Чужое солнце

Дизайнер обложки Лионелла Чернышова

© Милена Стилл, 2025

© Лионелла Чернышова, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0068-0154-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЧАСТЬ 1

Время близилось к вечеру. Нагретый солнцем асфальт щедро отдавал накопленное за день тепло августовского солнца и тем самым продлял последние часы уходящего календарного лета. Финальный летний понедельник, спохватившись, выдавал на гора нерастраченное за три месяца тепло, чем радовал школьников и их родителей, усиленно готовящихся к завтрашней школьной линейке.

После летней Олимпиады—80 прошёл год. Москва преобразилась. Она стала ещё краше, появились не только современные спортивные комплексы вокруг столицы, но и новые микрорайоны, самым известным из которых стала Олимпийская деревня на юго-западе.

Ленинский проспект, по которому среди редких прохожих неспешно прогуливались две юные фигуры, высокий парень и под стать ему такая же девушка, мало изменился со времён сталинской застройки, начавшейся в начале пятидесятых. Только кое-где продолжали ещё висеть напоминающие о прошлогодней олимпиаде плакаты, призывающие к миру во всём мире и к каждодневным занятиям спортом.

Молодые люди не обращали внимания ни на слегка выцветшие плакаты, ни на равнодушно спешащих прохожих, потому что почти всё лето не виделись, общаясь лишь по телефону, да и то не всегда.

Сначала Гена сдавал экзамены после десятого класса в школе, потом был выпускной в актовом зале и встреча рассвета на Ленинских горах. А после этого поездка к чудесному Чёрному морю вместе с закадычным другом Славкой Богомазовым. В посёлке Архипо-Осиповка жили его дедушка с бабушкой по отцовской линии, и парни помогали им строить летние домики для отдыхающих, больше похожие на благоустроенные сараи.

Несмотря на то, что восемнадцать им должно было исполниться только в декабре, ребята были физически развитыми, да к тому же симпатичными, поэтому от недостатка женского внимания не страдали и легко заводили знакомства с девушками. Но Генке Мазанову этого внимания доставалось больше, поскольку он был выше своего друга и входил в сборную школы по баскетболу. Девчонки обычно украдкой вздыхали, наблюдая за тем, как статный юноша умело обходил соперников на площадке, ловко ведя мяч к корзине.

Катя Антонова влюбилась в него с первого взгляда, когда пришла поболеть за сборную школы. Она даже записалась в баскетбольную секцию, чтобы видеть Генку чаще, благо высокий рост позволял не затеряться среди стройных мускулистых дылд. Но она никогда не была худой. Бабушка её успокаивала, говоря, что широкая кость досталась ей от отца-художника, поэтому мучить себя диетами бесполезно, всё равно генетика своё возьмёт.

***

Биологического отца Катя помнила плохо, родители расстались, когда ей было полтора года. В то время она и маму видела нечасто, потому что жила в Дедовске, а Таисия Ивановна устроилась на работу в Москве, сняла там комнату и стала налаживать личную жизнь. Вскоре на молодую женщину обратил внимание чиновник из Госснаба, который был старше её почти на пятнадцать лет. Теперь Катя жила на два дома: зимой в центре Москвы на монументальном Кутузовском проспекте, а летом – у бабушки с дедушкой в тихом Подмосковье.

Отчим и мама весь день пропадали на работе, и маленькая Катя проводила время со старыми родителями Сергея Андреевича. Правда, в год, когда Кате надо было идти в школу, им дали квартиру на Ленинском проспекте. Квартира на Кутузовском была большой, и им всем хватало места, но Таисия Ивановна ждала ребёнка, поэтому Сергей Андреевич решил строить своё гнездо отдельно от родителей.

Последнее беззаботное лето Катя провела на даче с бабушкой и младшей сестрой Ирой. Вообще-то дачей они со временем стали называть обычный дом, который принадлежал родителям её мамы. Дом находился в ближнем Подмосковье, в Дедовске, поэтому они не ощущали отсутствия цивилизации, ведь недавно им даже установили городской телефон, по просьбе всесильного Сергея Андреевича. Но красивая природа и небольшая речка, где местная и приезжая ребятня любила проводить тёплые дни, всё-таки давали понять, что они находятся далеко от Москвы.

