Памяти Гейдара Джемаля
Каждое слово – загадка…
Внутри будто чёрная точка
Лишь иногда, украдкой,
Движется за оболочкой,
Брезжит через начертанья,
Сквозь звуковую лузгу
… И открывает тайну
Кто-то в моём мозгу.
Кто-то любящий слушать
Шорох на дне сердец
В час, когда даже души
Гасятся наконец.
Только ему доверю
Вырезать на плите
Слово, что станет дверью
В дальние страны те…
20001
УДК 82
ББК 84
Д-14
Дадаев К. С.
Д-14 Беседы с Симургом: Стихи. Издание 2-е, исправленное – 294 с.
Это первый сборник стихов Камиля Дадаева, куда вошли избранные стихи автора, написанные в разное время и в разной тематике. Несмотря на то, что это первая книга автора, читатель знаком с его произведениями, опубликованными как в социальных сетях, так и некоторых газетах и журналах. Кроме всего прочего, за стихотворение "Имам Махди" автор получил первое место на Фестивале «Махдавийат», организованный Московским Исламским центром и Культурным Представительством Посольства Исламской Республики Иран в 2016 году в Москве, в номинации «Стихотворения». В 2017 г. стихотворение "Твоё имя" вошло в пятерку лучших на Международном конкурсе «il Parnaso – Angelo a Vecchia Award» в номинации «Специальная премия имени Расула Гамзатова».
Здесь читатель найдет остросоциальную тематику, любовную лирику, а также философскую и сакральную мысль автора. Книга рассчитана на любителей поэзии и широкий круг читателей.
© Дадаев К.С., 2022
Зеркало Мироздания
Что есть феномен поэзии в человеческой культуре и какое место она занимает в системе человеческой матрицы, с которой мы сталкиваемся на подмостках нашего театра мироздания каждый день? На этот непростой вопрос мы попробуем порассуждать с тобой, читатель и, возможно, этот неведомый Сфинкс приоткроет нам свои тайны. Для этой цели нам будет полезно совершить увлекательный вояж по волнам истории человечества, став свидетелями спектакля длиной не в одну тысячу лет…
Препарировать тему поэзии для Вашего покорного слуги представляется логичным, начиная с того момента, когда зародилось Слово как акт творчества и как инструмент для коммуникации, каким он стал впоследствии для потомков Адама.
Однажды, в этот лучший из миров, каким считал наш мир Лейбниц, был манифестирован человек, как продолжение воли Бога в понимании народов Книги, большого взрыва в трактовке атеистически настроенных материалистов, Ишвары в понимании индуистской цивилизации…
Но прежде этого, Логос имел особое значение в мироздании. В синодальном переводе Нового Завета говорится о том, что ''В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог''. Этой цитате вторит учение каббалы. Каббалисты верят, что 22 буквы еврейского алфавита существовали с начала мира, ибо при помощи букв Бог и сотворил Вселенную.
В мифологические времена древности язык выполнял заклинательную и магическую функции. Шаманы, жрецы и колдуны использовали магическую природу языка для суггестивных целей – для внушения слушателям определённых эмоций, чувств и через чувственный спектр восприятия завладевающих мыслями человека, а также диктующих конкретному индивиду определенные действия.
