Часть 3
Пролог
– Знаешь, что самое неприятное на высоте? Ветер, – сказал он и разжал ладони.
Она улыбалась и расправляла руки, словно крылья. Как прекрасен этот полёт! Он грубый, но иногда бывает таким романтиком. Жаль, нельзя познакомить их с Робом. Нет, никак нельзя.
«Постой! – осенило её. – Он вроде бы говорил, будто знает про него. Или я что-то напутала? Это всё тот косяк, что он мне дал».
«А ты со мной не полетаешь?» – хотела спросить она, повернув голову, но не успела, разбившись о мостовую.
Глава 1
В смехе слышалась нервозность. Гости старались меньше пить и говорили вполголоса. Пропала безбашенность вечеринок. За эти два месяца страх и смятение плотно засели в сердцах людей.
– Ой, неспроста, сакральное число, Роберт. Сорокет двадцать второго апреля двадцать второго года. Красивая дата. Дружище, красота вьётся вокруг тебя, она к тебе тянется, знает, что ты будешь обращаться с ней бережно. Вот и Сван тому подтверждение. Так ни с кем, кроме тебя, работать и не согласился. За тебя, Роберт!
На дне рождения фотографа случайных людей не было, и те старались быть осторожными в высказываниях. Всё намёками да иносказаниями.
– Жесть! А что будет дальше? Страшно подумать!
– Валить или не валить. А там кому я нужен?
– Пересидим как-нибудь… Ненадолго же…
– Валюту сливать? Или покупать? Хрен поймёшь!
– У меня контракт накрылся.
– Теперь только через VPN…
– Через Турцию…
– Да он в Казахстан умотал!
– Ребят, ну в самом деле! Давайте веселиться, что ли?!
– Прости, Роберт, знаешь же, что от всей души, только она, похоже, в пятки ушла.
Это в прежние времена врубали музыку на полную мощность и нажирались до вертолётов. А в нынешних реалиях привлекать к себе внимание стало опасным.
– Да уж, пуританский вечерок…
– Душевненько…
Милая девушка чуть с хрипотцой пела каверы на любимые песни Роберта.
– А помнишь, как мы с тобой познакомились в парижской больнице? – воодушевился Зиновий.
С рекламным продюсером Левиным Роберт дружил без малого двадцать лет.
– Ну пипец, скатились до воспоминаний, динозавры хреновы.
– Нет, ребят, вы не понимаете, Роберт чуть жизнью не поплатился за любовь к профессии.
– Ладно уж, валяй, – ворчали гости.
– Он тогда совсем зелёный был, устроился на стажировку в парижскую студию. Думал, будет длинноногих моделей снимать, а ему всё морщинистых старух подкидывали. Но Роберт молоток, не тушевался, делал фотки что надо. И вот однажды перешагнула порог его студии до ужаса некрасивая женщина. Понятно, что настоящий фотограф должен уметь и Годзиллу снять как принцессу. Но эта дамочка оказалась абсолютно нефотогеничной, к тому же ужасно боялась камеры. И каждый раз, когда он наводил на неё фотоаппарат, замирала с такой жуткой гримасой на лице, что положение казалось безнадёжным.
Гости снисходительно улыбались. Им ли не знать, как неуклюжи на фото эти простые смертные.
– Но наш Роберт никогда не пасует перед трудной задачей. Время сессии закончилось, а ни одного даже мало-мальски сносного кадра он так и не сделал. Студию надо было освобождать для следующего клиента, доплачивать за время никто бы и не подумал. Да и как сказать женщине, что она страшная и неуклюжая? Что же делает Роберт, этот безудержный фанат, готовый идти на любые жертвы ради искусства? Вместо того чтобы распечатать то, что получилось, зовёт её на свидание.
Улыбки гостей стали шире, местами послышались смешки.
– Возможно, вы не в курсе, – продолжал Зиновий, – но такие дамочки бывают на редкость высокого мнения о своих прелестях и запросто могут допустить, что кто-то к ним проявляет нешуточный интимный интерес Тем более, как мы помним, дело происходило в Париже. А парижанки поразительно самоуверенные. Чего тянуть? Они идут из студии прямо в ближайший парк. Роберт угощает даму горячительными напитками, кружит ей голову. И непрерывно щёлкает своим фотоаппаратом. Крыша у дамы поехала быстро, что и было нужно нашему герою. Никогда в жизни эта «красотка» не выглядела столь прекрасной, как на снимках Роберта.
