Безымянный горизонт. Книга 1

Под каждым входом, огибая ствол дерева по периметру, располагались круговые площадки, сооруженные из крепких толстых палок, скрепленных друг с другом веревками. Нижней своей стороной, той, что была под самим входом в дупло, эти площадки покоились на основании самой ветви, в остальных же местах подпирались специальными контрфорсами. На этих площадках хранился всякий скарб, разнообразные мешки, невысокие поленницы, сейчас практически пустые, какие-то странные камни и прочий мусор, предназначения которого Дарс не знал, да и не мог знать.

Сверху же, над каждым из входов нависали небольшие козырьки из плотно сваленных огромных листьев, крепкими, толстыми веревками, стянутыми друг с другом и с деревянным каркасом, на котором они покоились. Листья выглядели старыми, высохшими, темно-серого цвета.

Дарс поднял голову и увидел такой же точно навес прямо над собой. Правда, здесь он выглядел совсем уж прохудившимся: сквозь дыры в настиле в глаза Дарсу били лучи света.

Многие ветви и круговые площадки соединялись друг с другом либо висячими мостиками, либо же простыми деревянными дорожками, следующими по направлению ветвей. Кое-где виднелись и лестницы, деревянные, грубо сколоченные, а иногда и просто веревочные, свисающие с верхних уровней и вяло раскачивающиеся на ветру.

Видел Дарс и жителей этого потрясающего поселения. Кто-то сидел на ветвях, кто-то двигался по своим делам. Дети бегали по кривым извивающимся дорожкам друг за другом, прыгая с ветви на ветвь и, казалось, рискуя вот-вот сорваться вниз. Но их крепкие острые ногти на руках и ногах намертво цеплялись за шершавую кору, либо грубо сплетенные из веток и палок поверхности.

Дарс в изумлении смотрел на это потрясающее место, настоящий многоуровневый город, запрятанный среди пышных крон деревьев, словно сошедший со страниц какой-то сказки.

Осторожно, опасаясь сорваться, он выбрался наружу. Перешагнув через высокий порог проема, Бардин, морщась от боли, сел, свесив ноги на проходящую внизу площадку. Дупло было настолько узкое, что верхний его край практически упирался ему в затылок.

Наклонившись немного вперед, насколько ему позволял еще не окрепший организм, Дарс посмотрел вниз. От увиденного у него сразу же закружилась голова. Здесь было высоко – метров десять-пятнадцать, не меньше. Но самое главное – это практически полное отсутсвие тумана! Даже у самой поверхности виднелись лишь в незначительные его скопления. Свет местных светил, яркими слепящими лучами, наконец, в полной мере, пробивался сквозь зелень пышных крон в вышине.

Некоторые из обитателей этого поселения заметили Дарса и сейчас показывали в его сторону руками, переговариваясь. Тот же в свою очередь с не меньшим любопытством разглядывал их.

Пиласов было немного: преимущественно женщины и дети. Мужчины если и попадались на глаза Дарсу, то в основном преклонного возраста.

В какой-то момент Бардин вдруг осознал, что сидит совершенно голый! Поначалу он даже слегка смутился и хотел было залезть обратно в дупло, но затем пересилил себя и остался. В этом поселении мало кто мог похвастаться обширным гардеробом.

Женщины, которых мог сейчас видеть Дарс, носили с виду такие же кожаные накидки, что и Низза, с той лишь разницей, что фасон их был несколько более свободный. Расцветка, длина и кое у кого даже форма одежды, могли друг от друга отличаться, но весьма незначительно. Тем не менее, некую индивидуальность и узнаваемость им это явно придавало.

На шее абсолютно каждой из жительниц этого поселения висели бусы с большими разноцветными камнями. Красные, синие, зеленые – эти камни ослепительно вспыхивали, переливались в лучах света, пробивающегося сквозь листву. Волосы на голове, так же, как и у мужчин были сплетены в дреды-косчички, но значительно более тонкие. Накидки на груди имели по несколько грубо пришитых карманов. Никакого оружия, в отличие от Низзы, эти женщины с собой не носили.

Редкие представители сильного пола одеты были еще более аскетично: короткая свободная юбка да пояс с висевшем на нем кривым мечом у правого бедра. Слева же, у некоторых мужчин Дарс заприметил довольно внушительную кожаную сумку, пестрящую разнообразными отверстиями и кармашками. Численность последних у разных пиласов, носивших этот, несомненно, практичный, атрибут гардероба сильно разнилась.

