив отдельную кабинку, решаете, что что-то с вами не так и поспешно начинаете искать в предметах своей одежды следы неаккуратностей, которые по всей видимости и вызвали этот взгляд укора. Правда, после того, как вы не найдя их, то вы вдруг начинаете подозревать этого типа уже в других намерениях, отчего приходите в негодование и плюясь, мигом покидаете это общественное место.

Трудно сказать, сколько Алекс бы ещё так стоял, но зашедшая уборщица, вызванная одним очень впечатлительным посетителем этого места, не желавшим, чтобы ему подмигивали при этом, заявив с ходу: «Туалет закрывается на уборку» – поставила точку на этих потугах Алекса, который, впрочем, не стал упорствовать и бросился к себе домой, чтобы уже там закончить начатое. А ведь его в зале ждала приглашенная в кино девушка, которая поначалу с недоумением ждала Алекса, одиноко смотря на экран, затем её недоумение сменилось беспокойством, которое, в свою очередь, сменилось злостью на этого недоумка Алекса, который «только пусть попробует ей позвонить, мигом узнает, что я о нем думаю, засранец».

Этот загиб брови Алекса, который, надо отдать должное его стараниям, уже немного получался, всегда улыбало Грега, не представляющего себе Алекса в ином качестве, как не занятого какой-нибудь новой своей причудой, вносящей сумбур в их спокойное существование. «Вот именно существуем, а не живём», – заявлял на все его рациональные предложения Алекс, предлагая иной подход к проблеме, которая, пожалуй, только разрасталась после вмешательства Алекса, со своим видением решения этой совсем, по его мнению, не проблемы.

(Из записной книжки Люцифера)

Все могут, но не каждый сможет

Пишут, как правило, по своему имеющемуся в наличии уму. Читают же, исходя из своих предпочтений, где ум зачастую берёт для себя выходной. При этом пишущие в основном держат слова в карманах, когда как читающие за словом в карман не лезут. Так что каждому своё: кому-то по уму, а кому-то по его потребностям.

Так что:

Молодым – сопли.

Старым – эликсир молодости.

Будущим генералам – Клаузевица.

Отставным полковникам – Гарсию Маркеса.

Золушкам – принцев.

Принцам – согласно их видению своих Золушек.

Мачо – на все согласных миллионерш.

Красоткам – на все согласных миллионеров.

Инвесторам – прибыль.

Подрядчикам – на все согласных миллионеров и миллионерш.

Эротоманам – клубничку.

Гастрономам – поваренную книгу.

Жирным – бескалорийный майонез.

Худым – размечтались, им бы проблемы толстых.

Интриганам – скелет в шкафу.

Ну а влюбленным, влюбленным, а им пока что ничего не надо, у них всё есть, кроме, разве что времени, но они его не замечают и от того-то счастливы.

– И что это такое? – прочитав, уже непроизвольно загнув бровь, спросил Алекс.

– Ну, это основные тезисы, на которые мы будем опираться при работе над нашей книгой, – ответил Грег.

– Вот как… – сделав многозначительное лицо, ответил Алекс.

– Да, вот так, – в свою очередь заявил Грег. – Проблема в том, что времена поменялись, и принцы сейчас все больше Чарльзы, а графья по большей мере только Бики. Да и с Золушками та же проблема, все мнят себя принцессами, когда этим диванным приложениям ещё надо дорасти хотя бы до кухарок.

– Ну, это ведь можно использовать как новые смыслы старых изречений. Мол, мир не стоит на месте, все течёт, все изменяется, и принцы уже не столь старомодны и всё чаще ищут в зарослях кустов ни этих чудных созданий, Золушек, нет, им всё чаще подавай разных там Камилл, ради которых так и хочется бежать на край света, только не за ними, а от них, – высказал своё видение Алекс.

– Ну, с последним ты немного поторопился. А так твоя идея мне нравится, – ответил Грег.

– Это они, может, поторопились, а я, как сказал наш редактор, тонко чувствую момент, – заявил несколько самоуверенно Алекс.

– Я вас понял. Ваше воображение и фантазия мне всегда импонируют, – вставил свое слово Грег.

– Это что за намёки? – в ответ заявил Алекс.

– Все персонажи являются вымышленными и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно. – Выдал тираду Грег.

– Да ты, я смотрю, и сам грешишь тем же? – засмеялся Алекс.

– Знаешь, твоя идея с дисклеймером довольно интересна. Только надо придумать что-то другое. Вот, например: «Опубликовано после моей смерти». – А? Чем не интрига? Тут сразу же возникает завязанных на этом предложении масса вопросов. Почему после смерти, да и была ли она, раз он утверждает, что публикация произошла после якобы его смерти. А, может, опять здесь замешано потустороннее. Так что надо будет поработать над этим, – бросился в рассуждения Грег.