И как же наш герой пострадал, спросите вы. Банально, от рук ревнивого мужа. Представляете, сколько вокруг пропадает в одиночестве смазливых дамочек, а эта кикимора оказалась замужем за бруталом с жутко вспыльчивым нравом и мощными кулачищами. Он в мясо разделал нашего дорогого друга. Мы реально могли его потерять в самом начале карьеры. – Зиновий сокрушённо покачал головой. – И вот подумайте, лежим мы с ним на соседних койках. Он весь в бинтах, но счастливый. Улыбаться не может, задирает верхнюю губу, будто щерится. Я уж решил было, что мозги ему начисто отбили. Интересуюсь. А он знаете что отвечает? Что легко отделался, а то дамочка была серьёзно настроена его в койку затащить.
– А ты сам-то, Зиновий, как в парижскую больницу угодил?
Левин засмущался.
– Да там ерунда, ничего интересного. – Он замялся.
– Нет уж, давай рассказывай. А то горазд Роберта закладывать, а сам в кусты.
Гости дружно загудели, требуя разъяснений.
– Колись, Зиновий.
– Не скромничай, все свои.
– Со второго этажа свалился, – ответил Роберт за него, – когда убегал от полиции.
Возникло ещё больше вопросов. Левин укоризненно зыркнул на приятеля.
– Ну повздорил немного в наркопритоне, ничего страшного. Дело молодое, – оправдался он и поспешил переключить внимание. – Сарочка, детка, отдохни. Лёха, дуй за пульт.
Гости одобрительно загикали в предчувствии настоящего веселья. Грянула танцевальная музыка, лишь чуть тише, чем обычно. Бармен едва успевал обновлять коктейли.
– Ненадолго же нас хватило!
– Да пох!
Тусовка дружно одобрила отказ от чинной посиделки. А у именинника немного отлегло от души. Он не был любителем разговоров. Язык тела фотограф понимал гораздо лучше и доверял только ему. Словом обмануть легко, подделать эмоцию гораздо сложнее, почти невозможно. Глаза – зеркало души. Роберт точно знал, насколько права народная мудрость.
Зиновий обнимался с двумя моделями, а на шее именинника повисла соблазнительная Сирена. На самом деле её звали Инга, но она (надо сказать, не без успеха) играла мифологический персонаж. Холодный, но фатально манящий образ.
В зале было не меньше сотни гостей, но Роберт ни на секунду не выпускал из вида одну высокую, худощавую фигуру. Сирена со всеми своими прелестями вмиг перестала для него существовать, как только фотограф краем глаза уловил, что интересующая его персона выскользнула на патио. Он без промедления бросил партнёршу по танцу и поспешил выйти следом. Однако подошёл не сразу, жадно наблюдал исподтишка, изнемогая от желания схватить фотоаппарат или просто снять модель на телефон.
Неизменно рваные джинсы, мягкие туфли и дизайнерский лонгслив. Без сомнений, этот подбирала ему Алёна. Карминовый с волчьей башкой. Lobo… Так она звала его. Он похудел, но стал от этого только краше. Волосы ещё не отросли, он собирал их в неуклюжий хвостик. Высокая шея, безупречный тонкий профиль, бездонные голубые глаза и по-девичьи чувственные губы. Одну из них теперь рассекал шрам.
– Сван!
– Роберт? Всё супер, просто вышел подышать. Звёздная ночь.
– Ты изменился… Потощал… Тоска в глазах…
– Тебе показалось, Роберт. – Сван широко улыбнулся и сверкнул озорным взором.
– Круто! За секунду перевоплотился! Я всегда чуял в тебе профи.
Они стояли, облокотившись о парапет, и глядели на ночное небо.
– За городом звёзды ярче, – задумчиво произнёс Сван.
– Если будет мобилизация, тебя заберут? Ты же военнообязанный как врач.
– Нет. Из-за черепно-мозговой травмы.
– Серьёзно? – Роберт заинтересовался. – Из-за этого признают непригодным?
– Дают отсрочку на какое-то время. Зависит от тяжести.
– Это хорошо, – выдохнул фотограф. – Не то, что с тобой случилось, конечно, а то, что не мобилизуют. Кстати, о шрамах…
– Роберт, даже не начинай.