Дарс сидел, светил своими причиндалами и наслаждался каждым мгновением своей новой жизни. Впервые, после приземления на эту планету, он ощутил нечто похожее на умиротворение. Он выздоравливал. Медленно но верно шел на поправку и этот факт, не смотря на все невзгоды, которые он уже успел перенести и, вероятно, еще перенесет в будущем, не мог не наполнить его сердце толикой оптимизма. Он сидел, и, задрав голову, сощурившись, смотрел на колышущиеся в вышине кроны, ловя взглядом лучи света, пробивающиеся сквозь листву. Слабый ветерок приятно ласкал его непокрытую кожу. Дарс закрыл глаза и на долю секунды даже забыл о том, где находится. Забыл про тот ужас, через который прошел. Он словно снова очутился на Земле, теплым июльским вечером на лавочке в Длинном парке со стаканом горячего кофе, купленным в маленькой кофейне у главного входа. И возвращаться обратно в реальность ему сейчас совершенно не хотелось.

Это его пребывание на волнах ностальгических грез могло продолжаться бесконечно долго, но вдруг он почувствовал, что некие голоса стали отделяться от общего звукового фона, постепенно становясь громче и как будто приближаясь в его сторону. Голоса были высокими, звонкими и с определенной долей вероятности могли принадлежать детям. Дарс беспокойно открыл глаза. Так и оказалось. Небольшая группа совсем юных пиласов, медленно приближалась к нему, оживленно переговариваясь друг с другом. Едва зрительный контакт был установлен, детишки замерли, толкаясь и смущенно перешептываясь.

Дарс молча изучал эту группу местной молодежи, сразу же обратив внимание на полное отсутствие волос на их макушках. Темный скальп покрывал лишь легкий кудрявый пушок. Тела же их, как и у взрослых были покрыты густой шерстью, более короткой и на вид менее жесткой. Легкие порывы ветра без особого труда приминали ее к коже.

Немного помявшись, детишки все-таки преодолели стеснение и вновь возобновили свое движение по толстой ветви, росшей в паре метрах над головой Дарса. Осторожно ступая своими босыми ногами, они, с любопытством, поглядывая на него сверху.

Оказавшись прямо над Дарсом молодежь окончательно остановилась, снова начав бурное обсуждение. Всего ребятишек было пятеро.

Когда они, наконец, смолкли, один из них, тот, что покрупнее, легко, без малейшей подготовки, спрыгнул вниз, на ветку Дарса. Сделав несколько осторожных шагов, мальчуган-пилас замер буквально в паре метров от него. Остальные, усевшись и свесив ноги, наблюдали за происходящим сверху, периодически толкая друг друга локтями. У одного из них в руках была тонкая длинная веточка и он, то и дело, незаметно стегал ею своих приятелей, делая при этом вид, что не имеет к этому никакого отношения.

Эта картина невольно рассмешила Дарса, всколыхнув в памяти эпизод из далекого детства. Подавив улыбку, он опустил глаза и посмотрел на их товарища, замершего перед ним.

– Кала вала? – произнес, наконец, малыш-пилас, слегка задрав голову и пальцами разминая мочку левого уха.

Его пушок на светлой макушке лениво теребил ветерок. По интонации это был скорее вопрос. Но вот в чем он заключался, Дарс, несмотря на заметные успехи в обучении, сходу не понял.

– Каора тоси Дарс, – стараясь не ошибиться, представился он.

Маленький пилас тут же расплылся в широкой улыбке и радостно закивал. Его настороженность тут же куда-то испарилась.

– Каора тос Имса! Каора тос Имса! – закивал он дружелюбно, прикладывая сомкнутые вместе подушечки всех четырех пальцев к груди.

Затем мальчуган поднял голову и крикнул что-то своим товарищам. Те весело зашумели и дружно спрыгнули вниз, воссоединившись со своим приятелем.

Обступив Бардина, они наперебой заверещали, обрушив на него поток незнакомых ему слов. От этой безостановочной болтовни и мельтешения лиц у Дарса закружилась голова, и он почувствовал, что, пожалуй, на сегодня общения ему хватит. В боку снова начала неприятно саднить, да и как-то совсем неожиданно вернулась усталость.

– Я не понимаю… – попытался отбиться он от собеседников, – можете по очереди, по одному?

