Гражданство другого мира

– Микки.

– У тебя будет шанс познакомиться со всеми, – тише обращаясь к сестре говорит он. – Окей, не скучайте! Встретимся у входа.

Микки с Виолеттой уходят, и, с каждым отдаляющимся шагом, Милли чувствует неуверенность и тревогу. Остальные ребята отправляются вниз по склону, девушка следует за ними.

Милли завидовала брату, ведь ему всегда так легко удавалось находить со сверстниками общий язык. Он мог с любым человеком разговор завести: хоть со злым дедушкой, хоть с продавцом на рынке из Египта, хоть с плачущей маленькой девочкой, хоть с собакой. И все так легко! У Милли же, в свою очередь, повышенная социальная тревога, и от одной только мысли, что ей придется завести разговор с другим человеком, руки немеют.

– А почему ты в школу не ходишь? – Николь закидывает руку на плечо вздрогнувшей девчонки. – Вы же с Микки в одну школу перевелись, да? Я тебя ни разу не видела.

– Эм, я… – не может подобрать слова Милли.

– И с Микки я тебя тоже ни разу не видела!

– Не твое д…д-дело, – дергает плечом, заставляя скинуть с себя чужую руку.

– П-п-правда? – подражает Николь, – П-п-почему не мое дело?

– Николь, борщишь, – говорит Тоха, пытаясь угомонить подругу.

– Я п-п-просто хочу уз-знать, п-почему это не мое дело! – звонко смеется Николь.

Милли даже не знает, что отвечать на подобное, смотрит на девушку разочарованно, задыхаясь от обиды. В груди колит от яркого негативного спектра эмоций.

Девочка заикаться начала в лет одиннадцать и, конечно же, это не прошло мимо внимания сверстников. Над ней стали подшучивать и коверкать. Больная тема для нее. А Николь сейчас своим поведением раскрыла давние шрамы. Не зная, но этого хватило, чтобы Милли захотела быстрее уйти от их компании.

– Смотрите, почти пришли, – говорит Рафик, указывая на видневшуюся заброшку между деревьями.

Ребята спускаются вниз, а затем поднимаются по частично разрушенной лестнице. Отсюда идеально виден закат. Николь идет внутрь.

– Ник, ребята же просили подождать, – кричит ей Рафик.

– Они долго, я походить хочу.

Рафик бежит за быстро удаляющейся блондинкой, Милли поворачивается к единственному оставшемуся рядом человеку и резко краснеет, потому что стоит к нему близко, так еще и тот пялится на нее, глупо улыбаясь ямочками.

– Да, вот дураки. Все мы теперь по парам разбиты, – смеется он, не отводя от девушки взгляда.

– Да, – поддакивает ему Милли, неловко отходя назад и нервно улыбаясь.

Тоха поворачивается и смотрит куда-то вдаль. Стоят подростки так где-то минуты две: Тоха, прикрывая лицо от солнца, выслеживает ребят, а Милли нервно переминается с ноги на ногу и мнет рукава.

– Ладно, пойдем, они не скоро. Я тебе место одно покажу, – Тоха нежно берет ее ладонь и куда-то внутрь ведет.

Милли будто очаровали. У парня ладони горячие, немного шершавые, так идеально вписываются в ее ладони. Парочка поднимается куда-то наверх, идет по коридору, затем перелезает через неприметную небольшую дыру. И тут они вылазят на балкон с прутковым ограждением, правда в одном месте около трех прутьев отсутствует. Отсюда выходит вид на небольшой лес, дальше которого стоят старенькие разноцветные дома, холмы, и заходящее солнце. Милли вглядывается вдаль и восхищенно хлопает глазами: это явно нужно будет позже зарисовать или написать стихотворение о красоте природы. Тоха отпускает ее ладонь и достает сигарету с именной зажигалкой. Зажимает меж губ, поджигает, втягивается. Милли садится, обнимая свои колени, и боится лишнее слово сказать. Тоха спустя какое-то время тоже садится, и Милли давно фокус внимание переключила на парня рядом, а не на восхитительный вид перед глазами.

– Девочка, куришь?

– Нет.

– Пробовала?

– Нет, – даже не смотря на парня отвечает.

– Держи.

Милли медленно поворачивает голову и не может решится. С одной стороны она всегда хотела попробовать, с другой страшно: вдруг, она будет выглядеть тупо? Не умеет ведь курить.

– Да бери ты, чего боишься? – смеется он с ее реакции.

Милли берет и зажимает сигарету между губ.

– Затянись и пусти дым в легкие, но сразу не выдыхай.

Милли слушается, но горько слишком быстро становится и она кашляет. Это вызывает у парня смех.

– Ну, затянись нормально, – ухмыляется Тоха.