В следующем году Кате предстояло окончить школу и после получения аттестата поступать в юридическую академию. Поэтому она с радостью уехала в любимый Дедовск на всё лето, понимая, что вместе с последним днём летних каникул закончится и счастливое время, когда деревья были большими, трава – зеленее, а небо – голубее.

***

Катя держала Генку за руку и время от времени с полуулыбкой поглядывала на своего спутника, погруженного в свои мысли.

– Ген, ты о чём думаешь? – наконец спросила она, слегка качнув его руку.

Гена Мазанов не сразу услышал вопрос подруги, поэтому немного смутился и, улыбнувшись, сказал:

– Ты сегодня выглядишь ОСЛЕПИТЕЛЬНО. Наверно, отдых на даче пошёл тебе на пользу.

Катя резко остановилась и громко расхохоталась. Успокоившись, она с сарказмом произнесла:

– Поэтому ты, ослеплённый, не смотришь на меня и молчишь КАК … – девушка запнулась, стараясь подобрать подходящее сравнение.

– Ну, продолжай, – игриво глядя на свою спутницу, сказал Гена и обнял Катю.

Она, подражая своей младшей сестре Ире, надула губы и капризным тоном протянула:

– Я всё лето скучала без тебя на даче, а ты, как бесчувственный болван, идёшь и всё время молчишь.

– Ну мы же разговаривали с тобой по телефону, – виновато начал оправдываться парень.

– Да, если бы по просьбе отца нам не установили телефон в Дедовске, ты бы вообще забыл о моём существовании.

Не желая продолжать этот бессмысленный разговор, Гена прижал Катю к себе и нежно поцеловал в губы. Капризное выражение лица подруги мгновенно сменилось на довольно-победное.

– Вот так бы сразу. А то ведёшь себя как чужой, – медленно облизывая губы после страстного поцелуя, произнесла девушка.

– Катька, мы с тобой даже не одноклассники, хоть и в одной школе учились. А теперь вообще наши пути разойдутся. Я в следующем году уйду в армию, ты поступишь в институт. Кто знает, куда занесёт нас судьба?

– Кстати, а давай я с отцом поговорю, и он за тебя слово замолвит в военкомате, – тут же подключилась к разговору Катя.

– И что?

– Ну ты и дурачок у меня. Так тебя в стройбат могут отправить, а после просьбы отца куда-нибудь за границу поедешь служить.

– Я пока не думал об этом.

– А обо мне?

– Кать, не начинай!

Гена взял подругу за руку и свернул возле углового сталинского дома на Ломоносовский проспект. Вечерняя улица была пустынной, и он, воспользовавшись этим, снова пылко поцеловал свою спутницу. Катя обхватила Генку за шею и закрыла глаза, её переполняли неведанные доселе ощущения. После продолжительного поцелуя она положила голову на грудь своему кавалеру и крепко прижалась всем телом, тяжело дыша.

– Я люблю тебя больше жизни! – неожиданно произнесла Катя и посмотрела Гене в глаза.

Он молча поцеловал её сначала в один глаз, потом в другой и улыбнулся.

– Ты писать-то мне будешь, когда я уйду в армию?

– Дурачок, конечно, буду. Но как бы я хотела, чтобы твоя армия и мой десятый класс были уже в прошлом. А мы, независящие от моих учителей и твоих командиров, поженились и никогда больше не расставались.

Услышав такие проникновенные слова от подруги, с которой начал встречаться полгода назад, Гена не удержался и слегка отпрянул от неё. Потом, собравшись с мыслями, решительно произнёс:

– Пусть всё идёт своим чередом. Я не хочу торопить события. Кать, тебе ещё школу надо окончить и в институт поступить. Да и твои родители не слишком-то обрадуются такому зятю, у которого ни образования, ни денег, ни отдельной жилплощади.