Воззвание к Природе и стихиям воспринималось древним человеком как один из инструментов общения с видимым миром, который был предметом культа у разных народов и этносов. Заклинание окружающей среды, а также жертвоприношения, совершаемые во имя языческого пантеона богов, что олицетворяли силы природных стихий, совершались с помощью молитвенных формул. Теургическое общение с мирозданием было тем универсальным кодом, единственно возможным средством коммуникации между микрокосмом, который олицетворялся человеком и макрокосмом, вселенной. Эмпирический опыт и опыт сверхчувственный были неразрывно связаны. Шаманы, которые были посредниками между миром человеческим и миром духов, входили в особую форму транса и излечивали болезни. В тибетской религии "бон", которая существовала по верованиям приверженцев этой религии задолго до возникновения в Стране Снегов буддизма, также существовали шаманы, называемые бонпо, которые поклонялись высшим силам, производя ритуальные речевые действия с целью вхождения с духами в контакт для того, чтобы излечить обратившегося к шаману человека от тяжелой болезни. Для этой цели также приносилось в жертву домашнее животное. Производя наряду с произношением магических формул традиционные колебательные движения руками, в которых древний шаман держал колокольчик и даммару (также традиционные предметы ритуальной практики тибетского буддизма) – барабан, бой которого символизирует ритм сил при сотворении мира, шаман, выступающий таким образом в форме оракула, мог предсказывать будущее своих соплеменников. Древний пантеон богов, с которым вступал во взаимодействие человек Древнего Востока, существовал и во времена Античности. Во имя богов Олимпа древнегреческие поэты слагали стихи и описывали их быт. Тему любовной лирики в судьбе человека воспроизводили в своем творчестве римские и греческие поэты: Каллимах, Сапфо, Анакреонт, Асклепиад, Овидий.
Одно из древних поэтических произведений Античности, созданное на основе героических песен-преданий и устного народного творчества, цикл "Илиада" и "Одиссея" за авторством Гомера описывает события Троянской войны.
Во времена Гомера существовал также такой жанр бытовой народной поэзии, как коммос (плач) – обязательная часть античной трагедии и важный аспект собственно гомеровских поэм. Примеры плачей представлены и в древнеегипетской литературе (например, "Речение Ипувера", "Повесть о красноречивом крестьянине", плачи по Осирису). Также существовали и шумерские образцы плачей: «Плач об Уруинимгине» и «Плач об Уре» (около 2000 года до н. э.), плач о разрушении города Лагаш. Большинство этих песен исполнялось во время богослужения. Жанр плача о народных бедствиях, разрушении того или иного города или храма был столь распространён в Шумере, что создание подобных плачей на шумерском языке продолжилось в вавилонской, ассирийской, персидской, эллинистической (селевкидской) эпохах. Этот жанр схож с древнееврейским жанром кина и, возможно, даже оказал на него влияние. Библейская «Книга Плача» (Кинот) говорит о разрушении Иерусалима в ходе вавилонского нашествия в VI веке до н. э. В еврейской религиозной и поэтической традиции плачи исполняются во время литургии.
Примеры поэтического многообразия бесконечно вариативны в мировой культуре. Как известно, Священное Писание мусульман, Коран, написан в форме рифмованной прозы и в форме аятов – стихов, которые по разным подсчётам составляют 6204, 6214, 6219, 6225 или 6236. Исходя из этого, мы можем констатировать, что религиозный текст, написанный в поэтической форме, имеет большое значение в жизни людей и на наших с вами глазах приобретает статус божественного откровения, которое было ниспослано пророку Мухаммаду в пещере Хира недалеко от Мекки.
Традиция стихосложения характерна также для Древней Японии и Китая. Поэты Поднебесной слагали гимны-посвящения, описывающие бесконечную красоту природы. Строки возрастом не в одну тысячу лет по сей день поражают воображение современных читателей. Примером тому может послужить стихотворение китайского поэта Су Ши (1037—1101) под длинным названием "Из стихов, написанных после того, как вместе с Ван Ши, Кун Чжуном и старшим сыном Маем обошли городскую стену, любуясь цветами, затем поднялись на гору к беседке, а вечером пришли в храм Опадающих Цветов". Не отставали от китайских и японских поэтов и златоустые арабские поэты, известные своим уникальным красноречием и иносказательным символическим рядом.
География поэтического языка довольно обширна, как мы можем наблюдать. К примеру, во времена Древней Руси, в конце XII в., был написан литературный памятник "Слово о полку Игореве", исполненный в стихотворной форме и описывающий военный поход русских князей на половцев. Как мы видим, поэзия была летописью быта человека древности и более позднего времени, включая эпоху Средневековья.
