Сила чужака

Профессор

Эшвилл оказался на удивление уютным городком. Он лежал в центре горного массива Блю-Ридж-Маунтинз, поэтому в нём не было ни одной прямой улицы. Они изгибались, извивались, вздыбливались, падали, скручивались – словом, являли картину отчаянных попыток человека усмирить природу. Прежде чем отправиться к дому Горана Шубашича, Женька не отказал себе в удовольствии погулять по узким и непокорным улочкам Эшвилла. Бывало, что одна сторона улицы выгибалась холмом, нависала над пешеходной зоной, а другая, наоборот, уходила вниз, открывая вид на живописный сквер или суровую стену хвойного леса. Практически все дома утопали в зелени, и она скрывала некоторую кособокость строений: из-за неровности ландшафта одна сторона фундамента всегда была больше противоположной. Иногда эта разница выливалась в полноценный этаж.

Шагая по Эшвиллу, Женька невольно вспоминал их с Вовкой путешествия. Не важно, куда они ехали – к Горынычу за новыми документами или в Болгарию за Максиком, – старший брат всегда находил время остановиться и полюбоваться красотами. Было ли это потребностью его творческой, созидающей натуры, доставшейся от мамы, или им владело обычное рациональное стремление одним выстрелом убить двух зайцев – совместить полезное с приятным?

Через два часа Тартанов по крутым поворотам Пирсон-драйв приближался к дому Горана Шубашича. Каменный двухэтажный красавец, выкрашенный в приятный изумрудный цвет, располагался на крутом холме, поэтому с одной стороны фундамент врезался в скалистую почву, а с другой – опускался дополнительным этажом к подъездной дорожке, проходившей слева от дома. Белые наличники, стойки и перила веранды, косяки входной двери придавали ему стройности и строгости, как и отсутствие клумб, садовых гномов, поливальных установок и прочих бытовых мелочей, прочно прижившихся в домах американцев. Слева по внешнему краю подъездной дорожки шёл плотный забор из живой изгороди, а за ним лесистая часть холма резко уходила вниз и нависала обрывом над очередным витком Пирсон-драйв. Справа – пара десятков сосен и вязов отделяла дом от соседского, а от проезжей части его отгораживал забор, выкованный из тонких прутьев в виде деревьев. В переплетении их ветвей поблёскивали тонкие металлические листочки, зрели увесистые чугунные плоды, вили гнёзда железные птицы и прятались стальные чудовища. Настоящий сказочный лес!

Женька невольно залюбовался конструкцией: дядя не ошибся насчёт таланта кузнеца Шубашича, пусть даже его работы украшают дом его брата-колдуна. И сразу же пришла мысль: мог бы Вовка создать нечто подобное? В плане ковки оружия ему не было равных, но выковать такую волшебную ограду – умение совершенно иного уровня.

Тартанов поднялся на крыльцо и позвонил. По комнатам разлилась приятная мелодия, будто кто-то ненадолго врубил стереосистему на полную катушку.

Дверь открыла симпатичная женщина лет сорока с длинными тёмными волосами. Казалось, она собиралась на какое-то торжество: на ней была цветастая блузка и лёгкие шифоновые брюки персикового цвета. Женька скользнул по ней беглым взглядом, но даже этого хватило, чтобы увидеть: из правой штанины торчал протез. Тартанову всегда было неловко в присутствии людей с какими-то увечьями. Ему казалось, что невежливо смотреть на это, хотя парализованные конечности, ожоги, протезы, пустые рукава, уродливые шрамы так и притягивали взгляд. С другой стороны, ему казалось, что такой подход обижает человека: все отводят глаза, как будто шрам делает его носителя изгоем, ставит в один ряд с прокажёнными или рассказывает историю страшного наказания. Это состояние стыдливости за излишнее внимание к увечью и чувства вины за то, что сам ты здоров и полон сил, всегда терзало Женьку. Не зная, как себя правильно вести в такой ситуации, он метался от одной линий к другой и тем самым только усугублял положение.

Поэтому сейчас он призвал на помощь всё своё обаяние, улыбнулся (американцы любят доброжелательных людей) и спросил:

– Миссис Шубашич?

