Я всё придумала

Иллюстратор Анна Зарницкая

Фотограф Борис Эрихман

© Фаина Судкович, 2023

© Анна Зарницкая, иллюстрации, 2023

© Борис Эрихман, фотографии, 2023

ISBN 978-5-0056-8117-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга – та самая, единственная настоящая роскошь. Роскошь общения с умным, тонким, ироничным собеседником. Но ощущение роскоши утраивается от того, что ваш собеседник – Женщина. Именно так – с большой буквы.

К Фаине Судкович вполне применимо пушкинское: «Она оригинальна, ибо мыслит. Мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко…».

Не то, чтобы достоинства Фаины – поэтессы и музыканта – не были оценены: она лауреат полудюжины престижных поэтических конкурсов и фестивалей авторской песни – в составе дуэта СУДоКУ. Скоро увидит свет уже второй диск дуэта с песнями Фаины.

Однако ж, эта книга – полиграфический дебют Автора. И от того чтение книги становится еще интереснее, а ощущение роскоши – еще сильнее.

Назвать поэзию подружкой….Неправды маленький глоток… Доживём до нежности… Спи, мой ангел. Спи, золотая….

Немало отличных строчек найдётся в книжке Фаины Судкович, взрослой молодой поэтессы.

Это стихи с ясным голосом, от тишины до отчаяния, порывистые, с чуть повышенной температурой…. Читатель подружится с ними, не так много в наши тревожные дни появляется книжек, лишенных самолюбования, требовательных, интимных. Здесь есть то, что люблю я – поэзия человека обыкновенного… хоть это и самооговор – не бывает обыкновенных людей среди тех, кто пишет стихи.

Вероника Долина

Для чего поэт пишет стихи? Прежде всего – для себя! Увидеть настоящего себя, заглянуть в самые потаенные уголки своей собственной души и только потом поделиться с другими людьми. Сделать их своими собеседниками, доверенными лицами, которым можно рассказать о самом заветном.

Фаина Судкович в своей новой книге говорит звенящим голосом о своей судьбе. Очень трогательно и предельно откровенно! И ты, о читатель, прими это откровение, эту исповедальность зрелого и талантливого поэта!

Дмитрий Кимельфельд

Стихи Фаины Судкович необычайно мелодичны. Их хочется петь или, – тем, кто лишен музыкальных способностей, – хотя бы мурлыкать про себя. Создаваемый Фаиной мир прекрасен и добр, каким и должен быть мир настоящего поэта.

Яков Шехтер

Предисловие

Поэзию я оцениваю комплексно, на уровне «зацепило – не зацепило». Открываю книгу, читаю и начинаю считать условные «WOW».

Эти «вау» могут быть вызваны как моментальными эмоциями (красивый образ, удачная рифмовка, игра слов), так и пролонгированными, когда буквально застреваешь на стихе и смакуешь возникшую в мозгу картинку.

И вот начал я читать эту книгу и считать свои «вау», но вскорости перестал вести счёт, ибо сбился. Нет, мир не заиграл новыми красками, и время не замедлило свой бег. Но мир стал чуточку более понятен, что ли…

«Мне есть, что делать в этом мире. Я заполняю пустоту», – пишет Фаина.

– Красивое, серьёзное и самоуверенное заявление, – подумалось мне. Но по мере чтения книги пришло ко мне понимание, что автор именно это и делает, без тени кокетства! Делает просто, интеллигентно и глубоко, перемежая философию с юмором.

Читается книга медленно. Кто-то скажет, что это сомнительный комплимент, но лично для меня это несомненная похвала. А что до критики, то есть у меня одно существенное замечание: эта книга должна была увидеть свет намного раньше! Хотя, кто как не автор чувствует, что время пришло!

Хочу поблагодарить Фаину за заполнение пустоты и привнесение гармонии в этот мир, «где неразменным пятаком к нам возвращаются утраты»!

Михаил Фельдман

Жизнь происходит

Вдруг

Вдруг захотелось остаться одной.

Слушать, как ветер за тонкой стеной

Бьёт в колокольчик.

Взглядом распутывать нити дождя,

Пусть разлетаются, чуть погодя,

На многоточья…

Дождь – не помеха. Под старым зонтом

Можно бродить, вспоминая о том,

Что не случится.

Топать по лужам, вернее, порхать,

Булку купить и блаженно вдыхать

Запах корицы…

Можно смотреть на просвет в облаках,

Чтобы дождаться, когда впопыхах

Выглянет солнце.

Можно под ворохом пасмурных дней

Спрятать надежду и помнить о ней,

Если взгрустнётся…

Можно идти, не считая шагов,

Дальше – от дома, друзей и врагов,

Прошлое – в клочья!

