- -
- 100%
- +
Наверху стали появляться люди, они по широким деревянным ступенькам спускались вниз к площадке, где стоял вертолёт.
– В одну шеренгу становись! – скомандовал прапорщик, когда увидел командира роты.
Неожиданно, со стороны, где стоял солдатский туалет, снизу за ним, раздался дикий свинячий визг, потом хрюканье и собачий лай тоже с визгом. На помойке дрались свиньи и собаки. Три свиньи и пять собак что-то не поделили и плотно крутились у одного места, не уступая его. Шумная драка отвлекла всех от представления командиру нового пополнения, все смотрели на собак и свиней.
– Ё-маё! – громко заёкал Костя. – Они что, из тайги пришли что ли?
– Кто? – спросил Исаев, не понимая, о чём говорит его дружок.
– Да свиньи! Где таких домашних свиней найти? Только в тайге! Ты посмотри на них, какая щетина плотная, длинная, а цвет серый. Что они, кабанов диких приручили? Домашняя свинья розовая, если в грязь не влезла, щетина светлая и короткая, я только таких знаю. У меня бабка в деревне на Смоленщине в свинарнике работала, я ей часто помогал и на руках хрюшек этих тискал и таскал. Ты посмотри, Серёга, да этот же секач! Смотри, смотри…, видел, клык из рыла торчал? – Свинья промчалась в десяти шагах вдоль берега.
Солдаты разогнали собак и свиней, но одна свинья не убежала, стояла у помойки, она мотала головой и глухо хрюкала в банку, которая глубоко сидела на свинячьем рыле и не отваливалась. Десяток пустых, вскрытых на кухне, банок из-под тушёнки, полчаса назад дневальный выбросил на свалку за туалетом, и, ещё не выветрившийся, пряный аромат тушёнки привёл собак и свиней на эту помойку.
– Старшина, разберись! – сказал капитан. – Банку с рыла снимите.
Прапорщик оставил привезённых бойцов и пошёл организовывать окружение хряка.
Человек десять, с широко распростёртыми руками, припёрли свинью к стене казармы, но свинья отчаянно оттолкнулась задом от стены и прорвала заслон, быстро перебирая ногами, она побежала по узкой тропинке и скрылась в кустарнике.
Прибывшее пополнение стояло в сторонке. Командир глянул на ручные часы, рукой дал знать, чтобы поторопились. Медленно идущие к вертолёту высокий офицер и стройная, хорошо одетая молодая женщина, ускорили шаг. За ними плёлся маленький ребёнок лет четырёх-пяти, с любопытством озираясь назад, не дерутся ли снова свиньи с собаками.
Подошёл старший лейтенант, он был высок, строен и с донельзя интеллигентным, холёным лицом.
«Ну, совсем несвойственно иметь такое лицо офицеру в таком месте», – сразу, буквально в секунды, оценил облик молодого офицера призывник Козырев. – «И жена прямо на подбор, красивая, ничего не скажешь! А этот, видимо сынишка их, кудрявый, светловолосый, как Володька Ленин в молодости!» – сделал заключение Костя о первой, увиденной им, офицерской семье, живущей в этой «дыре».
«Как же не вписываются в одну картину эти серые, визжащие свиные рыла, дерущиеся с собачьей сворой, с этой красивой парой. Этот запах гниющей морской капусты, эта дикая, необжитая полоса суши в холодном море и этот благородный, аристократической породы, офицер. И как мундир подогнан, с иголочки. И жена, прямо под стать ему, а осанка какая, и тоже высокая. Посмотрим, все ли тут такие…? Прапорщик, вроде мужик как мужик, если форму снять», – Козырев смотрел, как командир протянул руку старшему лейтенанту.
– Ну, Юрий Николаевич, желаю хорошо отдохнуть и быстро добраться до места, сам знаешь, как повезёт с авиацией! До свидания, Лена и ты, Витька, слушайся отца с мамкой, понял меня?
– Понял, понял! – звонко заорал шустрый Витька. – Я, дядя Лёша, когда они не кричат, слушаю их.
– А когда кричат, то что?
– Я тогда убегаю в кусты к Рексу, он такой лохматый и тёплый и любит играться со мной.
Командир потрепал Витьку по кудряшкам, и в это время загудел двигатель вертолёта, заглушив все голоса.
