Продавец и покупатель. Или как я научилась ненавидеть людей

Я удивленно посмотрела ей вслед.

«Странная какая-то, ни здрасьте, ни до свидания», – подумала я.

И тут до меня дошло! Точнее дошел до моего чуткого обоняния резкий запах то ли прокисшей капусты, то ли тухлых яиц.

Я рванула к двери и распахнула ее настежь. Чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу, я решила постоять в коридоре, пока в лавке немного проветрится. К сожалению, окно находилось очень высоко, к тому же было перекрыто высоким шкафом, поэтому открыть его не было возможности.

После перенесенного около года назад острого двустороннего гайморита мой нос не только не потерял обоняние, а, напротив, стал в два раза чувствительней. Теперь любой запах, который для другого человека кажется вполне сносным, для меня становится резким до тошноты.

Одна из моих подруг как-то в компании пошутила по этому поводу:

– Ты рыгнешь, а Юлька расскажет тебе, что ты ела сегодня на обед.

Но вернемся в церковную лавку.

Насладившись свежим воздухом, я зашла обратно.

«Фу, тетя, какая же ты вонючая! А с виду такая напыщенная, вся из себя, – хихикала я вполголоса. – Испортила воздух и смылась! Не могла это на улице сделать».

Хлопнула тяжелая входная дверь храма, и я быстро сделала серьезное лицо. Подняла глаза: опять она.

Увидев открытую настежь дверь церковной лавки, женщина густо покраснела и, опустив голову, пробубнила что-то себе под нос.

Я скорее догадалась, чем расслышала, что ей нужны были церковные свечи.

Расплатившись, женщина пулей вылетела из лавки, а я лишь тихонько хихикнула ей вслед.

Пришла на ум еще одна похожая история, правда, не связанная с моей торговой деятельностью. Но тоже довольно забавная.

Как-то летом, а это было уже после развода с мужем, поехала я в большой город поступать в университет на филологический факультет. Да, попытки получить образование у меня все же были.

После очередного зачета я спустилась на первый этаж и зашла в туалет. Сделав свои дела, я вышла из кабинки и присела на скамью рядом с умывальниками.

Тут в туалет вошла, точней даже вплыла девица, вся расфуфыренная: короткая юбка, блуза с глубоким декольте, из которого грудь так и норовила выскочить, шпильки на длинных, от самых ушей ногах, макияж, слишком яркий для дневного света, немыслимое количество украшений на шее, запястьях и в ушах. Яркая, эффектная. Даже красивая. Но сколько высокомерия было в ее глазах, когда она медленно проходила мимо меня, окидывая взглядом, полным презрения. В тот момент, особенно на ее фоне, я почувствовала себя настоящей деревенщиной.

Я с досадой пожала плечами и подошла к умывальнику вымыть руки. На стене висело зеркало, и я взглянула на свое отражение. Да, выглядела я совсем не так, как большинство абитуриентов университета: простое летнее платье, белые босоножки без каблука, прямые волосы до плеч, минимум косметики и никаких украшений. Моя внешность была обычной, даже невзрачной.

Я вздрогнула от неожиданности, когда из той самой кабинки, в которую вошла девица, раздался вполне характерный звук. Да, дернула фифа от души. Как только под ней унитаз не взорвался!

Я снова присела на скамью и, вынув деревянный гребень, принялась расчесывать волосы.

Выходила девица далеко не царственной походкой. Согнувшись так, что на ее спине можно было документы подписывать, она быстро заковыляла к выходу на своих высоченных каблуках, чуть не подвернув ногу у самой двери.

Только чувство такта не позволило мне засмеяться ей вслед. Но стоило ей прикрыть за собой дверь, как я тихонько захихикала.

Меня всегда поражали такие люди, как эта девица и женщина в шубе, которые смотрят на других, на них не похожих, как на отбросы общества. Сколько надменности и презрения в их глазах.

Мы все одинаковы. Все выпали из одного места. И все окажемся в земле, независимо от социального статуса и толщины бумажника.

Но свое возмущение я могла выплеснуть только на бумагу. Я уже давно заметила в себе этот скрытый талант: мне очень нравилось писать. И чтобы работа не казалась каторгой, я начала себя развлекать. Наблюдала за покупателями, пыталась угадать их характер, манеру поведения и мысленно прорисовывала историю их жизни. А затем складывала всю информацию аккуратными стопками у себя в голове, чтобы когда-нибудь использовать в своем творчестве.

К слову сказать, в университет я так и не поступила: бюджетное место было лишь одно, и его заняла другая девушка, набравшая на один бал выше. Но я была очень удивлена, оказавшись на втором месте по количеству балов, а претендентов было не меньше двадцати.

Заведующий кафедрой, с усмешкой оглядев меня с головы до ног, предложил мне пойти на платное обучение. Под его пристальным взглядом я покраснела до корней волос и ответила, что у меня нет таких денег. И с позором удалилась. Но это совсем другая история.

Спустя какое-то время ко мне в церковную лавку привели еще одну девушку, и мы стали работать посменно.

Итак, звалась она Татьяной. Девчонка веселая, забавная, пухленькая, с очень аппетитными формами. Она очень любила короткие юбки и откровенные вырезы. Каково же было мое удивление, когда она сказала мне, что она племянница самого настоятеля храма.

По своей глупости девчонка принялась рассказывать мне такие вещи о церковнослужителях, что у меня волосы дыбом вставали. Оказалось, среди последователей бога такие интриги плелись, каких при царском дворе не видали! А я сидела и переживала, что снова обсчитала покупателя на целый рубль.

Честно признаюсь, я испытала досаду и разочаровалась в церкви. Точней не в церкви, а в тех людях, которые говорили нам о вере и которые настоятельно рекомендовали прихожанам покаяться в своих грехах. Хотя до сих пор надеюсь, что среди церковнослужителей все-таки остались честные люди. Но для себя я поняла одно: для общения с богом мне посредники не нужны.

В итоге, спустя полтора года, я ушла из церковной лавки. А после развода с мужем вернулась в село к родителям.