Эпоха Средневековья в свою очередь имеет такие образцы поэзии, наряду с классическими поэтами того времени, как поэзия поэтов-певцов: трубадуров, труверов и миннезингеров, которые пели о рыцарях и прекрасных дамах, о военных подвигах и куртуазной любви.
"Божественная комедия" Данте Алигьери – поэма, вышедшая в свет в 1321 году, является энциклопедией жизни средневекового человека.
В равной степени энциклопедией жизни русского человека XIX в. является поэма А. С. Пушкина "Евгений Онегин". В русской культуре примеров историчности поэзии, описывающей переломные моменты отечественной истории, довольно много, среди которых стоит назвать и поэму "Бородино" М. Ю. Лермонтова.
Поэзия Серебряного века, олицетворяемая созвездием поэтов в лице Мандельштама, Блока и Бальмонта, Ахматовой и Цветаевой, доказывают нам, что поэты приходят на эту землю неслучайно. Они – посланники неведомого знания о мире, это бесценный дар, который возвышает нас над физиологией повседневной жизни.
Само искусство стихосложения есть уникальный подарок, помилованный Богом человеку в той же самой мере, в какой язык был дарован первочеловеку Адаму и глупо было бы вписывать поэзию в прокрустово ложе определений и дефиниций.
И все же почему поэзия имеет такую суггестивную силу воздействия на сознание человека…? Дело в том, что поэзия по своей природе есть зеркало мира, в котором отражается бытие, парадоксальным образом трогающее человеческое сердце магией слова и ритма, вовлекая читателя в вихрь мыслей и эмоций автора. Стихотворные строчки, подобно заклинаниям, месмеризируют читателя, отправляя его в другое измерение, где строгие законы материального мира не имеют силы. Поэзия освобождает человека от оков повседневного бытия, лимитированного несовершенной физикой восприятия и ограниченного аксиоматическими определениями, позволяя оторваться от земли подобно птице, для того, чтобы увидеть эту землю в большем масштабе с неочевидного ракурса, расширяя оптику восприятия настолько, насколько это возможно в пределах отпечатанной страницы…
Масштабность и неочевидность предмета исследования поэзии делает ее многоликой и вариативной в многообразии трактовок и интерпретаций, где каждый человек может обрести калейдоскоп индивидуальных смыслов, который близок его уму и сердцу. Поэзия есть то немногое, что возвышает человека над животным миром, делая его чем-то большим, чем просто арендатором физической оболочки (в сугубо бытовом смысле), которую он небрежно сбросит на смертном одре подобно костюму, уже давно вышедшему из моды.
Поэзия по самой своей природе подобна удивительному миру Зазеркалья, где смыслы преломляются в умах читателей самым причудливым и непредсказуемым образом и где поэзия – это доппельгангер жизни, призванный раскрыть через свое существование природу оригинала подобно тому, как тень определяет материальность порождающего ее предмета. Проходя через Зеркало Поэзии, человек попадает в другую историческую и пространственную матрицу, путешествуя по лабиринту, состоящему из стихотворений-зеркал. Итоги такого путешествия могут оказаться неожиданными для читателя и иногда способны даже изменить его мировоззрение.
Поэзия для каждого из нас есть светильник, ласково светящий поздним осенним вечером на пасмурной и неприветливой улице нашей жизни. Обращаясь к каждому, поэзии удается получить доступ к самому загрубевшему сердцу, покрытому панцирем равнодушия и цинизма. Она своей непосредственной искренностью открывает тайники души ключом метафизического нарратива.
Чтение стихов похоже по ритмике на поездку в поезде, где шум колёс, чеканящих ритм, напоминает стихотворный ритм, азбукой Морзе передающей тому, кто едет в вагоне о чем-то неведомом, но очень важном, еле уловимом. Чтение стихотворений в основе своей есть разговор с автором в той же самой степени, в какой чтение поэзии является разговором с самим собой, со своей душой.
