Ночная Верона. Зверь

Глава 2.

До конца XVIII века Италия оставалась раздробленной на множество государств, враждовавших друг с другом и с внешними врагами, вмешивавшимися во внутренние распри. Франция предъявляла династические претензии на Милан, Испания стремилась подчинить юг и завладеть торговлей в Средиземном море.

И пока люди воевали между собой, тёмные собирали силы у подножия Альп, в Вероне. Далеко от Рима и церковной власти, способной им противостоять. Люди забыли, кто их истинный враг – кого следовало истребить или с кем заключить мир.

Нечисть напала стремительно: убивала быстро, непредсказуемо. Первые очаги вспыхнули в Вероне, затем перекинулись в Ломбардию и Пьемонт. Крестьяне видели чудовищ, пожирающих скот; купцы всё чаще погибали на дорогах; знать запиралась в своих дворцах.

Тёмные и прежде совершали набеги, но столь редко, что люди свыклись с опасностью, соседствовавшей с ними. Обученных охотников было мало, и те погибали чаще, чем успевали передать знания ученикам.

Рим встревожился. Тёмные надвигались неудержимой волной, сметавшей города и деревни. Пламя войны задело и Францию, и Австрию. Тогда были раскрыты церковные книги, а Папа Григорий XIV призвал последователей и учредил орден, обязанный защищать людей от зла. Тогда же архиэкзорцист Филиппо Веккьо завершил свой трактат о борьбе с Тёмными.

Годы потребовались, чтобы силы уравнялись и зло было оттеснено от стен Рима. Крупные города укрепляли печатями Церкви, молитвы освящали воду в фонтанах, инквизиторы ордена жгли ведьм, распинали стригонов и сдирали кожу с оборотней. Но победы не были постоянны: инквизиторы гибли, священники и епископы падали рядом со своими отрядами.

Карло ди Савойя, прозванный «Щитом Италии» за ключевую роль в войне с Тёмными, и Джулиано д’Эсте, его главный стратег и дипломат, стали продвигать идею объединения страны в единое государство, которое труднее сокрушить. Папа Григорий XIV поддержал их.

К 1810 году Италия уже была единым королевством, собравшим силы против Тёмных. Их вождь оставался неведомым, но решения его были быстры и смертоносны. Он не действовал вслепую, трезво оценивал мощь, которую давали людям Церковь и единство. Тёмные сражались, убивали, но прорваться вперёд не могли. С обеих сторон погибали тысячи; инквизиторы не успевали хоронить своих, как и враги.

К Веронскому договору шли долго – десять лет после объединения. По его условиям нечисть получала под власть Верону и окрестные земли, но людям оставляли право там жить. Так город оказался разделён на две части – Ночную и Дневную.

Тёмным позволили свободно передвигаться по Италии, но обязали иметь документы, чтобы сохранялся порядок. В каждом городе появились церковно-государственные администрации, регулирующие отношения людей и нечисти. Инквизиторов стало больше, но казнить они могли лишь по суду.

Италия зализывала раны и училась жить в новом мире.

Объединённая Италия. 1820 год.

Маленькая деревушка к западу от стен Вероны горела лишь в первые годы войны людей и тёмных, после о ней забыли, и те, кто её не покинул и не пал от рук нечисти, продолжили жить там. Остались в основном старики, женщины и мужчины, не способные больше сражаться.

Небольшой каменный домик стоял поодаль от остальных, к нему вела грунтовая дорога. В небольшом дворике, отделённом забором, толкались округлыми боками куры, неподалёку блеяла коза с наполненным молоком выменем.

Девочка шести лет по велению матери бежала к козе с глубоким кувшином. Её длинные рыжие волосы развивались на лёгком, тёплом ветру. Она была рада помочь: отец трудился у гончарного круга в центре деревни, а мать хлопотала по хозяйству.

Упругое вымя было тёплое и гладкое на ощупь, но чем ближе к телу, тем шероховатее оно становилось из-за короткой, жёсткой шерсти. Молоко охотно стекало в кувшин от осторожных, но уверенных движений девочки. Она напевала услышанную вчера песенку, вдыхала сладковатый, свежий аромат и не сразу услышала голос отца.

– Анна, Анна! – она обернулась, когда он уже был рядом. Сильные руки, испачканные в глине, перехватили её поперёк живота и понесли в дом. Девочка выронила кувшин: он не разбился, упал на мягкую траву, но молоко пролилось. Коза тревожно заблеяла.

