Ночная Верона. Зверь

Короли Ночной Вероны

Открывая эту книгу, вы соглашаетесь с тем,

что Тьма порой честнее Света.

Добро пожаловать в Верону,

пусть ваша ночь будет темной.

Плейлист

devil in disguise (slowed) – marino alt

клятвы – pyrokinesis

The Mass – Era, Jesse Bloch

Du Hast – Rammstein

PITBULL TERRIER – Die Antwoord, G.O.D.

в ад только перед тобой в рай только после тебя – pyrokinesis, BOOKER

My My – Burn County, Dez

FUNK DO GOD (Super Slowed) —satirin, TRVNSPORTER, LVNEVER

Golden Brown – The Stranglers

Les rois du monde – Pat Benesta

Big and Chunky – Prassey

Глава 1.

Объединенная Италия. 1840 год

– Ведьмовским шлюхам здесь не место, – ножки деревянного стула чудом не сломались, когда на него опустился мужчина. Анна сморщилась от зловония, исходившего от незнакомца: смесь пота и дешёвого разбавленного вина. Капюшон она так и не сняла, даже когда мужчина в заляпанной жиром рубахе попытался разглядеть её лицо.

Анна не ответила, лишь наблюдала и гадала, что могло привлечь его столь явно. Вероятно, несколько ярко-рыжих прядей волос. А может, пышная грудь, подчеркнутая корсетом.

Лениво, скучающе, она отставила глиняный бокал с вином и подняла взгляд на сидящего напротив человека. Уродливый шрам делил его лицо пополам, мешая дышать: воздух выходил с надрывом и свистом через разрубленный нос.

– Шла бы ты отсюда, – к дальнему столу небольшой таверны подошёл ещё один мужчина. Он стоял твёрдо, почти не покачиваясь, толстые пальцы с силой сжимали целый кувшин с дешёвым, сильно разбавленным вином. Анна уловила это по запаху. – Модена тебе не Верона, figlia di puttana1.

Девичьи губы скривились в злой, недовольной улыбке. В таверне было шумно: люди галдели, переговаривались, через несколько столов пьяный музыкант дергал струны мандолины, затягивая песни. Яркая металлическая мелодия пробивалась сквозь гомон, заполняя каждый уголок зала.

Никто не обращал внимания на одиноко сидящую девушку и мужчин, что её окружали. А если и обращал, то не собирался вмешиваться. Ведьм не любили даже спустя двадцать лет после заключения мира.

Грубая рука сомкнулась на плече Анны, но она не дрогнула, продолжила сидеть расслабленно, слегка покачиваясь на неудобном деревянном стуле.

– Бумаги в порядке, – сказала девушка, выудив из дорожной сумки сложенный листок, с краю которого виднелась часть церковной печати. – Что ещё?

Её резко подняли на ноги, сумка с глухим ударом упала на пол. Анна оказалась лицом к лицу с третьим мужчиной: широкоплечим, с пронизывающими голубыми глазами. Они казались знакомыми, родными, но животное желание в них вернуло девушку к реальности: ей угрожала опасность, и она с любопытством ожидала, что смогут сделать трое подвыпивших незнакомцев.

Быстрым движением она схватила руку мужчины, впивавшуюся ей в плечо, и сломала пальцы. Яростный крик, полный боли, пронёсся по таверне. Музыка смолкла, люди замерли, все устремили взгляды на скрытый тьмой стол в углу.

Анна уклонилась от летящего в неё кулака и пнула второго мужчину в живот. Удар вышел не таким сильным – не хватило ни размаха, ни опоры, – но его оказалось достаточно, чтобы нападавший потерял равновесие и неуклюже рухнул на своего товарища. На того самого, кто первым нарушил её покой.

Она отпрянула в сторону: за спиной – стена, перед ней – замершая толпа. Если людей охватит паника и они ринутся вперёд, придётся убивать. Мысль эта не радовала, но разъярённая толпа способна разорвать любого, даже дитя Ночной Вероны.

– Statua immotus! – прошипела Анна, и мужчина со сломанными пальцами, бросившийся на неё, тут же застыл на месте. Следом за ним замерли и двое других, и несколько случайных людей, оказавшихся слишком близко. Она не рассчитала силу колдовства, но, быть может, к лучшему: пусть боятся. Страх – надёжнейший способ подчинить.