Но остановить этот поток детского любопытства было уже невозможно. Все его хорошее настроение куда-то разом улетучилось.

Спасение пришло совершенно неожиданно.

Откуда-то сверху раздался громкий, властный голос. Молодые пиласы все разом смолкли и повернулись к его источнику. На мостике над ними стояла женщина-пилас. Она пристально и, казалось, рассерженно смотрела на молодежь. Затем она перевела взгляд на Дарса, но выражение ее лица не изменилось. Снова крикнув что-то детворе, она жестом позвала их к себе. Понурив головы, малыши побрели в ее сторону, периодически оборачиваясь и бросая угрюмые взгляды на Дарса.

Один из них все же задержался. Взирая своими большими глазами на Дарса, он вдруг протянул ему свою изрядно растрепавшуюся ветку, ту самую, которой он все это время хлестал своих товарищей. С вымученной улыбкой Дарс принял подарок. Счастливо оскалившись множеством мелких зубов, малыш быстро побежал за остальными товарищами.

Дарс некоторое время смотрел ему вслед, а затем с благодарностью перевел взгляд на женщину-пиласа, что избавила его от этой суетливой и шумной оравы.

Когда молодежь добрела до нее по мостику, женщина-пилас схватила одного из этой компании за шкирку и резко притянула к себе, что-то негромко, но строго ему выговаривая. Затем, видимо, для закрепления, отвесила еще и пару оплеух.

Чувствуя, что является свидетелем воспитательного процесса, Дарс поспешно ретировался, забравшись обратно в свою каморку. Напоследок, поймав на себе взгляд этой женщины, он нахмурился, почувствовав в нем недоверие и беспокойство. Едва ли она защищала его. Скорее наоборот.

Положив свой подарок на пол, рядом с подстилкой, Дарс завалился на нее и с облегчением выдохнул. Как бы то ни было, самое главное, что он идет на поправку. А дальше… дальше будь что будет. Возможно, он еще поживет…

Дарс лежал, чувствуя невероятную усталость и утомление, но сон почему-то не шел. Эта ребятня напомнила ему о той части своей жизни, которая теперь уже казалась такой далекой и безвозвратно утерянной. В своих мыслях он уносился все дальше и дальше из этого мира. Он вспоминал Землю, свой дом и постепенно погружался в свое далекое прошлое. А вспомнить ему и правда было что.

У Дарса была дочь. Ее маленькое смешное личико сейчас вдруг очень отчетливо возникло у него перед глазами. И Бардин почувствовал, как сердце его переполнилось грустью. Она уже давно умерла. Как и ее мать. А видел он их последний раз восемнадцатого марта в день рождения дочери. За четыре месяца до своего отлета на Матильду. Тогда он подарил ей… какую-то ерунду… дешевого робота-куклу из детского мира.

Почему так случилось? В чем была его вина? Да и была ли она вообще? Что в нем было не так, если единственные родные ему люди почему-то никогда не воспринимались им таковыми? И лишь оставив их в миллиардах километрах и тысячах лет позади, Дарс вдруг почувствовал эту связь.

Неудавшийся брак и ненужный ему в тот момент ребенок… Тяжелое расставание, после которого с Ингой общались они лишь только ради дочери. Той самой, которую Дарс навещал только по большим праздникам. Он всегда считал, что виной тому большие расстояния. Дарс жил в городе, а они в Утмерисе – небольшом пригороде в двухстах километрах от Главного Города. Разумеется, расстояние здесь было ни при чем. Глубоко запрятанное в недрах подсознания истинное понимание причины по-настоящему съедало его изнутри все эти восемь лет, пока его дочь росла.

Но сейчас он вдруг почувствовал, что скучает по Вике. По ее смешным кудряшкам, по россыпи конопушек на носу.

Дарс не был чудовищем, хотя именно так иногда о себе и думал. Он любил дочь. Просто понимание этой любви приходило к нему очень долго. И чем дальше он отдалялся от нее, тем сильнее это чувство зрело внутри.

Но созреть так и не успело.