– Ну, все по местам! – скомандовал командир, и семья старшего лейтенанта Белкина, замполита роты, по железным ступенькам вошла в салон Ми-4. Они летели в отпуск. Солдаты оттащили мешки с почтой, и винты вертушки начали набирать обороты. Колёса Ми-4 оторвались от земли, и он, под большим креном сделав поворот, взял курс на Аян. Костя, приложив ладонь ко лбу, чтобы не слепило солнце, долго смотрел, как машина гудела в воздухе, набирая высоту, и постепенно скрылась, растворившись в воздушной синеве.
Солдаты и офицеры, стоявшие внизу, были озабочены, что не смогли завалить кабана и снять с его рыла злополучную банку из-под тушёнки. Командир начал давать новое распоряжение, как вдруг, его неожиданно прервал один из только что прибывшего пополнения.
– Разрешите, я со свиньёй разберусь! – уверенным голосом обратился Костя к командиру.
– Ты?
– Так точно, я! – громко ответил Козырев. – Если так долго станем гонять её, она задохнётся, если уже не лежит где-нибудь в кустах бездыханная!
Командир внимательно посмотрел на прилетевшего вертолётом новенького оператора и ответил:
– Ну что ж, попробуй, солдат, обуздай кабана!
– Товарищ капитан, пусть принесут с кухни чего-нибудь ароматного, для приманки, – добавил новобранец.
– Старшина!
– Я, товарищ капитан! – распорядись, а свиней в свинарник загнать, хватит, прогулка закончена!
Козыреву сунули в руки миску с тёплой кашей и большим куском говяжьей тушёнки.
– Пойдём со мной, покажу в какую сторону хряк побежал, – сказал повар Косте, и они стали подниматься по лестнице наверх.
Костя отсчитал последнюю ступеньку и был наверху, от помощи повара ловить свинью отказался, чтобы снова не напугать её. Повар показал тропку, куда рванул хряк, а дальше был сплошной стланик и кусты. Козырев минуты две стоял на одном месте, перед ним открылась панорама расположения всей позиции маленького подразделения. За его спиной, недалеко от невысокой, массивной скалы стояла казарма из брёвен, обитых досками, которые давно стали серыми от времени, в трёх десятках шагов от казармы изба без окон – это баня. Вдалеке он увидел антенны радиолокационных станций, это была техническая позиция. Смотровая вышка (ПВН) стояла за баней. На более ровных площадках стояли два жилых дома (если можно их назвать домами) и продовольственный склад, тоже деревянный, находился в стороне между домами.
Эти дома назывались домами офицерского состава (ДОС). Каждый дом на четыре квартиры. Как и казарма, дома были собраны из брёвен, обиты досками и чёрным просмоленным рубероидом, крыши были также покрыты рубероидом. От сильных ветров, рубероид рвало в клочья, и смотреть на дома, где жили офицеры с жёнами и малышами дошкольного возраста, для прибывшего с «большой земли», было крайне удивительно и непривычно, что в таких можно жить.
Покажи какому-нибудь натовцу Майклу с его капризной Мери и маленьким их беби как живёт его вероятный противник советский офицер Иван с женой Машей и карапузом Ваней – они не поверят! Потому что им выжить здесь три года без кофе, без пепси, колы и апельсинового сока, без джаза и телевизионного экрана, целых три зимы, думаю, будет «Слабо!». И не могу не добавить такую важную, необходимую каждому человеку вещь, как туалет! А он деревянный и совсем не рядом с домом. И зимой, если догадался сразу прихватить лопату и раскидать снег, который засыпал дверь нужника, то можешь считать себя счастливым – успел открыть дверь! Но это только начало, всё ещё впереди…, читатель!
Козырев топтался на одном месте и осматривал местность, этот необитаемый, полудикий, длинный и узкий полуостров, с его ветхими, жалкими серыми постройками, а вечером он узнал, что здесь нет ни радио, ни телевещания, здесь ничего ни «ловится», а если включишь транзистор, сплошной треск и шум, в общем, полнейшая аномалия. Он неторопливо шёл по узкой тропке, внимательно всматриваясь в кусты.
Вскоре, где-то в низких зарослях, услышал глухое похрюкивание. Свинья лежала на боку и жалобно, глухо хрюкала в банку, дёргая задними ногами.
Козырев, обломав несколько веток, чтобы удобно было подойти, медленно, короткими шажками, двигался к задыхающемуся и обессиленному хряку. Хряк не сделал попытки вскочить и рвануть глубже в заросли, силы его были на исходе.