Катя не ожидала услышать кучу нравоучений в ответ на своё искреннее признание и, вырвавшись из тёплых Генкиных объятий, быстро пошла к школе, находившейся во дворе. Ноги сами понесли её к знакомому с детства месту, куда её впервые привели девять лет назад.

Она любила свою школу и считала вторым домом, ведь здесь всегда было интересно. Каждый день в её стенах кипела жизнь, поскольку учителя уделяли ученикам много времени. Они не только проводили уроки, контрольные и зачёты, но и организовывали различные внеклассные мероприятия, самыми любимыми из которых были дискотеки. Девчонки надевали свои лучшие наряды и красились так, что бедные учителя хватались за сердце.

Гардероб Кати нельзя было назвать слишком большим и роскошным. Но благодаря отчиму, занимавшему высокий пост заместителя председателя в Госснабе СССР, она первая в классе щеголяла в джинсах и модных сапогах-чулках на дерзкой платформе. Правда, носила она их недолго, так как в восьмом классе ощутимо переросла своих одноклассниц. Теперь даже смешно было вспоминать, что в первом классе у неё было прозвище «Цыплёнок» из-за субтильного телосложения и маленького роста. Переехав с Кутузовского проспекта на Ленинский, она сильно скучала по Дедовску и бабушке с дедушкой. Поэтому плохо ела.

Генка нехотя плёлся за подругой, у которой даже спина выражала глубокую обиду. В школьном дворе, несмотря на вечер, шла подготовка к утренней линейке. Бойкая пионервожатая и медлительный военрук колдовали над молчащим проигрывателем, пытаясь вдохнуть в него жизнь. Пластинка, насаженная на ось диска, беззвучно крутилась, не желая нарушать тишину школьного двора, отвыкшего за лето от детского смеха и гомона. Пионервожатая от избытка эмоций размахивала руками и что-то возбуждённо говорила. Старый военрук безучастно смотрел на крутящийся диск и за компанию с ним молчал.

Гена с Катей подошли ближе и поздоровались. Пионервожатая Надежда вместо приветствия на одном дыхании выпалила свою проблему и, вздохнув, устало уставилась на безмолвную аппаратуру. Гена легко взбежал по сбитым ступенькам на крыльцо и застыл у стола, на котором стояли колонки и допотопный школьный проигрыватель. Он остановил пластинку, положил ручку с иглой на держатель и внимательно осмотрел старенький «Рекорд».

– Надя, а у вас ничего не падало, когда вы несли проигрыватель из пионерской комнаты?

Надежда недоумённо пожала плечами и беспомощно развела руками, показывая тем самым, что всё возможно.

– Пойдёмте, покажете, где вы шли, и где стоял проигрыватель, – решительно сказал Гена.

Когда Генка с пионервожатой скрылись за дверями школы, Катя решила пройтись по двору, который был аккуратно разлинован на квадраты. Впереди каждого квадрата стояла цифра с буквой, указывающая, какой класс завтра будет здесь стоять и галдеть, потому что пламенные речи директора и гостей уже все знали наизусть. Она нашла мелом написанные цифры 10-А и невольно вздохнула. Пожалуй, только сейчас Катя ощутила грусть предстоящего РАССТАВАНИЯ со школой. Конечно, ей хотелось побыстрее окунуться во взрослую жизнь и самой решать вопросы, связанные с семьёй и будущей работой, но ДЕВЯТЬ ЛЕТ она почти каждый день переступала порог этого здания. Здесь были школьные друзья, и постоянно бурлила яркая, интересная жизнь, которая через год должна была закончиться и уступить место новому, неизвестному этапу.

Неожиданно зазвучала МУЗЫКА, и задорный детский голос запел:

Буквы разные писать

Тонким перышком в тетрадь

Учат в школе, учат в школе,

Учат в школе.

Катя даже вздрогнула от неожиданности. В это время Гена уже закончил дела с проигрывателем и возвращался к подруге, которая продолжала стоять в меловом квадрате, предназначенном для её класса.

