Неизбежность счастья

Вместо предисловия

Береги то, что остается в твоем сердце после того, как весь сор просеется сквозь решето памяти, и улягутся чувства, казавшиеся когда-то сильными и безмерно великими, но теперь съежившиеся и ободранные временем, словно осенние деревья ветром.

Береги то немногое, что остается в твоем сердце живым и дышащим, ибо только оно – настоящее.

Проходит ли любовь?

Нет. Любовь не проходит. Она изменяется вместе с нами, подобно тому, как со временем меняется наше лицо, наши руки, наши сердца…

Пролог

Весь светлый и уютный балкон, увитый виноградными лозами и источающими дивный аромат цветами какого-то южного дерева забрызгало светом. Пятна его, подобно оливковому маслу, растеклись по каменному полу, заполняя солнцем все дремлющие до недавнего времени уголки и щелочки. Тени карабкались прочь, трусливо жались к стенам и постепенно таяли. Солнечный свет еще почти не грел, но проникая в тенистые уголки улочек города и людских душ, начинал жить там, расти и дышать.

В Аргентине кончалась зима – август был в самом разгаре.

Пальцы слегка расслабились, и поместившийся в них калабас с мате1 покатился вниз. Голова упала на грудь, но тут же вскинулась. А́льварес проснулся, подхватил калабас и посмотрел на часы. Без пятнадцати три.

«Как это меня угораздило? Все-таки нужно больше отдыхать», – подумал он.

Взглянул на свои загорелые руки – когда они были белыми и холеными? Было ли это или только показалось ему? Были ли синие бесконечные небеса, утопающие в зелени крон, были ли пронзающие высь шпили собора Св. Витта и молчаливые темные статуи на Карловом мосту?

Нет, не было.

Ничего не было, и всё – выдумка, вздор, мираж, растаявший также, как только мгновение назад растаяли сонные тени на увитом виноградом балконе.

Завтра ему исполняется сорок.

А вчера состоялась премьера его первой короткометражки «Черно-белая память».

Да, такое название как нельзя лучше подходит для танца памяти со временем в стране, сплавленной из серебра и луны. Альварес встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли.

Он уже не был тем тридцатилетним философом, что гнался за сложными смыслами и формами. И длинные, призрачные рассуждения лишь утомляли его зрелый уравновешенный разум. Он не хотел более никаких приключений и неожиданных поворотов, будь то даже просто поворот в затянувшемся разговоре с другом или случайным знакомым в местной кофейне.

Романы тоже давно перестали вызывать у него волнение сердца. Ни одна женщина не могла оставить в нем более или менее глубокий след или хотя бы отпечаток. Ему надоела вереница сменявших одна другую прекрасных спутниц, и он решил прекратить все это разом. И позволить сердцу наконец обрести дом. Помолвка с Марией состоится завтра, а свадьбу они назначат на первый день будущей весны. Или как считается здесь, в Аргентине – осени – на 1 марта.

Так захотела Мария.

Она была моложе его на двенадцать лет. Конечно, красива. Дорого одета, талантлива. Словом, она была актрисой. И этим многое сказано.

Именно Мария, как считали многие, толкнула его к новой и, как оказалось впоследствии, судьбоносной для него идее, которой он загорелся и которой жил вот уже два с половиной года – идее кино.

Альварес поднялся с кресла, почти полностью растаявшего в солнечном свете, и его босые ноги ощутили прохладу каменного пола. Он отодвинулся в тень и бросил взгляд на дорогу. Что-то нарушило размеренность солнечного полдня и изменило знакомый ему привычный пейзаж.

– Почему же вчера она не пришла, а сегодня решилась? – подумал человек на балконе, касаясь рукой загорелой шеи.

В сотне метров от его дома затормозил черно-желтый автомобиль такси, и Альварес увидел, как из него вышла девушка или женщина, но судя по стройной изящной фигурке, именно девушка – в черной косухе, накинутой на длинное платье в пол, и шляпе с широкими красивыми полями, которые скрывали ее лицо.

Он не подумал ничего особенного, мысли его продолжали течь также спокойно и ровно. По загорелому лицу бегала неровная рваная тень от винограда, свисающего почти к самым плечам и прятавшего Альвареса от лишних глаз.

Было лето. Которое здесь называют зимой.

Да, снова было лето, проклятый август, черт его побери.

