Сила чужака

Дизайнер обложки Наталья Полева

© Надежда Сухова, 2025

© Наталья Полева, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-0067-8468-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Два Стража

В сумерках Женька не сразу увидел Сказочника: пустая платформа справа, слева – кирпичное строение и сложенные грудой стройматериалы: шлакоблоки, бетонные кольца, горы щебня. Между платформой и строительной свалкой несколько подёрнутых ржавчиной стальных нитей железнодорожных путей. Ни одной живой души, хотя было ещё не поздно. На железной дороге люди должны работать круглосуточно, однако на полустанке все словно вымерли.

Женька стоял несколько минут, прежде чем фигура в длинном плаще отделилась от стены кирпичного здания, словно афиша, которую, наконец, сорвал ветер. Женька направился в ту сторону, и фигура сделала шаг назад, снова слившись со строением.

– Меч Руала? – вместо приветствия удивился Сказочник.

– Да, решил вот прибарахлиться… – пошутил Женька, положив ладонь на рукоять.

– Это меняет дело! Сильно меняет! – оживился Сказочник. – Это значит, что мы идём с опережением и у нас больше времени, чтобы подготовиться. Осталось обучить тебя основным моментам… За мной!

И Страж быстро зашагал, переступая через пути.

– Тебе не интересно, откуда у меня этот меч? – Женька двинулся за ним.

– Интересно! Но расскажешь об этом позже, когда мы будем сидеть в берлоге и маяться от скуки, – бросил через плечо Сказочник. – Сейчас надо найти подходящую площадку.

Дядя удалялся так стремительно, что Женьке пришлось перейти на бег, чтобы нагнать его.

– Ты ведь уже пользовался мечом? По лицу вижу, что пользовался, – продолжал Сказочник. – Расскажи, что чувствуешь, когда держишь его в руках.

– Толком не могу описать. Бодрость, энергию, решимость, – начал перечислять Женька.

– А когда убиваешь?

На минуту Тартанов задумался. За то короткое время владения мечом он убил уже достаточно, но запомнилась ему лишь первая смерть – валькирии. Те ужас и отчаяние, которые охватили его в момент смерти твари, Женька, наверное, не смог бы забыть никогда. Остальные убийства произошли в такой бешеной круговерти, что он не сразу понимал, что случилось: все его мысли были заняты борьбой за свою жизнь.

– Ничего, наверное, – с неохотой признался он. – Только толчок в руку, когда меч втягивает сущность.

– Хорошо! Очень хорошо! – Сказочник покачал головой на ходу, как слон. – Это значит, что ты истинный Страж. Я боялся, что обе твои ипостаси будут сопротивляться. Я уже видел такое. Нашёл парня, который по всем параметрам годился, чтобы стать хранителем. Но когда он взял в руки мой меч, внутри него началась борьба: магия Повелителей вступила в конфликт с человеческой и драконьей сущностью. Борьба была настолько сильной, что парень не выжил – сгорел изнутри.

– Во мне нечему бороться…

– В каком смысле?

Женька рассказал, что ему довелось пережить за последние сутки. Дядя слушал очень внимательно, даже шаг замедлил, чтобы не упустить ни слова. Изредка он поднимал голову – то ли услышанное возмущало его, то ли он хотел вставить реплику, но сдерживался в последний момент. Голос он подал, лишь когда племянник закончил повествование:

– Повезло тебе! – и, поймав недоумённый взгляд Женьки, пояснил: – Когда я принял меч, я тоже был пуст. Поэтому сила наполнила меня беспрепятственно.

После этих слов Тартанов в который раз ощутил эту странную, даже пугающую уверенность, что происходящее в его жизни кем-то режиссируется, словно неведомая сила готовила его к определённому финалу. Сначала отделила от семьи, чтобы взрастить в нём тоску по братьям и, как следствие, готовность пожертвовать всем ради них; потом лишила возможности употреблять физическую пищу, чтобы организм перестроился на новый вид энергообмена и таким образом подготовился к предстоящим испытаниям. Даже то, что он угодил в Башню и лишился своей магической ипостаси, казалось запланированным шагом, который упрощал передачу ему сильного и опасного оружия. После всего этого Тартанову стало казаться, что и оружием его наделили неслучайно. Эта мысль будоражила и пугала. От неё чаще билось сердце – то ли от предвкушения приключений, как в ту ночь, когда они с Вовкой ехали из детдома, то ли от страха быть пешкой в чужой игре, которую не понимает и финал которой неизвестен.

