Последний звонок

Пролог

Дождь стучал по крыши аудитории №10 как тысячи нетерпеливых пальцев. Лекция по теории вероятностей профессора Вагнера плавно перетекла в монотонное бормотание, сливаясь с шумом ливня за окном. Воздух был густым от запаха сырости, древесного лака с парт и всеобщей предпятничной апатии.

Профессор Вагнер, суховатый мужчина с пронзительным взглядом, замолчал, отложил мел и обвел аудиторию странным, оценивающим взглядом.

– Итак, коллеги, – его голос, неожиданно громкий и четкий, перекрыл шум дождя. – Мы подошли к ключевому вопросу. Теорема о нулевой вероятности. Вероятность события, которое никогда не произойдет. Абсолютный ноль. Но что, если… – он сделал театральную паузу, и в его глазах мелькнула искорка чего-то безумного, – …если само пространство возможностей будет принудительно свернуто? Если все дороги, кроме одной, будут стерты? Тогда даже событие с нулевой вероятностью становится неизбежным. Единственно возможным.

В аудитории повисла неловкая тишина. Кто-то сдержанно хихикнул. Вагнер улыбнулся, но улыбка не дошла до его глаз.

– Позвольте мне продемонстрировать. Физически.

Он достал из портфеля не ноутбук, а странный предмет, похожий на старинный угломер, сделанный из темного, отполированного дерева и тусклого металла. В его центре пульсировала слабым фиолетовым светом небольшая сфера. Профессор поставил устройство на кафедру и повернул несколько винтиков на его корпусе. Раздался не звук, а скорее ощущение – глубокий, низкочастотный гул, который входил не в уши, а прямиком в кости и в мозг. Лампа дневного света под потолком затрепетала и погасла, погрузив аудиторию в полумрак, нарушаемый только мерцанием таинственного устройства. За окном не просто стемнело – там повисла абсолютная, густая, непроглядная тьма, будто университетский корпус вырвали из реальности и бросили в безвоздушное пространство.

– Что происходит? Гроза что ли? – испуганно прошептала Варя.

Леша, который до этого ни издавал ни звука, резко вскочил и рванул к двери. Она не была заперта. Он распахнул ее – и замер. За дверью не было знакомого светлого коридора с окнами. Там была та же тьма, плотная, осязаемая, из которой тянуло чем-то сладковато-гнилостным.

– Ребята… – голос Козырева дрогнул. – Там… ничего нет.

В этот момент в воздухе перед каждым из студентов, прямо на уровне глаз, возникло резкое, голографическое изображение. Стилизованное, безэмоциональное лицо из линий и света. Голос, механический и бесстрастный, прозвучал одновременно в ушах и в сознании.

«Добро пожаловать на нулевой курс. Система инициализирована. Участники: 24. Правила просты: выживает сильнейший. Для перехода на следующий уровень требуется очков: 500. Задания будут выдаваться персонально и группово. Невыполнение карается отчислением. Отчисление равно смерти. Ваша учебная программа начинается сейчас. Первое задание: „Знакомство с последствиями“. Временной лимит: пять минут».

На стене аудитории, будто проступая сквозь штукатурку, проявились цифры обратного отсчета: 04:59… 04:58…

Тишину разорвал первый, оглушительный вопль ужаса с улицы, донесшийся из тьмы за дверью. Чужой, незнакомый, полный невыразимой агонии.

Профессор Виталий Вагнер стоял у своего устройства, наблюдая за ними с холодным, научным интересом.

– Удачи, коллеги, – произнес он тихо. – Докажите теорему. Своей жизнью.

Султан посмотрел на бледные, искаженные страхом лица своих друзей. Это были уже не одногруппники. Это были его товарищи по несчастью, а возможно, и будущие соперники в смертельной игре, где единственным экзаменом было выживание. И счет уже пошел.

Глава 1

Шакиров Султан ненавидел пары по пятницам. Особенно последние. И уж тем более пары по теории вероятностей. Сквозь высокие витражные окна аудитории №10 лился унылый свет ноябрьского дня, растягивая причудливые тени от карнизов и превращая лекционный зал в гигантский камер-обскура. Воздух, прогретый десятками тел и старыми чугунными батареями, был густым и спертым, с примесью запахов древесной пыли от парт и едва уловимого аромата чьих-то цитрусовых духов, безуспешно пытавшихся бороться с общей атмосферой предвыходной апатии.