Вдруг раствориться в завесе дождя

И разлететься, чуть-чуть погодя,

На многоточья…

Так бывает

Так бывает, твой мир вдруг свивается в кокон,

очень маленький, тесный, шершавый внутри.

Ни открытых дверей, ни распахнутых окон.

Ни Лазурного моря. Ни садов Тюильри.

Ты пытаешься втиснуться в новую кожу,

и принять, что другого уже не дано, —

только мир-понарошку, на кокон похожий,

только мизерный домик, слепое окно…

Там внутри, в темноте, все становится тише,

даже шорохи сердца и дробь позвонков.

И кричи – не кричи, всё равно не услышат.

То ли стены – глухие, то ли голос – таков.

Так бывает, что в теле, как в маленькой печке,

прогорают дрова. И подкинуть – невмочь.

И бессмыслен мирок, заключённый в аптечке.

И бессмысленным утром кончается ночь.

Ты твердишь: Не бывает, чтоб так беспросветно!

Обживаешь свой кокон, меняешь прикид.

Даже в зеркало смотришь и еле заметно

улыбаешься сердцем, в котором болит.

Да, болит. Но когда-нибудь надо решиться,

Распрямиться, чтоб стало совсем невтерпёж.

И расколется кокон на камни – крупицы…

Ничего. Были б камни. Ты их соберёшь.

А когда всё это кончится…

А когда всё это кончится,

Будет просто тёплый день.

И, забытый в одиночестве,

Мир с короной набекрень.

Мир притихший, но недремлющий,

Не герой и не боец.

Как он хлеба ждал и зрелища!

И дождался наконец.

Ах, свобода невозможная,

Словно крылья вместо рук!

Пустоту спрошу: А можно я…?

Пустота заплачет вдруг.

Нелюбимая, постылая,

Как лекарство от беды,

Серафима шестикрылая

В замке Синей Бороды.

Ей бы сгинуть в тихом омуте,

Там, где черти и тоска,

А она кружит по комнате,

Крутит пальцем у виска.

Никого не буду спрашивать,

Просто выйду за порог.

Надо мной по праву старшего

Пролетит усталый Бог…

2020

Про Пустоту

Я заполняю пустоту.

Что ни отдам – всего ей мало.

Она хватает на лету

всё то, что я назанимала

у беззаботных кутежей

и у забот своих настырных,

у записных тузов козырных

и домоседок-ворожей.

Я заполняю пустоту.

Чего опять ей не хватает?

То на ночь ей роман прочту,

то расскажу ей пару баек,

то нарисую ей квадрат,

закрашу чёрным, как Малевич.

Хотя на что такая мелочь

той, что чернее во сто крат…

Я разгоняю пустоту.

Чтоб ей, проклятой, пусто было!

Ты, мать, напала не на ту!

Исподтишка напала, с тыла!

Сказать по правде, кто ты есть?

Дыра от бублика, не боле!

Сама ты сгинешь поневоле,

всего-то надо – бублик съесть.

Вот так кричала я во тьму,

а тьма светлей не становилась,

лишь чередой, по одному,

сдавались страхи мне на милость.

Я всех и каждого сочту.

И отпущу на все четыре.

Мне есть, что делать в этом мире.

…Я заполняю пустоту.

Сотворение мира

И как будто – всё складно,

И как будто – всё важно.

День прошел – ну и ладно.

Жизнь проходит – не страшно.

Лишь бы были послушны

Руки-ноги и мысли.

Лишь бы не было душно

Без надежды и смысла.

И как будто – есть время,

И как будто – есть силы,

Чтоб с разбега – и в стремя,

Чтобы сразу – и в жилу.

Надо веры – поверю.

Надо правды – не скрою.

Надо воздуха – двери

Нараспашку открою!

Ход времён не нарушу,

Пусть идут вереницей…

Я мечтаю, послушай,

Я хочу повториться

В этом бурном потоке

Ежедневных пророчеств,

Пусть хоть словом – и только,

Пусть хоть множеством точек,

Безымянной планетой

Где-то в космосе дальнем

Или отблеском света,

Отраженным в реальном…

Про меньшее из зол

Одето в краденый камзол

чужой удачи,

блефует меньшее из зол

и карты прячет.

А в них то правда без прикрас,

то небылицы,

то ложь во благо – про запас,

авось сгодится.

Узлы гордиевы в узор

судьбы вплетая,

жирует меньшее из зол

и расцветает,

и гнёт своё, чтоб на излом —

душа и тело.

Оно хоть меньшее, но зло.