– Не могу удержаться. Ты же моя муза.
– Обрадовал. – Сван сокрушённо помотал головой. – Этой фигни мне только не хватало.
– Не в том смысле. Ты даёшь мне вдохновение. Лицо со шрамами – новая для меня тема. Драма.
– Таша тебе на любую модель сколько хочешь шрамов наляпает. Твори в своё удовольствие. А я не могу, из-за Алёны.
– Жаль, я мечтал на твоём примере рассказать о насилии. Тебя и раньше били, но это другое. После взбучки ты был в состоянии дойти до дома, и шрамов не оставалось. А тут! Иной уровень! Ненависть во всей своей полноте. Поделись!
– Чем, Роберт? – Сван бросил на фотографа недоумевающий взгляд. – Я понимаю твою творческую жадность, друг. Тебе до смерти жаль, что пропадает такой материал, но и ты меня пойми.
– Это будет протест против жестокости. Ответь злу силой искусства.
– Не смеши меня пафосными словами, Роберт. Тебе нужна лишь красивая картинка, а если в ней найдётся хоть немного смысла, то чудесно. Зло уже получило своё. Человек, оставивший на моём лице эти шрамы, мёртв. И убил его я. – Прекрасное лицо исказила гримаса боли.
Фотограф отшатнулся и вперил в собеседника изумлённый взгляд.
– Не своими руками, Роберт, не своими, что в сто раз хуже.
– Расскажи, умоляю!
– Нет, я не могу, это не моя тайна.
– Постой! Это какое-то иносказание. Не киллера же ты нанял?
– Нет, но мои поступки подтолкнули другого человека сделать это.
– На что угодно готов поспорить, что ты не виноват, Сван. Я понял! – Фотограф стукнул себя по лбу. – Ты изводишь себя. Это видно.
– Что ж, – усмехнулся Сван, – теперь моя ценность как модели взлетела в твоих глазах на невообразимую высоту.
И тут он дёрнулся от испуга. Призрак очень красивой женщины в один миг вырос перед ними из-под земли. Роберт принял его движение за нервный тик, а она смотрела на фотографа и не заметила реакцию Свана.
Роберт задумчиво наблюдал за танцующими гостями, а женщина пыталась обнять его своими прозрачными руками. На ней было длинное вечернее платье с открытой спиной, а волосы убраны в причёску.
– Роб, Роб, – звала она.
Замерев, Сван следил за ней боковым зрением.
– Ты не простишь мне, я знаю. Но я должна была быть с ним, так было нужно. Я не любила его никогда, клянусь! Он узнал о тебе, о наших планах и убил меня. Но как? Откуда он узнал? Я же была так осторожна. Ну почему ты не слышишь меня, Роб?! Роб!
Женщина била его в плечо и отчаянно кричала всё громче, а Сван старался запомнить каждое её слово.
– Роб, Роб! Ты любишь меня? Да. – Она положила голову ему на плечо. – Я знаю, что любишь. Ты простишь? Нет? Тебе будет больно, он обещал, что тебе будет очень больно. Так и сказал, что будет убивать тебя медленно. Это я уже потом подслушала. Я же даже не знала, Роб! Роб, меня больше нет! Понимаешь! Я мертва!
Она заплакала, а Роберт поёжился. Женщина подняла на него пронзительный взгляд.
– Ты тоже умрёшь, – обречённо произнесла она, гладя его лицо прозрачной рукой. – Смерть не страшна. Теперь я знаю. Но он обещал замучить тебя. Потерпи, милый. Родной мой, ты же выдержишь? А потом мы будем вместе. Навсегда. И будем любить друг друга. Я буду ждать. Прости, мне больно смотреть на тебя.
Призрачная женщина поцеловала Роберта и взметнулась вверх.
– Холод собачий. Что-то мне не по себе, пойдём, – фотограф мотнул головой в сторону гремящей дискотеки, – выпьем.
– Я согласен, Роб! – выпалил побледневший Сван.
– Роб?! Почему ты меня так назвал? – Он казался ошарашенным не на шутку.
– Я согласен на сессию. На твою драму или что ты там напридумывал. Согласен.
– Постой, ты назвал меня Роб. Почему? – Фотограф будто не понял, что только что исполнилась его мечта, а смотрел обезумевшими глазами на Свана.