– Ну вот, ларчик просто открывался, когда знаешь, что надо делать.

– И что ты сделал? – не переставая удивляться, спросила Катя.

– В этом проигрывателе есть одна хитрая деталь, так называемая, заглушка, без которой он тупо молчит. Надежда, когда тащила «Рекорд» на крыльцо, не заметила, как эта самая заглушка выпала. Ма-а-аленькая такая пластмассовая штучка. К счастью, мы увидели её на полу в вестибюле и вернули на место. Как видишь, теперь всё работает исправно, и музыка льётся рекой.

– Какой ты у меня МОЛОДЕЦ! – улыбнувшись, сказала Катя и потащила друга за школу, где была спортивная площадка.

***

Линейка, давшая старт новому учебному году, прошла без особых изменений, по традиционному сценарию. Дети галдели, директор и учителя с гостями произносили торжественные напутственные речи, а классные руководители демонстрировали новые наряды, купленные специально для такого случая.

Наконец, десятиклассник пронёс на плече маленькую девочку-первоклассницу, которая неумело трясла колокольчиком, возвещая, что Первое сентября наступило. Застоявшиеся в меловых квадратах школьники под музыку парами двинулись в храм науки, радостно улыбаясь и из последних сил держа в руках громоздкие букеты и новые портфели. Отвыкшая за лето от шума и гама школа, снова наполнилась многоголосьем неугомонных учеников.

Катя чувствовала себя странно. Без Генки ей было настолько одиноко, что хотелось плакать. Одноклассники, идущие рядом, смеялись и шутили, а она с дежурной улыбкой на лице еле сдерживалась, чтобы НЕ РАЗРЫДАТЬСЯ. Хорошо, что в первый день учёбы уроков почти не было. Сначала прошёл классный час на тему экологии о том, как сберечь окружающую среду для будущих поколений, потом им раздали учебники и после этого отвели в актовый зал, где состоялась встреча с писателем.

Мужчина, на вид сорока с небольшим лет, с очень светлыми глазами и куцей бородкой, приехал поздравить учеников с началом нового учебного года и заодно рассказать о своём творчестве. Это был начинающий писатель, который писал о своих путешествиях по нашей стране. Катя никогда о нём не слышала, но рассказывал он интересно. Правда, придя домой, она уже забыла фамилию писателя, потому что все её мысли были заняты только тем, как бы ВСТРЕТИТЬСЯ с Геной.

***

Катя была в курсе, что Генка пошёл устраиваться на завод, где работал его отец. Она была против этого и предлагала ему поступить в «Керосинку», так обычно называли институт нефти и газа, который находился у них на Ленинском проспекте, но он категорически заявил, что сначала пойдёт служить в армию, а потом будет думать про всё остальное.

Где-то в глубине души Катя понимала, что Гена поступает правильно. Как настоящий мужчина он идёт служить, а не прячется от военкома и не покупает липовые справки, чтобы откосить от армии. Но, с другой стороны, её задевало то, что целых два года Гена Мазанов будет далеко, и у неё не будет ни малейшей возможности хоть изредка встречаться с любимым человеком.

Любовь к этому простому парню настолько поглотила Катю, что превратилась в какое-то наваждение. Она могла часами лежать на кровати и смотреть на фотографию Гены, которую он подарил ей, когда фотографировался на документы. Такое поведение начало отражаться на учебе. Катя стала невнимательной на уроках и часто приходила в школу с невыученными уроками. Маме с отчимом очень не нравилось такое поведение дочери. А когда классный руководитель Ольга Дмитриевна вызвала родителей в школу, чтобы обсудить плохую успеваемость Кати, Сергей Андреевич даже хотел пойти к Мазановым и поговорить с Геной и его родителями, чтобы их сын оставил Катерину в покое и навсегда исчез из её жизни.

Когда Катя об этом узнала, то твёрдо сказала:

– Если вы это сделаете, я спрыгну с крыши нашего дома.

Больше на эту тему они не говорили, но и не поддерживали Катину дружбу с парнем из рабочей семьи, которому предстояла служба в армии.