– Я не могу, горло жжет.

– Так и должно быть, ты все правильно делаешь.

Милли затягивается еще раз, и получается легче, чем в прошлый раз. Но она сразу выдыхает.

– Дурочка, не выдыхай, – мотает головой Тоха и берет из ее рук сигарету, садясь сзади так, что Милли чувствует его тепло, и подносит сигарету ей ко рту. – Затягивайся.

Милли слушается, чувствуя шоколадно-вишневый вкус на губах.

– Держи, – и закрывает ей рот горячими длинными пальцами.

Милли чувствует, как ей отдает в голову, но дыхание начинает заканчиваться. Она легонько обхватывает его пальцы и тихонько мычит, давая понять, что пора бы убрать свою руку. Но парень осторожно прижимает девушку к себе, впиваясь ладонью в ее кожу чуть грубее. Милли начинает паниковать, и в итоге кашляет парню в ладонь. После этого Тоха сразу убирает руку и садится туда же, где и сидел до этого.

– Ну как, чувствуешь, что все плывет? – таким же милым тоном говорит парень.

– Н-немного.

– А ты быстро учишься, – смеется парень. – Умница.

У Милли все трепещет от похвалы, сердце биться быстрее начинает и ладошки дрожат, она может только в ответ глупо расплыться в улыбке и отвернутся. Парень курит, и это выглядит очень круто в глазах девочки-подростка: его руки не только кажутся сильными, но и в деле таковыми являются – Милли убедилась.

– Можно мне? – просит, глядя на почти законченную сигарету.

Парень смотрит на нее заплывшим взглядом, и протягивает сигарету, зажав между двумя пальцами. Милли затягивается, и снова в голову ударяет.

– Еще, – просит девушка.

Парень сам докуривает ее окончательно и тушит. Милли морщит подбородок, расстраиваясь, но тут Тоха подползает к ней ближе, нежно схватив за подбородок, надавливая большим пальцем в ее нижнюю губу, и близко наклоняется, почти соприкасаясь своими губами, выдыхая дым в ее рот. Она глотает дым и начинает покашливать, пока парень, как показалось Милли, скалится, и садится обратно на свое место. Девушка хлопает ресницами и смущенно, как бы осторожно смотрит на Тоху.

– Чего? Только не говори, что не целовалась никогда.

Милли смотрит вперед, в разноцветные домики, но на самом деле просто крутит вопрос в голове. Отвечать неловко, да и не знает, что вообще ответить можно, чтоб не отпугнуть его.

– Мил, – от этой формы имени у Милли что-то приятно екает в сердечке. – Приходи в школу. Мы все будем рады тебе. Я особенно.

Милли расплывается в улыбке и смущенно смеется.

«Я особенно».

От остановки до дома близнецы уже шли вдвоем, попрощавшись с друзьями. Микки активно рассказывал о том, как же время круто прошло, как бы надо повторить это в следующий раз, вспоминал смешные моменты за этот вечер. Милли, по началу, его действительно слушала, но ее мысли быстро вернулись к Тоше. Он казался идеальным: крутым, заботливым, интересным, веселым, тело Милли горело, она была смущена и заряжена энергией. В небе уже виднеются звезды, фонари освещают дорогу, прохладный ветер гладит траву во дворах. Сегодня матери дома нет, поэтому за комендантский час никто их ругать не будет. Отцу же пофиг на это. Он, наверное, и не заметил, что дети еще даже не дома.

Милли потихоньку отошла от своего мира и поняла, что ее брат часто упоминает одно имя.

– Виолетта меня еще и к себе пригласила в эти выходные, прикинь! Мне кажется, я окончательно влюбился. За эти два месяца мы общались хорошо, но сегодня… сегодня это нечто! Милли, как она тебе ваще?

– Не поняла пока, – отвечает. – Мне Тоша очень понравился.

– Оу, сестренка, что я слышу? Неужели! – Микки закидывает руку на плечо сестры, делая “удушающий”, а второй рукой треплет ее волосы. – Я это заметил, ты сегодня была такой нежной, прям цветешь!

Милли просто улыбается на это, а Микки ее отпускает и тихонько добавляет: «Я рад за тебя».

Ночью мысли о улыбчивом парне покоя не дают. Милли даже забыла о Кудряшке, переключая фокус внимания на Тоху. И ей это нравится: чувство влюбленности, словно дыхание новое открылось, будто начинается новая глава в этой жизни. Столько попыток было закрыть тоску о прошлом и тут, наконец, Милли дают шанс начать жить. Как второе перерождение.