Сказочник оказался прав: даже произнесённые по-русски, эти слова оказались понятны драконессе, говорящей по-английски.

– Да. Что-то случилось?

– Могу я поговорить с Гораном Шубашичем?

– Теоретически – можете, – кивнула женщина. – Практически – вряд ли. Он сейчас в колледже.

– Но ведь летом нет занятий.

– Занятий нет, но работа есть. Кстати, вы не сказали, как вас зовут.

– Простите, это невежливо с моей стороны, – смутился Женька. – Меня зовут Тар, я приехал из… из другой страны специально к вашему мужу.

– Вот как? Что вас привело сюда?

– У нас совпадают темы научных изысканий, и я хотел предложить ему совместно поработать над проблемой.

– Тогда с ним тем более лучше встречаться в колледже.

– Расскажите, как туда проехать.

– Проехать? – миссис Шубашич глянула через плечо гостя. – Но я не вижу вашей машины!

– Я… не очень хороший водитель, поэтому проскочил поворот на Пирсон-драйв. Ваши правила дорожного движения я знаю плохо и на дороге чувствую себя не очень уютно, поэтому чтобы не крутиться на шоссе, я бросил машину на обочине и поднялся сюда пешком.

Миссис Шубашич внимательно всматривалась в него, словно тестировала. В её взгляде едва угадывалась тревога – за мужа, который водит знакомство со странными личностями, и за себя, которой придётся вытаскивать семью из передряги. Женское чутьё ей подсказывало, что этот миловидно улыбающийся парень из «другой страны», который сейчас стоял на пороге её дома, принёс в дом опасность, но в чём именно эта опасность заключалась, она пока не могла понять.

Пауза затягивалась, и необходимо было срочно разрядить обстановку.

– Зайдите! Я покажу вам карту.

Женька нерешительно переступил порог. Ему не нравилось, что знакомство с семьёй Шубашичей началось с жены Горана, а не с него самого. Он ругал себя за поспешность: мог бы понаблюдать за жилищем день-другой, выяснить маршрут Горана, время, когда он покидает дом и когда возвращается, и встретиться с ним в удобном месте и в удобное время. Вместо этого Тартанов, исполненный жаждой деятельности и сбитый с конспиративного настроя красотами Эшвилла, пошёл напролом. И теперь, хочешь – не хочешь, миссис Шубашич будет фигурировать в их проекте.

– Предложить вам кофе или лимонад?

– Спасибо, но простой воды будет достаточно: у меня аллергия на лимонад, – Женька прошёл на кухню вслед за хозяйкой и присел на деревянный, крашенный белой краской стул.

Кухня была оформлена очень просто – деревянная, выкрашенная в белый цвет мебель, массивный стол, крупные стулья, как будто сколоченные в прошлом веке. Холодильник в этой атмосфере колониальной самобытности смотрелся заморским гостем.

– Если не секрет, откуда вы узнали о Горане? – мягко поинтересовалась миссис Шубашич, вынимая из навесного шкафа стакан. – Он не говорил, что публиковал где-то свои работы.

Женька ждал этого вопроса. Они со Сказочником обсуждали, как лучше начинать разговоры с будущими соратниками и их окружением, как и на какие вопросы отвечать, какую информацию можно выдавать сразу, а с какой стоит повременить. Тартанов уже открыл рот, чтобы произнести заготовленную на такой случай фразу, как в кухню с визгом ворвались дети. Женька непроизвольно вздрогнул от неожиданности: их приближения ничего не предвещало, хотя они вбежали довольно стремительно. Такое ощущение, что они подкрались к дверям на цыпочках, а потом ринулись с шумовой атакой.

Это были две девочки примерно семи и четырёх лет. Старшая – настоящая принцесса с кудрявыми белокурыми волосами, большими зелёными глазами, с аккуратным носиком и ровно очерченными губками. Она была в сиреневом платьице и белых колготках, несмотря на жару. Тёмно-розовые лакированные туфельки постукивали каблучками по деревянному полу. Младшая проигрывала на её фоне: девочка с короткой, как после тифа, стрижкой и неправильными чертами лица, одетая в длинную, как будто купленную на вырост футболку, из-под которой едва выглядывали джинсовые шорты. Однако девочка обладала цепким взглядом. Казалось, она смотрит прямо в душу, разглядывая все её тёмные уголки и страшные тайны.