Султан, откинувшись на стуле, рассеянно чертил в конспекте не существующие в природе графики. Его взгляд скользил по одногруппникам: Алина, с идеально записанными тезисами, украдкой отправляла смс под партой; Саша Паутов, который клевал носом; Матвей, гик в толстовке с пиксельным принтом, что-то бурно обсуждал с Валей, добродушной активисткой. Они были разными, но их связывали годы совместных пар, шуток, подготовки к экзаменам и планов на будущее, которое казалось таким предсказуемым. Парень вскоре уставился на свой недописанный конспект. Аккуратные строчки, выведенные еще в начале семестра, теперь тонули в полях, испещренных каракулями, чертежами несуществующих механизмов и бессмысленными повторяющимися словами. Его рука сама выводила: «вероятность… вероятность… вероятность…». Он поймал себя на том, что считает капли дождя, бьющие в окна аудитории. Раз-два… сто три… двести… Вероятность того, что он сойдет с ума от скуки до конца этой пары, стремилась к единице. Рядом с ним, растянувшись на два сиденья, дремал его сосед по общежитию Игорь. Всю прошлую ночь они провели играя в карты, и поэтому последствия были неизбежны. Лекция Вагнера действовала на него лучше любого снотворного.

Тем временем сзади доносилось быстрое пощелкивание по механической клавиатуре. Это был Голиков Артемий, чей ноутбук был продолжением его рук. На экране мелькали строки кода, поверх которых был открыт полупрозрачный чат с кем-то под ником «Ne0n». Артемий что-то яростно доказывал, его пальцы порхали над клавишами. Рядом с ним, почти слившись с тенью, сидел Бабакин Даниил. Тихий, замкнутый и чудаковатый парень, который всегда казался немного не от мира сего. Он не конспектировал, а что-то зарисовывал в толстом скетчбуке, изредка поглядывая на окно, за которым сгущались тучи. Его карандаш выводил не формулы, а причудливые, ломаные узоры, похожие на архитектурные чертежи несуществующих зданий.

Султан вздохнул. Вот они, все вместе. Второй курс на одном потоке. Совместные дедлайны, гулянки после пар, шпаргалки, списывания, смех в коридорах. Они знали привычки друг друга, вкусы, болячки. Они были своим маленьким миром, живущим по предсказуемым и, в общем-то, уютным законам: сдать сессию, отметить это дело, найти работу. Будущее виделось ему прямой, хоть и не самой широкой дорогой. Скучновато? Возможно. Но безопасно.

Лекцию вел профессор Вагнер Виталий. Человек-легенда и человек-загадка. Ходили слухи, что он работал над какими-то сверх секретными проектами еще во времена СССР, а теперь доживал свой век в самой обыкновенной шараге, преподавая скучные дисциплины и изредка выдавая гениальные, но непонятные никому лекции о природе реальности. Он был сух, подтянут, всегда безупречно одет в какую-то, честно говоря, домашнюю одежду. Его лицо, испещренное морщинами, обычно ничего не выражало, но глаза… Его светло-серые глаза всегда смотрели словно сквозь тебя, видя не студента, а набор вероятностных величин и траекторий его жизненного пути.

– …и таким образом, – голос преподавателя был ровным, без единой эмоции, – мы приходим к пониманию, что вероятность события, которое мы считаем невозможным, не равна нулю. Она стремится к нулю. Это принципиальная разница. Абсолютный ноль – это вакуум, небытие, отсутствие самой возможности. Но в нашей вселенной вакуума не существует. Есть лишь материя, энергия и информация в различных состояниях.

Он обвел аудиторию своим пронзительным взглядом. Дождь за окном усилился, переходя в ливень. Свет в аудитории померк, и лица студентов озарились лишь тусклым свечением экранов и голубоватым светом с улицы, пробивающимся сквозь хляби небесные.

– Но что, если, – Вагнер понизил голос, заставляя даже дремлющего Игоря невольно приоткрыть глаза, – мы искусственно создадим условия для этого самого абсолютного нуля? Если мы возьмем пространство возможностей и… коллапсируем его? Свернем в точку? Уберем все лишние переменные, оставив лишь одну-единственную, нужную нам траекторию?