Дарс мотнул головой и почувствовал нестерпимую горечь. Никого уже нет. Ни Инги, ни Вики. А может и людей уже нет? Может все они перебили друг друга? За эти тысячи лет многое могло произойти. Ядерная война, голод, ресурсы закончились, катаклизмы? Астероид, в конце концов. Вторжение инопланетян… Столько лет люди искали другие миры, а находили лишь пустые планеты, лучшей из которых оказалась приснопамятная Матильда. Волею случая оказавшаяся, вместе с ее немногочисленными колонистами, последней из того мира далекого прошлого, с которыми контактировал Дарс. И никакой внеземной жизни. Лишь тишина бескрайнего космоса. Которую нарушил Дарс, оказавшийся здесь. Только вот он уже давно ничего не искал. Он просто летел домой. Он как чужеродная деталь в механизме, для которого не предназначен.

Не поворачивая головы, вслепую, Дарс нащупал свой подарок. Подняв ветку над головой, он, из-под тяжелых слипающихся век, некоторое время смотрел на нее. Мысли его медленно текли, перемешиваясь друг с другом, сталкивались, рассыпаясь на мельчайшие частицы, растворяясь в глубинах тающего сознания, пока сон, наконец, не прогнал из его головы всю эту мешанину из бесполезных воспоминаний о том, что давно минуло.

9

Следующая попытка Дарса выбраться наружу произошла только через несколько дней. Но в этот раз уже в присутствии Укля и Низзы. Они неспешно прогулялись до самого центра поселения, где располагалась большая круглая площадка, и куда сходились все дорожки и мостики, идущие из разных его концов. Дарс ходил еще тяжело, и Укль с Низзой внимательно приглядывали за ним, готовые поддержать, если что-то пойдет не так.

Дарс был невероятно очарован этим поселением, которое пиласы называли Аккибус. Масштабы его по-настоящему поражали воображение, и Бардин с открытым ртом осматривал нескончаемое переплетение ветвей, дорожек и мостиков, висящих над землей.

Во время прогулки говорили друг с другом они очень много, а понимали – мало. Но кое-какие детали из этого общения Дарсу все же удалось усвоить. К примеру, пиласы измеряли расстояния с помощью локтей, а численность жителей Аккибуса превышало три сотни душ. Также Дарс узнал, что далеко не любовь к высоте заставило этот народ поселиться так высоко на ветвях. Банальное чувство самосохранения. Уж больно много опасностей таил в себе лес внизу.

В основном общение у Дарса шло с Уклем. Низза говорила немного, но, не смотря на это, ежесекундно Бардин продолжал ощущать на себе ее полный заботы взгляд. Было в этом что-то иррациональное и ему непонятное.

Во время прогулки Дарс встречал и других пиласов и, в отличие от своих спутников, в этих взглядах совсем не ощущалось расположения, скорее недоверие и даже страх. И только дети просто громко кричали и веселились, указывая пальцами на испуганно, неуверенно бредущего по ветвям их поселения чужака.

Все это порождало в его голове множество вопросов, которые постепенно копились, ожидая своего часа. Но пока что для подобных разговоров Дарс еще не был готов.

Нагулявшись, Укль с Низзой проводили его до дома. У входа в свое жилище Бардин впервые встретил своих ближайших соседей – молодую пару. Пиласы так же направлялись обратно к себе в нору и, заметив Дарса с провожатыми, остановились.

Перебросившись несколькими словами с Уклем и Низзой, они скрылись у себя, по очереди бросив на Дарса те самые, уже знакомые ему взгляды, полные непонятной тревоги.

Оказавшись дома, Дарс тут же растянулся на своем лежаке, погрузившись в свои мысли. Ему предстояло еще много дней восстановления и, что не менее важно, упорного обучения языку пиласов, дабы, наконец, задать свои вопросы и разобраться во всем происходящем.

Дни летели за днями, раны его, наконец, зажили, повязки сняли, а сам он, облачился в свой порванный, но столь родной комбинезон. Теперь Бардин все чаще стал выбираться из своей каморки. Какое-то время Укль с Низзой продолжали его сопровождать, но вскоре он окреп уже настолько, что начал прогуливаться в одиночку.

И это было тем еще испытанием! Там, где пиласы передвигались небрежно и даже изящно, Дарс шел как канатоходец. Далеко не на всех ветвях был настил из досок, а там, где он отсутствовал, кора была настолько утоптана босыми ногами жителей, что полностью утратила свою фактуру, став глянцевой и гладкой.