Отец закрыл за собой дверь. В доме было спокойно: мать пекла хлеб, Анну наконец-то поставили на пол.

– Инквизиторы, – хрипло, на выдохе произнёс отец, прижимая к себе Анну. Она уткнулась носом в грязную рубашку, пропахшую потом, но не отстранилась. – Они пришли… они обвиняют, – вновь хриплый выдох. – Всех.

Мать, не говоря ни слова, схватила Анну и развернула к себе. Тут же зачерпнула ещё горячую золу руками и принялась втирать в рыжие волосы. Яркий цвет теперь стал грязным – где-то серым, где-то коричневым. Это должно было уберечь девочку, отвести от неё взгляд инквизиторов, который будет прикован к другой женщине с ведьмовским цветом волос и глаз.

Снаружи послышалось ржание лошадей, скрип телеги и топот нескольких пар ног. Дверь тут же отворилась. Мать, отца и Анну выволокли на улицу сильные руки в кожаных перчатках.

Девочка увидела телегу с хворостом и столбами, лошадей, чьи сильные тела были покрыты кровью, и людей с серебряными крестами на шее и груди.

– Ещё одна, – мужчина с размаху ударил мать по лицу. На её губах выступила кровь.

– Мы люди, – кричал отец, извиваясь в чужой хватке. Державший его был крупнее и злее. – Мы просто люди.

Инквизиторы не слушали. Девочка не понимала, почему? Почему те, кто защищал их столько лет, теперь пришли терзать их? Она видела, как споро был закреплён столб, а вокруг разложены сухие ветви. Молчащую мать привязали прочными верёвками, сдавившими руки и тело, а затем вновь ударили.

Тогда отец вырвался и, под смех державшего его инквизитора, повалил другого на землю. Вскочил, оттолкнул ещё одного, бросился к жене, но наткнулся на длинное лезвие сабли.

Анна завопила, но её быстро заткнули: грубая ладонь закрыла ей рот, и крик превратился в жалобное мычание. Отец повалился на землю, но не умер сразу. Вместе с девочкой он смотрел, как горящий факел подносят к костру, как пламя с радостью перебирается на ветки, а после – на длинную юбку.

Мать закричала, и этот крик навечно запомнился Анне. Отец застонал, вкладывая в стон всю свою ярость, пополз к жене, оставляя за собой кровавый след. Но сил не хватило, он замер перед ней, смотрел на искажённое болью лицо, вдыхал смрад горящей плоти.

И Анна вдыхала, смотрела распахнутыми глазами на мать, пока высокий мужчина в чёрных одеяниях держал её за измазанные золой волосы. На миг мать посмотрела на неё, и этот взгляд не был обезумевшим от боли и скорой смерти, он был ясным. А затем её губы прошептали:

Беги.

Страх, сковывающий Анну всё это время, рассеялся, будто его и не было. И она побежала, чудом вырвала волосы из чужой хватки, оставив на прощание несколько прядей. Кожу головы саднило от боли, но она не сравнилась с тем, что испытывала её мать.

Анна бежала, перебирала маленькими ножками, путалась в собственной юбке. Позади заржали лошади, но погони не последовало.

– Пускай бежит, в Вероне ей не выжить, – услышала она хриплый голос, догоняющий её.

Анна задыхалась, воздух вокруг очистился от смрада. Лишь раз она обернулась и заметила уходящий в небо чёрный дым. Это горел её дом, её деревня – она знала это, пусть и не видела.

А впереди её ожидал лес. Дубы и каштаны приветливо шелестели листьями, но пугали темнотою, что скрывалась за ними. В этот лес ходили лишь мужчины, не забывая прихватить с собой топоры для защиты, а сейчас в него бежала маленькая девочка.

Несколько тонких веток больно хлестнули её по лицу, слёзы потекли быстрее, обжигая щёки. Она не видела ничего вокруг, её рыдания эхом разносились по лесу, а затем она врезалась в кого-то.

Тут же отпрянула, завалилась на спину и больно ударилась о корень. Залитый слезами взгляд неохотно прояснился: Анна увидела взрослую женщину, глядящую на неё сверху вниз.

Каштановые волосы в косе были тронуты сединой, у тёмно-карих глаз залегли небольшие морщинки. Она держала в руке корзину с травами, облачённая в тёмное платье.