– А чем тебе моё первое предложение не нравится? Не потому ли, что его придумал я? – выразил свое предположение Алекс.

– Заимствования к месту никогда не помешают, но всё же мы хотим создать что-то свое, от которого уже другие будут черпать свои идеи и, даже предположу, заимствования, – заявил Грег, посмотрел на Алекса и продолжил: – Ну, а начинать свой труд именно с этой заставки, по моему мнению, весьма близкой к выдумке, мне кажется, не столь хорошая идея. Тем более эти общие слова об имевших место событиях очень уж общие и ни к чему не обязывают.

Вот я, к примеру, сходил в туалет, а они, такой же эпизод, вставив в этот фильм, уже имеют право трезвонить на весь мир, что случившиеся события отражены в их истории. Которая, может быть, выдумана от начала до конца, но раз посещение туалета есть документальный факт, то, значит, уже не выдуманная история. И знаешь, не надо мне тут говорить, что посещение туалета не есть событие, а так, пустяк, на что я тебе только скажу, ты парень ещё зелен и не проходил процедуру под названием провокация. После которой для тебя это посещение будет ох, какой незабываемой историей, которую я, по просьбам выживших, не буду приводить в этой части повествования.

– А я как раз не согласен. Ведь для зрителя или того же читателя это своего рода игра. И он, придя в кино или раскрыв книгу, принимает для себя эти правила игры, которые диктует фантазия автора или создателя фильма, где его отсылки к документальности тоже есть часть действа, создающего свой определенный фон, на который и накладываются краски развивающегося сюжета. Так что я за свое предложение, – с горячностью заявил Алекс.

– Ладно. Ты почти меня убедил, – ответил Грег, однако про себя думающий, что «все равно, всё будет по-моему», но по чьему вышло, вы, читающие эти строки, уже, наверное, определили для себя, что ни в коей мере не умаляет достоинства обоих участников разговора. И надо сказать, что довольно часто Грег мог, расправив свои плечи, заявить: «Вот всё и получилось так, как я сказал».

– Но если в техническом плане возможен компромисс, то уже насчёт искусственности в искусстве, это слово неприемлемо. К примеру, мы готовы терпеть в некоторых областях жизни некоторые дискриминационные меры в отношении нас. Так, например, исходя из бюджета, мы можем обойтись более дешевыми продуктами. Мы, если что, готовы терпеть определенную несвободу, если это касается нашей безопасности. Также мы можем закрыть глаза на то, что, возможно, кто-то там за нами ведет слежку, предоставляя нам бесплатный продукт общения по сети.

Но выбирая книгу, мы вряд ли сможем поступиться своими вкусами и даже в некоторой степени своими принципами, выбирая для себя только качественный продукт, который проходит самую качественную, двухуровневую проверку, от двух относительно независимых источников – сердца и мозга. И несмотря на тиражность выпускаемого книжного продукта, он при всем при этом единичный продукт. Ведь прочтение книги – сугубо индивидуальный, душевный процесс, и независимо от того, что её создал автор, для читателя она представляется и видится в том единственном экземпляре, отражающем уже его мысли и душевные порывы, – закончив говорить, отчего Грег, видимо, обрел сухость в горле и решив срочно её ликвидировать, полез в сумку за бутылкой воды, глоток из которой и вправду решил эту проблему.

– Ну ты и загнул, – выразил свое одобрение Алекс, не ищущий для выражения своих эмоций легких путей. Грег уж было хотел ответить в таком роде, что не пальцем, значит, он тоже, как бы не совсем деланный, но неожиданное появление редактора не позволило Грегу, и нам в том числе, услышать эту местами неприличную историю о неучастии пальцев в деле зарождения Грега. Конечно, тут может возникнуть логичный вопрос: «Откуда, мол, у меня такая информированность насчет этой истории, раз я выдаю ей такие характеристики, как «весьма неприличная». Ну, на этот счет у меня один ответ, в чем-то сходный с ответом Грега. Я, как говорится, тоже не пальцем деланный. А вот насчет столь любознательных эрудитов, то я бы не был столь категоричен в своих утверждениях.

Но Грег не успел ответить Алексу в той же манере, объяснив ему всю кривизну его замысловатости слов, как вошедший в кабинет главный редактор вдруг озадачился и спросил их, над чем они в данный момент работают.

– Да-да, вот то-то же. Нам всем интересно, что же всё-таки здесь происходит? И пока что за этими всеми разговорами для нас никакой ясности так и не проявилось. Так что пора бы уже вам для нас провести небольшой ликбез, озвучили бы свою просьбу учащиеся вечерней школы, после того как написали бы на школьной доске фразу «мы не рабы, рабы не мы».