В ее руке замер нож; длинное лезвие, исчерченное символами, дарующими силу владельцу, дрогнуло в воздухе. Анна пригнулась, готовая отражать удар. С её головы соскользнул капюшон, обнажив копну ярких рыжих волос. Люди ахнули, а увидев её пылающие глаза, вновь умолкли, отшатнулись.

Мгновение тишины нарушил скрип открывшейся двери. В таверну вошёл невысокий юноша – почти мальчишка. Через плечо у него висела тяжёлая кожаная сумка, выдававшая в нём гонца. Он окинул зал равнодушным взглядом, словно подобные стычки были для него обыденностью, и вынул из сумки свёрток.

– Я ищу Анну, – сказал он и остановил взгляд на приготовившейся к сражению девушке. – У меня для вас письмо.

С этими словами он развернулся и вышел. Дверь заскрипела вновь, и таверна погрузилась в тишину. Анна не стала дожидаться, когда влияние ее заклинания развеется, она могла наложить его еще раз, но это лишняя трата сил, которые ей еще нужны.

Подняв с пола сумку и забрав бумаги со стола, Анна направилась к выходу. Толпа расступалась перед ней. Кто-то смотрел испуганно и старался быстро убраться с дороги, другие наблюдали с любопытством.

Она покинула таверну, так и не дождавшись ужина. В лицо ударил резкий запах конского навоза и нечистот, но девушка давно привыкла к этому зловонию и быстро зашагала следом за гонцом.

Каблуки сапог отстукивали ритм по мощенной булыжниками улице. По обеим сторонами были дома в несколько этажей. Некоторые стены выгоревшие и облупленные, но на балконах ещё красовались глиняные горшки с цветами.

Светловолосый гонец ждал её под небольшим навесом, где хозяева оставляли лошадей, отправляясь в таверну. Животные сонно всхрапывали, лениво жевали сено. Юноша похлопал по шее свою худую серую кобылу и поправил сумку, прикреплённую к седлу.

– Скрываться не обязательно. Ведьм в Модене много, просто вы слишком заметны. Вот к вам и пристали, – произнес гонец, когда Анна собралась накинуть капюшон, и протянул ей письмо.

– Кто передал его тебе? – Анна без страха, но с ощутимым недоверием взяла конверт. Печать на нём была ей знакома, только человек, ставивший её, был мёртв вот уже шесть лет.

– Не знаю, – юноша пожал плечами с безразличием, продолжая гладить свою кобылу. – Оно появилось в сумке сегодня утром, вместе с запиской. – он вытащил из кармана смятый клочок бумаги и протянул его Анне. Там кривым почерком было выведено имя девушки, место и время, где она будет. – Мне стало любопытно, и я решил отыскать вас.

– Безрассудство, – покачала головой Анна. – Это колдовство. Старое колдовство. Ты знаком с ним, я вижу это. В тебе нет страха.

– Страх есть в каждом. Просто кто-то умеет не показывать его, – гонец влез в седло и улыбнулся Анне. – Что бы ни было в этом письме, желаю удачи.

Юноша толкнул кобылу пятками, и она пошла мелкой рысью по каменной улице. Девушка проводила его взглядом – странного мальчишку, бесстрашно глядевшего в лицо ведьме, – и посмотрела на конверт в её руках.

Неприятное чувство шевельнулось в груди. Нечто, связанное с отчаянием и болью утрат; оно отбросило её сначала на шесть лет назад, а затем – на двадцать. Во времена, когда она потеряла тех, кто был ей дорог.

Анна сломала печать, вскрыла конверт и достала письмо. Бумага истончилась от времени; оно было написано давно и лишь дожидалось часа, когда его доставят.

«Пришло время вернуться домой, Фиора».

Сердце Анны болезненно сжалось. Так её называл лишь один человек… нет, не человек, ведьма. Та, что приютила её, когда Орден Серебряного Креста сделал сиротой. Но ведь она давно мертва. Розалия Кальветти покинула этот мир шесть лет назад.

Анна перечитала короткое послание несколько раз, пытаясь разглядеть в нём скрытый смысл. Но в пяти словах тяжело было спрятать что-либо. Ей пришлось принять их как есть. Чтобы разгадать эту тайну, она должна вернуться в Верону.

Анна забрала из комнаты над таверной немногочисленные вещи, что имелись при ней, и расплатилась с хозяином за ночлег. Гримуар, оставленный Розалией, сменная одежда, еда в дорогу – всё это разместилось в сумках, прикреплённых к седлу.