***

А Генка, оказавшись на заводе среди взрослых мужиков, чувствовал себя в своей стихии, словно рыба в воде. Ему нравилось стоять у станка и выполнять несложную работу под руководством старого Кузьмича. А потом в перерыве курить, как взрослый, и слушать байки и анекдоты бывалых людей.

С Катей они встречались теперь только по выходным, да и то не всегда. Она злилась на него и каждый вечер звонила, чтобы услышать, что её любимый скучал по ней и считал часы и минуты, когда сможет с ней увидеться. А он рассказывал, что, наконец, научился вытачивать нужную деталь, и наставник Кузьмич похвалил его за это.

Раньше они постоянно были вместе: встречались на переменах, вместе шли из школы, украдкой целуясь на улице и в подъезде. Поэтому наступившее затишье в отношениях, да ещё после каникул, когда они всё лето не виделись, действовало на импульсивную Катю убийственно.

Когда Гена не позвонил и не поздравил её с днём рождения, Катя восприняла это как предательство. Хоть они и не приглашали в этот день гостей, приехала только бабушка Зоя, мама Сергея Андреевича, но праздничный стол в гостиной Таисия Ивановна накрыла. На торте, заказанном в ближайшей «Кулинарии», красовалась цифра «16», украшенная маленькими цветочками из розового крема, а вокруг большими буквами из шоколада было написано: – «ПОЗДРАВЛЯЕМ!»

Генка позвонил только на следующий день и, долго извиняясь, сначала поздравил подругу с днём рождения, а потом попросил выйти на улицу. В Кате боролись два чувства: первое – не прощать предателя до конца жизни и выкинуть его из головы навсегда, а второе – растаять, как сладкий леденец, в его объятьях и, забыв обиду, простить. Она выбрала третье – выйти и сказать, что между ними ВСЁ КОНЧЕНО, но по-соседски они останутся друзьями, не более.

На самом деле всё пошло не по плану. Когда Катя вышла из подъезда, Генка вручил ей огромный букет цветов и, поцеловав, сказал, что специально заказал в цветочном магазине лилии, но там перепутали дату и привезли только сегодня.

– Господи, Гена, но ты же мог просто позвонить и поздравить. Разве в подарке дело? – нежно сказала Катя, тронутая таким вниманием.

– Может, и не в подарке, но я так не могу. Если уж поздравлять, то обязательно с подарком.

С этими словами он достал из кармана куртки небольшую коробочку и протянул Кате.

Она решила не откладывать на потом, а тут же открыть картонную коробку с нарисованными белыми цветами. Внутри, в специальном углублении, лежал флакон духов, а на поднятой крышке с внутренней стороны было написано: «Концентрированные духи «Гиацинт». Катя открутила пластмассовую крышку рифлёного флакона и, понюхав, чихнула от резкого запаха. Это получилось настолько смешно и неожиданно, что оба весело рассмеялись. Лёд в сердце Кати тут же растаял. А горячие Генкины поцелуи распалили любовные страсти с новой силой.

***

Но время не стоит на месте. Незаметно пролетел сентябрь, и подходил к концу дождливый октябрь. Через несколько дней в школе должны были начаться осенние каникулы, на которые обычно выпадал праздник, посвященный очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. В этот день Катя с родителями любила ходить на демонстрацию, которая проходила на Красной площади. Обычно они шли в колонне Октябрьского района, где собственно и проживали. Им нравилось нести красные флажки с привязанными к ним воздушными шарами и кричать «Ура!», когда из громкоговорителя слышался очередной праздничный лозунг, торжественно произносимый звучным голосом диктора.

7 ноября 1981 года выпало на субботу. Снега не было, но моросил мелкий дождь, отчего воздух был влажным, а погода – промозглой. Градусник показывал чуть выше нуля, но создавалось впечатление, что он врёт, так как по ощущениям казалось, что минус пять, не меньше.