Такое дело.

Мы сами выбрали его,

себе переча.

Пугливо наше естество

и узкоплече.

Нам что ни день, то жить пора

добрей и чище,

а мы упрямо от добра

добра не ищем.

И только меньшее из зол

искать не надо,

оно натасканной борзой

крадется рядом

и гнёт своё, чтоб на излом —

душа и тело.

Оно хоть меньшее, но зло.

Такое дело.

За что ж нам так не повезло

ходить по краю,

где с двух сторон добро и зло

в войну играют?

Нам жизнь для подвига мала.

Но ждёт героя

тот мир, где вдруг не хватит зла

для нас с тобою.

Наедине с войной

Поселилась во мне война.

Потеснила меня во мне.

Я – одна, и война – одна.

Мы с войною – наедине.

Так живём мы который день

в вечных спорах – кто друг, кто враг.

Я – кремень, и война – кремень,

но и порознь нам никак.

Так, глядишь, проживём и век,

Я – с войною, война – со мной.

Для того ли я – человек,

Чтобы век коротать с войной?

Только где же мой светлый мир?

Только где же мой мирный свет?

Мне с войною и свет не мил,

да и мира в помине нет.

Не укрыться, не убежать

в тихий край и в чужие сны.

Даже в бешенстве не разжать

мёртвой хватки своей войны.

Страшен мир, где война вокруг.

Для меня же страшней вдвойне

цепь из намертво сжатых рук,

заключивших войну во мне.

Поселилась во мне война…

Дракон

Для этого дракона

У смерти выходной.

Он здравствует на зло нам,

Он нашей жив войной.

В его зловонной туше,

Растущей на дрожжах,

Безумствуют кликуши,

И нелюди визжат.

Блистают манекены

На выставке голов,

Драконьих антигенов

Планете подколов.

Смертельный бич над паствой

Украдкой занеси,

Разъединяй и властвуй,

А там уж – гой еси…

Не знаю, что ответить

Идущим нам вослед…

Мужайтесь, наши дети!

Драконов вечных нет.

Но подрастает снова

Средь нашей детворы

Дракончик трёхголовый,

Милашка. До поры…

Что случилось…

Он пишет ей: «Что случилось?»

Она отвечает: «Война.

Под утро война мне снилась.

Я видела из окна —

над нами летели ракеты,

попали в соседний дом.

Я сразу подумала: где ты?

Не там ли, не в доме ли том?

Во сне под окнами танки

рoвняли с землёй детский сад,

и, вывернутый наизнанку,

но всё же не пойман, не взят,

прыгал над танками мячик,

как будто играл в войну…

И тут я решила: значит,

не сбыться такому сну.

Уж слишком на правду похож он

и шпарит один рефрен

про бомбой убитых прохожих,

про дом, что жильцами брошен,

над ним пересвист сирен…

А я всё думала: где ты?

Просила Бога во сне,

чтоб ты не приснился мне в этой,

похожей на правду войне.

Да, жизнь у смерти – в немилости,

но той и другой – грош цена…»

Он пишет:

– Да что случилось-то?!

Она отвечает:

– Война.

Войнa

Нет, фильмы про войну

Я больше не смотрю.

И про героев не люблю я сказки.

Сама на той войне

Я факелом горю,

Сама себе – солдат в железной каске.

Сама себе герой,

С судьбой наперевес

Бегу навстречу будущим воронкам.

Протяжно за спиной

Скулит трусливый бес

И отстаёт, с проклятьями вдогонку.

Но маленький свой страх

Храню я от войны —

Мне на войне чужого страха хватит.

И потому бесстрашно

Сплю и вижу сны

Под вой сирен и грохот взрывов, мать их!

Смотрю войне в глаза,

И ненависти хор —

Свинцом в груди по раненому следу!

Но нет во мне войны,

Войне наперекор

Я буду жить и праздновать Победу!

…Просеиваю жизнь, как золотой песок,

Сквозь сито смерти – мелкое и злое,

А дружбу и любовь я прячу в уголок.

На всякий случай.

Чтоб прикрыть собою…

2006

Мой безымянный Бог

Для Бога моего нет имени земного.

Из тысячи имён не выберешь одно,

наверно, оттого, что имя – только слово.

А слово, как в плену, в себе заключено.

И, может, потому мой Бог немногословен,

что сказанное – ложь, а истины – просты.

Так видится ему с небесных колоколен,

а Богу, очевидно, виднее с высоты.

Для Бога моего нет божеского дома, —

ютится в небесах мой одинокий Бог.

Но, может, оттого светло и невесомо

Он царствует в душе того, кто одинок.