На висячих мостиках, вместо перил, пиласы протягивали специальные тросы, свитые из крепких плотных волокон, за которые можно было держаться. Но и здесь крылась опасность: на такой высоте бывало ветрено. Однажды, резкий порыв ветра тряхнул мостик так сильно, что Дарс едва не свалился, мертвой хваткой вцепившись в боковые тросы. Пиласов, ставших свидетелями этого происшествия, подобная реакция изрядно позабавила. Указывая своими скрюченными пальцами на незадачливого чужака, они смеялись своим неприятным, булькающим смехом.

Со временем, конечно, Дарс адаптировался. Да и выбора у него особого не было. Он нашёл удобные маршруты и каждый день прогуливался по поселению, наблюдая за жизнью пиласов. Общаться с кем-то, кроме Укля и Низзы, он не спешил, и, к счастью, мало кто пытался нарушить его зону комфорта. Если не считать детей. Шумные и суетливые, во время прогулок по Аккибусу они сильно мешали Дарсу сохранять концентрацию.

Утро и вечер он проводил с Уклем, изучал язык, а днем, когда мужчины спускались вниз – бродил по окрестностям, либо же пытался общаться с Низзой.

Он часто встречал ту самую группу молодых пиласов, вместе с храбрецом, по имени Имса, который когда-то первым завел с ним разговор. Но они больше не приближались к нему, наблюдая лишь издали. Воспитательная работа, судя по всему, возымела свое действие. Ту самую веточку Дарс зачем-то продолжал хранить у себя в комнатушке, не решаясь выбросить.

Ближайшие соседи Бардина, тех, что он встретил в свою первую прогулку по Аккибусу, звали Икса и Морус. Жили они напротив, на соседнем дереве. Дарс с ними практически не общался, лишь коротко здоровался при встрече. «Каса уль» – кричал он, поднимая ладонь в знаке приветствия. И Морус ему отвечал. На этом обычно все и заканчивалось. Дарс шел на свою прогулку, а пилас – по своим делам. Иксу Дарс видел гораздо реже. И еще он заметил, что она была в положении.

Выглядели его соседи дружелюбно, и, что самое главное, особо его не беспокоили. Утром Морус обычно уходил с остальными пиласами на охоту, а Икса оставалась дома. Чем именно она там занималась Дарсу ведомо не было. В гости его не приглашали, а он и не напрашивался.

Несколько раз Дарс замечал их ссоры. Как ему казалось, они происходили несколько чаще, чем в обычных семьях и у Бардина даже сложилось впечатление, что в их отношениях присутсвовал некий разлад.

Каждое утро, провожая Укля, Дарс видел как пиласы, с невероятной ловкостью и изяществом, уверенно и быстро спускались по веревочным лестницам, протянутым вдоль стволов, вниз, к поверхности. А вечером, прогуливаясь перед ужином по поселению, он, бывало, заставал их возвращение. Не менее ловко, почти не запыхавшись, пиласы поднимались наверх, таща в специальных мешках за спиной добытый скарб.

Иногда добыча их была слишком большой и в такие моменты пиласы использовали подъемник. Именно на нем его бессознательное тело в свое время и подняли сюда наверх. Подъемник представлял собой небольшую деревянную платформу на четырех канатах, управляемую с помощью системы рычагов и большого деревянного колеса. Для народа, проживающего на деревьях и не имеющего совершенно никаких технологий, это было настоящим чудом инженерной мысли! Располагалось это крайне полезное приспособление в самом центре поселения, и Дарс не единожды видел, как пиласы поднимали с его помощью туши убитых животных.

И при надобности, этот подъемник вполне мог спустить Дарса на поверхность…

Поначалу, сразу после невероятного спасения и обретённой безопасности, он и подумать не мог, что когда-нибудь вернётся в этот жуткий лес. Но со временем, по мере того как он приходил в себя, кое-что в его голове стало меняться. Внизу, конечно, было опасно. Сновали всякие твари, за некоторыми из которых он иногда наблюдал с высоты ветвей. Но и наверху врагов хватало – его собственное тело. Координация и вестибулярный аппарат рано или поздно могли его подвести. Но основная причина, конечно, была иной. Чем дольше он находился здесь наверху, тем тяжелее ему это давалось психологически. Видя, как пиласы каждый день усердно работают, Дарс невольно чувствовал себя бесполезным иждивенцем. Ему очень хотелось хоть как-то отплатить за кров, за еду, за ту доброту, что проявили к нему Укль с Низзой. Рано или поздно, но он просто обязан был сделать этот шаг. Преодолеть свой страх. Ну и, в конце концов, рожденный ползать… должен ползать. Разумеется, если под рукой нет космического корабля. А его не было.