Он сделал паузу, давая словам проникнуть в сознание студентов. Алина перестала печатать, заинтересованно наклонив голову. Артемий оторвался от ноутбука, уставившись на профессора.

– В таком случае, – продолжал профессор, – событие с ранее нулевой вероятностью становится не просто возможным. Оно становится неизбежным. Единственно верным. Единственно существующим. Теорема о нулевой вероятности превращается в закон абсолютной предопределенности.

– Это как квантовая запутанность? – не выдержав, спросила Валя.

– Это как божья воля? – ехидно хмыкнул кто-то с задних рядов.

Вагнер улыбнулся тонкими, почти невидимыми губами. Улыбка не дошла до его глаз, оставшихся холодными и аналитическими.

– Это как переключение режимов в сложной системе. Со «все можно» на «можно только это». И сегодня я хочу продемонстрировать вам этот переход. Не в теории. На практике.

Он наклонился и достал из-под кафедры не ноутбук, а предмет, от вида которого у Султана внутри все странно екнуло. Это был… прибор. Словно сошедший со страниц старинного фантастического романа. Основание было сделано из темного, отполированного до зеркального блеска дерева, в которое были вставлены латунные шестеренки, рычажки и визиры. Но в центре этого антикварного великолепия пульсировала, мерцая тусклым фиолетовым светом, небольшая сфера из какого-то прозрачного материала. Внутри сферы клубился и переливался дым, будто живой.

– Что это? – прошептал Султан сам себе.

– Красивая игрушка для привлечения внимания, – усмехнулся Игорь, окончательно проснувшись. – Щас он нам голограмму какую-нибудь покажет.

Но Вагнер вел себя не как шоумен. Его движения были точными, выверенными, почти хирургическими. Он поставил устройство на кафедру, аккуратно повернул несколько латунных винтиков на его корпусе, совместил какие-то риски. Сначала ничего не произошло. Только фиолетовая сфера замерцала чуть ярче. Потом раздался звук. Вернее, не звук, а его полная противоположность. Глубокий, низкочастотный гул, который ощущался не ушами, а всем телом сразу – костями, зубами, внутренностями. Он входил прямо в мозг, вызывая легкое головокружение и тошноту. Лампа дневного света под потолком, с легким шипением, затрепетала и погасла. Одна за другой. Аудиторию поглотил полумрак, нарушаемый лишь зловещим, пульсирующим в такт гулу свечением сферы устройства Вагнера.

– Гроза, что ли, трансформатор повредило? – пробормотал Козырев Леша, вставая.

Все повернулись к окнам. И замерли. За окном не было просто темноты грозового неба. Там повисла абсолютная тьма. Густая, непроглядная, осязаемая. Ни вспышек молний, ни огней города вдали, ни силуэтов других корпусов. Ничего. Словно университетский корпус бесшумно вырезали из реальности и бросили в безвоздушный, лишенный звезд космос. Дождь перестал стучать по окнам. Воцарилась звенящая, неестественная тишина, нарушаемая лишь навязчивым гулом устройства.

– Что… что это? – испуганно прошептала Варя, вжимаясь в спинку стула.

Леша, не в силах больше терпеть, решил действовать. Он резко встал и крупными шагами направился к двери аудитории.

– Да что вы все разнюнились? Щас разберемся…

Он рванул ручку. Дверь не была заперта. Она с скрипом подалась внутрь.

Но за дверью не было знакомого коридора с окнами и досками объявлений. Туда, в фойе, тоже вливалась та же самая, плотная, живая тьма. Из нее тянуло холодом, пылью и чем-то сладковатым, тошнотворным, похожим на запах гниющих цветов. Леша сделал шаг назад. Его лицо, освещенное фиолетовым светом, стало серым, маской ужаса.

– Ребята… – его голос, обычно громовой, сорвался на шепот и предательски задрожал. – Там… там ничего нет. Пустота.

В этот момент в воздухе, прямо на уровне глаз у каждого из студентов, вспыхнуло резкое, голографическое изображение. Безэмоциональное лицо, составленное из линий и светящихся точек. Оно висело в пространстве, не привязанное ни к чему. И в тот же миг в головах у каждого, холодный, механический и абсолютно бесстрастный, прозвучал Голос.