Девушка что-то спросила у таксиста и, видимо, получив от него какие-то указания, посмотрела прямо на дом Альвареса. Но он знал, что с такого расстояния с улицы не видно, что происходит на затененном балконе, поэтому без стеснения продолжал рассматривать будущую гостью.

Девушка тем временем приблизилась к воротам его участка и в нерешительности остановилась перед ними, с опаской и любопытством пытаясь рассмотреть убранство двора.

Конечно же, все прошло.

Альварес чуть нахмурил лоб, отстранился от перил и вернулся в комнату, сжимая правой рукой висок, словно у него разразилась сильнейшая мигрень.

I. Камера, Мотор! Или история начинается

Саундтрек: Gotan project – Una musica brutal

Полина не стала дожидаться выхода режиссера к зрителям, и пока в зале не включили свет, осторожно пробралась между рядами и выскользнула в фойе. Своему спутнику она сказала, что у нее срочный телефонный звонок, однако на самом деле, она просто не хотела больше ничего слушать об этом фильме, об истории его создания и прочее, и прочее. Более того, она просто не хотела сейчас ни с кем разговаривать. Особенно с автором «Черной-белой памяти», сеньором Хорхе Бенито Суаресом.

Господина Суареса Полина знала давно, еще со времен учебы в университете. Солидный тогда пятидесятилетний профессор читал студентам-филологам курс по латиноамериканской литературе – о сказочном, фантасмагоричном и иллюзорном мире Маркеса, Борхеса и Кортасара. И Полина была одной из его любимиц. Она уже тогда отлично говорила по-испански, и несмотря на то, что занятия проходили на русском языке, всегда могла составить ему интересную компанию для беседы. Потом, когда Полина уехала на стажировку в Чехию, вышла там замуж, и, уйдя из аспирантуры, посвятила себя писательству, господин Суарес пару раз связывался с ней, весьма благосклонно отзываясь о ее творчестве.

Сам он к этому времени вернулся на родину и время от времени почитывал кое-какие лекции в Университете Буэнос-Айреса. А когда Полина решила сменить профессию и выучиться на сценариста, он оказался среди лекторов, дистанционно преподающих смежную дисциплину на сценарных курсах. Полина была рада встретить среди преподавателей прежнего профессора. Как-то раз в переписке с ним она поделилась разочарованием в писательском деле и посетовала на то, что у нее даже нет желания заниматься изданием написанного недавно романа.

К удивлению Полины сеньор Суарес заинтересовался рукописью и попросил прочесть ее. А вскоре обратился к Полине с весьма неожиданным предложением: он готов был купить у нее авторство за неплохую сумму и издать роман под своим именем. Она согласилась, и через какое-то время Суарес подкинул ей идею – в качестве выпускной работы на курсах написать по этому роману сценарий.

И сейчас Полине стало вдруг настолько не по себе от того, с какой легкостью и непринужденностью этот человек общался с ней, говоря о сценарии и книге, по которой был снят фильм, словно бы он и вправду написал ее сам, а не купил у нее авторство, права на издание романа и все, что с ним связано.

Конечно, тогда, почти два года назад она и подумать не могла, что какой-то неизвестный никому режиссер в далекой и нереальной Аргентине решит вдруг снять кино по этому роману. Да-да, черно-белое, красивое и пронзительно печальное кино о той луне, которую когда-то любила Полина, о той серебряной луне, о которой давно должна была забыть.

Но тогда она твердо решила – она больше не писатель. Сценарист, копирайтер, автор текстов на заказ – кто угодно. Но писательства с нее хватит. Уж больно дорого оно обходилось ее тревожной, вечно сомневающейся неприкаянной душе.

Теперь же в ней клокотало чувство несправедливости и обиды: и на пронырливого покупателя ее романа и на режиссера, знать не знавшего, что снимает фильм по ее, именно ее книге. И главное, на себя, за то, что приняла тогда это решение.

Выйдя в фойе кинотеатра, Полина увидела на входе в здание препирающуюся с охраной девицу, модно и претенциозно одетую, с блестящими крашеными, красивыми светлыми волосами и пухлыми красными губками.

Поравнявшись с блондинкой, Полина невольно замешкалась.

– Я жена режиссера! – на повышенных тонах говорила та охраннику. – Я забыла свое приглашение. У вас будут крупные проблемы, если вы сейчас меня не пропустите.

– Извините, нужно приглашение. Хотя бы в электронном виде, сеньорита.

– Сеньорита Фуэнтес! Может, вы еще скажете, что не узнаете меня?