Беседы с собственным "Я", где поэзия, как луна и солнце, светит всем жителям земли, и днем, и ночью, давая прибежище и заблудшим, и потерявшим веру в себя. Она может исцелять от язвы безразличия и равнодушия, возвышая человека до высот духовного совершенства в мире, где есть поэзия одиночества, отражающаяся в глазах бездомного пса, с очень взрослым взглядом, почти человеческим, взирающим на этот недружелюбный мир, в который он был заброшен по воле судьбы, где есть поэзия сострадания и любви, которая живительным источником наполняет душу человека через поэтический язык.
Рядом с поэзией любви соседствует жестокая поэзия смерти, отражающаяся на лезвии гильотины и роковым образом отраженная в глазах только что гильотинированной головы, а также поэзия жизни, борющаяся с инерцией смерти через крик вновь появившегося на свет ребёнка, победно манифестирующего о своём существовании здесь и теперь! Стремительная поэзия городов и немая поэзия архитектуры, которые рассказывают жителям и гостям этих городов о собственной судьбе, где на протяжении тысяч и тысяч дней сменяли друг друга поколения людей в этом городском механизме, созданном столетия назад, где родители передавали эстафетную палочку своим детям, запуская их в колесо Манвантары и с которыми они не успели попрощаться и сказать друг другу последнее "прости" на том последнем рубеже, где жизнь рифмуется со смертью и где смерть – это обратная сторона жизни, а жизнь, как и тысячу лет назад, рифмуется со счастьем…
Поэзия также несет в себе зерно исцеления, являясь лекарем души человека и помогая заблудшей душе найти себя, обратиться к своей сути через язык. Она как ничто способна рассказать о мятущейся душе, раздираемой сонмом противоречий, о душе, наполненной болью и отчаянием, обнажая эту боль перед читателем как открытую рану.
В стихах человек, как в зеркале, видит себя и свои качества, ведя внутренний диалог с самим собой через призму стихосложения. Между тем, стихи поэта – это его исповедь перед миром, откровение, данное человечеству. В этой связи поэзия появляется на свет через поэта подобно тому, как человеческий плод проявляется в этом мире через роженицу. Замысел вынашивается внутри поэта зачастую помимо его воли и иногда самому поэту кажется, что он является ретранслятором высшего принципа, неподвластного его разумению и волеизъявлению. Личность поэта в этот момент словно упраздняется, обращаясь медиумом, через которого с нами говорит откровение. Прежде всего, это откровение для самого автора, который в процессе написания стихотворения находится в спиритическом состоянии принимающего потусторонний сигнал метафизического медиума, не вполне отдавая себе отчет в происходящем, словно это наваждение, одним из действующих лиц которого стал сам поэт.
Реципиент, соединяясь с потоком энергии неизвестной природы, которая переходит в него, становится проводником божественной манифестации, и поэзия иероглифами смыслов проходит через существо поэта, превращаясь в чернила логоса. Прорываясь наружу, стихотворение метафизически выжигает новые формулы во внутреннем мире поэта и подобно петроглифам, выбитым на стене, оно обретает свою вечную юдоль на листе бумаги, который отправляется в вечность, озаряя сатурническую действительность повседневной жизни светом божественного откровения. В некотором смысле природа этого явления подобна автоматическому письму.
На древе поэзии расцветают разные цветы. Порой они удивляют своей красотой, а иногда ужасают кошмарами своих "ликов", отражая в своем зеркале анатомическую правду жизни. Вместе с тем поэзия есть сад Эдема, который возвращает нас в адамическое состояние. И в то же самое время поэзия позволяет посмотреть на проблемы бытия с иной, нетипичной для повседневного суждения, стороны, где боль и радость разлиты в воздухе и являются его составной частью.
