Святой Адам

Пролог: Первая молитва

Место: Подвал в безымянном городке, забытом богом и людьми.

Время:Пять лет после событий в Грейтоне.Воздух был холодным, густым от запаха сырого бетона и земли. На вкус – как забвение.Дыхание Стивена Миллера стелилось туманом в узком луче фонарика.

Ему было шестнадцать, и его пальцы, одеревеневшие от ноябрьского холода, были стерты в кровь от копания. Координаты из анонимного письма были точны. Старый дом Малвани. Северо-восточный угол фундамента. Три фута вглубь.Он ожидал ящик. Сейф, возможно. Что-то драматичное.Вместо этого лопата со скрежетом ударила во что-то, обернутое прорезиненной тканью. Он встал на колени, гравий впился в кожу, и вытащил сверток. Он был тяжелее, чем казалось.Наверху, в заброшенной кухне, под желтоватым светом кемпингового фонаря, он стер грязь. Это была не ткань. Старый, плотный плащ, когда-то песочного цвета, а теперь цвета грязи. Он был перевязан мясницкой бечевкой.Сердце его не колотилось. В этом была странность. Оно билось медленно, глубоко и размеренно, как барабан со дна моря.

Это было Оно. Единственное, что его отец, Адам Блэквуд, оставил ему. Отправлено мертвой женщине – его матери – и хранилось у адвоката до совершеннолетия.Он перерезал бечевку.Внутри плаща лежал дневник. Не опубликованный, не знаменитый, не «Исповедь для Тебя». Тот он знал наизусть. Этот был другим. Толще. В кожаной обложке, с потёками, без опознавательных знаков. А под ним – один-единственный запечатанный конверт. На нём было его имя, выведенное резким, наклонным почерком.Он вскрыл конверт первым. Ни «Мой дорогой сын». Ни «Мне жаль». Ни «Я люблю тебя».Только слова. Чертеж.

Стивен, Если ты читаешь это, ты один. Хорошо. Мир – это шумная, людная ложь. Чтобы услышать правду, нужно быть в тишине. Они скажут тебе, что я был монстром. Или что я был святым. И то, и другое – неправда. Я был зеркалом. Я просто показывал миру его собственное гнилое отражение.Они не боялись меня. Они боялись того, что видели во мне. Своего подобия.В этом журнале – не оправдания. Это инструменты. Принципы. Мир – это грязное, искаженное зеркало в дорогой раме. Его нельзя очистить тряпкой. Его нужно разбить. Чтобы среди осколков каждый смог наконец увидеть своё истинное лицо.Ты сможешь его очистить. Начни с собственного отражения.Твой отец. Твой пророк. Твой Адам. Твоё зеркало.

Стивен отложил письмо. Его руки не дрожали. Внутри него не было ни ярости, ни печали, ни восторга. Была только тишина. Тишина, в которой щелкнул на место последний замок, встала на своё место последняя шестерня сложного механизма.Он открыл журнал. Страницы были испещрены тем же почерком – яростным, порывистым, иногда срывающимся в неразборчивые каракули. Но среди этого хаоса проступали схемы. Структуры. Мысли о природе страха, о театре насилия, о силе символа. Это был не дневник сумасшедшего. Это был манифест. Учебник.Он прочитал всё, не отрываясь, пока за окном ночь не начала сгущаться в предрассветную серость. Фонарь потрескивал, батарейка садилась.Когда он закончил, он взял письмо. Посмотрел на подпись. Твой отец.Он поднес листок к гаснущему пламени фонаря.Уголок бумаги почернел, свернулся, и огонь побежал вверх, пожирая слова, превращая их в хрупкий пепел. Он не убирал руку, пока пламя не лизнуло ему пальцы. Только тогда он бросил остатки на бетонный пол и растер их подошвой ботинка. Следов не должно остаться.

Стивен поднял взгляд. В грязном окне, отражавшем умирающий свет фонаря, он увидел своё лицо. Обычное. Ничем не примечательное. Лицо, которое можно забыть в толпе.Но в его глазах, в той самой глубине, куда не добирается свет, теперь горело холодное, ясное пламя. Не от огня снаружи. От того, что зажглось внутри.

Он взял журнал, завернул его в свой собственный плащ и вышел из дома, даже не заперев дверьРассвет ещё не наступил. Но для Стивена Миллера ночь уже кончилась. Начиналась работа.

Работа что изменит этот мир, работа которая продолжит наследие его отца.

Добро пожаловать в мир Blackwood, мир где сплетается правда и вымысел, истина и выдумка, рай и ад.