Охранник, улыбаясь, молчал.

– Сеньорита, вы уже уходите? – она кинула оценивающий взгляд на Полину и даже уцепилась за ее локоть.

Полина молча остановилась. Ей вовсе не хотелось помогать наглой девице, но она выдавила из себя вежливую улыбку и спросила:

– Вам нужно приглашение?

– Да, у вас, наверное, не именное? Не одолжите его мне?

Полина достала из сумочки приглашение, в которое действительно не было вписано никакое имя, и протянула сеньорите Фуэнтес. Та, прошептав невнятное «грасиас»,2 быстро передала его охраннику.

Охранник поморщился, недоверчиво посмотрел на Полину, потом на блондинку, потом опять на Полину.

– Ну что, пропустите жену режиссера по моему приглашению? – насмешливо спросила Полина и взглянула на охранника.

– Так кто из вас жена режиссера? Вы меня запутали.

– Вот эта сеньорита – она жена, – вздохнула Полина, которой вся эта комедия положений уже начинала действовать на нервы.

– А вы кто?

– А я случайная гостья.

– Как случайная, откуда у вас тогда было приглашение? – сказал охранник и преградил Полине путь к выходу. – Сейчас будем разбираться.

– Черт, – по-русски воскликнула Полина и с ненавистью посмотрела на ничего не понимающую блондинку. – Вот курица.

– Да разбирайтесь сколько угодно, главное, меня пропустите, – нервно воскликнула названная курицей.

– Рада была помочь, – с иронией в голосе сказала Полина и, протиснувшись между охранником и сеньоритой Фуэнтес, все-таки выскользнула на улицу.

«Да, она прямо вовремя подоспела. Аккурат к титрам, – мысленно усмехнулась Полина. – И что человек, снявший такой фильм, нашел в этой женщине?»

Полина остановилась и, достав смартфон, вбила фамилию режиссера в поисковик.

«Так, этого Альвареса мне уже выдавали, театральный режиссер, актер… Нет, не подходит, наверное. Вот еще один Альварес, но тут нет фото. Может, это он? Б. Альварес – продюсер, режиссер нескольких видеоклипов, детство и юность провел в Европе, много путешествовал, первые шаги в режиссерском ремесле сделал в Мексике, затем вернулся в родной Буэнос-Айрес…»

Она полистала ленту новостей.

«Так, а вот фото нашей блондинки. Актриса М. Фуэнтес, интервью о романе с продюсером и режиссером Б. Альваресом».

Полина разочарованно вздохнула.

«Все ясно… Никакая вы ему не жена, сеньорита Фуэнтес. Хотя, что тут удивительного, – размышляла про себя Полина, по привычке начиная сочинять очередную историю. – Наверняка он пожилой богатый интеллектуал, к тому же коллекционирует восточные редкости и курит дорогой колумбийский табак. Ходит в светло-кремовом костюме и шляпе, а вечерами отдыхает на балконе своего просторного дома и глядит на заходящее солнце сквозь золото терпкого ароматного рома. Что же, ему не нужна молодая и красивая, пусть и вздорная кукла? Нужна, разумеется, нужна. Он любит красоту. Он хочет, чтобы вокруг него все было дорогим и красиво упакованным. Как сеньорита Фуэнтес».

Бывшая писательница еще раз вздохнула, и вместе с этим вздохом к ней за грудину пробралось легонькое, как ветерок, что обдувал ее бледное узкое лицо, чувство непонятной тревоги.

– А интересно было бы встретиться с этим сеньором Альваресом, посмотреть – угадала я или нет. – Сказала сама себе Полина и тряхнула головой, чтобы отогнать этого незваного гостя. На секунду у нее даже мелькнула мысль вернуться в кинотеатр, но она тут же вспомнила, что отдала свое приглашение блондинке. А снова разбираться с твердолобым охранником не было ни малейшего желания.

«Ну, значит, не судьба, – подумала девушка. – Все равно, наверное, я угадала. Ведь я всегда угадываю».

Последние слова почему-то прозвучали в ее мозгу с особенной горечью, словно давно зажившая и затянувшаяся рана вдруг дала о себе знать, слегка потянув изнутри сросшийся и затвердевший рубец. Полина вздрогнула, инстинктивно обернулась на здание кинотеатра и сквозь стеклянные двери увидела, что охранник наконец пропустил девицу, и та на высоченных тоненьких каблуках неспешно и высокомерно зашагала в сторону входа в зал.