Вороной конь покорно ждал, пока Анна смахивала с него городскую пыль, приводила гриву и хвост в порядок. Она задержалась в Модене дольше, чем планировала: четыре дня. Обычно же она покидала большие города уже наутро.

Анна провела ладонью по тёмной шерсти, и от её прикосновения старинные символы, выведенные на шее коня, вспыхнули мягким светом, приветствуя ту, что оставила их. Они делали Стрэго быстрее, выносливее, сильнее; дарили ему больше времени в этом мире. Конь нёс Анну уже пятнадцать лет и оставался полон сил, словно только что заезженный жеребец.

Они покинули город ночью. Модена провожала их сиянием масляных фонарей и вечным шумом людской толпы. До появления гонца Анна собиралась повернуть на юг. Теперь же её путь лежал на север.

До Вероны было три-четыре дня пути. Если Стрэго постарается, а Анна будет реже останавливаться на отдых, можно уложиться и в два. Но у нее было время, чтобы приготовиться ко встречи со своим прошлым.

***

Прочные копыта Стрэго глухо отстукивали по равнинной дороге. Вдали тянулись поля и виноградники, на которых работали крестьяне. Изредка возникали колокольни небольших деревушек. Анна провожала их быстрым взглядом, у нее было достаточно сил, чтобы провести в седле целый день.

Ночь она провела в одной из таверн Реджо-нель-Эмилия. Чем ближе она подбиралась к границам Вероны, тем больше темных было вокруг. Она встретилась с несколькими оборотнями, одного знала ещё маленьким волчонком. Разговор не задался, и недовольная стая оттащила молодого волка, ещё до того, как Анна успела спрыгнуть на мягкую траву.

Вскоре после встречи с оборотнями перед ведьмой развернулась река По. Широкая, с неторопливым, но всё равно опасным течением. У небольшого, каменного моста толпились люди – те, кто не пожелал заплатить несколько чентезимо2 за пользование паромом.

Анна с лёгким презрением оглядела работяг, закрепляющих мешки с товарами на телегах, и двух членов Ордена Серебряного Креста. Их выдавали тёмные мундиры с вышитыми на груди и спине крестами. У одного на поясе висел длинный меч, второй взвешивал в руках арбалет.

Анне понадобилось приложить немалые усилия, чтобы отвернуться, и ещё больше – чтобы пихнуть пятками бока Стрэго и ступить на каменный мост. Инквизиторы святого ордена проводили её подозрительными взглядами. Не все рыжие девушки – ведьмы: кто-то просто родился поцелованным пламенем. Но рыжих ведьм действительно было много, оттого и появились предрассудки.

Цветом волос Анна пошла в мать. Вот только та не колдовала, сил в ней не было, но всё равно оказалась на костре, когда чудовища, носящие кресты и умоляющие Господа о спасении, убивали каждого, на кого падало подозрение.

Стрэго оступился, в воду полетело несколько крупных камней. Идущие рядом люди боязливо покосились на крошащийся край моста и столпились ближе к центру.

Анна вышла из тяжёлых воспоминаний, когда широкая река и другие путники остались позади. Впереди было ещё два города, прежде чем она доберётся до Вероны.

К вечеру второго дня пути небо потемнело от туч. Начал моросить дождь, который быстро перешёл в проливной ливень. Последний час Анна гнала Стрэго и пыталась разглядеть дорогу сквозь пелену воды. Конь поскальзывался, но продолжал мчать вперёд.

До Мантова она не добралась и остановилась в постоялом дворе на окраине города. Двухэтажное здание из темного камня. Крыша черепицы красная, потемневшая от дождя до бордового цвета. Стрэго остался в стойле, Анна вместе с тремя такими же промокшими торговцами вошла внутрь. Жар от огня в камине обжег холодные щеки, а слуха коснулись звуки флейты: музыкант фальшивил, но опьяненные посетители не заботились об этом. Анна расталкивала людей, пока не отыскала хозяина. Она заплатила за ночлег, ужин для себя и Стрэго, и кадку с горячей водой. Холод пробирал её до костей, влажные волосы и одежда липли к телу. Колдовство, струящееся по венам, и невидимые символы защищали её тело, но согреться хотелось всё равно.