– Блин, да ты за центнер тянешь, хрюша! А во мне семьдесят три и ни грамма больше, – Козырев начал думать, как прижать хряка, чтобы тот не смог вскочить на ноги. – Ого…! Да у тебя клыки наружу! Ты скажи мне, ты из тайги или тебя дома растили, скотина?
Хряк не собирался вставать, похоже, ему было совсем нехорошо. Костя навалился грудью на кабана поперёк его серой щетинистой туши. Левой рукой он крепко сжал и задрал вверх переднюю лапу, чтобы тот не смог вскочить и оттолкнуться от земли копытом. Свинья не сопротивлялась, лишь слегка дёрнулась всем телом, когда Костя прижал её плотно к земле.
Консервная банка была вскрыта обычным, кухонным ножом, и острые, металлические заусеницы глубоко впились в рыло хряка. Хряк задыхался в этом железном «противогазе», он дышал только за счёт узких щёлочек с боков между рылом и стенками банки, куда ещё мог просачиваться воздух.
– Да ты жадный, хрюшка, так «пятаком» банку пронзил, она даже круглой формы лишилась! – Козырев начал раскачивать её в стороны и медленно тянуть на себя, хряк глухо завизжал. Костя рукой почувствовал, как она вибрирует, эта банка. – Больно, больно, хрюша! Терпи, ты же хряк, значит мужик! Терпи, хрюша, – и, ещё раз качнув вверх-вниз, дёрнул её. Злополучный железный «противогаз» был снят. На морде свиньи начала просачиваться яркая, цвета вишни кровь.
Козырев не спешил слезать с хряка, а тот не спешил подниматься. Костя гладил его по жёсткой щетине, а тот шумно вдыхал воздух.
Успокоив животное, он медленно поднялся на ноги и поднёс миску с угощением прямо к рылу свиньи. Кабан ещё лежал, но дышал ровно и даже тихо похрюкивал. Учуяв аромат мяса из миски, свинья начала подниматься, а её спаситель, держа низко миску, вышел на тропу, кабан двинулся за ним.
Они шли по тропке к казарме. Козырев смотрел вперёд, чтобы не споткнуться, а миску держал за спиной, хряк послушно следовал за спасителем.
– Козырев!
Костя остановился, из кустов выглядывал прапорщик и повар (они были тайными свидетелями проведённой операции и тайно засели в кустах на случай, если потребуется помощь).
– Заворачивай на эту дорожку, поведём его в свинячье «стойло», – тихо прошептал старшина, показывая рукой в какую сторону идти.
5
Рота отужинала! Дежурная смена, заступающая в ночь на боевое дежурство, строилась в центральном проходе казармы. Свободные от смены занимались своими делами и готовились к вечерней поверке и отбою. Новенькие ходили по казарме и знакомились с нею от самого входа и до последней двери, где она заканчивалась, где им жить целых два года. Интерьер строгий, армейский и ничего лишнего: комната для умывания, там же и курилка. Оружейная комната: с автоматами для личного состава, пистолетами – для офицерского состава и прапорщиков, крупнокалиберный пулемёт ДШК и ящики с боеприпасами. Спальный отсек с кроватями в два яруса находился в левой стороне казармы. В противоположной стороне помещения находился спортивный уголок: турник, брусья, штанга, пара гирь и спортивный мягкий мат. Ленинская комната (это обязательный, «святой» атрибут даже самого малого подразделения в Советской армии). Канцелярия командира роты находилась в конце казармы. Также, имелась прачечная комната и комната для хранения солдатского имущества, так называемая, каптёрка. Медицинскому пункту отводилась площадь два на три квадратных метра. В солдатскую столовую вход был отдельный.
Козырев одиноко сидел на табуретке у своей кровати и думал о прошедшем дне. Четверо новеньких, с которыми он сегодня прилетел, сидели кружком и о чём-то тихо переговаривались. Всем пятерым сейчас было совсем неуютно в этом армейском обществе, в которое им предстоит влиться и стать единым костяком, доверится этому обществу, и чтобы общество доверяло тебе. Это не так легко и не всегда получается влиться в этот единый, дружный кулак. Проверка «на вшивость», как говорят в народе, проявляется тогда, когда случаются острые, опасные, чрезвычайные ситуации.