Универсальный язык символов и уподоблений, "птичий язык", есть та кодовая система изложения и инструментарий поэта, посредством которых поэт доносит до читателя свое послание в форме стихов, адресуемое каждому, кто решит вскрыть это письмо и узнать его содержание, где телеграфируемое автором завещание человечеству имеет искренность и правдоподобность истины. Адресованное будущим поколениям, оно в потенции по своей силе и масштабу ориентировано на максимальное число людей, стремящееся в бесконечность.
Порой поэты, сами того не осознавая, предстают оракулами, предсказывающими будущее. Примером тому могут послужить строчки М. Ю. Лермонтова из стихотворения "Предсказание":
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон…
Ритуал чтения стиха подобен распускающемуся с течением времени цветку, который источает аромат искренности и доверия к читателю, открытым и доверительным тоном, посвящая каждого заглянувшего в обитель поэзии во все тайны и даруя ему приют понимания и надежды. В момент этого священнодействия создается впечатление, будто стихи резонируют внутри читателя и кажется, что неведомый пианист играет на струнах души читателя, извлекая из нее палитру звуков различной природы и интенсивности, о которой тот не подозревал до момента своего знакомства с этим произведением изящной словесности. Воспроизводимая в этот момент в сердце и уме читателя композиция может преображать человека, трансформируя его бренную природу в светоносное существо, алхимизируя его внутренние переживания и мысли в золото Трансцендентности, недоступное для повседневного ума.
Несомненно, истинное королевское искусство есть Алхимия Слова, ведь в эти секунды и минуты чтения человек становится возрастом как вся Вселенная, переносясь то во времена египетских фараонов или инквизитора Торквемады, то становясь свидетелем смерти Карла I. Стихи поэта есть та лакмусовая бумага, на которой проявляется боль поэта или его отрада. Стихи, в которых камертон личных переживаний и мыслей автора доходит до читателя с любым уровнем образования, выражаясь будь то в форме традиционного стихотворения за авторством Артюра Рембо или в форме музыкальной композиции, в которой неподражаемая джазовая певица Билли Холидей декламирует стихи Гарольда Арлена, а также, если угодно, в форме ринг-шаута. В этом универсальность поэзии как жанра искусства: она подбирает ключ к сердцу любого человека, поскольку в основе поэзии лежит животворная музыка языка, заколдовывающая Ваше сердце и ум энергетикой невероятной силы.
Поэзия, как и любое искусство, изначально демократично по своей природе и обращено ко всему человечеству без исключения, (включая племена Африки и Океании, ведь без них метафизика этого мира будет неполной), иначе пропадает смысл творчества как акта взаимодействия с миром. Поэтому, задача поэзии, как и любого вида искусства – выражать эссенцию этого мира. И строчки, возрастом не в одну тысячу лет, являются предками строк современных поэтов, а поэты суть члены клуба, цепь посвящения которого длится от основания мироздания и до наших дней: современная поэзия вскормлена из источника Античности и Древнего Востока.
И, тем не менее, философское мотто любого поэта – это настаивание на своей собственной уникальности. Иначе незачем творить! Неслучайно при переводе стихов с оригинала на язык, актуальный для читателя, ткань языка теряется. Пропадает что-то чрезвычайно важное, что изначально присутствовало в оригинале, поскольку у каждого поэта есть свой штандарт – его идеологический, лирический и философский манифест, который он проносит в своих стихах через каждую строку, отбивая стихотворный ритм, словно чеканя каждый слог на наковальне своего ума. Процесс написание стихов для поэта – это способ общения с мирозданием в его божественной поэтической форме. Подбирание необходимых слов и рифм здесь как подбирание ключей к дверному замку в бесконечном поиске истины.