Он судеб не вершит. И жертвы приносящих

жалеет, – никакой не оплатить ценой

бессмертие души, рождение для счастья

и место на Земле под солнцем и луной…

Для Бога моего нет праведных и грешных,

есть воля и судьба на призрачных весах.

А райские сады и ада мрак кромешный

придуманы людьми, чтоб верить в чудеса.

Но каждому из нас отмерено по силам

и веры, и любви, и горя, и дорог,

и солнца, и земли, и звёзд на небе синем,

где любит нас мой добрый и… безымянный Бог.

Я просто слушала её

Веронике Долиной

Я просто слушала её.

Я просто падала без страха

Туда, где время – настаёт,

Где всё случается – инако.

Там дни от старости бегут,

Следы хозяев заметая,

Там отчего-то жизнь простая

Пуста без маленьких причуд.

Я просто слушала её.

И так отважно проживала

Чужое горе, как своё,

Чужое счастье – как попало…

Коротких пауз тишина

Казалась мне дефектом слуха,

И послевкусием от звука

Дрожала глупая струна.

Я просто слушала её.

И время словно растворялось

В сосуде, полном до краёв,

Где Быль и Боль, где Жизнь и Жалость,

Где неразменным пятаком

К нам возвращаются утраты,

И песни, спетые когда-то,

Грустят о будущем тайком.

Я просто слушала её…

Ты опоздал на вечный бой

Ты опоздал на вечный бой,

Трубач давно сыграл отбой,

Давно затихли звуки канонады.

Кого настиг несчастный рок,

А кто в живых остаться смог,

Всё позади – и раны, и награды.

Ты опоздал. Ты был смешон,

Ты лез упрямо на рожон,

Чтоб совершить свой подвиг небывалый.

Ты рвался в бой всему назло,

Но время подвигов прошло,

И вoт тепeрь ты проcтo странный малый.

Что за мечта – сгореть дотла,

Шагнув за край добра и зла,

Мир пoделив на правых и неправых!

Добро и зло сплелись давно

В одно судьбы веретено,

Им дела нет до подвигов и славы.

А может, стать таким, как все,

Не жить на минной полосе?

На всех не хватит черно-белой краски.

Ты опоздал на вечный бой,

Трубач со старенькой трубой

Лабает рок и сочиняет сказки…

Туман – туманище

Туман – туманище,

найди пристанище

Безветренным осенним дням,

Бездомной радости, мерцающей

На рубеже, где блажь и срам.

Туман – туманище,

Прикинься рубищем,

Хотя бы клочьями на мне

Прикрой от гневной и бунтующей

Отпетой осени в окне.

Туман – туманище,

открой карманище,

Где пропадают ни за грош,

Где в пелене твоей дурманящей,

Что сон, что явь – не разберёшь,

Где над просветом облетающим

Чужие вороны кружат

И на тебя грешат,

Туман – туманище,

И на тебя грешат…

Либретто

Отважным бекаром взлечу по ладам,

распутаю нить партитуры.

По-царски полтона на бедность подам

аккордам судьбы и сумбура.

Добавлю длиннот и созвучий иных,

гармонию скуки нарушу

балладой о жизни, где шансы равны

предать или выплеснуть душу.

…Так значит, либретто? А мне-то порой

казалось, не выйдет сюжета

из разноголосья крикливых хоров

и фальши случайных дуэтов.

Вся жизнь прозвучит, как подарок небес,

и крохи бесценного счастья

печальный бемоль и весёлый диез

поделят на равные части.

Из чаши терпенья и чарки вина

я выпью сполна. И, о чудо! —

такой сочиню бесподобный финал,

что мир и не ведал покуда!

Мажор ли? Минор? Да не всё ли равно,

когда уже песенка спета!

Не каждой мелодии счастье дано

дождаться смычка и либретто…

Колыбельная для души

Убаюкаю свою душу,

Тишины её не нарушу.

Усыплю её, улетая,

Спи, мой ангел, спи, золотая.

Там во сне души стану душкой,

Мягкой розовой хохотушкой,

Беспечальной и беззаботной,

Птицей ветреной, перелетной.

Без души взлечу налегке я,

Пустоту на сердце лелея,

Четырём ветрам – свист да шалость,

Всю себя раздам, что осталось.

Вихри зависти, грозы мести,

Сладкозвучные песни лести,

Громы ревности, ливни грусти

Пошумят во мне и отпустят…

Так и ночь пройдёт. Будет утро,

Всё из белого перламутра.

Спи, душа моя, Бог с тобою.

Ты и я – одно, или… двое?

Я никогда не стану ветром

Не хочется ли вам стать маленьким созвездьем?