– Они добрались до твоего дома, Анна, – властным голосом сказала женщина. – Не только тёмные несут людям страдания, запомни это. Идём. Мой дом недалеко. Сюда они не придут.

И Анна пошла, потому что идти ей больше было некуда. Женщина не выглядела опасной, она выглядела сильной, способной выстоять против врага, идущего на неё.

Дом незнакомки был за ближайшими деревьями. Красивый, больше того, в котором жила Анна. На крыльце, подобрав под себя ноги, сидел мальчик. Бледный, на вид болезненный, с тёмными волосами, глаза его скрывала тень.

– Я Розалия, – вновь заговорила женщина. – Ведьма, но тебе не следует меня бояться. Если ты согласишься, это место станет тебе новым домом. Я не тороплю тебя, сможешь жить здесь столько, сколько пожелаешь. Иди, у меня есть дела.

Розалия ещё миг стояла за спиной Анны, но затем исчезла, словно растворилась в воздухе. Мальчик тоже исчез с крыльца, за ним закрылась дверь. Девочка осталась одна.

Ей вдруг стало очень холодно, тело била дрожь, во рту и носу появился смрад, а в ушах стоял материнский крик. Анна сделала несколько шагов вперёд и упала на колени. Заплакала, отчаянно и горько, тоскуя о своей жизни, а лесной ветер подхватил её плач и загудел меж тёмных стволов.

Анна вздрогнула, когда на её дрожащие плечи накинули шерстяное одеяло. Мягкое и тёплое. Она подняла взгляд: перед ней на коленях сидел мальчик, ушедший до этого в дом. Чёрные, печальные глаза смотрели с любопытством и лёгкой тоской.

– Тебя обидели плохие люди? – спросил он, и Анна закивала усерднее, чем стоило. – Меня тоже обижали, но Розалия всегда защищает нас, она сильна. – Мальчик улыбнулся, на миг отвёл глаза, но тут же вернул их к Анне. – Я Рэмо, – он протянул ей ладонь с тонкими пальцами.

– Анна, – сказала девочка, вкладывая пальцы в ледяную руку. – Ты очень холодный.

Рэмо не ответил, лишь взмахнул рукой, и из-под земли вынырнул маленький щенок с висящими ушами. – А это Арго.

Анна не испугалась появившегося из ниоткуда пса, смогла улыбнуться, когда он принялся скакать вокруг и ластиться к рукам Рэмо.

– Пойдём со мной, Анна. Всё будет хорошо, – и Анна пошла.

***

Объединенная Италия. 1840 год

– Добрый день, Анна, – произнёс Виго. Он был ростом с Рэмо, тёмный плащ скрывал его широкие плечи.

Ему не ответили. Анна поднялась на ноги, толкнула дверь, на этот раз открытую, и вошла в дом. Два парня остались вдвоём: хмурый и мрачный Виго, и улыбающийся Рэмо.

– Как приятно снова быть здесь, да? – спросил Рэмо, положив ладонь на плечо друга. – Получил письмо от Рози? И мы… а я-то думал, она позвала только меня.

– Она приехала… – Виго пропустил вопрос Рэмо, смотрел на дверь, за которой скрылась ведьма.

– Анна? Удивлён не меньше тебя, – согласился Рэмо.

– Тяжело, это будет тяжело, – Виго покачал головой, отбросил косу назад; лицо со шрамами исказила гримаса обречённости. – Я не…

– Заканчивай, Виго. Забыл, к чему привёл последний наш разговор? – веселье исчезло с лица Рэмо. – Анна уехала, и мы не видели её шесть лет. Потому что ты не сумел удержать мысли в своей голове. Они были слишком громкими. Тебе подарили шанс, поблагодари старушку Рози, что тебе позволили увидеть Анну ещё раз.

Виго зло дернул плечами, сбрасывая ладонь Рэмо, но спорить не стал. Он согласился с каждым сказанным словом. Отрицать, что поступил неправильно, он не будет. Но и признавать себя виноватым полностью не станет. Анна исчезла из Вероны, не сказав и слова. Она услышала вырванные из разговора предложения, решая, что всё сказанное – истинное отношение к ней. Виго не отказывался от своих слов, но был готов объяснить каждое из них.

– Я и без тебя знаю, – он злился. Анна вновь ушла, а он остался с Рэмо, как и тогда.