И в этом поиске поэт безусловно питает своей кровью собственные стихи, поскольку настоящее творчество сопряжено с преодолением границ собственного "Я" и борьбой с косностью повседневного ума. И капли туши, что слезами ложатся на бумагу, есть кровь поэта. Это то жертвоприношение, которое он приносит на алтарь искусства.
За все время существования нашей планеты происходили солнечные и лунные затмения в календаре истории, но глагол, который жег сердца людей, не переставал гореть никогда. Пульс истории человечества неразрывно связан с пылью повседневности, которая в свою очередь является продуктом Времени. Время обращает в пепел все сущее, сжигая в своём атаноре исторические эпохи и перемалывая жизни многих народов и цивилизаций в крупинки песочных часов, где мелкие песчинки есть людские судьбы. Этот пепел развеивается, впоследствии становясь Вечностью в пустыне мироздания.
Но для поэта отношения с Вечностью, как и для любого художника, имеют особый статус, поскольку стих для поэта не просто инструмент, это метафизический янтарь, в котором зафиксирован, подобно насекомому, момент откровения, данный ему из неизвестного источника, в котором обстоятельства места и времени являются факторами увековечивания истории через язык и стихотворную форму. Камера обскура образов и метафор поэта вбирает в себя культурный опыт всего человечества, поэтому поэзия интернациональна и космополитична в самой своей сути, в равной степени являясь понятной жителю Парижа, Бруклина или Токио. Язык поэзии обращается к каждому из жителей нашей планеты, взывая осознать свою природу и природу окружающего его мира, благодаря которой он появился на этот свет, и призывая ответить вместе с автором строк на вечные вопросы мироздания. Полемизируя с поэтами, как с носителями культурного кода, мы приобщаемся к мировому наследию во всем его пестром многообразии. В связи с этим поэзия несет в себе мотив интеграции человеческого сообщества, упраздняя условности языкового барьера и национальной идентичности, низлагая расовую сегрегацию настолько, насколько это возможно. В этом состоит одна из важных миссий, которая возложена на искусство в целом. Как следствие этого, поэзия может способствовать революции сознания личности, все более развивая в человеке осознанность восприятия.
Поэзия ставит перед собой много задач. Она вскрывает скважину мироздания, через которую проникают смыслы и аллюзии, которые окружают нас, но в силу косности и избирательности повседневного восприятия недоступные нашему разумению в своем полном объеме и разнообразии. Эта та самая сфера идей, о которой говорил Платон в свое время. Те эйдосы, которые отражают Бытие, в котором то, что наверху подобно тому, что внизу. Художник в широком понимании этого слова является той дверью, через которую в наш мир проникают эти эйдосы и откровения о мироздании, эксплицитно проявляясь в форме стихотворения, романа, картины.
Поэзия расширяет границы физического мира, делая его многограннее и шире, уподобляя мир бескрайней степи, в которой человек – это летящий ястреб, исследующий пространство вокруг взмахом своих крыльев и поднимающийся над миром, который отражается в его глазах и превращается в хаотично разбросанные пятна Роршаха и песчинки при набирании ястребом высоты в процессе полета длиною в один стих.
Влияние поэзии на человека – это влияние духа на материю. И через поэзию, которая является одним из послов культуры, мы постигаем колыбель цивилизаций и метафизику макрокосма. Это та самая заклинательная магия, что связывала мир духа и материи во времена ветхой древности.
Можно много рассуждать на тему того каким образом рождаются стихи. Пожалуй, это останется загадкой для всего человечества до конца времен. Этот процесс можно было бы обосновать посредством нейробиологии, но это не объясняет ровным счётом ничего, кроме перечисления сухих фактов, документально фиксирующих реальность явления. Мистерия эта, стало быть, так и останется для человека terra incognita. Но вместе с тем, в этом есть закономерная мудрость. Ведь если бы тайна сия была открыта человеку, возможно, что мир был бы совсем не тем, каким мы его знаем сейчас. Поскольку, когда реальность обнажена, – подобно одеждам, в которые были окутаны деревья и которые они сбросили по осени, – пропадает загадка и нет уже того притяжения, которым мы так дорожим. Тайна ценна не менее, чем сила гравитации, которая удерживает нас на Земле. И пока жива сия тайна, жизнь не теряет своей глубины и смысла, а интеллектуальная интуиция, которая проявляется через поэзию, делает наш мир более пригодным для жизни, отражаясь в этом ветхом Зеркале Мироздания, который является общим домом для нас всех….