Анна вернулась в общий зал свежая и чистая. Хорошего мыла здесь не было, пришлось натирать тело щелочью. Но это лучше, чем ничего. До этого Анна пахла потом, пылью и лошадью. Не то, чтобы она сильно заботилась о своём внешнем виде и впечатлении, которое производит, но шанс помыться упустить не могла.

Длинные, яркие волосы она заплела в косу, чтобы не мешались, и привычно заняла дальний стол в углу. Ужин принесли быстро: суп из бобов, тушёное мясо, слегка черствый хлеб и сыр местного производства. От вина Анна отказалась, хотя бородатый, тучный хозяин в красках расписывал, как удалось вино именно из этой бочки. На сладкие слова Анна не повелась, тогда ей принесли кувшин с колодезной водой.

За шесть лет скитаний по Италии Анна научилась проводить вечера и ночи в подобных местах. На пустые разговоры путников, торговцев и гонцов она не обращала внимания, как и на пляски местных жителей под звуки флейты.

Она сидела вдали от камина; из окна за спиной тянуло прохладным весенним воздухом. Анна быстро поела: суп был вкусным, а мясо оказалось жестким, пришлось глотать целыми кусками и морщиться от саднящего горла.

На её стол навалился один из торговцев. Анна успела убрать глиняную чашку в сторону, вода не расплескалась. Мужчина виновата заохал, заплетающийся язык с трудом выговаривал слова, но Анна всё равно смогла разобрать то, что он сказал двум другим торговцам за соседним столом.

– И здесь пропадают. Господь слеп, если позволяет. Орден, куда смотрит Орден? И в других городах пропадают, и в деревнях. Помяните моё слово, Верона всему виной и твари, ползущие оттуда, – хрипел темноволосый мужчина, пригубив вина из кружки.

Два других поддержали его слова. Один забормотал в широкую, густую бороду, что соседский сын исчез две недели назад, а до этого кузнец пропал. Второй только качал головой и сетовал на Ночную Верону. В исчезновении людей обвинили одного оборотня и прибывшего в деревню стригона3. Доказательств не было. Когда пропал мальчишка, оборотень был в другом городе, а с кузнецом они были старыми друзьями. Стригон же доказал, что питается сывороткой из козьей крови, которую заговорили ведьмы.

Анна слушала внимательно. Если люди начнут пропадать вокруг Вероны, это приведет к новой войне. Рим во главе с Орденом пойдет против Темных из Вероны. Вновь будут смерти, убийства, пытки и показательные казни. Ангуан4 будут вытаскивать из воды, оставлять на солнце с тяжёлым ошейником, причиняющим нестерпимую боль.

Малышей моначиелло5 станут распинать на крышах домов, вбивая в их плоть заговоренные гвозди. Люди верили, что так они смогут избавиться от бед и несчастий, которые моначиелло принесли этому дому. И каждого темного ждало что-то похожее, но в ответ они станут пожирать людей сотнями и тысячами, и Италия утонет в крови, захлебнется и не сможет оправиться.

Анна слишком пристально смотрела на говорящих, они заметили её внимание и тут же умолкли, сжались под взглядом зелёных ведьмовских глаз. Бормотавший о вине Ночной Вероны торговец принялся громко и жадно глотать вино, делая вид, что не он только что обвинял темных во всех бедах людей.

Анна отвернулась, мужчины синхронно выдохнули. Ей стоило поторопиться, что-то внутри подсказывало, что пришедшее письмо от мертвеца и пропажа людей связаны. И ответы она сможет получить в Вероне.

***

На рассвете четвертого дня пути Анна добралась до каменных стен Вероны. Она всю ночь гнала Стрэго через туман и виноградники, а теперь со смешанными и тревожными чувствами смотрела на знакомый город и Альпы, обступающие его с северной стороны, завораживающее зрелище, пробуждающее детские воспоминания.

Анна помнила, как Розалия несколько раз брала её на Sabbati delle Streghe – ведьмовской шабаш у подножия Альп. Они плясали, призывали духов ведьм прошлого, чтобы задать вопросы и получить ответы, собирали редкие горные травы.

В раздумьях Анна подошла к высоким, каменным воротам, над которыми располагался герб города: каменная корона в форме городских стен, а под ней синий флаг, пересечённый по центру вертикальной жёлтой полосой.

Вход в Верону охранялся солдатами, хранящими покой по всей Италии, и двумя инквизиторами из Ордена, которые отслеживали перемещение темных и проверяли выданные им бумаги на достоверность.