– Да так просто вылетело. Какие-то проблемы? Ты вообще слышал, что я сказал?
– Не называй меня так, прошу.
– Хорошо, не буду, Роберт.
– Прости, что ты сказал? Согласен? На что? Выпить?
– На фотосессию! Что с тобой, Роберт?
– Не знаю, – растерянно произнёс фотограф. – Ты сказал «Роб», и я… Ты согласен сниматься?! – Он будто очнулся. – Отчего такая внезапная перемена?
– Сложно объяснить.
– Это точно? Заднюю не включишь? – Роберт отстранился, потирая глаза.
– Я в деле, – улыбнулся ему Сван.
– Нет слов, приятель! – Фотограф кинулся обниматься, расчувствовавшись. – Вот это подарок на день рождения! Ты не пожалеешь, я обещаю. Определённо сегодня нажрусь.
Они развеселились и направились прямиком в бар. После третьего бокала фотограф, у которого уже заплетался язык, обрадовал Свана:
– Только мне нужен ёжик, что был у тебя после больницы. Именно такой длины. Сообразишь?
– А ты не оборзел? Я наконец их в хвост хоть как-то смог собрать!
– Нет, Сван, пойми. Для образа нужно. Ну не получится вот с этим. – Фотограф потрепал его за волосы. – Что это вообще такое? Ни туда, ни сюда.
– Давай лучше парик. Длинные волосы, как раньше у меня были.
– К чёрту парик! Нужен ёжик, поверь мне как художнику. Потом отрастишь заново.
– Вот дерьмо!
Сван только делал вид, что пьёт на равных. Ему следовало оставаться трезвым. Почему он согласился работать с Робертом после стольких принципиальных отказов? Понятно же, что дело в словах умершей женщины. Он верил призракам. Им незачем лгать. Они не знают, что кто-то их может услышать. Роберт в опасности.
Свана трясло крупной дрожью, когда он ехал домой на такси. Прошлый опыт показал ему, насколько опасно прислушиваться к призракам. И как поступить? Сделать вид, что он ничего не видел и не слышал? А разве, согласившись на фотосессию, он не сделал свой выбор?
Итак, Роберт был любовником убитой женщины. Муж узнал об их связи и расправился с ней. И на этом не остановится. Надо действовать быстро. А что, если это произойдёт сегодня? Роберт пьян в стельку, с ним не поговоришь, да он и не знает ещё о смерти своей подруги. Как бы Сван выглядел с этой информацией? Вряд ли новоявленный Отелло осведомлён, какой именно коттедж фотограф снял для праздника. А среди гостей его быть не могло, он же был занят убийством. Утром должна появиться какая-то информация о смерти той женщины, и тогда он решит, что делать. А разве уже не утро?
Сван был без сил и далеко не трезв, а потому уснул, так и не заглянув в криминальную хронику Москвы.
Глава 2
Телефон настойчиво вибрировал, а Сван никак не мог проснуться.
– Да, – ответил он не своим голосом, еле продрав глаза.
– Сван, выйди за меня сегодня на смену, – кричал, забыв поздороваться, его новый коллега Иван. – Жену в больницу везу. Даже не прошу. Без вариантов. Николай Викторович сказал, что после ночной остаться не сможет.
– После ночной? Который час?
– Семь утра.
– Да я только пришёл с вечеринки, две ночи без сна.
– Сван, больше вообще некому.
– Ладно, щас приеду.
Он сбросил вызов и посмотрел на часы. Сколько он спал? Часа два? И душ надо принять. Или не надо? Решил, что не надо.
Кое-как умывшись, ещё не до конца протрезвевший Сван вывалился из подъезда и бросил взгляд на свой автомобиль, припаркованный у дома. Месяц назад он всё-таки сел за руль, купив машину в кредит. Таблетку от похмелья Сван, конечно, принял, но она ещё не подействовала. Он вызвал такси.
Утро выдалось облачным, и похолодало, а Сван оделся не по погоде. На майку накинул рубашку вместо куртки. Дождь наверняка ливанёт при таких-то тучах. Но машина приехала слишком быстро, чтобы он успел переодеться.
По дороге Сван вспоминал вчерашний вечер. Роберт сейчас видит только первый сон и в коттедже проторчит как минимум до завтра. К середине дня, а то и позже, проснутся те гости, что остались там ночевать, и продолжат бухать. С ними фотограф в безопасности, и Сван может спокойно отдежурить эту смену.