«Добро пожаловать на нулевой курс. Система инициализирована. Участники: 24. Правила просты: выживает сильнейший. Для перехода на следующий уровень требуется очков: 500. Задания будут выдаваться персонально и группово. Невыполнение карается отчислением. Отчисление равно смерти. Ваша учебная программа начинается сейчас. Первое задание: „Знакомство с последствиями“. Временной лимит: пять минут».

На стене аудитории проявились цифры обратного отсчета:

04:59… 04:58… 04:57… 04:56…

Тишину снаружи, в той самой тьме за дверью, разорвал первый, оглушительный, нечеловеческий вопль. Полный такой боли, страха и агонии, что кровь стыла в жилах. Потом второй. Топот ног. И снова крик, обрывающийся щелчком, похожим на хруст ломаемых костей.

Профессор Вагнер стоял у своего устройства, наблюдая за бледными, искаженными ужасом лицами студентов с холодным, научным интересом, словно за подопытными кроликами.

– Удачи, коллеги, – произнес он тихо, и в его глазах наконец-то вспыхнул огонек – огонек чистого, неподдельного безумия. – Докажите теорему. Своей жизнью. Или смертью.

Султан почувствовал, как его ладони стали ледяными и влажными. Он посмотрел на Алину, которая вцепилась в край парты белыми пальцами, на Лешу, застывшего в полушаге от двери в никуда, на Игоря, который в сию минуту пребывал в полном недоумении, как впрочем и большинство.

Глава 2

Первые несколько секунд после объявления Голоса в аудитории царила гробовая тишина, нарушаемая лишь навязчивым, низкочастотным гулом устройства Вагнера и бешеным стуком сердец. Казалось, сам воздух сгустился и стал вязким, как сироп, затрудняя дыхание.

Первым взрыв паники спровоцировал Никита – парень с передних рядов, более известный как “хранитель семени”.

– Это розыгрыш! – взвизгнул он, вскакивая с места. Его голос, неприятно высокий, резанул по нервам. – Это какое-то ублюдское шоу! Да?!

Он рванулся к двери, оттолкнув ошеломленного Лешу, и высунул голову в черноту коридора.

– Кончайте уже! Мы не испугались! Слышите? Мы не…

Его слова оборвались. Из темноты, будто из-под земли, метнулась длинная, бледная, костлявая конечность, больше похожая на хлыст или щупальце, лишенное плоти. Она обвилась вокруг его шеи с быстротой змеи и рванула его в темноту с такой силой, что его ноги даже не успели упереться в пол.

Пропал. Просто исчез. Только его истошный, захлебывающийся крик на мгновение прокатился по коридору и так же внезапно оборвался, приглушенный всепоглощающей тьмой. Это был щелчок. Тот самый, который включал в мозгу животных инстинкт самосохранения. Аудитория взорвалась. Кто-то закричал. Кто-то, рыдая, сполз под парту. Две девушки, а именно Валя и Софья, попытались забаррикадировать дверь, безуспешно пытаясь сдвинуть тяжелый профессорский стол.

– Назад! Все назад от двери! – заревел Леша, оправившись от шока. Его спортивная выучка сработала. Он схватил первую попавшуюся под руку тяжелую деревянную табуретку и встал в проеме, загораживая собой остальных, как живой щит. Его лицо было бледным, но решительным.

Султан почувствовал, как по спине у него бегут мурашки. Его разум, заторможенный ужасом, начал лихорадочно работать. *«Участники: 24. В аудитории нас… было около двадцати. Значит, еще кто-то есть в других местах. В этом… месте. Задание. Очки. Отчисление равно смерти. Никита только что был отчислен».*

Его взгляд упал на обратный отсчет на стене: 03:17… 03:16…

– Времени мало! – крикнул он, и его собственный голос показался ему чужим. – Что значит «знакомство с последствиями»?

– Может, нужно просто никуда не выходить? Переждать? – предложила Варя, ее ум уже пытался найти логику в абсурде.

– Или наоборот! – панически воскликнула рыжеволосая Алёна. – Нужно выполнить задание! А то мы все умрем!

В этот момент Голос раздался снова, на этот раз не общий, а точечный. Он прозвучал только для одной студентки, Парфентьевой Ани, тихой и скромной девушки, которая сидела, обхватив колени и тихо плача.