– Рота смирно! – прокричал дневальный у тумбочки в конце казармы. Было слышно, как докладывал сержант, дежурный по роте. Дембеля (деды), лежащие на кроватях с опущенными ногами в сапогах, быстро вскочили на ноги, когда услышали в докладе дежурного: «Товарищ капитан…». Командир роты редко появлялся во время отбоя в роте. Дембеля, которые начинали считать дни, когда они сядут в вертолёт и покинут эту безлюдную полоску суши, больше всего боялись страшных слов командира: «Ты, пропускаешь этот вертолёт!». Так говорил командир дембелю, одетому в парадный мундир и с чемоданом в руке. Следующая вертушка могла прилететь через месяц, а то и дольше. Это было наказание ему, а за что, он и сам знал.
С командиром прибыл и старшина роты. Роту построили чуть раньше до вечерней поверки.
– Подравняться, подравняться, – командовал старшина.
– Рота, равняйсь! Смирно! Товарищ капитан, рота по вашему приказанию построена! Старшина роты прапорщик Сидорчик!
Команду «Вольно» командир не дал, он внимательно осмотрел строй, и приняв строевую стойку, скомандовал:
– Рядовой Козырев, – наступила пауза безмолвия, командир ждал. Кто-то из «дедов» дал незаметный тычок отрешённо стоящему новичку, после которого Костя громко заорал:
– «Я!».
– Выйти из строя на два шага!
– Есть! – Костя с большим волнением, скованно, сделал два шага вперёд и, качнувшись, неуклюже, сделал поворот кругом, стал лицом перед строем.
– За проявленную солдатскую смекалку в спасении домашнего животного рядовому Козыреву объявляю благодарность! – громко объявил командир. Опять пауза…, но быстро сообразив, новенький, громким голосом, произнёс:
– «Служу Советскому Союзу!».
Командир достал листок и перечислил фамилии вновь прибывших, представив личному составу новое пополнение, которое вливалось в воинский коллектив роты из тридцати пяти человек.
Заснул Козырев далеко за полночь. Усталость не поддавалась сну, а голова наполнялась воспоминаниями.
«Хм…! Первая благодарность, и в первый же день», – усмехнулся Костя. – «И кому обязан…? Свинье! Во как!». И он улетел в далёкие воспоминания, на родную Смоленщину.
Костя жил в Смоленске, в центральном районе, в двухкомнатной квартире с отцом, мамой и младшим братом Петром. Учился в школе хорошо и легко, а вот дисциплина хромала. Уговоры отца и матери уехать в пионерский лагерь, когда наступали школьные каникулы не смогли сломить намерения упрямого сына, он желал всё лето проводить только в деревне, у своей бабули (матери его отца).
Костя деревню любил больше, чем город. Деревенские пацаны научили его ловить рыбу в речке, ездить верхом на лошади без седла, а ночью, сидя у костра, рассказывать страшные истории, кто на что горазд. Рядом паслись на лугу стреноженные кони, фыркали и щипали зелёную траву. Утром, после страшных рассказов, он заходил в свинарник, где работала его бабуля, помогал ей и играл с розовыми поросятами, пока сон не одолевал его. Потом он шёл в деревянную избу и мгновенно засыпал на старой, резной, деревянной кровати (приданное его прабабушки).
Любил Костя эти места Смоленщины, здесь вершилась судьба и история государства Российского: через эти места, через эти речки, наступал Наполеон, а потом, русская армия гнала его этой же дорогой обратно, через эти деревни. Сейчас от многих из них ничего не осталось, одни лишь развалины. Костя побывал в самых жарких местах смоленского сопротивления, которое, как умело, наносило урон, вторгнувшемуся на Русь, Бонапарту. Смоленские крепостные мужики с разных уездов уходили в партизаны и дубинами, топорами и вилами били иноземных незваных «гостей». В местечках Молево, Иньково, Обухово бережно хранили память о тех временах. Седые старцы, много чего могли рассказать о войне 1812 года, они хранили память, переданную от предков. Костя много читал о родном крае, и, вообще, история сильно его затягивала.
В городе же была совсем другая жизнь. Он был членом дворовой футбольной команды под предводительством Сеньки-Верзилы, самого старшего из всех пацанов и хорошего руководителя в организации драк после каждого проведённого матча с другой дворовой командой. Дважды Костик (так называла его мама) попадал в милицию и был поставлен на учёт.
Однажды он пришёл к месту сбора команды хорошо побитым. Не отвечая на вопросы любопытных, юных футболистов, он взял за рукав предводителя и отвёл его далеко в сторону.