– Тогда зайди в дом и пробудь с ней хотя бы пять минут. Получится – значит, ещё не всё потеряно, – улыбка вернулась на бледное лицо Рэмо.

Виго громко выдохнул, закинув голову назад, несколько мгновений всматривался в спутанные тёмные ветви и серые тучи. Пахло надвигающимся дождём. Он открыл дверь, переступая порог, нетерпеливый Рэмо толкнул его внутрь.

Виго неловко запнулся о выступающую, полусгнившую доску, полетел вперёд, сталкиваясь со стоящей спиной ко входу Анной. Удержать равновесие задумчивая ведьма не сумела и стала заваливаться на пол.

Он обхватил её сильной рукой, прижал к своей груди и выпрямился. На какое-то мгновение всё в доме замерло. Виго чувствовал, как быстро и напряжённо дышала Анна, как её горячие пальцы впивались в его руку, сжимали до лёгкой боли.

– Отпусти, – прошипела Анна, когда время вновь неумолимо потекло вперёд. Виго выполнил просьбу быстро, отступил назад, оказываясь в тени, которая мгновенно скрыла его лицо. И это спасло его от ведьмовского гнева. – Gelidus tactus!

Рэмо лениво взмахнул рукой, поднимая перед собой щит в виде двух призраков. Их чёрные, туманные тела покрылись коркой льда, застыли, а затем рассыпались грудой тёмных осколков.

– Один-один, Ани, – усмехнулся Рэмо, поднимая руки в примирении. Анна скривилась, отворачиваясь от двух парней.

Дом Розалии тяжело пережил годы одиночества и запустения. Каменный очаг, в котором ранее постоянно горело яркое пламя, теперь смотрел на гостей одиноким, чёрным оком. Деревянные полки и шкафы, где Розалия хранила кувшины, банки и мешочки, были покрыты толстым слоем пыли. Под потолком всё ещё висели забытые пучки с травами – розмарин, лаванда, зверобой.

Пахло сыростью и появившейся плесенью. В углах тонколапые пауки обосновали свои жилища в виде узорчатой паутины, в которой погибло множество мух.

Анна прошептала ещё два заклинания: одно продуло дымоход, выпустив облако золы и пыли, другое высушило и разожгло оставленные дрова. Пламя разгорелось охотно, жар ударил в лицо пришедших. Следом Анна разожгла расставленные всюду свечи, стало светлее.

– Что мы ищем? – спросила ведьма, стряхивая с ладоней остатки собственной магии.

– Что-то, – пожал плечами Рэмо. – Старушка Рози всегда любила загадки. Подыграем ей.

Он скрылся в соседней, небольшой комнате, спальне старой ведьмы, месте, наполненном ее силой. Анна проводила его взглядом и пошла на второй этаж, а Виго двинулся следом. Там они жили втроем.

Девушка отдельно, а Рэмо согласился уступить угол Виго, когда Розалия позволила ему остаться навсегда.

Анна шла бесшумно, под весом Виго прогнившие ступени протяжно и жалостливо скрипели, будто стонали, одна из них с глухим звуком треснула. Парень недовольно выругался и стряхнул со штанины влажные, мягкие щепки.

На втором этаже он замер, не пошел в их с Рэмо комнату, подумал и шагнул прямо, останавливаясь в дверном проеме, и стал наблюдать за Анной.

Молодая ведьма, не замечая ничего вокруг, ходила по комнате. Проводила пальцами по невысокому изголовью дубовой кровати. На ней лежало отсыревшее, шерстяное одеяло.

Виго прикрыл глаза. Он все еще ощущал аромат, стоявший здесь много лет назад, когда он впервые проснулся в этой кровати рядом с Анной. Она была не такой, как сейчас. Ее слова не ранили, ласкали его слух, как когда-то руки ласкали тело, покрытое множеством уродливых шрамов, а губы касались его губ.

Он вздрогнул, когда Анна с громким хлопком закрыла оставленную когда-то книгу. Виго пригляделся, узнал сборник мрачных сказок Джамбаттисты Базиле. Розалия читала их Рэмо и Анне в детстве, а потом Анна прочитала одну из сказок ему, Виго, когда он мучился от кошмаров после того, как отец навсегда перестал терзать его тело.

– Ты говорила мне, что я похож на мертвого ворона на белом камне8, – слова вылетели слишком быстро, Виго не успел остановить себя.