– Привет! – подмигнул детям Женька.

– Приве-ет, – жеманно поджав губки, протянула старшая. – Я Мишель, а ты?

– Меня зовут Тар, – Женька перевёл взгляд на младшую девочку. – А как твоё имя?

– Он говорит на другом языке, – вместо ответа произнесла та, обращаясь к матери.

– На каком бы языке он ни говорил, не здороваться невежливо, – терпеливо пояснила миссис Шубашич, наливая в стакан воду из графина.

– У него рука в ожогах! Он колдун! – упрямилась девочка.

– Лекарь, вообще-то, – поправил её Женька. – Эти ожоги – напоминание о том, что я так и не смог вылечить одного человека.

– Он умер?! – глаза девочки широко распахнулись.

– К сожалению, да. И в наказание за это я получил эти шрамы.

– Сарисса, ты очень любопытная, – миссис Шубашич бросила на дочь укоризненный взгляд и обратилась к её сестре: – Мишель, забери её. Поиграйте наверху.

Принцесса не без удовольствия взяла младшую за руку и потащила за собой.

– Прошу прощения, у неё сейчас такой возраст… – хозяйка дома протянула гостю стакан. – Так как вы вышли на Горана?

– Он сам связался со мной, сказал, что у нас похожи темы, предложил сотрудничать, – после допроса Сариссы Женька не сразу вернул себе невозмутимое состояние. – Какое-то время мы переписывались, а потом Горан вдруг пропал. Перестал отвечать на письма и смс-ки, удалил свой аккаунт из Скайпа. Я уже решил, что с ним случилось что-то плохое. Ну знаете… тяжёлая болезнь или несчастный случай… Но потом с его номера пришла смс-ка. В ней значился ваш адрес. Я расценил это как предложение приехать.

– То есть вы никогда воочию не встречались с моим мужем?

– К сожалению, нет.

– Тогда вас ждёт большой сюрприз, – миссис Шубашич загадочно улыбнулась. – Я принесу карту.

Этот дом Женька покидал в смущении. Принцесса вместе с матерью вышла на крыльцо проводить гостя: посылала ему томные взгляды, махала ручкой, надувала губки. Сарисса наблюдала за этим из окна второго этажа, плотно сжав губы и сдвинув брови. Тартанов, который легко находил контакт с детьми и животными (в основном из-за своей бывшей ипостаси лекаря), был обескуражен таким отношением маленькой девочки. Может, её напугала энергия меча, которой был наполнен гость? Может, она видела в нём то, что не видели другие, и в том числе он сам?

Женька шёл до поворота, не оглядываясь. Но даже тогда, когда улица почти на сто восемьдесят градусов вильнула вправо и пышные кусты скрыли его от взглядов провожающих, он остановился, но так и не решился повернуть голову и посмотреть на дом. Казалось, Сарисса всё ещё там, в окне, сверлит рентгеновским взглядом крону деревьев, надеясь разглядеть странного гостя с ожогом на руке. Чтобы быстрее избавиться от этого чувства, Женька сделал шаг и перенёсся к колледжу Уоррена Уилсона.

Теперь ему не надо было зрительно представлять конечный пункт телепортации. Сказочник научил его переноситься в место, определённое любым критерием – географическими координатами, названием улицы, близким расположением какого-то примечательного объекта, например, памятника. Это открывало новые возможности и расширяло горизонты во всех смыслах этого выражения. И Женька без труда перенёсся к главным воротам колледжа.

Учебное заведение занимало большую территорию. На въезде стояла полутораметровая гранитная мемориальная табличка, рассказывающая о дате основания колледжа и о направленности его образовательной деятельности. Женька не стал углубляться в чтение – направился по дороге, петляющей между сосен, за которыми прятались домики разной величины и разного возраста. Были среди них деревянные двухэтажные строения, потемневшие от времени, оплетённые тенётами и присыпанные хвоей. Попадались и каменные двух- и трёхэтажные дома – с массивными фундаментами, стильной отделкой, тарелками антенн на крышах. Кампус больше напоминал туристическую базу на берегу озера, нежели учебное заведение.