Инквизиторы назначались на службу в города и менялись крайне редко, чаще всего уходили лишь по смерти. Этих Анна знала: Лодовико и Маттео. Первый, лет сорока, появился в Вероне, когда Анне было около десяти. Тогда его предшественника загрызло какое-то зверье в горах, разбирательство затянулось, приезжали епископы из Рима, но обвинить Ночную Верону не удалось. Тогда-то на его место и прибыл Лодовико. Молодой, практически ничего не понимавший в делах церкви и без шрама на щеке, который появился позже.

Второму, Маттео, было не больше тридцати. Он был назначен в Верону лет восемь назад, когда его предшественник скончался от болезни. И образован он был намного лучше Лодовико в его годы, но немного труслив, что, разумеется, исправилось со временем.

Анна сухо поздоровалась с хмурыми солдатами и протянула инквизиторам бумаги. Лодовико долго и придирчиво изучал их, а Маттео разглядывал уставшую после дороги девушку.

– Давно не встречались, – с легкой усмешкой сказал Маттео, когда наконец узнал Анну.

– А я все так же терпеть не могу инквизиторов. Тебе не повезло, – пожала плечами девушка, забирая из рук Лодовико бумаги.

Маттео не обиделся, он вообще был не из обидчивых. Даже когда Анна первый раз сломала ему нос, он не потерял надежды оказаться с ней в одной кровати. Анна знала, что не привлекает его как девушку, с которой порядочный инквизитор будет создавать семью. Ему просто хотелось вкусить горячей ведьмовской плоти, чтобы обрести защиту от их колдовства. Это старая легенда, передававшаяся между инквизиторами из поколения в поколение. Но все знали, что ни одна ведьма не ляжет спать рядом с церковником, не говоря о чем-то большем, поэтому эту легенду так и не подтвердили, но и не опровергли.

Ее пустили в город, и она тут же утонула в узких каменистых улочках и высоких тонких домах с кованными решетками на окнах. Верона не спала, она никогда не спала. Днем галдели люди, ночью бодрствовали темные, хотя вторых часто можно было встретить и при свете солнца.

Анна жила не за высокими каменными стенами. Маленький домик находился в роще у предгорья Альп в получасе от Вероны. Но ведьма не спала всю ночь и заслужила небольшую передышку и завтрак. А потом она выйдет из города через западные ворота, которые использовали только жители и приезжие, получившие разрешение на въезд.

Анна прикрыла волосы и лицо широким капюшоном. Пусть до границы с Ночной Вероной было далеко, и сейчас оставался риск быть замеченной старыми знакомыми. А она пока что не хотела, чтобы о ее возвращении было известно людям и темным. Сначала Анна доберется до родного дома, а после откроется на улицах, где выросла. Лишь бы Маттео не распускал свой язык, так же, как распускает руки.

Верона бодрствовала и шумела, место для завтрака отыскалось довольно быстро. Пышногрудая, немолодая женщина подала Анне кашу из поленты и ломоть мягкого сыра.

Ведьма ела быстро и с большой охотой, откусывала сыр, запивая разбавленным вином, от которого на этот раз не отказалась. Тело окутало приятное расслабление, она успела все решить за минуты, проведенные за утренней трапезой. Если ее догадки подтвердятся, ей понадобится помощь, тогда она пойдет к тем, с кем росла бок о бок и кого любила.

Договорившись с хозяйкой, Анна оставила у нее часть сумок за небольшую плату и верхом на Стрэго поскакала по вымощенным неровными булыжниками улочкам. Ей приходилось разминаться с мчащимися каретами и людьми, переходящими от дома к дому.

Около большого фонтана на центральной площади столпились женщины в длинных юбках с кувшинами в руках. Они громко переговаривались, по очереди набирая воду из подземного источника.

Анна смотрела на выставленные на продажу лотки с товарами – рыбу, мясо, специи. Мастера выносили свои изделия. Несколько раз Стрэго чуть не задел грудью бегающих туда-сюда детей. Вплоть до западных ворот их сопровождала смесь разнообразных ароматов: свежеиспеченного хлеба, разлитого на камни вина и дыма из печей. Верона совсем не изменилась с тех пор, как Анна была здесь шесть лет назад.

Стрэго выскочил за каменные стены, не притормаживая у двух незнакомых ему солдат. Мужчины прокричали что-то вслед, но Анна не услышала, утонув в тумане.