В совершенном молчании драконы добрались до поляны, поднимавшейся по склону холма. Поляна была усеяна цветами, но в темноте эта поросль напоминала море и неторопливо колыхалась на слабом ветру. Невольно Женька отметил, что при свете дня тут очень красиво. На таких полянах он любил останавливаться прошлым летом, когда Вовка отправлял их с Максиком в марш-броски через леса. Младший всё время ворчал и скандалил, но Женька, не обращая внимания на выпады, задерживался на несколько минут, чтобы вдохнуть аромат цветов и трав, чтобы понаблюдать за пчёлами и бабочками, чтобы послушать стрёкот кузнечиков. Иногда такие остановки становились причинами ссор между братьями, и тогда Максик уходил в бешенстве, а Тартанов-старший использовал эту размолвку, чтобы взять паузу и слиться с природой хотя бы на несколько минут.

Из воспоминаний его вырвал голос Сказочника:

– Всё, хорошее место. Потренируемся здесь.

Женька остановился, прислушиваясь к шороху ветра и запаху цветенья. Сказочник вынул из ножен свой меч и воткнул в землю.

– Я думаю, ты уже понял, что меч будет питать тебя энергией, однако носить его с собой каждый день ты не сможешь. Да и надобности в этом никакой: он будет привлекать лишнее внимание. Поэтому время от времени тебе придётся оставлять его в укрытии, – с этими словами Сказочник направился вверх по холму, и Женька последовал за ним. – Тебе надо научиться двум вещам: накладывать печать, чтобы меч не украли, и заряжаться от него энергией на расстоянии.

Тартанов оглянулся на меч, который светился в темноте голубой полосой, как неоновый фонарь.

– Не знаю, как в других мирах, но в нашем все магические вещи излучают особые волны. Эти волны могут как притягивать, так и отпугивать нежелательных гостей. Ты сам решаешь, какой заряд придать этим волнам.

– То есть я могу рыбачить мечом? – усмехнулся Женька.

– Не совсем так, но суть ты уловил. Как использовать оружие в качестве приманки, я уверен, ты додумаешься сам. Моя задача – научить тебя оберегать его. Суть наших мечей такова, что они перерабатывают чужую энергию. Чтобы дать силы нам, они должны отнять чью-то жизнь, поэтому меч убивает любого, кто к нему прикасается. Кроме хозяина, конечно. Было у меня несколько неприятных моментов, когда я возвращался в укрытие и находил там пару дохлых людишек или животных. Избавляться от трупов в больших городах очень хлопотно, но именно в больших городах тебе и придётся оставлять меч дома. Поэтому важно поставить печать, которая отпугнёт любопытных дуралеев. Радиус действия печати зависит от качества материала, на который ты её нанесёшь, и от времени твоего отсутствия. Чем дольше тебя нет, тем сильнее становится печать.

Сказочник достиг вершины холма и обернулся к склону, глядя на тусклую полоску голубого света. Женька огляделся: противоположная сторона холма была крутой, словно лес, наступая, поджал один бок возвышенности.

– Однако в твоё логово может заглянуть тот, кого не отпугнёт печать. Либо настолько сильный, что просто не почувствует её воздействия, либо имеющий магический оберег от подобных заклинаний. В таком случае всё будет зависеть от поверхности, на которую ты нанесёшь печать. Пока она рядом с мечом, никто не посмеет к нему прикоснуться, но, если ты наложишь печать на какой-то нестабильный материал, который можно отделить от меча и отнести на безопасное расстояние, твоё оружие станет беззащитным. Поэтому накладывай оберег только на то, что нельзя сдвинуть с места – на камень, например, или на какое-то строение, которое нельзя разрушить, не привлекая постороннего внимания. Либо на худой конец – просто воткни меч в скалу.

– Как Эскалибур?

– Вообще-то, Кларент. Эскалибур – это другой меч.

– А вдруг придёт какой-нибудь король Артур и вынет мой меч? – смутился своей оплошности Женька.

– Чтобы вынуть, королю Артуру придётся взять его за рукоятку, а это убьёт любого, кроме Стража и владельца меча, – терпеливо объяснял Сказочник. – А вот если ты просто положишь меч, то его можно будет взять за лезвие, и тогда вор сможет его унести.

– Понял! Давай уже перейдём к нанесению печати.