Ее лицо исказилось от ужаса. Она уставилась в пустоту перед собой, словно читая невидимый текст.

– Нет… – простонала она. – Нет, я не могу…

– Что? Что ты видишь? – подскочила к ней Валя.

– Мне… мне нужно выйти в коридор, – прошептала Аня, и ее глаза наполнились слезами. – И дойти до… до лестницы. За пять минут. Иначе… отчисление.

В аудитории повисло тягостное молчание. Все поняли. Система не просто бросала их в ужас. Она стравливала их. Персональное задание Ани противоречило инстинкту выживания всей группы.

– Не ходи! – тут же сказал Паутов Саша. – Это ловушка! Ты видела, что там!

– Но если она не выполнит… – возразила Алёна. – Голос сказал… отчисление. Ее убьют прямо здесь!

Леша продолжал стоять в дверях, сжимая табуретку.

– Я не пущу туда никого, – прорычал он. – Мы не знаем правил. Может, если она останется, ничего не будет?

– А если будет? – панически спросил кто-то. – Если ее взорвут тут же на месте? Или нас всех накажут?

На стене тем временем время неумолимо текло: 01:45… 01:44…

Аня рыдала, разрываясь между страхом и необходимостью подчиниться.

– Я не хочу умирать… – всхлипывала она.

Профессор Вагнер все это время наблюдал со своей кафедры. Он не проявлял никаких эмоций, лишь изредка поглядывал на свое устройство, где фиолетовая сфера пульсировала все ярче.

– Интересно, – произнес он наконец, и его голос прозвучал оглушительно громко в тишине. – Коллективная безопасность против индивидуального выживания. Классическая дилемма. Что выберете?»

– Да заткнитесь вы! – взревел на него Леша. – Это вы во всем виноваты! Выключите эту штуку!

Он сделал шаг прямиком до кафедры, но Вагнер лишь поднял руку.

– Не рекомендую. Система активирована. Вмешательство извне может привести к непредсказуемым последствиям. Например, к мгновенному отчислению всех присутствующих.

Леша замер. Его руки дрожали от бессилия.

01:10… 01:09…

– Решайте быстрее! – закричала Алёна, обращаясь к Ане. – Иди! Или мы все умрем из-за тебя!

Это была последняя капля. Истерика, паранойя и животный страх сформировали общую волну. Несколько человек начали кричать на Аню, требуя, чтобы она «делала что надо» и «не подводила всех».

Султан видел, как рушится их микромир. Полтора года дружбы рассыпались в прах за одну минуту под давлением невыносимого ужаса.

– Прекратите! – попытался он крикнуть, но его голос потонул в хоре испуганных и злых голосов.

Аня, с искаженным от страха и предательства лицом, посмотрела на них всех. В ее глазах был немой укор. Она медленно поднялась.

– Ладно… – прошептала она. – Я иду.

– Нет! – попыталась схватить ее за руку Валя, но Аня ее оттолкнула.

00:25… 00:24…

Она подошла к двери. Леша, с мученическим выражением лица, молча отступил в сторону, пропуская ее. Он не мог быть ее палачом.

– Беги быстро! – бросил он ей хрипло.

Парфентьева глубоко вздохнула, зажмурилась и рванула в темноту. Ее шаги быстро затихли, поглощенные неестественной акустикой этого места.

Все застыли, прислушиваясь. Секунда. Две. Десять.

00:05… 00:04… 00:03… 00:02… 00:01… 00:00.

Цифры на стене погасли. Наступила тишина. Ни крика. Ни звука борьбы.

– Может… может, она успела? – полной надежды прошептала Валя.

И в тот же миг Голос прозвучал снова, на этот раз на удивление… довольным, почти ласковым тоном: «Участник Парфентьева Анна. Не выполнила в срок задание „Знакомство с последствиями“. Отчислена».

Прямо по центру аудитории, в метре от потолка, материализовалось ее тело. Оно на мгновение повисло в воздухе, а затем с глухим, костным стуком рухнуло на пол. Голова была неестественно вывернута, глаза, широко раскрытые, смотрели в потолок стеклянным, невидящим взглядом. Ни крови, ни ран не было. Только пустота и окончательность смерти. Кто-то завелся в истерическом крике. Кто-то отвернулся, чтобы окончательно не вырвало. Алёна, которая минуту назад требовала от нее уйти, беззвучно шевеля губами, пятилась от тела, упираясь в стену. Олег едва приобнял её рукой.

