Пролог
Каллиста.
Сначала был запах.
Сладковатый, тухловатый аромат, въедающийся в ноздри, как проклятие. Он висел над кроватью плотной пеленой, смешиваясь с резкой лекарственной горечью полыни, которой мать пыталась его заглушить. Запах увядания. Запах плоти, которая медленно, неумолимо отказывается служить душе. Запах конца.
Моя мама умерла у меня на руках, не переставая шептать его имя – имя того, кто подарил мне жизнь. Вампир и человек – казалось бы это невозможно, но мой случай стал исключением. Я до сих пор помню, её пустые глаза с проблеском надежды на то, что я и есть тот ключ, который объединит эти два противоположных мира.
Тогда мне было всего три года, но тот момент остался навсегда запечатлен в моем сердце и разуме. Её холодное и легкое тело, леденело в моих руках. Её странная улыбка и слезы на глазах… Она любила не меня… Я была лишь мостом к нему, так ей казалось до конца своих дней.
В двенадцать лет я осознала свою природу. В отличии от людей, я была сильнее, мне тяжело было пораниться, всё сразу заживало. Но есть то, что отличало меня и от вампиров – я не испытывала жажды крови.
В тринадцать лет, я покинула мир людей и ушла в Чёрный лес. Он встретил меня шепотом мёртвых ветвей, которые цеплялись за одежду, словно пытались удержать. Воздух здесь был густым, пропитанным запахом гниющих листьев и чем-то ещё – древним, почти звериным. Я шла неделями. Ноги горели, но тело, преданное вампирской кровью, неумолимо гнало вперёд. С каждым днём лес смыкался плотнее, словно испытывая меня на прочность. Деревья образовывали темные арки- туннели, искажая звуки, а тени жили своей собственной, не зависимой от света жизнью.
И когда я уже начала думать, что этот лес действительно бесконечен, деревья внезапно расступились, открывая вид на серую крепость, стены которой были покрыты мхом и трещинами, будто само время пыталось стереть её с лица земли. Над массивными воротами висела табличка с едва различимыми буквами: «Орден Герберы». Буквы на табличке стёрлись, будто кто-то пытался стереть само имя Ордена из истории.
Я сделала последний шаг – и моё тело, покрылось мурашками. Меня будто поглощала тьма. Я почувствовала головокружение, как вдруг чьи-то ледяные пальцы обхватили моё запястье, а голос, одновременно мягкий и острый, как лезвие, прошептал прямо в ухо:
– Добро пожаловать домой, сестра.
Но дом не плачет. Дома не пахнут лекарственной горечью полыни и влажным камнем. Здесь нет тепла – только сырость казармы, где ждут приказа. Орден стал щитом. Но щит – это не убежище. Это то, за что цепляешься, пока не найдёшь меч.
Сейчас мне двадцать. Я «оскверненная». Ошибка природы, что не должна существовать в этом мир. Я – живое напоминание, что даже вампирам свойственно ошибаться. И запах умирающей матери, тот самый, сладковато-гнилостный, навсегда остался моим первым и самым страшным уроком об истинной сути этого мира.
Глава 1
Каллиста.
В комнате витал аромат полыни, а сырость, въевшаяся в камни, маскировала множество лет борьбы. Окна впускали лунный свет, очерчивая контуры Чёрного леса за стеной – границу между шумным миром людей, Мора, и вечными сумерками Иморты, царством вампиров. Здесь мы, осквернённые, были щитом и мечом между двумя вселенными, ненавидящими друг друга.
Я спрыгнула с подоконника, застегнула комбинезон и подошла к зеркалу. В отражении на меня смотрели глаза цвета индиго – наследия моего отца, его вампирское клеймо. «Прекрасны», – заворожённо шептала мать, смотря в них. Она томила надежду, что эти глаза принесут мир и она наконец-то воссоединится со своим возлюбленным. Но в моих глазах не было и проблеска мира, в них была лишь сталь и яд отвергнутой крови.
На полке аккуратно лежали два клинка «Шёпот» и «Тишина». Традиция Ордена давать имена оружию, превращая его в союзника. «Шёпот» убивал беззвучно, «Тишина» обрывала жизни на полувздохе. Я прикоснулась к лезвию «Тишины» и по пальцу потекла капля крови, сталь была холодной, идеально заточенной. Запах металла пропитался моей кровью, и в воздухе появились нотки угасающего ладана, перекликавшиеся с гарью, моей неуверенности и ненавистью. Ненавистью к вампирам Иморты. Ненавистью к людям Моры, видевшим в нас лишь удобное оружие и «вампирский мусор». За дверью бушевал хаос. Тина и Ной. Мои верные соратницы и нарушительницы покоя. Их комната утопала в оружии и обертках леденцов. На единственной чистой полке лежали «Тони» и «Рик» – пистолеты Тины. Они соседствовали с кучей безымянных клинков, среди которых копошилась Ной – низкая, на первый взгляд хрупкая фигурка с взлохмаченными темно-русыми волосами и живыми карими глазами. Обманчивая хрупкость – она была грозой вампиров, лучшей среди лучших в нашем Ордене. Ной не давала имён оружию. «Зачем? Сегодня нож, завтра – верёвка. Главное – интересно!» Она с детским азартом перебирала очередной клинок, а щека была выпячена леденцом. Её страстью были леденцы и экспериментальные убийства вампиров. Она коллекционировала способы лишать жизни с холодным любопытством учёного, глядя на мир широкими, казалось бы, невинными карими глазами. Я была её противоположностью. Где Ной видела лишь игру форм и красок смерти, я ощущала её суть – густым, металлическим запахом страха, кислым душком предательства или сладковатым ароматом безумия. Мир раскрывался мне через запахи, как открытая книга для тех, кто умеет читать. Ароматы рассказывали истории, лгали, предупреждали, и этот дар – проклятое наследие моей истинной природы – был моим единственным щитом в мире, где все остальные чувства могли обмануть. Гул голосов за стенкой смолк, сменившись кратким, язвительным смешком, а в воздухе отчетливо запахло порохом и маслом. Тина вернулась. Она возникла в дверном проёме, как тень, материализовавшаяся из сумерек Чёрного леса – высокая, поджарая, в чёрном комбинезоне. Белые волосы выбивались из небрежного хвоста. Холодные глаза мгновенно прицелились на меня, сканируя, а над левой бровью блеснул знакомый шрам.