Медсестра Настя, что работала по графику с Иваном, засияла ярче утренней звезды, увидев Свана в дверях. К его глубочайшему удивлению, эта совсем ещё юная девушка была в него безответно влюблена. Хотя Настю тянуло на всё странное. Например, к работе в морге или субкультуре эмо. Сван думал, что это течение давно кануло в Лету, но оказалось, что на фоне пандемии эмо возродилось вновь.
Настя сидела за столом вся такая раскрашенная в чёрно-розовые тона и хлопала накладными ресницами. А у него в голове саундтреком зазвучала песня Билли Айлиш, которую она постоянно напевала.
– Сколько? – сухо спросил Сван.
– Четыре, но надо начать с Хрусталёвой. Вакунин просил срочно, – чуть зардевшись, ответила она.
– Жесть! Я две ночи не спал. А что с ней?
– Молодая женщина скончалась ночью в больнице при странных обстоятельствах. Она лежала на плановом обследовании. Предварительная причина смерти не установлена.
У Свана по спине побежали мурашки. Не может быть!
– В каком отделении она лежала?
– В терапии, на диагностике.
– И что они нашли?
– Были подозрения на опухоль мозга из-за судорожных припадков, но не подтвердилось. Её должны были сегодня перевести в неврологию, а она взяла и померла. Там все на ушах стоят, а родственники в шоке и орут на всю больницу.
– Ладно, Настя, буду разбираться.
«А вдруг это она и есть!» Сван мигом взбодрился.
– Сварить тебе кофе? – участливо предложила медсестра.
– Если не сложно. А лучше капельницу на всю смену. – Он улыбнулся и отправился переодеваться.
«Вот будет круто, если это действительно женщина-призрак». Эта мысль не давала ему покоя.
– Кофе, Сван. – Настя неожиданно подошла сзади, когда он натягивал пижаму.
– Ничего, что я одеваюсь?
– Ничё. – Она кокетливо пожала худенькими плечиками.
– Поставь, пожалуйста. Спасибо.
Но она не ушла, продолжая сверлить его жадным взглядом. Сван лишь поморщился, зная, что заводить разговор себе дороже.
– А Николай Викторович даже тебя не дождался. Упорхнул к новой пассии. Чистенький, надушенный. Чувствуешь, как воняет?
– Окно открой, проветри.
Он залпом опрокинул чашку кофе.
– Горячий же. – Настя вылупила глаза.
– Странный вкус у твоего кофе. – Сван поморщился. – Ты чего туда плесканула? Травяной бальзам из запасов Николая Викторовича?
– Нет! – возмутилась она. – Чистый, без сахара, как ты любишь. Тебе показалось.
– Ну-ну. – Он скривился. Во рту стоял горький привкус полыни.
Впрочем, это пустяки, его ждала загадочная женщина. Кивнув Насте, Сван поспешил в секционный зал.
И почему ему хотелось, чтобы это была именно она? Будто бы он такой избранный, и с ним случаются всякие мистические истории. Именно этой капли не хватало Свану, чтоб возгордиться, но пронесло.
Едва открыв ячейку, он вмиг почувствовал разочарование, и ему мучительно захотелось спать. Хрусталёва Наталья Семёновна раза в три превосходила по весу призрачную ночную гостью Роберта. Сван тут же потерял интерес к загадке её смерти.
Да и что там разгадывать? Он методично исследует тело, нарежет гистологию, возьмёт пробы, и тайна вскроется сама собой. Впрочем, было бы довольно и одного соскоба, что он сделал из-под ногтей женщины. Ещё не вскрыв тело, Сван уже знал, что найдёт в её желудке с десяток непереваренных таблеток. Он отчётливо представил себе эту картину, как она нервно дрожащими руками потрошит блистер. На пальцах остались следы лекарства. А судя по первичным признакам, это снотворное.
Значит, он может отправить тело обратно в ячейку и не делать вскрытие? Сван тяжело вздохнул – нет. Маловато кофе. Стараясь отогнать сон, он стал размышлять над историей Натальи Хрусталёвой.