Кабинет Горана Шубашича, которого работник кампуса, рассказывающий Женьке дорогу, называл не иначе как профессором, располагался в дальнем крыле второго учебного корпуса. Оказалось, что Тартанов миновал его, не заметив среди зарослей стену из серого камня. Стена принадлежала ближнему крылу, но уверенная тропка в обход объездной асфальтовой дороги привела гостя прямо сквозь колючие кусты к крылу дальнему. Пройдя через двустворчатую стеклянную дверь, Женька оказался в холле, из которого расходились три коридора. Левый соединял здание с ближним крылом, правый был короткий и упирался в двери библиотеки. Тот же, что располагался прямо, вёл в глубь строения, и туда направился Женька.

Нужную дверь он нашёл с третьей попытки: кружа по коридорам, холлам и рекреациями, он не сразу заметил проход в небольшой закуток, заканчивающийся дверью одного цвета со стеной. Вместо таблички с именем и должностью, как у других преподавателей, к ней скотчем был приклеен листок формата А4, где от руки фломастером было написано: «Не входить! Опасно для жизни!». Снизу кто-то приписал чёрной гелевой ручкой «Профессор жрёт крыс и стесняется этого». Подпись была сделана явно студентами, значит, листок висел тут с самого семестра. Женька постучал, но ему никто не ответил. Лишь после второй попытки из-за двери донеслось: «Можно!», и Тартанов толкнул дверь.

Кабинет преподавателя химии и биологии не походил на кабинет – больше на лабораторию. Вдоль стен – стеллажи с реагентами и банками с ящерицами и лягушками в формалине, посередине – несколько железных несгораемых столов с надставками, в которых стояла лабораторная посуда и приспособления для проведения опытов – реторты, горелки, весы, штативы, колбы, чаши, батареи мензурок, пипетки, щипцы и прочее. И в самом дальнем углу – письменный стол, так заваленный бумагами, что на нём не сразу был заметен монитор компьютера. Рядом со столом стоял такой же незаметный и невысокий мужчина лет тридцати пяти. У него было простое, обаятельное лицо, усыпанное веснушками, светлые взъерошенные волосы, добрые глаза с чуть опущенными уголками. На нём был светло-голубой лаборантский халат, застёгнутый на все пуговицы, и светло-голубые джинсы, и от этого преподаватель напоминал хирурга.

– Мистер Шубашич? – сделав шаг навстречу, уточнил Женька, хотя понятно было, что этот парень является отцом принцессы.

– Вы по поводу поступления? – тот слегка наклонил голову набок.

– Нет. Я хотел бы поговорить насчёт…

– Оборудования? Вам придётся всё-таки встретиться с мистером Куком, потому что всеми закупками распоряжается он.

– Нет, я не по поводу оборудования.

– Что-то не так с анализами?

– Анализами?

– Вы не из клиники? – смутился преподаватель. – Простите, я перебиваю вас постоянно. Так неудобно получилось. Я вас слушаю!

– Я пришёл поговорить о вашей работе.

– Вы из университета Гринсборо? – не вытерпел мистер Шубашич.

– Давайте уже закончим эту угадайку! – оборвал его Женька, и Горан примирительно поднял руки вверх. – Я пришёл поговорить о вашем исследовании.

Мистер Шубашич чуть смежил глаза, не спуская с незнакомца настороженного взгляда.

– Растипизация диметиламиноэтанола в агрессивных средах и сверхвысоких температурах, – Тартанов мысленно похвалил себя, что без запинки выговорил это название, иначе эффект получился бы смазанным.

– Растипизация? – по лицу Шубашича блуждала рассеянная улыбка.

– Это ведь ваш термин! Вы придумали его, чтобы завуалировать слово «олий»…

Улыбка тут же сошла с лица преподавателя. Он сделал инстинктивный шаг назад и наткнулся на свой стол:

– Кто вы?

– Я Страж, Горан! И я пришёл к тебе, чтобы ты исполнил свой долг.