Сказочник опустился на одно колено, сжал правую ладонь в кулак и чётко, словно читал стихи со сцены, произнёс заклинание, поднеся кулак к губам. После этого он разжал пальцы и с силой припечатал ладонь к земле. Когда он поднял руку, то среди цветов на земле Женька увидел огненный отпечаток узора. Он светился слабо, как дотлевающие угли костра.

– Печать видишь только ты, другим она недоступна. Снимать её надо, повторяя ритуал в обратном порядке.

Сказочник прижал ладонь к узору, собрал его в кулак вместе с травой и землёй, поднёс к губам и произнёс заклинание.

– Ты сказал, что, кроме тебя, печать никто не видит. Как тогда вор узнает, где она, чтобы избавиться от неё? – нахмурился Женька.

– Если он не обладает никаким оберегом, то он и не узнает. Именно поэтому любопытствующие дурни хватаются сразу за рукоять и гибнут. Если же у вора есть магическая защита от воздействия печати, то нельзя исключать вариант, что злоумышленник сможет её видеть. Я просто предполагаю и перестраховываюсь.

Тартанов понимающе кивнул:

– Ты сейчас попросишь, чтобы я повторил это?

– А как иначе? – улыбнулся Сказочник.

Женька проделал весь ритуал в одну и в другую сторону, и дядя остался доволен результатом.

– Теперь расскажи, как от меча заряжаться энергией, – с нетерпением попросил Женька и поймал себя на мысли, что ведёт себя, как младший брат. От этого в душе стало тепло, как будто Максик был рядом.

– Делать это ты можешь на любом расстоянии от меча, пусть даже он находится на другом конце земного шара, но лучше эту процедуру производить днём: энергия передаётся световой вспышкой, поэтому ночью она заметна.

Сказочник вытянул правую руку в сторону меча, произнёс новое заклинание и имя владельца оружия – Повелителя Орига. Тут же с рукоятки меча сорвалась огненная стрела – точно в ладонь Стража. Он пошатнулся от ударной волны и безвольно опустил руку, как будто устал держать её навесу.

– Не очень приятная процедура, – процедил он сквозь зубы, сжав запястье другой рукой, и несколько секунд молчал, видимо, ждал, когда пройдёт боль. – Но если выхода нет, то приходится.

– Я видел эти стрелы! В Кронштадте! – осенило Женьку. – Это ты заряжался от меча!

– Да…

– А я всё думал: по кому ты стрелял!

– Я был так опустошён, что не хватило сил даже подняться. Привалился к стене и подзарядился.

– Эти молнии попали на видео. Местные уверены, что это было НЛО или призрачная батарея.

Сказочник кивнул и после небольшой паузы предложил:

– Теперь зарядись от моего меча.

– Но он же твой!

– Ты Страж! И ты знаешь имя владельца. Значит, должно сработать.

– Может, в другой раз? Что-то не очень хорошо себя чувствую…

Сказочник молчал, и Тартанов чувствовал его пронзительный взгляд из тьмы под капюшоном.

– Ладно, я попробую.

Он сделал всё, как несколькими минутами ранее его дядя. Он помнил, что от стрелы сильная отдача и что вхождение энергии – неприятный момент, но даже представить себе не мог насколько. Едва сгусток энергии коснулся его пальцев, Женьку отбросило назад, как в замке Повелителей, когда Туэмре оставил узор на его ладони. Первые пару минут после падения он не чувствовал своего тела – просто лежал и хватал ртом воздух. Ему казалось, что это не он дышит, а неведомая сила гоняет туда-сюда воздушную струю. Постепенно чувствительность возвращалась. Сначала слух и обоняние, и Женька ощутил запах цветов и услышал голос Сказочника:

– Ну как? Понравилось?

– Иди к чёрту… – прохрипел Тартанов и с трудом сел. Тело ныло, в голове стоял звон, а правая рука не подавала признаков жизни. Он осторожно ощупал её, попытался поднять, но тщетно: ниже плеча всё было парализовано.

– Не бойся, она отойдёт. Сначала для этого потребуется час, потом полчаса, а потом научишься восстанавливаться за несколько секунд, – Сказочник помог ему встать на ноги. – Но этому стоит учиться сейчас, потому что в бою ты с бесчувственной рукой не боец.

Женька согласно кивнул и ещё раз потрогал руку, плетью повисшую вдоль тела.

– На этом обучение закончим, – Страж хлопнул его по спине и стал спускаться с холма. – Возвращаемся в Кронштадт.