Брат на соседней кровати сопит, лежа в очень странной позе, изо рта слюна течет. Милли надевает свои плюшевые тапочки с овечками. Горло сушит. Девушка поднимается с кровати и выходит в коридор. С коридора видно половину кухни, а между коридором и кухней находится зал. Милли замечает, что тусклая желтоватая подсветка на кухне включена. Она осторожно заходит и замечает мать. Лица не видно – сидит спиной повернута. Изогнутая, плечи сжатые. Мать неуравновешенная, агрессивная, но ее тело будто кричит о том, что она защищается – пытается стать неприметной, простым несуществующим облаком, чтобы не трогал никто. И Милли так жаль ее стало в этот момент – горбатится ночами за копейки, делая все, чтобы прокормить двух детей – один из которых точно незапланированный, мужа, от которого только одно название, – взваливший на жену все обязанности. Печальная судьба женщины, которая выживает, как может.

– Мам, ты чего так рано? – спрашивает Милли и делает осторожные шаги вперед.

Ответа не следует, Милли сокращает оставшееся расстояние и обнимает мать. Та пошмыгивать начинает, начинает трястись.

– Мам, ты устала?

– Да, – хрипит мать, в ее голосе слышится боль, слезы.

– Я рядом, все хорошо.

– Спасибо, зайка.

Улыбка Милли дергается. «Зайка»? Так ее мать называла только в далеком-далеком детстве, и от тоски по тому времени, когда все было хорошо, когда все были счастливы, жили в старом городе, родители имели стабильный доход, Милли окутывают неприятные воспоминания. Больно оттого, что вот так все поменялось. Оно рушилось годами, но окончательным ударом стало предательство со стороны коллег по работе. Если бы те не подставили родителей, не пришлось бы терять работу, не пришлось бы переезжать в этот никчемный город без будущего.

– Мама, я решила начать ходить в школу. Я х-хоч…чу помогать тебе, – теперь и по щекам Милли начинают течь слезы, нос краснеет.

Мать отстраняется, Милли пятится, но получает объятия. Крепкие, но холодные, будто труп ее обнимает. Это похоже на то, будто бездушное нечто пытается казаться нежной и заботливой.

– Доча, ты знаешь, что от этого ничего не поменяется?

– А? – глаза Милли становятся шире.

– Оттого что ты в школу пойдешь, это не вернет меня тебе.

– М-мам… – Милли пытается отстранится, но ее держат крепко, как стальными цепями. Страх окутывает девочку, которая кроликом угодила в лапы хищника.

Тут Милли получается вырваться, но ненадолго – ее хватают за горло двумя руками и валят на пол, наваливаясь сверху. Девушка вопит, по щекам слезы текут. Она плачет от боли в хрупком сердце, ведь впервые за много лет вроде удалось хорошо поговорить с матерью. И то не взаправду. Это вновь происходит.

– Оттого что ты, маленькая дрянь, пойдешь на учебу, я не восстану из мертвых, не буду вновь тащить груз семьи на себе, не увижу ваших ненавистных лиц, в которых отражение презрения к мужику, ничего из себя не представляеющего!

Глаза матери горят, с каждым предложением сила хватки на горле Милли становится сильнее. Девушка задыхается в попытках отпихнуть существо, но оно не поддается.

– Мик…Микк…кхэ..

Милли сжимает руку в кулак и из последних сил бьет существу по носу. То недовольно рычит, но ослабляет хватку. Воспользовавшись шансом, Милли, спотыкаясь, бежит в свою комнату. Под собственной кроватью она быстро находит биту, судорожно сжимая ее обеими руками. Внутри просто буря смешанных эмоций, девушку знатно трясет, ноги немеют и жутко подводят. Милли истерит, ее крик выходит откуда-то из души, где сделали очень-очень больно. От криков просыпается Микки – весь растрепанный, но как замечает свою сестру с битой – сразу понимает, в чем дело.

Микки подрывается с кровати, выхватывая из слабо держащих рук биту. Он прижимает сестру к себе, подставляя плечо для соплей.

– Она умерла! – Милли сгибает пополам, она еле проговаривает эти слова.

Микки не дает ей упасть, держит крепко.

– Кто, Милли? – осторожно спрашивает, гладя по голове.

– М-м…м-ма… – последняя гласная переходит в крик, Микки усаживает сестру на кровать.

– Милли, слышишь меня? – спокойным тоном говорит брат, внушая доверие, но сестра, судя по всему, не слышит. – С чего ты взяла?

– Н-на к-кухне труп! Он-на мертвая! – заикаясь на каждой букве, неразборчиво.

Микки хоть и знает, что у сестры бывают такие припадки, но посреди ночи слышать это про собственную мать… у парня в груди колит. А вдруг действительно труп? А не рук Милли ли это дело…

– Милли, успокойся, это галлюцинации. Мама жива, ты же знаешь это.

В свете от неяркой настолько лампы Микки видит на шее сестры царапины.