От Альп тянуло приятной, свежей прохладой. Вдали, за невысокими холмами виднелся лес, заходящий небольшой частью на реку Адидже, из которой жители близлежащих деревень носили воду.

Туманный, темный лес не напугал её, принял с дружелюбием и охотой. Стволы дубов и каштанов росли плотно, кривые, остроконечные ветви сплетались друг с другом, не пуская внутрь солнце, и без того скрытое тучами.

Копыта коня вязли во влажной после дождя листве, пахло сыростью и легкой гнилью. Стрэго разрезал туман, фыркал и ржал, узнавая знакомые места. Анна жалась к намокшей шее, уворачивалась от веток, выискивая глазами нужный поворот. Конь повернул до того, как она натянула поводья, знал, куда они ехали.

Небольшой домик показался на широкой поляне, не тронутой деревьями. Каменные стены, увитые плющом, и черепичная крыша. Деревянные ставни покривились от времени и сырости, но не портили родного уюта этого места. Анна притормозила Стрэго у невысокого заборчика и спрыгнула на землю. Сердце билось неприятно быстро, она знала: стоит лишь повернуть голову, и взгляд зацепится за холмик, под которым гнила Розалия Кальветти.

Анна поморщилась от собственных эмоций и отворила калитку. Прошла мимо давно заросшего садика, в котором старая ведьма выращивала травы, и оказалась перед дверью. Потянула за ручку – дверь не поддалась. Ключа не было, и Анна буркнула под нос быстрое заклинание, открывающее перед ней все замки, но дверь так и не открылась.

Девушка разозлилась, сделала шаг назад и с силой пнула старую древесину. Она проделала долгий путь по велению Розалии, а теперь мертвая ведьма не пускала её в родной дом.

Что-то быстрое, стремительное, со свистом разрезало воздух. Анна отклонилась в сторону, движение вышло ленивым, привычным. Перед ней в дверь врезалась теневая стрела, вошла глубоко, наконечник точно вышел с той стороны.

– Такая нетерпеливая. Годы идут, а ты всё не меняешься, Ани, – хриплый, временами скрипучий голос потревожил лесную тишину.

Анна развернулась, в руке блеснуло лезвие ножа. Перед ней стоял, широко, криво улыбаясь, высокий, немного худощавый парень. Черные волосы были небрежно зачесаны назад, редкие пряди падали на лоб, частично закрывая черные глаза.

Темно-синий бархатный камзол и белая рубашка с высоким воротом, виднеющаяся из-под него, выдавали в нём представителя одной из знатных семей Вероны. А стоящий рядом призрачный арбалетчик, натягивающий тетиву второй раз, кричал об одном: парень несомненно принадлежал Ночной Вероне.

Он поднял руку, не переставая улыбаться. Призрак выпрямился, отступил за спину своего хозяина, убрал оружие и замер, ожидая нового приказа.

– Рэмо, – сухо поприветствовала парня ведьма.

– Анна, – вторил он ей более весело, а затем шагнул вперёд и приветственно развёл руки в стороны. Анна сорвалась с места, чуть не поскользнулась на мокрых листьях и быстро оказалась в объятиях Рэмо.

– Что ты здесь делаешь? – она прижималась к холодной груди и вдыхала терпкий запах, вечно исходящий от него.

– Ани, то же, что и ты, – он отстранился. Движение вышло скользким и бесшумным: Рэмо всегда был невероятно тих, такой, как он, мог подойти к кому угодно незамеченным. Он вытащил из кармана свернутое письмо и протянул Анне. – Я пришёл за ответами. Старушка Рози не даёт покоя и после смерти, да?

Анна не ответила, развернула смятый лист и прочитала предложение, идентичное тому, что было в её письме от Розалии, только обращение было другим. Старая ведьма называла своего приёмного сына – Корвинелло6.

– А я уже подумала, что следил за мной, – покачала головой Анна.

– Это было бы скучно, не находишь? Я отошёл по нужде, а потом смотрю: ты двери ломаешь, проявляешь неуважение к родному дому, – усмехнулся Рэмо.

– Да, и ты решил пристрелить меня, – фыркнула Анна, переводя взгляд с бледного лица парня на стоящего позади него арбалетчика.

– Я знал, что ты увернёшься. А если бы не увернулась, стрела исчезла бы. Я не посмел бы причинить тебе боль, – Рэмо пожал плечами. Арбалетчик шевельнулся, подался вперёд и остановился бок о бок с парнем.