Семейные тайны

В камине уютно потрескивал огонь. В комнате пахло, как в магазине одежды. Этот запах неизбежно источают вещи, обработанные на фабрике различными химическими соединениями, чтобы ткань не линяла, не вытягивалась раньше времени, не намокала, выглядела свежо и ярко. Видимо, этот аромат шёл от кровати Стража, на которой была навалена груда разноцветного тряпья.

– Садись! – хозяин этой берлоги кивнул на кожаное кресло.

Женька не стал спорить и ничего не спрашивал. После дистанционной подзарядки он чувствовал себя разбитым. Рука ещё не обрела подвижность, но чувствительность уже вернулась, и тупая боль в мышцах и ломота во всех суставах мучали Тартанова. Он опустился в кресло и с наслаждением откинулся на спинку.

– Болит? – поинтересовался Сказочник, прилаживая ножны со своим оружием над камином.

– Угу… – угрюмо отозвался Женька.

– Ты до краёв наполнен древней магией. Полечи себя!

Женька вздохнул: такой простой способ почему-то не пришёл ему в голову. Он сконцентрировался, как делал это в бытность лекарем, приложил левую ладонь к правому плечу и стал снимать боль.

– Лучше к ладони приложи, – посоветовал Сказочник. – Меньше магии потратишь.

– Что?

– Когда лечащая рука на плече, магические волны расходятся от неё в разные стороны по всему телу. А когда она в конце руки, то магии некуда распыляться. Всё идёт в дело.

Женька улыбнулся и последовал совету. Помогло действительно быстрее: ломота утихла, и пальцы уже можно было сжать в кулак, не боясь боли.

– Сейчас поспи. Я знаю, что ты можешь не спать после такой подзарядки, но всё же лучше не злоупотреблять посторонней силой. Она дана тебе в помощь, но если ты будешь пользоваться ей по любому поводу, то станешь зависимым от неё.

Женька кивнул, продолжая лечить руку.

– Поживёшь пока у меня, а когда отправишься за ключами, соорудишь своё гнездо, – Сказочник лёг на кровать.

– За ключами?

Дядя ответил не сразу. Сначала он повозился, устраиваясь поудобнее, свернулся калачиком, накинул полу плаща на голову и оттуда произнёс:

– За ключами от Врат. Завтра расскажу. Спи.

– А камин?

– Пусть горит.

Женька больше не рискнул нарушать молчание. В кресле было не очень удобно, да ещё рука не до конца отошла. Тартанов попытался расслабиться, чтобы хотя бы подремать, но сон не шёл к нему, как не шло и успокоение.

Перед глазами стояли его братья. Максик с его наигранным оптимизмом и показной мальчишеской небрежностью, с которой он вскочил в седло «Кавасаки» – всё ради того, чтобы скрыть истинные чувства. И Вовка с таким взглядом… Он всё понял без слов, и Женька даже смутился от того, что не пришлось ни извиняться, ни оправдываться. И то, как Вовка обнял его на прощание – так, словно на самом деле прощался навсегда. От этого в груди что-то до боли сжималось, и становилось трудно дышать. В тот момент Женька промолчал, боялся расплакаться. Но сейчас его подмывало набрать Вовкин номер и высказать всё, что было на душе. Сказать: «Не грусти обо мне. У тебя есть дочь, любимая женщина и бестолковый младший брат, который очень нуждается в твоей твёрдой руке. Ты нужен им всем. Ты – самый нужный дракон в нашей семье, а я – самый бесполезный. Поэтому я и подписался на этот поход. Такие, как я, рождаются, чтобы принести себя в жертву. И я сделаю это, потому что иного пути у меня нет. Прими с благодарностью мой поступок и не оплакивай меня».

Женька покосился на спящего Сказочника и вздохнул. Конечно, он не будет звонить Вовке. Ни сейчас, ни потом. Услышав такое, Вовка уже не сможет жить спокойно: ринется спасать его, а если не успеет, то будет винить себя в том, что не уберёг семью, как просила мама. Поэтому лучше не говорить ничего.