Мужчина молчал, вцепившись в край стола за своей спиной. Молчал и Женька, ожидая реакции собеседника.

– У меня есть какой-то долг? – светлые брови Шубашича устремились к переносице. – Я не совсем понимаю…

От волнения он задел одну из папок, и ворох бумаг съехал с неё на пол с оптимистичным «пфш-ш-ш».

– Дьявол! – от души выдохнул преподаватель и поспешил извиниться. Он присел на корточки, собирая листы и бормоча проклятия. Несколько секунд Женька наблюдал за его макушкой, хаотично погружавшейся и выныривавшей в проходе, но чувство неловкости взяло верх, и он ринулся на помощь. Однако стоило Тартанову сделать шаг, как биолог резко выпрямился. В руках у него был пистолет. Женька озадаченно замер. Видимо, это имела в виду миссис Шубашич, когда говорила, что его ждёт сюрприз.

– Убирайся! Я считаю до трёх! – сквозь зубы процедил Шубашич. – Раз!

– Ты меня с кем-то путаешь!

– Я предупредил Киора: если он пришлёт ко мне своих шавок, я буду стрелять без предупреждения, – Шубашич был полон решимости, и Женька ни секунды не сомневался, что тот может нажать на спусковой крючок. – Так что я делаю тебе одолжение, позволяя свалить подобру-поздорову. Два!

– Хорошо. Три! – закончил Женька и вскинул руку. С неё метнулась алая молния, которая выбила оружие из рук биолога.

Всё это произошло так быстро, что Горан вряд ли понял, что именно разоружило его.

– Теперь давай скинь на пол ещё одну стопку и достань второй ствол, – поддел его Женька.

Горан смотрел на него со смесью страха и ненависти.

– Что, нет второй пушки? – хмыкнул Тартанов. – Я не шавка Киора, Горан. Я Страж драконов, хранитель меча Руала. Мне нужна твоя помощь. Поэтому я здесь.

– Руала? – эхом повторил Шубашич.

Вместо ответа Женька развернул правую ладонь к собеседнику.

– Что это? – поморщился тот. – Ожог?

– Это печать Повелителя, – Тартанов был несколько раздосадован, что биолог не понял сути метки. – Она позволяет мне носить его меч.

Горан недоверчиво покосился на ожог и ещё раз уточнил:

– Так кто тебя прислал?

– Я сам нашёл тебя. По рекомендации друга.

– Какого?

– Вряд ли ты с ним знаком. Его зовут Сказочник. Он сказал мне, что на всей территории маргов ты колдун самой высшей пробы, – Женька присел на край одного из лабораторных столов, чтобы снять напряжённость, которая сквозила в позах и жестах двух драконов. – Он рассказал мне про твою работу. Я знаю, что ты нашёл способ нейтрализовать олий, практически выделил антидот к нему, но лигам, естественно, твои изыскания не понравились. Они надавили на Греуса, и тот разгромил твою лабораторию в Квебеке, уничтожил все записи.

– Да, мог бы и убить, – вздохнул Горан и тоже сел, только не на край стола, а на крутящееся кресло. – Мне думается, он сохранил мне жизнь на тот случай, если ему самому потребуется антидот к олию.

– Безусловно, – кивнул Женька, – но я здесь не из-за олия, хотя мне очень нравится твоя идея с антидотом.

– Что же привело тебя к опальному учёному? – Горан сложил ладони вместе и сунул их между колен. – Я лишился лаборатории, всех своих работ. У меня нет даже реактивов. Я теперь просто преподаю химию.

– Во время каникул?

Шубашич прикрыл глаза и шумно выдохнул, надув губы совсем как Мишель:

– Я занимаюсь с двумя студентами. Они серьёзно увлечены наукой и приходят ко мне на консультации или для проведения опытов. Да, колледж готов предоставлять учебные помещения во внеучебное время.

– Стало быть, ты тут ждёшь студентов? Во сколько они придут?

– Сегодня не придут. Я зашёл, чтобы скинуть на флэшку кое-какие расчёты и дома проверить их.

– И для этого переоделся в лаборантский халат?

– Короче, что ты хочешь от меня? – не выдержал Шубашич, повысив голос.