Итак, его версия такова. Женщину мучили приступы, она теряла сознание, билась в судорогах. Отходя, гуглила симптомы. Интернет выдавал лишь две очевидные причины: онкология и эпилепсия. Наталья предпочитала думать, что больна благородным раком мозга, а узнав, что это не так, не смогла смириться с диагнозом. Муж, его родители, подруги, коллеги отныне будут считать её ущербной. Жить эпилептиком Наталья не пожелала. Ей казалось, что лучше быть мёртвой матерью (а дети у неё были, судя по шраму от кесарева сечения), чем припадочной.
Сван часто размышлял над спорным вопросом: насколько врач должен быть откровенен с пациентом, сообщая ему диагноз. Это же как приговор, не всякая психика выдержит. Иногда даже его посмертные заключения вызывали бурную реакцию у родственников умершего. Они недоумевали, ругались и плакали. И в случае с Натальей поверят не сразу, помотают нервы медперсоналу больницы, дойдут до главного врача, завалят претензиями. В какой-то степени справедливыми, ведь доктора должны были заметить, что женщина психически неуравновешенна. Но когда им вдаваться в такие подробности? Едва успевают разгребать насущную работу. Упустили, но будут оправданы.
Вот и таблетки. Сван извлёк содержимое желудка и внезапно ощутил нестерпимую тошноту.
«Что за фигня?!» – пронеслось в голове.
Он едва успел добежать до раковины, как его вывернуло наизнанку. Трясущимися руками Сван стянул грязные перчатки и запачканную маску. Лицо покрылось холодным потом. Его вырвало снова.
Такого с ним не случалось ни разу за всё время, проведённое в морге. Сван лихорадочно размышлял. Алкоголь? Не настолько много он выпил, да и времени прошло достаточно. Отравление едой? Что он сегодня ел? На ходу проглотил бутерброд с сыром, собираясь на работу. Кофе… со странным привкусом. Пришлось бросить тело и выйти из зала, чтобы прийти в себя.
Настя и санитар Лёша хихикали, уткнувшись в телефон.
– Ты чего, Сван? – Она вскинула на него удивлённый взгляд, оторвавшись от экрана. – Что с тобой?
Он стоял в перепачканном фартуке, бледный как смерть.
– Воды мне дай.
Настя вскочила с места.
– Садись. – Лёша уступил ему свой стул.
– Нет, я в рабочем, нельзя. Ведро принеси.
– Какое ведро?
– Любое.
Подлетела Настя со стаканом воды. Сван дождался, пока вернётся Лёша, осушил залпом стакан, и его тут же вырвало вновь в уже приготовленную тару.
– Ещё неси. – Он строго зыркнул на медсестру и вернул ей стакан.
Она метнулась вновь.
Процедура повторилась.
– Кажется, всё вышло. Теперь противорвотное коли.
– Перепил вчера, что ли? – усмехнулся Лёша.
– Нет, – грубовато ответил Сван. – Сходи покури, нам с Настей надо перетереть.
– Секреты? Ладно, ладно, не смотри так.
Лёша ушёл, а она замерла, уставившись на него округлившимися глазами.
– Ты колоть собираешься или им там типа некуда спешить? – Он кивнул головой в сторону секционного зала.
– Сван…
– Что ты мне в кофе подлила? – строго спросил он.
– Ничего, – Настя нервно замотала головой.
– Лучше скажи сама, или я отдам вот это дерьмо на анализ.
Она густо покраснела до ушей и, всхлипнув, еле выдавила из себя:
– Приворотное зелье…
– Чего?! – Сван скривился. – Зелье?! Ты спятила?! Сама варила?
– Нет, конечно! – вспыхнула Настя. – Знахарка. Но там ничего такого не было.
– Ага, только глаза жабы да змеиный яд…
– Нет! Что ты?! Травы!
– Ты же не знала, что я сегодня буду дежурить.
– Я давно его припасла, всё ждала удобного случая. Вот и подвернулся…
– Ясно. А срок годности у твоего зелья есть?
– Не знаю, – она смутилась. – Но я в холодильнике хранила.
– Настя, – Сван смягчился, – это во всех смыслах плохая идея. Мало того, что тебе это вообще ни к чему, оно ещё и не работает. Как может какая-то трава кого-то приворожить? Это же ахинея! Настя, ну ты чего?!
– Прости, я не хотела тебя травить.
– В следующий раз пробуй сначала на себе. Ты колоть меня собираешься? Мне работать надо.
На столе регистратора пристроились два призрака мужского пола и наблюдали за мизансценой, как в театре.