Олег Басюл, художник
рис. Абдулы Магомедова
Скалы
Израненные горы
Пронзили небу брюхо
И утренней молитвой
Вымаливают дождь.
Распахнутые норы
И память как старуха.
А в памяти лишь битвы,
В которых ты умрёшь.
Драконьими зубами,
Как хищник жертве в шею,
По самую аорту,
Где лавой кровь кипит;
Где кровь течёт ручьями,
И с каждым днём чернее,
Где память напрочь стёрта
И сердце не кричит,
Израненные скалы
Вцепились небу в горло.
Вцепившись небу в рёбра,
Высасывают дождь.
Спят в ножнах все кинжалы
И память лики стёрла –
И смерть глядит недобро,
О скалы точит нож.
Молчи и просто слушай
Всем сердцем, каждым нервом,
Расщелиною каждой,
Что у тебя внутри,
Душою неуклюжей,
Как солнца лучик первый
Целует с новой жаждой
Вершины эти. Зри!
Смотри – они всё выше,
И пиками своими
Проткнули голубую
Живую неба ткань,
А небо на них дышит
Туманами седыми,
Заботливо целуя
Изрезанную длань.
Изрезанные скалы
Вцепились небу в губы…
В них боль эпохи ратной
И высохшая кровь;
Ржавеют там кинжалы,
Спят бездыханно трупы;
Там, словно пятикратный
Намаз, творят любовь.
В них скрыты крик и ярость;
В них плен и дух свободы;
В них ужас тёмной ночи
И выстрел в тишине.
В них молодость и старость,
Растраченные годы,
Тоска о доме отчем
И память о войне.
(9. IX. 2018)
О Любви и не только…
Реквием
(…dann knie ich mich in dein Gesicht
und steck den Finger in die Asche)
Rammstein2
Ревность-сирота казалась обделённой,
Не найдя приюта между двух огней.
Ты была, возможно, для меня рождённой,
Да и я не смог бы полюбить сильней.
Заморозив солнце тихими словами,
Эту нежность можно было избежать.
Я б остался, скован сочными мечтами,
Ты бы не явилась сердце разбивать.
Ведь и вправду можно быть морской волною –
Ты однажды это объясняла мне.
И, смотря глазами тех, кто проклят мною,
В памяти осталась, словно гвоздь в стене.
Утомлённый счастьем, вспоминаю всуе
Каждый тихий взгляд твоих бездонных глаз.
Целый век сомкнулся в первом поцелуе
И шальные сны испепелили нас.
Ненависть-сестра сдирала с меня кожу,
Песня помогала вжиться в эту роль.
Я с тех пор былое изредка тревожу
И уже не помню, в чём находят боль.
Можно быть тротилом в плюшевых игрушках,
Помутневших истин не познать тоской.
Это что-то вроде трещин на подушках.
Это то, с чем можно быть себе слугой.
Кто бы мог понять, к чему ты вечно клонишь?
Объяснить молчанье речью не дано.
Может быть, я просто для судьбы – найдёныш,
Может быть, она мне словно казино.
И в каком бы чувстве суть ни заключалась,
Я уверен только в том, что был один,
Хоть душа нередко видоизменялась
И взрывалась, словно нитроглицерин.
Может, мир и вправду стал немного тише
И Дали надумал сбрить свои усы.
Я тебя любил – порой сдувало крыши,
И с цепей срывались бешеные псы.