Однажды Дарс с Уклем сидели в излюбленном месте местных мужчин – калимассе. Это было что-то вроде беседки, образованной в эпицентре схождения ветвей трех деревьев. Эти ветви стали основанием, вокруг которого пиласы соорудили просторную круглую постройку с навесом от дождя.

Находилась калимасса очень высоко, у самых верхушек деревьев и поначалу путь к ней был для Дарса настоящим испытанием. Лишь когда он достаточно окреп и, что самое главное осмелел, то стал наведываться сюда, чтобы сквозь просветы в листве смотреть на небо.

В калимассе одновременно могло находится до двух десятков пиласов, и по вечерам они вели здесь свои непринужденные беседы. Так было и сейчас. Укль как раз наполнял свою трубку табаком – мрасатой. Мужчины-пиласы курили ее довольно часто, но преимущественно по вечерам, когда могли спокойно расслабиться и предаться неге.

Укль недавно вернулся с охоты и позвал Дарса посидеть, пообщаться. Сегодня у него не было настроения обучать Дарса языковым премудростям – он хотел просто поговорить и, конечно, покурить. В сущности, обычный разговор тоже был тренировкой.

Бардин сидел, свесив ноги с грубого деревянного пола, скрестив руки на перилах, и наблюдал за цветастой птицей. Она вцепилась лапами в шершавый ствол и сунула длинный тонкий хобот в щели между корой. Судя по всему, так она высасывала мелких насекомых. Дарсу вспомнились муравьед и дрозд. Хотя внешне птица не напоминала ни одного из них, в её повадках угадывались черты обоих.

Обычно Дарс не засиживался здесь подолгу. Когда в калимассу набивались уставшие от тяжелого рабочего дня пиласы он уходил к себе. Нет, его никто не прогонял, но при этом он всегда чувствовал некоторое напряжение. На него косо посматривали, перешептывались за его спиной, а когда он подходил – сразу замолкали. Общение ни с кем кроме Укля с Низзой у него, по сути, не клеилось.

Вот и сейчас в калимассе они с Уклем были не одни. Позади сидели еще пятеро пиласов. Те безмятежно переговаривались вполголоса, потягивая мрасату, и вроде бы не особо обращали на него внимания. Все эти лица, посторонних пиласов казались Дарсу одновременно знакомыми и чужими. За время пребывания в этом поселении он так и не научился различать их.

Укль, наконец, наполнил трубку и, чиркнув друг о друга двумя небольшими камнями, высек искру. Сделав глубокую затяжку, он выпустил густую струю синеватого дыма. На глазах у Дарса тело пиласа словно потеряло вес: плечи осели, мышцы расслабились, а зрачки медленно закатились под верхнее веко.

– Может все-таки попробуешь? – медленно растягивая слова сказал Укль, не глядя на Дарса. – Это приятно.

На пожилом пиласе сейчас была только лишь кожаная набедренная повязка. Обычно в калимассе пиласы сидели безоружными.

Дарсу не первый раз предлагали покурить мрасату, но раньше он всегда отказывался. В прошлой жизни он почти не курил и начинать как-то совсем не хотелось. Но этот вечер был по-особенному хорош и просто располагал к тому, чтобы пойти наперекор своим старым принципам. Да и, в конце концов, после всего случившегося, не раковых же болезней ему бояться.

– А давай! – с охотой произнес он.

Укль, не глядя, протянул ему длинную деревянную трубку. Осторожно затянувшись, Дарс тут же закашлялся. Через мгновение его легкие зажглись огнем, а по телу разлилось приятное тепло.

– Ну как? – Укль забрал у него трубку и немного осоловевшими глазами посмотрел на Дарса.

– Приятно, да.

Буквально каждая мышца его тела сейчас испытывала блаженную истому. Нечто подобное он испытывал после пары рюмок хорошего коньяка.

Укль снова сделал глубокую затяжку и, выпустив плотную струю дыма, положил трубку на колени.

– Значит вернуться в свой дом ты не можешь? – поинтересовался через минуту Укль, когда расплывающаяся по телу нега постепенно отпустила его.

– Не могу, – подтвердил Дарс.

Укль протянул ему трубку и Дарс сделал еще одну затяжку. В этот раз было уже полегче.