– Во кино!
– Ага! Прикольно!
– Девка не видит, что ли, что он голубец?
– Да дуры они все.
Сван стиснул зубы якобы от вошедшей в вену иглы.
– Получше? – спросила она сочувственно.
– Да. Спасибо. За укол.
– Я уберу. – Настя потянулась к ведру.
– Ещё чего, – не позволил он.
– А между ними что-то есть, – не унимались сопереживающие героям призраки.
– Зелье сработало. Я верю в такие штуки.
Сван резко развернулся и скрылся за дверью секционного зала, а там не смог сдержаться от беззвучного судорожного смеха.
«Приворотное зелье, ёпрст. Простите, Наталья. Так на чём мы остановились? Те двое умников получат у меня ещё! Дойдёт и до них очередь. Я тоже комментировать умею».
Это он только так подумал. Сван уважительно относился к телам и покинувшим их душам.
Парочкой призраков оказались двое молодых парней, отравившихся модными мухоморами. Их доставили в больницу и пытались спасти, но не вышло. Сван старался даже краем глаза не смотреть на призраков. А они болтались под ногами, рассматривая вновь прибывших, которых оформляли Настя с Лёшей, и болтали без умолку.
– Санёк, думаешь, нам теперь здесь всегда сидеть?
– Без понятия…
– А почему других жмуриков нет?
– Может, потому что мы в больнице сдохли, а они нет. Думаю, как тела увезут отсюда, так и мы за ними потащимся.
– В могилу, что ли?
– Да хер его знает!
После недосыпа и отравления зельем Свану было совсем плохо. Он дорабатывал смену на последнем издыхании, а вокруг творился сущий ад. Прибегал Вакунин, задавал тупые вопросы.
– Ты уверен, что это она сама?
– Откуда мне знать, кто ей таблеток в рот напихал?! – Сван раздражённо вскинул руки. – Почему до сих пор нет полиции? Ты вызвал?
– Нет ещё…
– Слава, ты в своём уме?! Это криминал. Они должны разбираться, сама она или ей кто-то помог, а тело увезти на судебную экспертизу.
– Сука, сука, сука! – ругался Вакунин и стучал по столу.
Ещё и на вопросы следственного комитета пришлось отвечать.
– Токсикология пока не готова, вот протокол вскрытия. Видеозапись сделал на всякий случай.
– Вы всегда делаете видеозапись?
– Никогда.
– Почему же решили сделать?
– При наружном осмотре обнаружил следы порошкообразного вещества под ногтями и на подушечках пальцев. Я тело не омывал, изъял содержимое желудка, взял пробы крови и отправил в лабораторию. Больше вообще ничего не трогал.
Женщина-следователь долго сверлила его нагловатым прищуренным взглядом. Она была молода, но сурова на вид. Короткие мелированные волосы, острые скулы, загорелая не по сезону кожа, нереально белые зубы.
– Лицо ваше мне знакомо. Мы нигде не могли встречаться? – спросила она.
– Я вижу вас впервые, – чуть устало улыбнулся Сван.
– Стоп! Точно! Вы же модель? Фото в журнале.
– Чего? Чего? – подскочили призраки. – Ну кино!
– Вы меня с кем-то спутали. Ко мне больше нет вопросов? Надо работать, – безапелляционно ответил Сван любопытствующей женщине.
– Боюсь, такое лицо спутать невозможно. Единственное – шрамы. Давно они у вас?
– Как это относится к делу? – раздражённо ответил он вопросом на вопрос. – Мне добавить больше нечего. Извините. – Сван поспешил скрыться за дверью секционного зала, уверенный, что всю недостающую информацию, приукрашенную фантазией влюблённой девушки, следователь получит от Насти.
Как ни казалось, что время остановилось, чтобы умотать его на этой бешеной карусели, день всё же закончился. Сван остервенело стучал по клавиатуре, когда в секционный зал вошёл уже переодетый в рабочее Иван.
– Привет, Сван! Спасибо тебе большое, что выручил.
– Как жена?
– На сохранение положили, была угроза выкидыша. Жесть! Тебе хорошо, ты человек свободный. А у меня уже третий. Представляешь?
– Каждому своё… Удачи!
В глазах темнело от усталости. Сван держался за стенку в душе, чтобы не упасть. Немного полегчало от воды.