– Слышь, Сенька! Научи меня драться в телефонной будке, я в ней крепко схлопотал.
– Понимаю, Костян, наладим и эту работу! – сказал сочувственно Верзила, внимательно, как настоящий спортивный врач, осматривая круглое лицо футболиста, которое пострадало в телефонной будке то ли от кулаков, то ли от трубки?
Костя Козырев перешёл в восьмой класс. Каникулы пролетели так быстро и стремительно, что он не чувствовал, что отдохнул и набрался сил от чистого, деревенского воздуха, от прохлады берёзовых рощ, от утренней рыбалки, где еле виден поплавок в густом тумане над тихой гладью воды. У него было ощущение, что он проспал всё лето и, неплохо было бы добавить месяц, другой, а потом уж и за парту сесть. Но сентябрь уже наступил!
Закончились зимние каникулы, восьмиклассники сидели за партами, шёл урок литературы. Дверь класса открылась, и без стука вошла завуч школы, приглашая войти кого-то стоящего за порогом. И вошла она!
Кто-то из пацанов громко присвистнул и в голос: – «Я помню чудное мгновенье…»
– Тишина в классе! – раздался строгий голос учителя.
– Я две минуты отниму у Вас, Нина Петровна, – сказала завуч и взяла девчонку за руку.
– Ребята, в ваш класс поступает новая ученица, она из семьи военного, её папу перевели служить в наш город. Зовут нашу ученицу Антонина Крылова. Хочу, чтобы все вы подружились с ней и приняли в свой коллектив. Надеюсь, так и будет! Не вставайте! – Завуч вытянула вперёд руку с открытой ладонью и быстро зашагала к выходу.
Учительница внимательно просматривала каждый ряд парт, прикидывая, к кому бы посадить новенькую. А она непринуждённо стояла перед классом, который пялил тридцать пар глаз на этот одушевлённый, красивый «предмет», который совершенно не смущался.
Костя нравился девчонкам, он был крепким, хорошо сложенным юнцом, задиристым, но не наглым, во всём была своя мера. Ему из его класса приглянулись сразу две девчонки, и он мучительно не мог определиться с выбором, какой же из них дать предпочтение? Весь день ему нравилась только эта, а на другой день уже та! И так любовный маятник шатался туда-сюда, не останавливаясь, это была невыносимая мука, он злился на себя за свою раздвоенность и нерешительность в выборе.
И вот стоит она, третья! Третья, эта новенькая, она и разрешила все душевные проблемы, она остановила маятник. Костя смотрел, как уверенно идёт новенькая к парте, на которую указала Нина Петровна. Короткая стрижка очень шла ей, ни у одной девчонки в классе, не было такой. Густые, каштановые волосы, хорошо гармонировали с синим пиджачком и узкой синей юбочкой с разрезом сзади. Фигура её уже достигла форм настоящей молодой женщины, чего ещё не достигли девчонки в классе. Костя эти формы новой ученицы заметил невольно, не напрягая глаз и ни с кем не сравнивая, это заметили и все пацаны класса.
Шли обычные будни учёбы в школе. Прозвенел звонок на большую перемену, из классов шумно вылетали мальчишки и девчонки, заполняя длинный школьный коридор. Антонина (Тося) Крылова шла по коридору в сторону буфета, поравнявшись с дверью 10-б класса, она очутилась в объятиях наглого десятиклассника. Он долго её удерживал, пока она не освободила руку и дала хорошую пощёчину борзому хаму. Тот сделал попытку снова схватить её.
Костя слышал шлепок по щеке, он шёл в ту же сторону. Когда же обнаглевший школяр-выпускник снова схватил Крылову выше локтя и тянул на себя, Костя был уже рядом.
– Отпусти локоть! – угрожающе сказал он.
– Чё, эт ты мне, фраер?!
– Тебе, блеющий баран! – Костя отодвинул Тосю и плечом двинул в грудь десятиклассника. – Это был вызов!
– Ты..ы…! Морда восьминогая, идём, я тебя до первоклашки опущу, с начальной азбуки начнёшь, пятёрышник!
– Пошли, рожа двоешная, и без свидетелей! – ответил Костя. – Туда пошли! – Костя головой кивнул в обратную сторону, там находился туалет для мальчиков.
Тося схватила руку Кости и быстро заговорила:
– Не надо, я ему ответила!
Костя, молча, освободил руку и повернулся к наглой, улыбающейся роже: – Так идёшь, десятипудовый бэшник?! – он кивнул на классную дверь с табличкой.