Султан смотрел на бездыханное лицо Ани. Он знал ее с первого курса. В какой-то момент даже с ней активно общался. А теперь она лежала на грязном полу аудитории, как разбитая кукла. И они, ее друзья, одногруппники, фактически сами вытолкнули ее на смерть. Осознание было горьким и железным, как кровь во рту. Это не была случайная смерть, как у Никиты. Это было правило. Холодное, неумолимое. Не выполнил – умер. И система могла убить в любой момент, в любом месте. Невыполнение равно отчислению. Отчисление равно смерти.

Тишину нарушил Артемий. Он не смотрел на тело. Он смотрел в пустоту перед собой, а его пальцы бешено двигались, будто печатая на невидимой клавиатуре.

– Двадцать четыре минус два, – пробормотал он. – Осталось двадцать два. Очки… Нужно получить очки. Задания…

– Как ты можешь думать об этом сейчас?! – крикнула на него Валя, и в ее голосе звучали слезы и ярость.

– Потому что я не хочу оказаться на ее месте! – резко парировал Голиков, и впервые за все годы его голос прозвучал твердо и по-взрослому. – Мы только что получили первый урок. Урок стоил нам две жизни. Давайте его не забудем. Следующее задание может быть у любого из нас.

Его слова повисли в воздухе, холодные и неоспоримые. В этот момент Вагнер медленно спустился с кафедры и подошел к телу Ани. Он наклонился, не выражая ни жалости, ни отвращения, и внимательно осмотрел его, словно редкий биологический образец.

– Любопытно, – произнес он. – Нулевая активность мозга. Физическая оболочка не повреждена. Система воздействует непосредственно на жизненную силу. На саму вероятность существования.

Он поднял голову и посмотрел на них.

– Поздравляю, коллеги. Первый практический модуль пройден. Вы познакомились с последствиями. Теперь вы понимаете правила игры.

Султан посмотрел на профессора. На этого безумного старика, который уничтожил их мир. И впервые в жизни он почувствовал не страх, а чистую, беспримерную ненависть. Ненависть, которая согревала изнутри лучше любой надежды. Правила были ясны. Чтобы выжить, нужно было играть. Чтобы отомстить – нужно было выиграть.

Где-то в темноте за дверью что-то громко, влажно и неумолимо зашлепало по полу, направляясь к их аудитории. Первая передышка подходила к концу.

Глава 3

Влажный, шлепающий звук приближался. Он был мерзким, отталкивающим – словно кто-то тяжелый и мокрый волочил по бетонному полу тушу, отрывая ее с каждым шагом мокрым чмоканьем. Он доносился из тьмы коридора, нарастая, заполняя собой все пространство, вторит низкочастотному гулу устройства Вагнера. Ужас, парализовавший всех после смерти Ани, сменился новым, животным страхом перед надвигающейся неизвестностью.

– Дверь! Закрыть дверь! – закричал Агафонов Артем, который доселе лишь стоял в стороне, наблюдая за происходящем и пребывая в культурном ахуе..

Леша, не раздумывая, рванул тяжелую дубовую дверь. Она со скрипом, будто нехотя, захлопнулась. Он повернул ключ, который торчал с внутренней стороны, и отшвырнул его прочь.

– Табуретки! Все, что есть тяжелое, к двери! – скомандовал он.

Несколько парней, включая Султана, бросились выполнять его приказ. С грохотом и скрежетом они начали баррикадировать вход, сваливая в кучу столы, стулья и шкаф с учебными материалами. Руки дрожали, дыхание сбивалось. Алина и еще несколько девушек вжались в дальнюю стену, зажимая рты ладонями, чтобы не закричать.

Шлепающие шаги стихли прямо за дверью. Воцарилась звенящая тишина. Все замерли, уставившись на баррикаду, ожидая удара, взлома, чего угодно. Однако, вместо этого раздался тихий, скребущий звук. Словно кто-то проводил мокрой тряпкой по щели между дверью и полом. Потом еще. И еще.