Родители в этот раз решили не ходить на демонстрацию, а поехать на два дня в Дедовск, так как мама Таисии Ивановны приболела. После смерти мужа, случившейся год назад, Любовь Валентиновна стала чаще хворать, и Таисия боялась, что мать уйдёт вслед за отцом, поэтому, как только выпадала возможность, ехала к ней, не забыв прихватить лекарства и продукты.

Она думала, что и Катя в этот раз останется дома, раз не захотела поехать с ними в Дедовск. Но разве ВЛЮБЛЁННАЯ девушка могла пропустить возможность встретиться с Геной, который тоже шёл в праздничной колонне, но не со своим районом, а с рабочими завода.

Таисия Ивановна беспокоилась, чтобы Катя не простудилась и не заболела в такую непогоду за время их отсутствия. Поэтому заставила дочку надеть зимние сапоги и пальто, а не куртку. Катя злилась, ей не хотелось выглядеть толстой бабой на чайнике из-за надетого под пальто тёплого свитера и такой же вязаной шапки. Но мама была НЕПРЕКЛОННА, и Катя сдалась. Родители её одноклассниц, вероятно, были не такими убедительными, и девчонки больше уделили внимания бросающемуся в глаза макияжу, нежели тёплой одежде.

Конечно, шествуя потом под моросящим дождём с портретом члена Политбюро, Катя оценила заботу мамы, потому что смотрелась среди одноклассниц не как синяя ощипанная курица на прилавке в универсаме, а, наоборот, как спелое наливное яблочко, из-за яркого румянца на щеках. Её ноги в дорогих югославских сапогах не промокли, а руки в тёплых перчатках не замёрзли, поэтому она весело кричала «Ура-а-а-а!» и «Да здравствует мир во всём мире!», проходя мимо трибун, установленных в центре Красной площади.

Накануне они с Генкой договорились, что после демонстрации встретятся возле метро «Площадь Революции» рядом с музеем В. И. Ленина. 1Поэтому, сдав портрет завхозу школы, Катя попрощалась с одноклассниками и отправилась на встречу с Геной.

Ещё издали, увидев большую букву «М» над вестибюлем метро, Катя буквально впилась взглядом в толпу людей, образовавшуюся у входа. Знакомой фигуры среди них не было. Несмотря на это, она ускорила шаг, как будто от этого зависело быстрое появление Гены, словно джинна из бутылки.

Людей на улице было много. Даже промозглая погода не могла повлиять на всеобщее веселье, витавшее в воздухе. Люди возвращались с демонстрации с радостным настроением в предвкушении праздничного застолья дома. Кое-где слышалась музыка и нестройное пение тех, кто особенно рьяно уже начал отмечать любимый всенародный праздник.

Чтобы не замёрзнуть, Катя начала ходить туда-сюда возле метро, разглядывая прохожих, дабы не пропустить того, ради кого она пошла на демонстрацию, надев половину зимнего гардероба.

Через полчаса она решила позвонить Гене домой и стала искать в кармане двухкопеечную монету. Его родители не выражали особой радости, когда брали трубку и слышали голос Кати. Но её это никогда не останавливало.

Вдруг сзади кто-то схватил Катю в охапку и приподнял. От неожиданности она закричала. Тогда её осторожно поставили на ноги и повернули. Какое-то время Катерина не могла произнести ни слова, во-первых, потому что, наконец, увидела ЕГО. А во-вторых, это произошло настолько внезапно, что все плохие слова, означающие сплошные претензии и упрёки, вмиг исчезли, так как стали не нужны.

Генка, улыбавшийся во весь рот, прижал Катю к себе и нежно чмокнул в холодную раскрасневшуюся щёку. От того, что его лицо находилось близко, Катя почувствовала запах алкоголя.

– Ты пил, что ли? – полурастерянно, полуудивлённо произнесла она.

Гена, продолжая улыбаться, согласно кивнул и, невинно глядя подруге в глаза, сказал:

– Катюх, мы так замёрзли, что мужики предложили немного согреться после демонстрации. Поехали быстрей домой. Я что-то так сегодня устал. Представляешь, с шести часов на ногах.