– Пошли, пошли! А ты дня три не жди его, твой фраер лизать раны будет, если живой останется, – оглядываясь на ходу, сказал наглый десятиклассник растерянной Тосе.
Они зашли в туалет, улыбка наглеца не исчезала с его лица. Еле сдерживая себя, Костя открыл дверцу кабины и грубо толкнул его туда. На полголовы выше и совсем не хилого десятиклассника Костя сразу прижал в угол.
Все, кто был свидетелем этой перебранки восьмиклассника с десятиклассником, стояли в коридоре, Тося была с ними. Костя вышел из туалетной комнаты один. Он отделал старшеклассника так, как его когда-то отделали в телефонной будке. Пацаны нашли пострадавшего сидящим на унитазе. Умыв там же водой и дождавшись звонка на урок, по пустому коридору его увели в медпункт.
После такого поступка Тося Крылова начала втайне присматриваться к коренастому, среднего роста крепышу, который хорошо отделал старшеклассника. Но на этом дело само собой не утряслось, после того, как Костя намылил шею десятикласснику в тесной кабине туалета.
Костик занимался уборкой класса, когда услышал короткий свист – в дверях стоял тот верзила из десятого «б». Верзила кивком дал знать: «выходи!». Костя оставил швабру с намотанной тряпкой и спокойно пошёл к дверям.
В коридоре, кроме верзилы, прижавшись к стене, стояли ещё трое. Не раздумывая, Костя ударил верзиле в пах и без оглядки рванул по коридору что есть духу. Сзади слышен был топот башмаков, за ним гнались.
Костя рванул ручку двери, дверь была закрыта. Пробежал ещё две двери, и только следующая была не запертой. Вбежав в класс, кинулся к окну и открыл его. Он стоял уже на подоконнике, когда трое появились в дверях. Костя прыгнул со второго этажа, не глядя, что там внизу.
Приземлившись, ощутил резкую боль в левой ноге и потерял сознание. Прохожие вызвали неотложку. Сверху, из открытого окна школьного класса, четыре здоровых пацана равнодушно смотрели на лежащего внизу Костю.
6
Первые дни пятеро новичков чувствовали себя спокойно и даже свободно. Уходили на техническую позицию, забирались в длинные кабины на колёсах – кунги, (кабина универсальная, наземная, герметичная), где тренировались считывать воздушные цели с индикаторов кругового обзора (ИКО), представляющих собой экран телевизора, только круглый и оранжевого цвета.
Работающая радиолокационная станция излучает через антенну в воздушное пространство мощные электромагнитные импульсы. Эти импульсы отражаются от летящих самолётов, вертолётов и снова попадают на решётчатую антенну, а через приёмное устройство, усиленные и преобразованные отражённые сигналы проявляются на круглых экранах «телевизоров». И все эти воздушные цели на экране появляются в виде ползающих белых «червячков» (так называемых опарышей, рыбак знает их очень хорошо, в лицо!). Задача оператора – точно выдать координаты (азимут и дальность) каждой обнаруженной воздушной цели (т.е. этих ползающих червячков) и определить, чей это самолёт, свой или чужой! Определяется свой он или это противник, с помощью специальной аппаратуры – наземного радиолокационного запросчика (НРЗ). И пока цели видны на экране, оператор обязан непрерывно выдавать на командный пункт роты координаты этих целей.
На командном пункте также имеется индикатор кругового обзора, только выносной (ВИКО). С него оператор считывает воздушные цели на планшет – это огромное по размеру органическое стекло, квадратной формы. За стеклом стоит (сидит) планшетист в наушниках, он принимает каждую минуту координаты целей от оператора и фломастером наносит точки на прозрачное стекло, соединяя эти точки чёрточками. Таким образом, на стекле вырисовывается трасса, откуда самолёт вылетел и куда летит.
В этом заключалась работа операторов РЛС, от которых требовалось большое внимание, точная выдача данных о каждой цели, и своевременное их обнаружение. Попросту говоря, это работа воздушных пограничников! Занятия с операторами проводил начальник станции или его помощник начальник смены. Электромеханики осваивали свою науку, изучая дизельный агрегат – АД-30, работающий на соляре. От этих агрегатов зависела вся жизнь людей и боевая работа подразделения на этом диком мысе. Они (агрегаты питания) непрерывно подавали электричество на радиолокационные станции, в солдатскую казарму и в дома офицеров.