ГЛава.2

Вводная глава

«Почему без каски?» – спросил рабочего летящий на него кирпич, чем сбил его с ног своей актуальной постановкой вопроса. А ведь своевременная подготовленность вопрошаемого в поисках наилучшего ответа на этот вопрос, могла бы обойти стороной столь неудобную для его головы задачу. Да, несвоевременность часто выбивает почву из-под наших ног. Но вот другой вопрос, готовы ли вы без этой защитной каски слышать эти вопросы в свой адрес, хотя в данном случае, без сомнения, вопрос уже точно достигнет своей цели. Так и у каждого сотрудника, работающего в издательстве, в котором мы застали за работой Алекса и Грега, была своя защитная каска, которая, впрочем, всегда пользуется спросом. И ни в коем случае не надо её путать с вашим иммунитетом и тем более с вашей толстокожестью, через которую до вас ой как трудно достучаться, хотя, надо признать, что и этим вашим качествам надо отдать должное, ведь они тоже не раз выручали вас в трудную минуту.

С кого же начать? Что за вопрос, раз уж эти двое слоняются без дела, и нечего тут говорить, что мыслительный процесс нельзя регламентировать, всё можно, просто нет на вас плохого редактора (каких, как говорят знающие люди, в помине не бывает), который бы вам показал, как надо уметь гайки закручивать, хотя вы, наверное, знаете и уже не раз помогали ему в этом деле при замене колес.

Ладно, давайте не будем столь внимательны к вашему внутреннему миру жизни редакции, по крайней мере в той её части, касающейся колес, ведь не у всех есть машины и боюсь, что данный технический обзор вызовет нежелательную реакцию тех безлошадных читателей, которые с завистью смотрят на пролетающую мимо них какую-нибудь небесно-белого цвета ласточку. Алекс и Грег, Грег и Алекс, что-то тут не так, и ваши имена вызывают у меня и того подозрительного читателя сомнения в подлинности этих ваших имен. А что тут удивительного и даже как-то странно слышать подобные обвинения на свой счет и, если хотите знать, то Алексу и Грегу нечего скрывать и они могут вот так прямо вам в лицо назвать свои настоящие имена, которые, впрочем, вам ничего не скажут. Ведь суть дела здесь не в том, как вас по-настоящему зовут, хотя, что такое по-настоящему? Разве то, как вас записали в свидетельстве о рождении, совершенно не учитывая пожелания того, кому с этим именем жить, есть наиболее настоящее, чем мнение на этот счет самого владельца имени (заметьте: владельца!). То есть имя – есть вещь приобретенная и, значит, временная. Выходит, что настоящее – это то, что действует в настоящем времени и которое необязательно будет действовать в будущем, а ведь, может быть, я себя чувствую более комфортно каким-нибудь Роландом или Йориком, и вот тут возникает свой вопрос, так что для вас все-таки значит по-настоящему – запись в метрике или же то, кем вы себя осознаете?

К тому же окололитературный мир со своими пристрастиями к псевдонимам невольно требует от вас, желающего присоединиться к нему, как-то обозначить себя, хотя бы даже через тот же псевдоним. Конечно, вымышленные имена наших героев еще не были полноценными псевдонимами и были известны только ограниченному кругу людей, включающему Алекса, Грега и еще одного доверенного лица, которое, по понятным вам причинам, можно не называть.

«Ну что за детский сад, такими играми мы занимались еще в детском саду», – не неожиданно посетует обладатель серьезного лица, имеющий достоверные сведения обо всем, в том числе и о том, чем вы занимались в детском саду. Возможно, и даже мне кажется, что таким взрослым под и за тридцать лет дядям негоже заниматься ребячеством и мечтать о писательской славе, да и вообще, раз вас взяли на работу в издательство, это еще не значит, что вы приняты в круг избранных, известных своей приближенностью к слову, которое так жжёт сердца читателей. Так что сидите и занимайтесь своей трудовой деятельностью, отбросив все свои мечты и фантазии, которые, скорее, игра вашего воображения, чем что-то, имеющее связь с реальностью.