– Я тебе кофе сварила. – Настя не ушла и ждала его в ординаторской.
– Опять? – Он не удержался от смеха.
Она насупилась.
– Извини. – Сван погладил её по руке.
– Я же говорил, что работает приворот. – Призраки перешли на шёпот, верно, учуяли романтическую сцену.
«Да чтоб они провалились!» – раздражённо подумал Сван.
Настя бросила на него призывный взгляд.
– Поужинаем вместе?
– Нет, прости, я смертельно устал.
– Следователь о тебе расспрашивала.
– А ты что? Всё выложила?
– Это же не тайна. Она бы и так узнала. В интернете полно твоих снимков.
– Никогда не видел.
– Да ладно! Не поверю.
– Нет, я не смотрю.
– А вот и зря. Может, кто-то их незаконно использует.
– Это не моя беда. У меня нет на них прав.
– Как это?
– Снимками владеют фотографы. Ну по крайней мере моими.
– Тогда гляди! – Она без стыда показала ему заставку на своём телефоне.
Он очень хорошо помнил это фото, последнее в его портфолио. В тот день он расстался с Алёной и модельным бизнесом. Роберт! Он совсем забыл про Роберта!
Сван пулей вылетел на улицу, на ходу вызывая такси, даже не попрощавшись ни с Настей, ни с пришедшими на смену коллегами.
Он пытался полистать ленту новостей в такси, но голова от голода и усталости закружилась, замутило. Сван решил не рисковать чистеньким салоном автомобиля и отложил изыскания до дома. Однако там его ждал очередной сюрприз.
«Да что они все, сговорились сегодня?!»
Чуть смялось длинное фисташковое платье. Арина Борисовна была прекрасна даже в слезах. Сван подошёл к маме, рыдающей на диване в обнимку с подушкой, и поцеловал её в лоб.
– Что стряслось, мамочка?
Вместо ответа она уткнулась в его плечо и громко всхлипнула. Сван погладил ёжик её коротких волос.
– С Виктором поссорилась?
Она помотала головой.
– Из-за работы ты плакать вряд ли будешь. Он заболел или ты? Где он вообще? Почему не с тобой?
Арина Борисовна лишь мотала головой. Как же Сван устал разгадывать загадки!
– Мама, выкладывай! – настойчиво, но ласково потребовал он.
Она вскинула на него большие карие глаза и почти беззвучно произнесла:
– Я беременна!
«Фух!» – отлегло от души.
Выходит обычная истерика, ничего серьёзного.
– Так это здорово! – Сван вновь поцеловал её в лоб. – Какой срок?
– Три месяца. – Она давилась слезами. – Как вообще я могла забеременеть?! Мне пятьдесят! Я думала, всё закончилось, а тут… Он говорит, какой симпатичный животик…
– Ну-ну. – Сван крепче обнял мать. – Как отреагировал Виктор?
– Щенячий восторг… Что он знает о материнстве?! Я не могу! Как я могу?! Ты должен понять меня, сынок.
Да, он понимал, как никто другой. Смерть сестры их обоих поломала.
– Ну подумай, внуков от меня тебе никогда не дождаться. Чем не отличный вариант? Мы справимся вместе. Я буду рядом, мама.
– А курить? С тех пор как я сделала тест, я не выкурила ни сигареты. Мне плохо, Сван!
– Мама, – сочувственно протянул он, прижавшись щекой к её щеке, – тут ничего не поделаешь, придётся перетерпеть. Можно заменить леденцами на первое время.
Они сидели на диване обнявшись. Сван гладил её по спине, пока она не перестала всхлипывать.
– Какая из меня мать? Посмотри на меня.
– Лучшая, любимая. – Он поцеловал её в лоб, а она снова заплакала, но уже по-другому.
Мать и сын вместе поужинали, как в старые добрые времена.
– Знаешь, ему ведь всего сорок лет. И на серьёзные отношения я не рассчитывала.
– Виктор любит тебя. И ты прекрасна.
– А я его люблю?
– Ты скажи…
– Можно я поживу здесь, пока не разберусь?
– Это твой дом, мама.
Сван уложил Арину Борисовну спать, она капризничала не хуже ребёнка. Он гладил её по руке и рассказывал сказку об их счастливом будущем.
– Когда я умру, тебе придётся заботиться о ней. – Она грустно улыбалась.
– О ней? Ты уже знаешь пол?