Ну, если не созвездьем, так маленькой луной.

Свободно и легко кружиться в тёмной бездне

И ощущать себя пылинкою одной.

Не хочется ли вам корабликом бумажным,

Расправив паруса, лететь во весь опор?

И чувствовать себя весёлой и отважной,

Бегущей по волнам – ветрам наперекор.

Не хочется ли вам стать утренним туманом

И таять понемногу от солнечных лучей?

И капелькой росы, прозрачной на багряном,

Почувствовать себя счастливой и ничьей.

Почувствовать себя – не в этом ли всё дело?

И не о том ли я мечтаю всякий раз?

Почувствовать душой, раз невозможно – телом,

Весь необъятный мир, придуманный для нас.

…

…Как жаль, что я никогда не стану ветром,

Ни облаком, ни радугой, ни сном о чём-нибудь.

Но кто мне запретит мечтать об этом,

Чтоб просто стать счастливее чуть-чуть…

Любовью за Любовь

Стреляй в меня, Cолдат!

Мне больно, но не страшно.

Смотри, летит душа

К тебе на огонёк.

Любовью – за любовь

Сойдёмся в рукопашной

В объятиях судьбы,

Hажавшей на курок.

Суди меня, Cудья!

Твой приговор щедрее,

Чем суета сует

Без крыльев за спиной.

Не обожгу души,

И сердца не согрею

Любовью – за любовь,

Покинутую мной.

Казни меня, Палач!

В твоём краю жестоком

Бесчинствует Cудьба.

Ты ей не прекословь.

Смотри, летит душа

В Прекрасное Далёко

И осыпает нас

Любовью – за Любовь.

* * *

Хочется правды —

а получается ложь.

Хочешь дотронуться —

тебя по руке: Не трожь!

Ищешь мужа —

вокруг одни женихи,

Хочется песен —

а пишутся только стихи.

Нет, безусловно,

порой это даже в плюс.

Страсти не вышло,

зато миновал искус.

Больше ли выиграть —

меньше ли проиграть?

Мы бы, конечно, выбрали.

Было бы, что выбирать.

Хочется снов – бессонница.

Хочется денег – грош.

Счастье за мною гонится.

Врёшь! Меня не возьмёшь!

Но хочешь или не хочешь,

несбывшееся болит.

Желаний, может, и меньше,

но каждое – монолит.

Хочется мира, да вот ведь —

у стен собирается рать.

Хочется жить ещё долго —

а уже пора умирать.

Человек

Обыкновенный

И день и ночь

И день и ночь, и ночь и день

мгновенья падают, как звёзды,

их ловят все, кому не лень,

спеша прожить, пока не поздно.

А я мгновенья напролёт

бегу куда-то без оглядки.

Но Поздно всё же настаёт,

пока я с ним играю в прятки.

Опять застигнута врасплох

обрывком памяти, деталью,

я успеваю сделать вдох,

а выдох – где-то в зазеркалье.

Я, как учёный световед,

ищу ответы в амальгаме,

лечу без устали на свет,

а вижу – тени под ногами,

мечты, химеры, миражи…

Мне в этой блажи близорукой

ещё бы долго жить да жить…

И никогда не стать старухой.

Я родила себе игрушку

Я родила себе игрушку.

Я не умела с ней играть

И всё, что пела ей на ушко,

Писала в толстую тетрадь.

Я строчки гладью вышивала,

Рифмуя жизнь одну – с другой,

Над колыбелькой колдовала,

Парила радугой-дугой.

Игрушка хлопала, как в бубен,

По переполненной груди

И улыбалась ртом беззубым

Всему, что будет впереди.

Игрушка, мальчик мой чудесный,

Учил меня счастливым снам.

Его игрушечные песни

Весь мир будили по утрам.

В его игрушечных объятьях

Я проводила день-деньской,

Боясь случайно разорвать их

Своей всамделишной тоской.

Я, подражая кукловодам,

Учила мальчика ходить.

Мы шли гуськом, не зная брода,

К тому, что будет впереди.

…Я родила себе сыночка.

Я научилась с ним играть.

Давно исписана до строчки

Моя заветная тетрадь.

А в детской спит без колыбельных

Забытый заяц—супермен,

И блики радуги на стенах

Дрожат от ветра перемен.

Как ветер в люльке ни баюкай —

Не удержать, не упредить.

…Мой сын ведёт меня за руку

К тому, что будет впереди.

Человек Обыкновенный

Человек живёт внутри,

Как на это ни смотри.

Как ни шей ему одёжки —

Два крючка и три застёжки,

Как ни гладь ему морщины —