(9. I. 2007)
Остаться мечтой
"Может быть нет, может быть да,
На нашем месте в небе должна быть звезда.
Ты чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?" (Б.Г.)
За хорошие новости обещали рай в сердце.
За благие намеренья – два гектара в аду.
В самомнении многих нет случайных инерций,
Но пока ты так близко, я с ума не сойду.
Вдоль лазурного берега нежно волны лаская,
На песке мокром нежатся не твои ли следы?
В нераспутанной памяти ты, как прежде, живая
Обрекаешь на радость, жизнь вдыхая в мечты.
От вампира беззубого до прелестного зомби
Одна звонкая песня штурмовала все сны.
Я скрывался в себе, как бандит в катакомбе,
Ты была безутешна на ладонях весны.
Там, в садах поднебесья, расцвели орхидеи,
Там хрустальные птицы крылья ангелам шьют,
Поливают деревья мёдом добрые феи
И все вместе со мною о тебе лишь поют.
Спи, сестрёнка, спокойно – я твой сон не нарушу.
До утра мне нанизывать, словно жемчуг, слова.
Если б кто заглянул в этот час в мою душу,
Понял бы, что она вновь тобою жива.
Пусть кипит твоё сердце как в груди марафонца,
Пусть горит твоё сердце, словно метеорит.
Кто мечтал о тебе, станет тенью от солнца.
Кто питал к тебе ненависть – сам себя не простит.
Тех, кто помнят тебя, их похитили волки.
Тем, кто жаждал тебя, – им бы в спину копьё.
Кто в тебя был влюблён, тот рисует наколки –
На груди или пальцах пишет имя твоё.
Но на что они нам? – мы их даже не знаем.
Мы назло всем завистникам и на зависть врагам
Поле нашего братства бороздить продолжаем;
Ты с улыбкой весёлой, я, спеша к небесам.
А давай просто сядем у растрёпанных сосен
И, подняв глаза к небу, помолчим о своём.
Я – с опавшей листвой золотистая осень,
Ты как жаркое лето с прохладным дождем.
Мне с тобою легко, словно нет притяженья,
Будто я на качелях устремляюсь туда,
Где во всех зеркалах лишь твоё отраженье,
И без устали шепчет твоё имя вода.
За стремленье к бессмертию – сладкий запах веселья.
За полвека на радуге – одна ночь у костра.
Новобранцы влюблённости принесли ожерелья,
И на плечи красавицы вновь спадает чадра.
Чтоб сыграть эту музыку, мне не хватит всех клавиш.
Кто останется в памяти, – станет яркой звездой.
Я с тобой нараспашку, ты со мной не лукавишь,
Потому что, сестрёнка, мы остались мечтой.
Может быть, мы не часто друг по другу скучаем
И не видим того, в чём лишь наша вина.
Иногда просто хочется угостить тебя чаем
И смолчать, чтоб поведала обо всём тишина.
(1. IV. 2007)
Невеста (Heirate mich)
"И знаешь, в тот день, когда я встретил тебя,
мне бы стоило быть слепым" (Б.Г.)
В волшебном мире вольных чувств и страсти
Искать красивых слов мне не с руки.
Мы, как два сердца неизвестной масти,
Идём друг к другу, словно рыбаки.
Мне образ твой навеян был с рожденья.
Я ждал тебя, когда ещё был нем.
Как месяц длилось каждое мгновенье,
И был слегка невыносим Эдем.
И чтоб понять, что скрыто в каждом взоре,
И сколько тайн в них продолжает тлеть,
В твоих глазах бушующее море
Мне бы хотелось вплавь преодолеть.
Я бы искал тебя, как край пустыни,
Как продолженье Млечного Пути,
Писал бы Богу письма на латыни,
Чтоб Он сказал мне, как тебя найти.
Под чистым небом вновь желтеет нива,
Твои следы лежат в её тени.