Но нет, им все неймётся, и вот они, не слушая голос разума, делают свой первый шаг и придумывают для себя эти дурацкие имена. «Ну и пусть не получится. Но попытаться-то ведь стоит. Ну а если же ничего не выйдет, так в этом будут виноваты Алекс и Грег, а не Алексей и Олег. Вот так-то», – со злостью хором заявляют наши герои. Хотя, разве можно измерить мечту, правда, некоторые знатоки проблематики их осуществлений заявляют об их возрастном цензе, а также о малых и больших величинах этой субстанции. На что ответственно заявлю, что данный подход в корне неверен и, скорее, говорит о корыстности этих мечтателей, желающих поставить мечту на службу себе. В этом же вопросе нужно подходить совсем с другой стороны, а именно со стороны мечты, и здесь ответ на ваш вопрос будет предельно прост для мечты, каждый из вас одинаково близок, так же как и далек. И понимая это, как вам это заблагорассудится, вы, исходя из этого, либо можете дотянуться до нее рукой, либо вам только светит заметить ее блеск в облаках. Но все-таки знайте одно, для нее вы всегда будете детьми, тянущимися маленькими ручками вверх к ней, такой, едва уловимой.

Свой путь к перу в техническом плане каждый проделывает практически по одному и тому же схематическому плану. Так, после того как тебя научили писать, ты садишься за стол (в беседку, на пол и т. п., что сути не меняет), берёшь ручку (машинку, комп, про суть смотри в первой скобке) и пишешь (печатаешь, дальше без объяснений). Но вот то, что тебя понуждает проделать этот путь, уже неисчислимо, ввиду бесконечности вероятностных вариантов. Но, как говорится в одной бразильской пословице, после того, как ты попытался стать футболистом и не смог им стать, только уже после этого ты можешь попытаться стать президентом. Видимо, не все попытки наших героев были удачны, а кушать все-таки надо каждый день, то ими и была избрана стезя, очень близко связанная с литературным творчеством, что подсказывает нам, что они еще не отказались от своих планов и еще совершенно не хотят стать президентами.

После же окончания университетов и работы по разным местам, наши герои, правда, в разное время, зашли в двери этого издательства и были приняты на работу в качестве рецензента под сводами этого уважаемого издательства. Конечно, они пришли сюда не так просто с улицы, у каждого из них была за плечами соответствующая дипломная и практическая квалификация. Как говорится, совместный труд сближает, хотя это утверждение, скорее, верно в плане физического труда, творческий же процесс сразу вскрывает все ваши противоречия, что ведет к несовместимости нахождения вас под одной крышей с тем непонятливым типом, который, как оказывается, имеет на всё свою особую точку зрения.

Но чья же точка зрения все-таки одерживает вверх и отчего же зависит итоговый результат этих творческих противостояний, ведь должен же быть какой-то определяющий ориентир, по которому сверяются все стороны при вынесении своих решений. Так ведь, редактор? А может быть, определяющим в вынесении решения о продвижении работы к печатному станку, естественно, кроме известного имени, является особенный нюх рецензентов, чующих тот самый каштан под землей. Не знаю и не хочу гадать, но одно могу сказать, что аполитично настроенных против редакционной политики издательства, долго не держали под его сводами, а Алекс и Грег задержались здесь благодаря своему нюху до хороших авторов, чем заслужили панибратское к себе обращение от главного редактора: «мои нюхачи», на которое они, следуя самими ими же придуманному этикету, в ответ проводили указательным пальцем по внешней стороне носа, при этом с серьезным видом кивая друг другу, мол, мы, так и быть, согласны, и, пожалуй, что это тонко замечено.

Конечно, не мне вам объяснять, что данный рецептор всего лишь внешнее выражение всей той огромной системной работы, проводимой ими на основе как уже полученных знаний, так и на постоянном изучении современных тенденций в информационном пространстве, где литературные новшества занимают далеко не первое место. А для этого надо иметь ох какую многогигабайтную память, где каждому запаху отведено и присвоено свое место, в соответствии с его принадлежностью к тому или иному определяющему его объекту, которые существуют в миллиардах экземпляров. А ведь унюхав запах, его еще надо квалифицировать, найдя принадлежащую ему ячейку, и после этого уже действовать в соответствии с полученным результатом: либо друга облизнуть, либо врага укуснуть – и другое не дано. А ведь неожиданный сбой в системе может привести к плачевным результатам, и пес может легко перепутать алкоголика Петровича с наркоманом Кривым из пятого подъезда.

«Ну, и ничего здесь нет страшного, – заметят определенные лица из первого подъезда. – Что один дегенерат, что другой не просыхают». Ах вот вы, значит, как смело делаете оценки. Но я вам скажу одно, что это всего лишь только ваша точка зрения на это. А для нашего Полкана алкоголик Петрович есть наипервейший человек на всем белом свете, ведь Петрович никогда не забудет Полкана и всегда прибережет для него что-нибудь съестное, не то что этот сутулый Кривой, который, накурившись там чего-то, готов и последнее вырвать у тебя из миски. Нет, ничего не говорите, а лучше внимательно посмотрите, хотя бы на то, что кроме вашей, есть и другие точки зрения.