Какое-то время Тартанов сидел в тишине, но скоро она стала невыносима. За последние несколько дней произошло множество событий, которые перевернули жизнь с ног на голову, и у Женьки даже толком не было времени подумать об этом. Однако теперь, когда время для этого появилось, мысли стали тягостными, а одиночество невыносимым. Он осторожно покинул комнату и поднялся на крышу форта. Вдалеке поблёскивал огнями, похожими на россыпи светляков, Кронштадт. С другой стороны, переливаясь иллюминацией, двигалась частная яхта, с которой ветер доносил музыку. Наблюдая за чужой жизнью, Женька с грустью осознал, что не имел своей. Большую часть сознательных лет он провёл в детдоме, где главной задачей было – перестать ощущать течение времени. Тартанов словно впал в анабиоз, проживая один за другим одинаковые дни. Спустя восемь лет яркой вспышкой в его жизнь ворвался Вовка, на короткий миг подарил семью и надежду на нормальную жизнь, а потом… Потом Женьке пришлось сначала расстаться с мечтами о нормальной жизни, а теперь и попрощаться с ней самой – с той корявой, непонятной, пугающей, но всё-таки своей жизнью. Из головы не шли слова Повелителя Ауранга о том, что путь Стража – это дорога в один конец.

Женьке хотелось плакать от досады: тогда, в Кронштадте, он согласился на условия Сказочника, поддавшись эмоциям. Ему очень хотелось вернуть старшего брата, он боялся, что сам не справится, что, пока они с Максиком найдут выход, будет слишком поздно. В тот момент он готов был умереть ради Вовки. Но когда брата вызволили из лимба, Женька понял, что не хочет с ним расставаться. Какой смысл был жертвовать собой ради спасения, если не сможешь быть рядом со спасённым?! Не сможешь видеть его добрую, чуть набок улыбку. Не сможешь слышать его бархатный голос. Не сможешь восхищаться его спокойствием. Не увидишь больше его профиль, сосредоточенно глядящий на дорогу.

Тартанову хотелось, как ребёнку, вцепиться в Вовку и орать во всю силу своих лёгких, протестовать расставанию. Конечно, он так не сделал бы: старший брат поймёт самоотречение, но никогда не поймёт истерики. Поэтому Женька стиснул зубы и переступил через свои чувства, свои желания, как бы больно от этого ни было. И всё равно чувство острой несправедливости не давало ему принять свой выбор. Он единственный из братьев был лишён семьи. Вовка остался сиротой в восемнадцать лет, семилетний Максик не пробыл в статусе сироты и года, а вот средний брат… Справедливо ли отнимать у среднего то, чего он был лишён долгие годы? Справедливо ли вынуждать его сделать выбор, который отбросит всё, причитающееся ему за годы страданий, так далеко, что и следов не найти?

Сердце кричало, что так быть не должно, что он заслужил иной участи. Но разум уже подготовил аргументы. Вовка же не испугался отдать жизнь в сражении с лигами, чтобы спасти своих братьев. Теперь его, Женькина, очередь. С другой стороны, это не такая уж бесполезная смерть – отдать жизнь за свободу своего народа. Чтобы королева, не опасаясь за жизнь своего избранника, могла выйти замуж за Вовку. Чтобы им не пришлось скрывать своего ребёнка. Чтобы Максик не сражался каждый день со своей тёмной половиной, которую то и дело провоцируют люди. Чтобы Манул и Настя не чувствовали себя изгоями, боясь расправы толпы. Чтобы Беша и Кот наконец перестали бежать от правосудия, вершимого лигами. Чтобы судьбами драконов больше не распоряжались те, кто не имеет права на такие решения. Чтобы лиги больше не ставили жуткие и жестокие эксперименты над драконами, порабощая и уродуя их сущность. Разве защитить свой народ – не благородная цель, ради которой стоит погибнуть? Это лучше, чем умереть от внутреннего кровотечения в лесной хижине, в бреду, на глазах у перепуганного младшего брата.

Однако сколько бы Женька ни убеждал себя в правильности и нужности своего поступка, покидать этот мир ему отчаянно не хотелось. Сидя на крыше форта, он понял одно: бросать свою жизнь на алтарь высоких целей лучше мгновенно – в пылу сражения, в приступе отчаяния, в минуту страха или боли, в то мгновение, когда жизнь другого, близкого тебе дракона, в опасности. Закрыть собой брата от пули, прыгнуть за ним в пучину, вызвать огонь на себя – что угодно, лишь бы не успеть всё обдумать. Поддаться порыву, надеясь, что он спасёт другую жизнь. Но ежедневно обсасывать своё решение, взвешивать, сравнивать, досадовать и злиться – нет, этот путь не ведёт к героизму.