Анна подняла на него потемневшие от налетевших воспоминаний глаза, губы сомкнулись в еще более тонкую линию. Виго понимал, она думала о том же, о чем и он сам. О приятном прошлом.

– Похож. – сухо ответила она. – Перечитай сказку. «Каменный Ворон, каменное сердце»9.

Анна нервно поставила потрепанную книгу на полочку, страницы печально захрустели. Она отвернулась, Виго не видел ее лицо, но слышал дыхание, и этого было достаточно. Он сделал шаг вперед, доска скрипнула, плечи Анны напряглись.

Она рывком распахнула шкаф. Он должен был быть пуст, Анна забрала все свои вещи, а какие не увезла, раздала в ближайшей деревне. Но на нижней полке лежал сверток, старая ткань, следы крови, золы и слез. Виго видел, как дрожали ее руки, как пальцы смыкались вокруг знакомой вещи. Анна рывком расправила его. Детское платье, она давно показывала его Виго. Платье, в котором будущая ведьма встретилась с Розалией и Рэмо. Из небольших складок на пол скользнул пергамент.

***

Грузные шаги Виго доносились со второго этажа. Комната Анны была над комнатой Розалии, с потолка сыпались труха и пыль. Рэмо стряхнул прилипшую к бархатному камзолу паутину.

Он прожил в этом доме дольше остальных. Поломанный собственной судьбой мальчик, не успевший пожить среди людей, не видел богатства и роскоши. И как бы не страдала Анна, и не хмурился Виго. Рэмо тогда делал все сам, потому что хотел этого. Он рыл могилу Розалии, пока острые капли дождя царапали его лицо, он нес ее исхудавшее в последний год тело. Колдовство дарует ведьмам долгую жизнь, но в одно мгновение требует оплату и забирает все сполна.

В тот день Рэмо стоял над свежей могилой несколько часов подряд. Вокруг него восставали мертвецы, ластились к его телу, царапали когтями. Он знал, что поднять темного он не в силах, но это и хорошо. Пусть Розалия наконец-то отдохнет.

Тогда Анна позаботилась о том, чтобы старая ведьма обрела покой. Провела ритуал, на который Розалия указала в своем гримуаре. Она была готова к своему уходу и сделала все, чтобы подготовить своих детей. Лишь об одном молчала до конца.

Рэмо поджал губы и тряхнул головой, из пола показался призрачный щенок. Малыш Арго, которого Рэмо призывал каждый раз, когда ему было тоскливо. Он поднял щенка и, усадив его в глубокий карман, принялся ходить по комнате.

Она не была пуста, ее не тронуло время, колдовство хранило ее, пока дом вокруг неумолимо погибал. Кровать и широкий шкаф, множество записей, понятных лишь видящей смутное будущее ведьме. Сила, ставшая для нее даром и проклятием, особенно в последние годы жизни.

Внимание Рэмо привлек сверток на столе. Совсем маленький, с ладонь, протянутые пальцы дрогнули, когда он увидел вышитую на темной ткани букву «S». Нехорошее чувство зашевелилось внутри. Он схватился за сверток, расправил его, не заметив записку, которая была в него завернута.

Рэмо смотрел на украшенный серебром платок, из мягкой ткани. А непонятная «S» превратилась в полное слово – Скалигери. Фамилия Рэмо, данная ему при рождении. Ранее правители Вероны, ныне знатный род, рассеянный по Италии, а на севере остался лишь он, Рэмо.

Платок чужеродно лежал в ладони, от него веяло холодной ночью, влажным лесом и трупным запахом. Рэмо лично сжег его, когда ему исполнилось десять, он был в этом уверен, Розалия не могла подменить платок. Но могла восстановить его… или сделать похожим.

Она знала, что эта вещь значит для него. Этот платок старший брат Рэмо запихнул ему в рот, а после отнес за высокие стены Вероны. Младенец не выжил, задохнулся, а брат ликовал. Ромул, двенадцати лет отроду, решился на убийство младшего брата, чтобы не делить ни с кем наследство отца. Если бы мать родила еще детей, он бы поступал так снова и снова. Но врачи сказали, что Мария после тяжелых родов больше не сможет выносить ребенка.

Эту историю Рэмо слышал множество раз от Розалии, спрашивал ее снова и снова, а она хмуро повторяла одни и те же слова. Он был мертв, когда она нашла его. Маленький и синий, лишь кончик платка торчал из распахнутого рта. Ромул с особой жестокостью заталкивал его в горло младенца.