– Вышел попрощаться с жизнью? – раздался за спиной тихий голос, и Тартанов внутренне вздрогнул, но внешне даже виду не подал, что приход Сказочника стал для него неожиданным.

– Нет, просто не спится.

– Я хотел тебе сказать об этом завтра, но раз не спится, не буду мучить тебя, – Страж присел рядом, и ветер тут же подхватил рваные полы его плаща. Они забились, захлопали в воздушном потоке. – Ты не умрёшь. Мы оба не умрём.

Женька слабо улыбнулся.

– Я знаю, Повелители сказали, что наша миссия потребует от нас жертв, но они описали самый негативный исход. Если всё пойдёт не так, мы должны будем завершить задание ценой собственных жизней. Но если мы подготовимся, если подойдём к делу разумно, а не с шашками наголо, как твой младший брат, у нас есть шансы выжить.

Женька молчал, не сводя глаз с огней пароходов, которые уходили к горизонту Балтики. Серо-синее небо сливалось с серо-синим морем, и казалось, что пароходы плывут прямо к звёздам, в бескрайнюю ночь.

– Мы добудем ключи. Я – от Врат богов, ты – от Врат людей. Для нашей магии это довольно простая задача. Один ключ от Врат драконов уже с обратной стороны, так что взломать две двери Повелителям под силу, поверь мне, – Сказочник ковырнул носком сапога траву, проросшую на крыше. – Трудность не в ключах, ты же понимаешь. Когда Повелители войдут в этот мир, они заберут у нас оружие, и мы больше не сможем подпитываться его силой. Вот здесь и кроется главная сложность. Если мы справимся, если научимся жить, как обычные драконы, – мы выживем. Я надеюсь, что мы сможем. В конце концов, это ведь наша природа. Она должна победить смерть.

– Когда войдут Повелители, начнётся война. Некому будет помогать нам.

– Мы есть друг у друга. Да, мы не многоголовый дракон, но ты… Женя, ты практически реинкарнация твоей мамы. Если бы она умерла до твоего рождения, то я мог бы отдать правую руку на отсечение, что ты – это она.

– Ты сейчас пытаешься меня утешить или рассмешить? – Женька нервно усмехнулся.

– Несколько лет мы с ней провели в Центре – два молодых, напуганных дракона, для которых мир ограничивался их клеткой. Мы не знали ни любви, ни сострадания, ни ласки, ни заботы. Я – это всё, что было у Лады, а у меня была только она. И даже потом, когда стали появляться другие золотые драконы, лиги держали нас особняком, потому что мы были испытательными образцами, тренажёрами. А потом мы сбежали и ещё несколько лет скитались. Мы сроднились так, что стали практически одним целым. Так что мои слова – не просто красивые фразы. Я чувствую Ладу в тебе: её силу, любовь и мужество.

– Если ты так хорошо чувствуешь её, почему нашёл не меня, а Максика? – Женька шумно выдохнул. – Скажи уж прямо: я самая бесполезная голова у трёхглавого. Вовка был взрослым и сильным, и потому ему не требовалась помощь. Максик был маленьким и чувствительным, и потому надо было оберегать его. А на меня всем было плевать. Поэтому Повелители выбрали меня, да? Потому что меня не жалко.

– Ты обижен и зол и сейчас заплачешь от жалости к себе, – хмыкнул Сказочник.

Тартанов мотнул головой и отвернулся.

– Я нашёл Максима первым, потому что он – это я. Он моя копия, если так можно выразиться. Глядя на него, ты можешь представить, каким был я в первые годы жизни.

Женька вдруг вспомнил то видение, что настигло его в Ховринской больнице, видение, где он спасал младшего брата от врачей. И то ощущение, будто он уже бывал в подобном месте. «Амбрелла», видимо, детально повторяла строение Центра, где лиги выращивали драконов, проводили эксперименты и где жили мама и её брат. И вполне вероятно, что те сны и это видение – не фантазии и не галлюцинации, а воспоминания. Наследие, оставленное мамой.

– Если вкратце, то план у меня такой: научу тебя паре-тройке фокусов, которые помогут тебе одолеть не только людей и тварей, но и драконов. Наши соплеменники, знаешь, не все пропитаны ненавистью к лигам. Многие очень даже лояльны к ним, поэтому ты встретишь сопротивление на пути, – продолжал Сказочник. – Ты отправишься добывать ключи от людских Врат. Мы продумаем план, постараемся предусмотреть возможные трудности. Соберёшь команду, вместе вы справитесь с задачей.